Черный ход

Произведение-микс: триллер-детектив-жанр.

Часть  I.

Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация N1.
Центр – Крусту.
Полученные от вас данные о препаратах очень важны. Любые последующие их изменения – тем более. Ищите доступ к журналу.


– По-твоему, такие задания дают лейтенантам, Джек?
– А кому, по-твоему, их дают?
– Сам знаешь, проверять заявления о пропаже людей – работа для рядовых сотрудников.
– Стив, прошла лишь неделя, как меня назначили капитаном, а ты наставлениями уже всю задницу мне проел. Я не виноват, что на это место поставили не тебя.
– Конечно! Если бы не донос моей бывшей жены с утверждениями, что я алкоголик, мазохист и садист...
– Я вел честную игру и сразу заявил руководству: «садист», это она сильно загнула.
– Спасибо, ты настоящий друг.
– Вот именно. И я тебе еще три года назад сказал: «С танцовщицами гуляют, но на них не женятся». А что получил в благодарность за ласковую заботу? Кулаком по морде.
– Я перед тобой сто раз извинялся.
– Стив, отправляйся и выполняй задание. Тем более, сейчас нет никакого другого. Тебе надо отвлечься от переживаний. Ха! От тех, что я, а не ты, оказался вот в этом кресле. – Крупный человек с грубоватыми чертами лица выразительно развел руками и вслед захлопнувшейся двери позвал: – Эй, Стив! – Дверь приоткрылась. – Хочешь конфетку? Вкусная, шоколадная… Ну, и как хочешь.

Чернокожая помощница, больше похожая на толкательницу ядра, а не сержанта полиции, сразу принялась успокаивать:
– Не расстраивайтесь, сэр, все знают, какой вы крупный профессионал, нечета капитану Даллесу.
– Перестаньте, Глория, я не маленький.
– И развод – нормальное дело. Я бы тоже с удовольствием развелась со своим паразитом, да его любят дети. По крайней мере, она научила вас танцевать. Вы здорово отплясывали на прошлое Рождество, сэр.
– Танцевать я и раньше умел, а единственное, чему у нее научился, так неправильно выговаривать слова.
– Я не заметила, сэр. Вы всегда очень красиво говорите.
– Спасибо, Глория. Что известно об этом исчезнувшем человеке?
– Он какой-то ученый из нашего университета. Не появился на работе, в городской квартире его тоже нет. На выходные он обычно уезжал в свой загородный домик где-то в лесу, телефона там нет.
– А жена, дети?
– Он одинокий, сэр.
– И что будем делать?
– Лучше сразу поедем загород. Прекрасная осенняя погода, вы развлечетесь. И нам оплатят обед, раз работа будет за чертой города.
Лейтенант задумался... но лишь на чуть-чуть.
– Это правильное решение, Глория. Пусть хотя бы оплатят обед. Вы знаете, сколько она выбила через адвокатов на свое содержание?! А свинья-Джек развалился там, в кресле, и еще издевается.
– «Думай о том, что сам можешь сделать, а не о том, что с тобой могут сделать другие».
– Кто это сказал?
– Сократ, сэр.
– Вот с ним и сделали.
– Что?
– Отравили.

Через час они оказались на лесной грунтовой дороге.
Судя по обросшей травой колее, здесь вообще редко ездили. И немудрено, местечко дикое, никаких построек вокруг.
Лес, впрочем, очень красивый.
А может быть, и обычный лес, только солнце вовсю играет, пробиваясь сквозь желтовато-зеленую листву. И пахнет очень свежо в открытые окна автомобиля. Так что через два раза на третий грудь сама делает полный вдох.
– До чего ж хорошо дышится! – произнес лейтенант, в очередной раз набирая в легкие воздух.
– «Организм не дурак, он сам понимает, что ему надо».
– А это кто сказал?
– Муж каждый раз говорит, принимаясь за новую бутылку пива.
– Пиво – тоже неплохо, мы выпьем за обедом на обратном пути.
– Только надо не забыть сказать официанту, чтобы вписал его в счет как кока-колу.
– Ну, разумеется.
Еще через две минуты сержант на водительском сиденье вгляделась в петляющую дорогу:
– Что-то похожее на домик впереди.
Лейтенант и сам уже увидел его в просвете между деревьев.
А еще через минуту они остановились на небольшой поляне перед двухэтажным деревянным строением. Крепким, но недорогим, без претензий.
– Дверь, почему-то, распахнута, – заметил он, вылезая наружу. – Кстати, как его фамилия, я что-то не зафиксировал?
– Сейчас посмотрю в записной книжке, она осталась в машине.
– Не надо. – Лейтенант сложил у рта руки и заорал: – Профессо-ор!! – Потом убрал руки и некоторое время слушал... и просто проговорил громким голосом: – Есть кто-нибудь в доме?! Можно и без научного звания... – Опять тишина. – Пошли внутрь, – скомандовал он.
Сержант потянулась к кобуре.
– Выньте на всякий случай оружие, сэр.
Тот в ответ равнодушно махнул рукой:
– Ерунда, может быть, на рыбалку ушел. Или пьяный лежит.
– Профессор валяется пьяный? – усомнилась сержант. – Как мой бульдозерист?
– А что, они не люди?
Это не убедило, и она щелкнула предохранителем.
Дверь без всякой прихожей сразу вела в просторное помещение, которое, видимо, и составляло почти всю нижнюю часть дома. В глубине у стены виднелась лестница наверх с грубоватыми деревянными перилами.
Тишина. Солнечный свет ласково проникает в окна.
И что?..
А ничего особенного. Никакого впечатления о непорядке.
Пара столов. Один – странноватый, с приборами, колбами.
Кресло в углу, и рядом торшер. Два стула.
По центральной части ковер. Так себе, вытертый уже, с залысинами.
– Я поднимусь наверх, сэр.
Глория все-таки продолжала держать пистолет стволом к боевой готовности.
– Угу, – лейтенант подошел к столу с приборами и взглянул на развернутый журнал для записей. – Наука пишет, – проговорил он, рассмотрев вдруг знакомые химические символы и еще какие-то ветвистые формулки.
В их сельской местности самым ближним был химический колледж, и он с удовольствием в нем учился, но разве теперь сходу вспомнишь? Он отлистнул назад страницу. Потом еще одну... Кое-где текст все-таки был понятен.
Но тут же привлекла внимание шариковая ручка. Стержень выпущен. Так, будто ей только что писали. Обычно люди захлопывают ручку, когда завершают работу.

