СБ2. Глава 24. Выбор

Глава 24. Выбор

***
И пусть я не понимала до конца, что имела в виду Аннет, а все же… в чем-то ее советы принесли плоды.
Я стала тише, спокойнее. И моя отзывчивость, короткость все же утихомирили Тирана.
Несколько недель пыток-попыток ужиться вместе, подчиняться воле мужа – и мы уже… почти нормальная семья. По крайней мере, со стороны, пока не закрывалась за нами дверь, и мы не прятались ото всех на свете.
Ложь. Спасительная ложь, игра и сплошное притворство.
Он пользовался мной, а я - им.
Как ни крути… но как-то, да будет.

А там и результаты анализов пришли. Подобрали мне гормональный препарат.
Осталось только тайно купить, придумать, где прятать, и дождаться месячных.
Не знаю. Если я и могла принять самообман ночей, то ребенок… от этого ублюдка – казалось, это сродни преступлению против всего человечества. Против себя самой.
Как ненавидела Сереброва – так и ненавижу до сих пор.

А развод… может, Аннет и права. Не девятнадцатый век. И плевать на отца, на данное ему слово. На всех плевать – и начать самостоятельно распоряжаться своей судьбой.
Черт! По-моему, единственное, что я жизни знаю, так это то, что ничего не знаю. И никакая золотая медаль мне не помощник. Увы… такому в школе не учат. И вряд ли когда станут учить.
Как делать правильный выбор. И где найти силы… дать фатуму бой.

Да поздно. В конечном счете, все это (все эти мысли, грезы, надежды на собственную смелость) - всё оказалось тщетным.
Поздно.
Сначала эта запойная молочница (с той самой роковой ночи, когда меня мой муж пробовал всячески) и до сего дня, а дальше… тошнота, слабость, постоянное нервное напряжение.
УЗИ.
Беременна.
Я. Беременна.

Наверно, я окончательно осознала все то, где сижу, что творю, на что решилась, только когда меня переодели в сорочку – и посадили на койку, в ожидании очереди на… аборт.
Мне даже не было страшно.
Казалось, всю меня изнутри нашпиговали льдом, и эти шипы, дико таращась в разные стороны, разрывали не только сознание, но и плоть.

- Ваня?
От ее голоса меня даже подкинуло на месте, вырвав заодно из своего дурмана, кошмара, сна.
Уставилась в знакомое лицо.
- Узнаешь? – мило улыбнулась девушка. – Алёна я, ты еще с аппендицитом к нам попала. Да вот же, не столь давно. А я вот теперь здесь. А ты как тут? Подожди, - поморщилась. - Это ты, что ли, следующая? – дико вытаращила очи. – А то, думаю, совпадение. Тоже Ванесса.
Но всё и так понятно.
От стыда опустила я взгляд. Повесила голову. На глаза проступили слезы.
- Да ладно, Ванюша! – живо присела рядом и обняла меня за плечи, прижала к себе. – Ты чего?! Всё наладится!
- Я не знаю, что мне делать.
- Зайка, хорошая моя, - внезапно сжала меня в своих руках, поцеловала в висок. – Успокойся.
- Я ничего уже не хочу. Ничего, - отчаянно. Утопила лицо в ладонях, давясь уже новым накатом истерики. – Алё-ён, - горько, - почему я тогда не умерла?! Почему? Почему не дали?! Почему я до такого докатилась?! Почему?!
- Ну, - несмело. – На всё воля божья.
- Я не знаю, что мне делать, - в голос вновь произнесла то, что уже мантрой отбивал мой пульс рассудка. – Просто не знаю…
- И не делай, - внезапно. Еще сильнее сжала в своей хватке. – Обдумайте еще раз все хорошо, сообща. Поженитесь, родите. И все наладится.
- Мы, - захлебываясь позывом сумасбродства, рассмеялась я, - и так женаты, - в позоре отвожу взгляд.
- Ну так тем более! А тут вдруг… что не так пойдет, и все: считай приговор на всю жизнь. Да и потом! Ва-ань… это же ребенок! Это… не болезнь и не проблема. Это радость. Да, приносящая заодно некие сложности, но… тем не менее радость! Поверь моему опыту – с его рождением… все ссоры, все эти бредни, страхи – все отойдет на второй план.
- А если я его тоже буду ненавидеть? Точно также? – в страхе уставилась ей в глаза, вымаливая правды, истинного предсказания. Верного решения.
- Кого? – оторопела та.
- Ребенка. Как отца его.
Обомлела. Но миг – и наконец-то совладала с собой. Вздернув бровями, шумный вздох. Взор коло – и снова мне в лицо:
- Вообще-то, это прежде всего твой ребенок. Тебе его вынашивать, выкармливать, воспитывать. И поверь, когда он родится…
- Ален, - перебиваю ее. – Мне только девятнадцать, зачем мне все это?
Вонзаю в нее взгляд, полный укора, будто это она в чем-то виновата. Будто она меня тащила под венец…
- Ну… Девятнадцать, так девятнадцать. Когда уж получилось. Не пятнадцать. Отличный возраст. А если останешься вообще навсегда без детей, что тогда?
- Из детдома возьму, - рыком, отворачиваясь.
- Ага. Легко сказать, да тяжело сделать. Не каждый сможет вынести эту ношу до конца и достойно. Вань, - отдернула меня за локоть – не поддаюсь, - если сомневаешься – не делай. Молю тебя, не делай. Ведь потом все осознаешь до конца, а будет уже поздно… Не простишь себе никогда. Поверь! Не делай. Ребенок не должен платить за грехи отцов. Он не виноват… и не заслужил, чтоб его убили. Ручки, ножки заживо оторвали.
Поежилась я от ужаса. В страхе уставилась на нее:
- У меня еще маленький срок.
- И что? – грубо. – А сердечко его уже бьется. Он там, - коснулась вдруг моего живота, - живой. Понимаешь? Прошляпили? Прошляпили. Бог дал – дал. И нечего идти против судьбы. Смирись – и подари ему счастье. Ты мать – и это в твоих силах. Подари ему жизнь. Ведь у него… кроме тебя, способного на это, никого нет. Ты единственная, кто ему сейчас нужен. А он – нужен тебе. Иначе бы… не сомневалась. Не сидела бы здесь со мной и не лила слезы.