Сержант, спустившись, не обнаружила шефа в комнате, но по звукам из-за внутренней двери поняла, где он и что, скорее всего, там кухня.
– Сэр, наверху нет никого, – всунувшись в небольшое пространство, сообщила она. – Два спальных помещения. В одном – небрежно прикрытая постель. Нет сомнений, в ней спали.
– Я тоже имел обыкновение спать в постели, пока эта стерва не согнала меня на диван.
Все дверцы и ящики были полуоткрыты, потому что он не удосуживался возвращать их на место.
– Еще из окна верхней комнаты я увидела автомобиль. Стоит сзади дома.
– Нет, вы подумайте! – он приостановил свою работу. – У нее был совсем новый автомобиль, выпуск этого года. А у меня пятилетней давности. Но разницу они мне не засчитали!
– Свинство, сэр. Я проверю, автомобиль на ходу или сломан. Если сломан, профессор мог уйти отсюда пешком.
– Угу.

– Автомобиль на ходу, сэр. В баке много бензина. Зачем вы опрокинули мусорную корзину?
Лейтенант встал с корточек.
– Этот профессор ел здесь всего три раза.
– Как вы определили?
– По оберткам и трем стаканчикам из-под китайской жратвы в этой корзине. А вот еще три такие же, нетронутые. Других запасов нет, только мелочь: соль, сахар, кофе. Следовательно, если он приехал сюда в пятницу вечером, что-то случилось с ним во второй половине субботнего дня. А если в субботу утром, то в первой половине воскресенья. Но, думаю, это случилось с ним в субботу.
– Почему?
– Три порции за воскресный день он бы не съел.
Сержант показала три пальца:
– Завтрак, обед и ужин.
– Нет. Перед тем, как что-то случилось, он работал. С чего бы ему приступать к серьезным делам не позавтракав? Значит, он приехал сюда в пятницу вечером. Поужинал. В субботу утром позавтракал, потом пообедал, и до пяти вечера что-то произошло.
– Почему именно до пяти?
– Не позже. Потому что лампа на столе, где он вел записи, стоит на слишком большом расстоянии от журнала. По этому времени года выходит, что он пользовался еще дневным освещением.
– До чего же вы умны, сэр. Капитан Даллес никогда бы так быстро не догадался.
– Жалкий тип!
– К тому же, он не женат и ему никто не мешал готовиться к должностным экзаменам.
– Карьерист!
– Никаких признаков, сэр, что кто-то шарил в доме или в автомобиле. Очень непохоже на разбойное нападение.
– Скорее, несчастный случай.
– Как вы об этом судите?
– Там, в комнате, в большой лабораторной банке плавают две лягушки.
– Они вполне безобидные существа, сэр.
– Я знаю. И знаю этих лягушек. Они болотные. В детстве недалеко от нашего дома был болотистый пруд, мы ловили таких же точно лягушек, вставляли им трубчатую травинку в задницы и надували. Они потом плавали на поверхности и не могли нырнуть.
– Нехорошо надувать животных, сэр.
– Нехорошо, – согласился лейтенант. И тут же вспомнил: – Но как меня надула эта мерзавка, а?! Хуже всякой лягушки!
– Вы говорили про несчастный случай.
– В журнале есть запись об эксперименте с тремя лягушками. А в банке плавают только две. Значит, профессору одной не хватало.
– Думаете, он отправился ловить и погиб в болоте?
– Пошли проверим.

Лейтенант отодвинул очередные ветки.
– Ну, Глория, я угадал?
В десятке шагов впереди начинались невысокие камышовые заросли. А дальше за ними – спокойная, покрытая ярко-зеленой зернистой болотной травой водяная гладь. Ярдов сто пятьдесят в поперечнике. И небольшой островок с кривым, непонятно как забравшимся в эту топь деревцем.
Большой селезень вдруг плюхнулся сверху в воду и, встрепенувшись, поплыл, гордо выставив свою изумрудно-синеватую шейку. Тут же где-то проквакало.
– Благодать! – прокомментировал лейтенант.
– Если не считать, что здесь может быть труп.
– А?.. Да, вы правы. Люди всегда что-нибудь испортят. – Он посмотрел себе под ноги. – Здесь из почвы вода выступает. Нужно возвращаться, а то ноги промочим.
Они двинулись назад к дому. Дистанция была всего ярдов в двести, и большая часть ее приходилась на негустой в этом месте лес из мелкого кустарника и березок.
– Что это, а?
– Где?
– Да вот. Почти что вырванная с корнями осина.
– Осина?
– Да, болотную осину легко спутать с березой. Но я не про ботанику. Дерево почти лежит на земле.
Он попробовал поднять ствол... но потребовались усилия.
– Отойдите, сэр.
Сержант одной рукой подцепила дерево и поставила вертикально. Однако полувырванные корни не встали на место, и отпущенное, оно снова повалилось набок.
– Интересно.
– Что здесь интересного, сэр?
– Мы как раз шли по прямой линии от дома.
– Да.
– И не обратили внимания на поваленное дерево.
– Не обратили.
– Кто его так повалил, что оно улеглось с почти вырванными корнями?
– Не знаю, возможно, медведь.
– А зачем ему?
– Глупое животное, сэр.
Лейтенант огляделся...
– Вон, такое же примерно дерево. Попробуйте его вырвать.
– Я в молодые годы пробовала. А как-то, подпив, налетела на точно такое. Та была вишня. Родителям потом пришлось заплатить. – Она задумалась... – И еще, сэр, вывороченные корни не совсем засохли. Дерево может прижиться.
Сержант снова подняла ствол и наклонила его в противоположную сторону. Осина неуверенно и ненадежно, но как-то установилась.
– Шут с ней, Глория. Вы другое подметили.
– Другое?
– Я же помню свое сельское детство. Даже с частичной подпиткой такие корни засохли бы уже за неделю.
– Вы хотите сказать, дерево было свалено недавно?
– Три дня назад, не более.
Она, считая в уме, поводила пальцем по воздуху...
– Опять выходит суббота?
– Похоже.
– Что же это был за профессор?
– Вот именно: что это был за профессор?
– Сэр, мы говорим так, будто его действительно нет в живых.
Но лейтенант смотрел куда-то в сторону...
– А это как вам нравится?
– Вы показываете на те кусты?
– Как будто сбоку на них наехали, а?
Сержант сделала несколько шагов в направлении его указательного пальца.
– Так наехать нельзя, сэр. Как будто кто-то придавил их здесь, но не автомобилем. Следы бы остались на мягком грунте.
– Однако и медведь это вряд ли сделал. Они никогда не лезут к болоту.
– Вы полагаете, просто человека тащили тут волоком?
– А как вы объясните?
– И кто-то из сильных людей, вроде меня, врезался в дерево?
– Не обязательно таких сильных, как вы. Даже наверняка не таких, вы у нас все-таки чемпион Штата по армрестлингу среди мужчин.
– Какие это мужчины, сэр? А впрочем, прошу прощения.
– Ничего, я уже слышал подобное на суде от своей бывшей жены.
– В таком случае люди, что были здесь, очень торопились.
– Несомненно. Хотя, куда спешить в такой глухомани?
– Преступники часто паникуют, сэр. Помните, как вы перестреляли пятерых растерявшихся грабителей?
– Я стрелял по ногам.
– Вы милосердный, сэр.
– Да, эта каналья сказала так уже на следующий день после свадьбы.
– Будем вызывать поисковую бригаду?
– Вызывайте, пусть трудятся. И едем обедать. Тут, по дороге, был неплохой гостиничный комплекс. Я, после этого воздуха, поел бы запеченных грибов в картошечке.
– А я бы селезня, который плавал.
– Утку. И пусть потроха принесут отдельно.
– Очень бы хорошо, сэр.

*     *     *

Лучше не вспоминать.
Нет, он просто приказывает себе не вспоминать!
Приказывает, а думает все время об этом. Возвращаясь к ее чужим и таким ужасным глазам.
Красивым, светло-ореховым, в которые, казалось, можно будет смотреть всю жизнь.
Значит, с самого начала все было сплошной обман.
«Неудачник».
Какая отвратная ложь! Он нормальный и вполне прилично оплачиваемый ученый. Еще и с серьезной перспективой.
Да, ей были не особенно интересны его рассказы, хотя по своему образованию она кое-что понимала.
Но как подло может перевернуться вся жизнь!
Ее глаза посмотрели как на врага.
Потом в них блеснуло презрение. Словно к дряни, которая вдруг оказалась в ее жизни, а должна быть где-то вовне.
Во вне. Где ему теперь нечего делать, потому что сознание уже связало все мыслимое с ними обоими. И не хочет, не может теперь разорвать эту связь.
Если бы вырвать бело-кровавые кусочки мозга, в которых поселилась ужасная, нестерпимая горечь!

*     *     *

– Джек, мне снова нужно ехать туда?
– А кому? Ты же ведешь это дело.
– Поисковая группа может работать и без моей помощи.
– А осмотр трупа, если его найдут?
– Для протокола достаточно местной полиции.
– А для меня недостаточно. Хочешь половинку персика? Очень вкусный. Стив!.. Не хлопай так дверью, она не моя, а казенная.

– Сэр, ну и съездим. Разве вам не понравился вчерашний обед?
– Понравился. Но мне не нравится эта скотина за дверью! И вечно обжирается сладостью.
– «Сладко жить не запретишь».
– Чьи это слова?
– Кондитера с нашей улице.
– Вы выяснили, кто работал с профессором?
– Один молодой ассистент. Найджелл Уоррен.
– Вызовите его.
– Куда, сэр?
– А вот туда, в лесной домик. Мы же должны составить опись. Этот журнал, дурацкие склянки, колбы – вы сами хотите с ними разбираться?
– Упаси Боже, сэр.
– А сколько посуды, Глория, сколько посуды эта каналья вынесла из моего дома! Теперь докажи.
– Не расстраивайтесь, сэр. Зато пообедаем.
– Да?.. Пожалуй, я тоже съем утку. Вчерашняя ваша так вкусно пахла.
– А потроха они подали с проваренным черносливом.
– С черносливом? Поехали. Вы знаете, за два семейных года я ни разу не ел приличную пищу. Всегда какую-то гадость из банок.

Опять та самая лесная дорога. Воздух, которым невозможно насытиться. И солнце, как и вчера, любопытно пролезает в траву, играет между веток и листьев, будто стремится что-то для себя обнаружить.
Несколько машин на поляне перед домом. И лишь один человек, который, похоже, только сейчас перед ними приехал. Растерянный какой-то у своего автомобиля.
– Простите, лейтенант, это вы меня вызвали?
– Возможно, а кто вы такой?
– Найджелл Уоррен.
– Ассистент профессора?
– М-м, я не ассистент. Правильнее сказать, его младший научный партнер. Мы вместе вели исследования.
– Хорошо, мистер Уоррен. Прошу вас пройти в дом. Там что-то вроде маленькой лаборатории. Нам нужно оприходовать содержимое, понимаете? Вы разберитесь: что нужно вывести в университет, что там вообще представляет научную и материальную ценность. Легко справитесь, я не сомневаюсь.
– Конечно, но вы так говорите, будто профессора действительно нет в живых.
– А вы думаете иначе?
– Сэр, это был бы большой удар.
Лейтенант хотел что-то сказать, но его вдруг окликнули со стороны леса. Там появился человек в оранжевой служебной куртке со знаками спасательных служб.
– Хорошо, что вы приехали, сэр, водолазы как раз обнаружили труп!
Он повернулся к Уоррену:
– Вот видите. И вам надо будет еще подписать протокол опознания. Но это потом. Пойдемте, Глория.