***
Не смогла. Я не смогла.
Едва открыла дверь, как с порога… встречающему меня, вновь разозленному моим отсутствием, мужу:
- Я беременна.

***
Сказать, что Леня сильно вдохновился, переменился – соврать.
Конечно, он стал мягче, да и близость… стала, что ли, более учтивой, аккуратной, в остальном… еще не раз мне пришлось убеждать, что я тогда соврала… и до него, как и ныне, у меня никого, кроме него, мужа, нет и не было. И этот ребенок исключительно от него.

А после… и вовсе гинеколог объявил мораторий на интимную жизнь, основываясь на возможной угрозе выкидыша. Недели затишья. Недели счастья.

А Лёня… Лёня мне даже цветы стал порой дарить. Отчего еще страшнее становилось.
Знакомы, вроде, давно, живем вместе не первый месяц – а человека этого вообще не знаю. Что он захочет в следующий миг (убить или просто обнять) – даже близко не предполагаю.

***
Наверно, я первая жена, которая так отчаянно мечтала, чтоб у мужа появилась любовница. Чтоб он к ней шел за близостью и ласками, а не ко мне. Чтобы от нее требовал все то, что должна отдавать жена в кровати. Накормить, помыть, постирать – что угодно. Я буду твоей служанкой. Но только… не постель.

Врала. Нещадно всем и вся врала, что живот внизу тянет, болит, что токсикоз шквалом, да и давление помогало, а потому почти сразу на сохранение положили. Хотя… Лене все же досталось несколько «лакомых» ночей. А уж как ластился, сколько нежности и заботы проявлял! Будто до чего-то сверх хрупкого и сверх вожделенного добрался. Как никогда. Что даже я сама не выдержала и разревелась от взрыва чувств, от оксюморона прошлого и настоящего.
- Малышка, ты чего? Котенок, не плачь! Ну хочешь… не сегодня? Устала, да?
Тошнота тотчас подступила к горлу.
Удушить хотелось. Его. Себя. Всех на свете. Сколько лжи и притворства. Ведь задень его хоть пальцем, поступи неправильно, прояви лишнюю, неверную эмоцию – и получу сполна.
Демон, который не мог вот так раствориться. Пропасть. Он есть. Он здесь. И я его чувствую.
Но время стирает границы… и память. Плохое забывается, хотя внутренне напряжение так и не смогло меня навсегда покинуть.
Родила.
Лучшая клиника. Лучшие врачи. Поддержка любящего мужа – и родила… мальчика.