Три водолаза уже стягивали с себя прорезиненные костюмы, еще несколько человек стояли вокруг брезентового полотна, на котором лежало тело. В грязи и тине, так что не было видно лица.
Вдруг один, из снявших подводный костюм, вскрикнул, выругался и объяснил:
– Пиявка! Присосалась, таки, к шее.
– Много их тут?
– Полно.
Лейтенант подошел к брезенту.
– Нужно окатить тело парой ведер воды.
Кто-то быстро сходил и принес.
Тина почти сразу же смылась.
Он присел и начал осторожно рассматривать труп. Остальные уважительно отодвинулись на пару шагов.
Потрогал в разных местах одежду... Проверил карманы и выложил из них на брезент носовой платок, небольшой размокший телефонный блокнотик... Следующий предмет вызвал интерес. Лейтенант приподнялся и протянул его Глории:
– Это кредитная карточка. Надо проверить, старая она или действующая.
И снова склонился над трупом, всматриваясь в лицо... Потом, неожиданно резко, несколько раз нажал на грудную клетку.
– Сэр, этот человек мертв, – сказал кто-то, подумав, что лейтенанту взбрело в голову оживлять утопленника.
– Вот именно, только от чего он мертв? Ручаюсь, что в легких почти нет воды. И нет типичного для такого случая разбухания брюшной полости. Где именно вы его нашли?
– Почти на середине болота. На глубине в четырнадцать футов, примерно.
– Ерунда какая-то. А его не могло отнести на середину от берега?
– Не могло, – прозвучало сразу несколько голосов в ответ, и один из них добавил: – Здесь вообще нет никаких течений.
– Спасибо, ребята, вы все отлично проделали. Доставите труп на экспертизу к нам в управление.

Через минуту все двинулись через лес к дороге.
Перед тем, как поместить носилки с трупом в машину, лейтенант громко проговорил в сторону открытой двери:
– Мистер Уоррен, выйдете на минуту!
Молодой человек появился и не очень уверенно подошел...
– Да, это профессор, – он нервно провел рукой по верхнему краю свитера, словно тот помешал вдруг дышать.
– Спасибо. Глория, покажите, где расписаться.

Теперь на поляне остались всего две машины, их и этого молодого ученого.
– Я почти ничего не успел сделать, лейтенант. А с лабораторным имуществом надо еще повозиться.
Тот подумал и отрицательно покачал головой.
– Вы против?
Не ответив, он спросил сам:
– У профессора были враги?
– Конечно, нет.
– Откуда такая уверенность?
– Я работал с ним три года. Одинокий человек, упорный исследователь. Он почти ни с кем не общался, жил замкнуто, исключительно научными интересами. Почему вы спросили о возможных врагах?
– Он был убит до того, как его выбросили в болото.
– Это невозможно, сэр.
– Это факт. Поэтому я и не могу разрешить вам одному оставаться в таком местечке.
– Я никого не боюсь.
– А я не только боюсь, но и не имею права оставить вас без защиты. Даже если риск крайне мал. Глория, опечатайте входную дверь.
– Могу я, по крайней мере, взять журнал с научными записями?
– Журнал возьмите. А с остальным имуществом разберемся потом.


Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация N2.
Центр – Крусту.
Срочно сообщите об условиях работы после «ухода» объекта.

Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация N3. (Через час после N2).
Круст – Центру.
Условия упростились. Изменился доступ к журналу.

В середине следующего дня капитан Даллес был занят очень приятной работой.
По правую от него руку стояла пластиковая коробка с клубникой, по левую – вазочка с сахарной пудрой.
Капитан как раз тщательно и с любовью обмакивал очередную клубничину.
– А, входи, Стив, входи! – Он пододвинул клубнику и вазочку, чтобы можно было достать с другой стороны стола. – Присоединяйся.
– Это и без того самый сладкий сорт, зачем тебе сахарная пудра?
– Стив, ты всегда ограничивал меня в сладком. Еще со времен полицейской академии. Теперь-то, наконец, я дорвался. Ты мне больше ничего не запретишь! Ешь без пудры, если так тебе больше нравится.
– Я не хочу.
– Значит, уже выпил пива. В служебное, между прочим, время.
– Джек, ты прекрасно знаешь, оно помогает мне на нервной почве.
– Да, но не понимаю, зачем так всю жизнь нервничать. – Он снова пододвинул к себе оба предмета. – Ну, рассказывай, что там произошло с профессором?
– Убийство.
Капитан на секунду приостановил движение ягоды в рот, но тут же довел дело до конца.
– М-м... заключение медэкспертизы?
– Они еще возятся, пытаясь определить причину смерти. Но я понял все сразу на месте. Никакой воды в легких, это, во-первых. Его просто бросили в болото потом. А точнее, отвезли на середину, видимо, в надувной резиновой лодке. Сам он туда попасть просто не мог. И убийство состоялось в доме или около. Потому что человек не пойдет к болоту по топкой траве в легкой домашней обуви.
– Разбойное нападение?
– Нет, в доме ничего не тронуто. В кармане пиджака кредитная карточка. Две тысячи долларов на остатке, ее тоже не взяли.
– Месть?
– Возможно. Хотя его коллега по работе сразу отмел эту версию.
– Профессор работал с кем-то в паре?
– С одним молодым ученым.
– А где в предполагаемое время убийства находился сам этот ученый? Они могли что-то не поделить, ты об этом подумал?
– Да уж, раз тебе эта мысль пришла в голову.
– И что? – необидчиво поинтересовался капитан, не прекращая вкусный процесс.
– Он проводил уикенд в Майами. Прилетел только поздно вечером в воскресенье. В субботу его видели служащие отеля и в первую, и во вторую половину дня.
– Но хоть какие-то улики ты обнаружил?
– Скорее, антиулики.
– Стив, не будь слишком оригинален. Ты же знаешь, подчиненный не должен быть умнее своего начальника.
– Мне что теперь, с работы уволиться?
– Если найдешь другого руководителя, который позволит тебе пить пиво в служебное время. Лучше не торопись.
– Я внимательно осмотрел его одежду. На ней нет вообще никаких повреждений.
– Ну и что?
– Кто-то, тем не менее, тащил его труп к болоту. Помятые кусты, почти вывернутое из почвы деревце.
– И при этом никаких следов на одежде? М-да… – капитан поводил глазами по пластиковой коробке, в которой уже ничего не осталось. – Считаешь, действовали двое? Несли труп на руках?
– Или один человек, но с физической силой, не меньшей, чем у нашей Глории.
– Сильней нашей Глории быть невозможно.
– Ты прав. Значит, преступник действовал не один.
– Слушай, а эти ученые не были связаны с оборонным заказом?
– Нет, я спросил, разумеется. Чисто академическая наука. Тот младший коллега профессора сегодня был у меня. Они изучали плазменный состав клетки.
– Это что, квантовая теория?
– Это биология. Джек, клетка состоит из ядра, мембранной оболочки и плазменной жидкости. Ты не учил биологию в школе?
Грубые и простоватые черты лица капитана приобрели вдруг таинственный вид:
– Скажу тебе по секрету, я купил школьный диплом у одного черномазого, который продавал наркотики, открыточки всякие для молодежи, ну и другие полезные вещи. Не выдавай, прошу тебя очень. – И тут же, будто о чем-то вспомнив, он посмотрел сначала на левый, а потом на правый погон. – Хотя, вряд ли это теперь может иметь значение.

*     *     *

Боль отошла куда-то, не мучает его, а ее глаза не мелькают так часто в памяти. И не беспомощная горечь, как прежде, – негодование все чаще звучит внутри.
Связаться с таким ничтожеством ради денег! Раз она это смогла, значит, сама судьба уберегла его от пагубного хода событий. Не дала обмануться, позволив вовремя разглядеть фальшивого человека.
И другой знак судьбы.
Идея увенчалась успехом! Мысли двигались по правильному пути. Хотя следует еще потрудиться. Но уже не вслепую, вот – главное.
Однако придется доложить на университетском совете, что процесс уперся в тупик. Конечно же, после этого они снимут эксперименты с финансирования. Но ему уже почти ничего и не нужно. Ключи в руках. Впрочем, как тогда объяснять его продолжающуюся работу в лаборатории?.. Нужно чем-то прикрыться.
Перейти на самофинансирование нельзя, покажется слишком подозрительным. Следовательно, необходим вполне легальный источник.
Дядя с его миллионами?..
Они не виделись уже полтора года, хотя он звонил ему, чтобы поздравить на прошлое Рождество. Тот только сухо поблагодарил.
И все же попробовать стоит. Что он теряет, в конце концов?

*     *     *

Медэксперты попросили еще день, потому что в чем-то засомневались. Но вот сегодня пришло, наконец, заключение.
– Я уже успела прочесть, сэр. Очень странно.
– Перескажите своими словами.
– Смерть произошла от быстрого удушья.
– Как это понимать – «от быстрого»? На шее не было никакой борозды. Следовательно, ему закрыли чем-то лицо?
– Наш старший эксперт – очень опытный человек, сэр. Он пишет, такое не могло произойти без хотя бы мелких повреждений лицевого покрова. Всегда, как он утверждает, в таких случаях обнаруживаются какие-то травмы губ, повреждения в тканях носовой полости. Когда накрывают подушкой или какой-нибудь тряпкой, человек импульсивно очень резко сопротивляется. Потом начинаются лицевые судороги. А от них остаются характерные кровоизлияния внутри мышечных тканей.
– Они ничего такого не обнаружили?
– Ничего.
– А применение усыпляющих или отравляющих средств?
– Нет, сэр. Кровь исследовали долго и тщательно.
– Тогда на что это, черт возьми, похоже?
– Они пишут: сравнить можно только с тем, как если бы в комнате почти вдруг не стало воздуха.
– Там великолепный воздух, Глория. Его больше, чем нужно.
– Я помню. И ни одну комнату нельзя так закрыть, чтобы воздух туда не поступал.
– Все просто! Ему надели на голову целлофановый пакет.
– Вы не обратили внимания: те самые предсмертные лицевые судороги. При целлофановом пакете внутренние кровоизлияния в лицевых мышцах были бы еще сильнее.
– Тогда, что за чертовщина?
– Вот и я так себя спрашиваю.
Лейтенант нервно посмотрел на часы.
– А нам еще не пора обедать?
– Рановато, сэр.
– Да?.. – Он постучал по столу пальцами. – Надо бы еще раз туда съездить. Обмозговать все на месте.
– И по дороге приятный во всех отношениях ресторан.
– Где перепишут пиво на кока-колу.
– Там перепишут даже таблицу Менделеева. Такие любезные люди, сэр.
– Оформляйте в дежурной части командировку.

Глория, как обычно, сидела за рулем, а лейтенант, расслабившись, отдыхал рядом. Оставалось уже совсем недолго, чтобы сделать поворот на лесную дорогу. И он как раз хотел сказать, что поворот скоро уже где-то тут, как впереди, в трех сотнях ярдах, справа на шоссе вынырнул автомобиль. Темный, средненьких габаритов.
Двинувшись сперва в их сторону, он вдруг раздумал и, развернувшись, поехал в противоположную. Лейтенант встрепенулся:
– Он выехал с той самой лесной дороги, Глория!
– Я заметила, сэр. И, кажется, не пожелал встретиться с нами.
– Вперед!
Сильная полицейская машина за несколько секунд почти увеличила скорость вдвое. Лейтенант уже вытащил из кобуры пистолет, но... расстояние между ними и двигавшейся впереди темной точкой не очень уменьшилось.
– Он сразу набрал полный ход, сэр! Но мы все равно его через две-три минуты достанем!
Дистанция между ними действительно начала ощутительно сокращаться. Но все-таки нельзя было еще различить ни марки автомобиля, ни, тем более, номера. Сержант врубила сирены, давая понять беглецу, что полицейские участвуют в гонках не ради спортивного интереса.
– А что там впереди? – забеспокоился вдруг лейтенант. – Где у нас карта?
– Черт побери, сэр, вспомнила, шоссе номер сорок!
– Сороковое?! Там же две страшные развязки!
Он нажал кнопку рации и уже через несколько секунд вышел на связь с дорожной полицейской службой. Дежурный приготовился выслушать команду и после маленькой паузы переспросил...
– Отменяется, – коротко проговорил лейтенант.
Они уже выскочили на это проклятое «сороковое» и оказались у одной из развязок – двухэтажной восьмерки с шестнадцатью концами выездов и скоростными потоками машин. Каждая четвертая из которых – со средними габаритами и темной окраской.
– Поехали назад, – мрачно проговорил он.
– Кто-то очень интересуется этим лесным домиком, сэр.
– Невезение, Глория. Окажись мы у лесной дороги на минуту раньше, этой букашке некуда было бы деться.
– А может быть, наоборот, везение, сэр?
– Вы имеете в виду, мы не были готовы к пулям?
– Именно это.

Теперь, на подъезде к домику, они приняли все меры предосторожности. Надели бронежилеты, а ярдов за сто лейтенант вышел из автомобиля и двинулся параллельно, кустами. Но оба чувствовали: это, скорее всего, уже «растаявший снег».
Осмотрев домик с боков и сзади, они осторожно двинулись к входу.
– Сэр, опечатанная нами дверь вскрыта.
Лейтенант уже сам заметил.
Через секунду, ворвавшись внутрь, они быстро проверили первый этаж... Потом второй...
Пусто.
Теперь можно уже было оглядеть все спокойно.
– Вон тот стол, – вскоре заметил лейтенант. – С него позавчера взяли только журнал с научными записями. Тут было полно всяких пробирок и скляночек. Ничего не осталось.
Стол выглядел почти голым, если не считать двух пустых штативов и валявшейся на боку, тоже пустой баночки. И в углу, по-прежнему, стоял округлый аквариум с двумя средней величины лягушками.
– Вымели все, сэр.
Они еще с минуту поводили вокруг глазами, и вышли наружу.
– Что-то не так во всей этой истории, – задумчиво произнес лейтенант, щурясь слегка от солнечного света. – Тот парень, работавший вместе с покойным, уверял меня вчера, что профессор проводил здесь незначительные мелкие эксперименты. Что вся их программа только на середине пути. Странно. – Он вдруг внимательно посмотрел на свою помощницу. – Вы запомнили его автомобиль?
– По-моему, темный.
– А я скажу вам точнее. Темно-синий форд «Скорпио». Очень подходит под то, что от нас убегало.
– Поразительно, сэр, как вы все вспоминаете, когда нужно.
Неожиданно он задумался... Потом встряхнул головой.
– И тем не менее, чувствую, будто я что-то упустил из внимания. – Лейтенант напряженно наморщил лоб, но попытка оказалась бесплодной. – Нет, не могу вспомнить! Кстати, надо выпустить тех несчастных лягушек, а то ведь подохнут.
Он вошел в дом и снова появился на крыльце с аквариумом. Перешел на траву, поставил и тут же опрокинул его набок.
Лягушкам это очень понравилось. Они запрыгали, радостно отбрасывая задние лапы. Приостановились, словно что-то оценивая, и снова запрыгали, дальше к болоту.
– Ну ладно, – не очень весело произнес лейтенант, – хоть какое-то полезное дело сделали. Поехали обедать.
Перед тем, как сесть в машину, он обернулся и еще раз посмотрел на домик.
– Ума не приложу, как и где здесь мог задохнуться профессор!

*     *     *

А все-таки нельзя сразу отвернуться от прежней жизни. И подлые ласковые ее глаза, сохраненные памятью, достают. Даже сейчас, когда он едет к своему паскудному дяде и нужно думать о том, как лучше и убедительнее все сказать.

Охранник посмотрел на номер машины, и воротная дверь отъехала в сторону.
Потом двести ярдов по огибающей пихтовый парк дороге.
А вот и Карл, старый здоровяк.
Дворецкий, слуга... никогда нельзя было понять, кто он именно в этом доме.
– Ваш дядя, как всегда в это время, в бассейне.
Даже не сказал «Здравствуйте, сэр». Черт с ним! Зря, наверное, он все-таки сюда приехал.
Два десятка шагов по дорожке, ступеньки на площадку, за которой расположен открытый бассейн. Такой огромный, что только обожравшийся деньгами идиот мог его выдумать.
А вон, почти посередине, дя-дя. На каком-то надувном комплексе в виде полукресла со столиком, с выпивкой и закуской. Всю жизнь только и делает, паразит, что спекулирует на ценных бумагах, а потом тешится барским отдыхом.
– Привет! – Он растянул до ушей улыбку и помахал рукой. – Ты так далеко, что, наверно, меня плохо слышишь.
– Не беспокойся, – басовито прохрипело навстречу. – Все, что мне нужно, я слышу на любом расстоянии.
– Отлично!
– Так, что тебе нужно, племянничек?
Освещение было великолепно сработано. Никаких фонарей по бортикам. Свет шел изнутри бассейна так, что он выглядел как солнечная с голубизной чаша.
– Послушай, я хотел бы поговорить о деле. Только о деле. Не касаясь ваших отношений с моей покойной мамой.
– Ты имеешь в виду осрамившую нашу семью шлюху?
– Я же сказал, что хочу говорить о деле. Оно может дать очень приличный доход.
– «Приличный» в твоем понимании – это сколько?
– Десятки миллионов долларов. А может быть, больше.
– Найджелл, ты сам сошел с ума или считаешь меня сумасшедшим? Откуда у тебя могут быть такие проекты?
– Ты же делаешь любые выгодные ставки в бизнесе.
– Об этом можно прочесть в каждой газете.
– Ставить на науку тоже иногда очень выгодно.
– Конечно, и я ставлю на науку, когда покупаю акции крупных заводов перед тем, как они получат государственный заказ. Или когда узнаю, что косоглазые азиаты выходят на мировой рынок с новой продукцией. Узнать все это вовремя – большая наука, Найджелл. И я хотел приобщить тебя к ней, но ты, заморыш, назвал меня в ответ негодяем.
– Потому что ты ударил мою мать!
– Разве ты сам не сказал, что мы не собирались говорить об этой шлюхе? – Он взял со столика телефонную трубку. – Карл, проводи молодого человека. И будь любезен, племянничек, не поздравляй меня больше с Рождеством, даже если об этом тебя попросит сам Папа Римский.

Он всю дорогу дрожал от бешенства. И все сливалось, путаясь и переставляясь местами: мать, скрывшая тогда тяжесть своей болезни, чтоб он, студент, не волновался и не мешал себе выбиться в люди, сама болезнь... люди не умирают так просто меньше чем в пятьдесят... и другое – подлые глаза и улыбка, которым все еще хотят верить кусочки его больного мозга... солнечно-голубая чаша, откуда глядят на него крокодильи глаза... деньги огромной шевелящейся кучей, будто скрывающие под собой что-то живое...
Внезапно он понял, что остановил машину. И тут же увидел полицейского за ветровым стеклом.
Голос снаружи приказал опустить окошко.
– Вы употребляли алкоголь или наркотики, мистер?
Он мотнул в ответ головой.
– Сделайте выдох в эту трубочку.
Полицейский с удивлением взглянул на шкалу.
– Хм, тогда почему вы так странно едете?
Пришлось сначала прокашляться...
– У меня разыгралась сильная головная боль. Слезятся глаза.
– Ваш адрес?
Он назвал.
– Вы почти рядом с домом. Но все-таки пересядьте в соседнее кресло. Лучше я сам доведу вашу машину.

– Спасибо, что помогли, – поблагодарил он и пожал полицейскому руку.
– Не за что, – улыбнулся тот. – Это наша обязанность. Э, посмотрите-ка, у вас не плотно закрыт багажник.
Полицейский, нажав, попробовал прихлопнуть щель. Но замок не захлопнулся. Он присел и посветил фонариком...
– Сэр, кто-то поработал с вашим багажным замком. Он выведен из строя. Взгляните, что-нибудь пропало?
– Там ничего и не было кроме запасного колеса.
– Колеса нет на месте. Видите?
– Странно, что оно кому-то понадобилось.
– Уличная шпана тащит, что попадется.
– Еще раз спасибо. Это не очень большая потеря.

*     *     *

– Стив, – капитан держал в одной руке чашечку ароматного чая, а в другой вскрытую с одного конца и уже надкусанную шоколадку. – Хочу тебя прямо с утра порадовать.
– Ты уходишь в отставку?
– Сколько же ты вчера на ночь выпил пива, если путаешь явь и сон?
– Сколько надо, столько и выпил.
– Чаю с шоколадкой не хочешь?
– А чай у тебя наверняка с сахаром.
– С сахаром. Новое дело, Стив. Я подумал, если ты раскроешь не одно, а сразу два убийства, у меня будут все основания ходатайствовать о заслуженном повышении уже немолодого офицера в должности.
– Немолодого?! Ты забыл, мой день рожденья ровно на месяц позже твоего.
– Нет, в действительности ты на месяц старше. Меня родили семимесячным, досрочно. В семье было трудно, и мать хотела побыстрее вернуться к работе. Разве я тебе не рассказывал?
– Не рассказывал. Но я о чем-то таком всегда догадывался.
– Все равно ведь дело с профессором у тебя пока не движется.
– А что за убийство?

Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация N4.
Круст – Центру.
Удалось овладеть новыми препаратами. Первый этап «Западни» проходит успешно.

Он и человек в полицейской форме некоторое время глядели друг на друга сквозь открытую дверь лаборатории...
– Лейтенант? Входите. Я вам снова понадобился?
– Здравствуйте, мистер Уоррен. А я по дороге сюда думал, вы это или просто однофамилец?
– Однофамилец? Не понимаю. Вы приехали что-то уточнить в связи с гибелью профессора?
– В связи с гибелью вашего дяди.
– Как вы сказали?
– А вам не известно?
– Вчера вечером я видел его живым и здоровым.
– В котором часу?
– М-м... могу сказать точно: встреча была назначена на половину девятого.
– Он плавал в бассейне, когда вы разговаривали?
– Совершенно верно.
– Не приближался к бортику?
– Нет, и разговор был очень недолгим.
– Да, по телеметрическому счетчику у охраны на въезде, вы находились на территории всего около пяти минут. Почему так мало?
– Беседа была короткой, чисто деловой. Я предложил дяде инвестировать некоторую сумму в продолжение наших с профессором исследований. С покойным, увы. То есть, я хотел продолжить их сам, и это может дать в перспективе промышленные эффекты.
– Он согласился?
– Н-е... не совсем. Сказал, чтобы я подготовил примерную экономическую оценку возможных результатов и переслал ему в офис. Обещал все обдумать. Однако что с дядей?
– Огромная рана в области живота. Нанесена непонятным пока нам способом. Весь плотик в крови и часть кишечника оказалась наружи.
– Вы полагаете, это мог сделать я?
– Нет. Его слуга подтверждает, что видел с крыльца, как вы покинули территорию у бассейна, когда ваш дядя там еще находился. Он тут же сообщил на охранный пункт, чтобы вас выпустили. Мы проверили, вы сразу уехали.
– Когда же произошла смерть?
– В течение следующих двадцати пяти минут. В девять ноль-ноль слуга пошел, как всегда, помочь хозяину закончить водные процедуры.
– Кто-то, значит, должен был добраться к нему на середину бассейна. Я не заметил вчера других плавающих средств.
– Их, как утверждает слуга, и не было.
– Карл не слышал никаких криков?
– Нет. Он смотрел в доме телевизор. Во всяком случае, он так говорит.
– Могу указать еще на одно обстоятельство в свою пользу, сэр.
– Какое?
– Дядя был в ссоре с моей покойной матерью и не планировал оставить мне что-то по завещанию.
– Мы уже поинтересовались у нотариуса, так оно в действительности и есть.
«А проницательные глаза у этого полицейского».
– Скажите, какой у вас автомобиль?
– Форд. Синий «Скорпио».
– Вспомните, пожалуйста, что вы делали вчера в первой половине дня.
– Когда именно?
– Примерно между одиннадцатью и половиной первого.
– Работал, как и сейчас.
– Были одни в этой лаборатории?
– Теперь я все время один. Лейтенант, вы же сказали, что смерть дяди произошла около девяти вечера.
– Убийство.
– Ну да, убийство.
Дверь лаборатории приоткрылась, и на пороге показался невысокий молодой человек, улыбчивый, с большими карими глазами.
– Я вам сегодня еще буду нужен, мистер Уоррен?
– Нет, Элвис. Но завтра с утра мне понадобятся некоторые препараты.
Молодой человек, чуть задержав свои бархатные глаза на полицейском, попрощался.
– Вы говорили с дядей о том, что результаты исследований могут дать в будущем промышленный эффект. Какого рода?
– Сэр, боюсь, это очень специальная тема. Если я поведу разговор на своем языке...
Лейтенант любезно и понимающе улыбнулся:
– Я хотел бы лишь в самом общем смысле.
– Ну... например, можно повысить эффективность кормов для скота. Пока только теоретически, конечно. Вы понимаете, белковый прирост всего на несколько процентов может дать десятки, если не сотни миллионов долларов по общей массе производимого продукта.
– Даже сотни миллионов?
– Все зависит от окончательных результатов. Но для этого нужно еще работать.
Лейтенант проиграл пальцами по столу нечто похожее на такты мелодии.
– Следовательно, ваша работа вполне могла стать объектом промышленного шпионажа?
– Хм... никогда не думал об этом. Хотя мы с профессором ничего не публиковали до завершения всей программы.
Лейтенант лишь снисходительно двинул бровью:
– Где вы храните записи уже проделанных исследований?
– В сейфе.
– Вон в том? Он кодовый?
– Да. Код теперь знаю только я и менеджер фирмы, которая его устанавливала.
– А что за фирма?
Услышав название, лейтенант успокоено кивнул головой. Но до конца сомнения его не оставили.
– Может быть, все же кто-то интересовался вашей работой? Приходил с предложениями?
– Ко мне, нет.
– А к профессору?
– Думаю, он бы сказал.
– Думаете, но не вполне уверены.
– Мы были с ним коллегами, а не друзьями, но...
– Что «но»?
– Нет, я почти уверен, он бы мне рассказал.
Когда за гостем захлопнулась дверь, хозяин лаборатории замер в кресле, усиленно что-то обдумывая.

Прежде чем завести мотор, лейтенант снял трубку рации и, связавшись с управлением, коротко переговорил с Глорией, чтобы встретиться за ланчем в их обычном кафе.
Потом повел головой в сторону, потому что рядом с машиной стоял тот самый парень, почти мальчуган, что заглядывал недавно в лабораторию.
– Вы ко мне, молодой человек?
– Если у вас найдется одна минута, сэр.
Лейтенант открыл дверцу и вылез.
– Я работаю здесь лаборантом, – сообщил юноша.
– И вас зовут Элвис.
– Совершенно верно, – он улыбнулся белыми, необыкновенно красивыми зубами.
– Профессора вы тоже знали?
Он вздохнул:
– Какое несчастье, сэр. Как они его убили?
– А кого вы имеете в виду?
– Тех людей в желтой машине. Я не вполне уверен, но теперь мне кажется, эта машина не просто так здесь стояла. Как, вот примерно, сейчас стоит ваша.
– Когда она тут стояла?
– В пятницу, ближе к вечеру. Профессор попросил меня подготовить кое-какие препараты. Хотел в выходные поработать загородом. И с работы мы ушли вместе. Я, выходя, просто бросил на нее взгляд, потому что – уж очень резкий цвет, и пошел себе не спеша. Потом мимо меня проехал профессор, а за ним, почти сразу, та самая машина.
– Вы не обратили внимания на номер?
– Конечно, нет, сэр.
– А ее марка?
– Я вообще не разбираюсь в марках автомобилей. – Он подумал. – Не то, чтобы очень большая... но довольно приличная машина, сэр.
– Узнаете ее на фотографии?
– Скорей всего, да. – Ответ прозвучал, впрочем, не очень уверенно. – И очень жалко мистера Уоррена, – продолжил симпатичный юноша, – он и без того находился в расстроенных чувствах.
Последние слова насторожили.
– В расстроенных чувствах?
– Ой, сэр, зря я это сказал, дело сугубо личное.
Лейтенант покровительственно обнял его за тонкие плечи.
– Никто лучше полиции не умеет хранить личные тайны. Если только они не вступают в противоречие с уголовным законодательством.
– Нет, сэр. Просто его бросила любимая девушка. Какая-то Дики. Он мне, с горя, обмолвился.
– Ах э-то, – разочарованно протянул лейтенант. – Пройдет! Я, вот, недавно развелся с женой и превосходно себя чувствую. – Он хлопнул парня по плечу и несколько нервно полез в машину. – Напоследок она загадила мне всю мебель, но чувствую себя пре-восходно!

Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация N5.
Круст – Центру.
Журнальные записи обработаны. Загружен тайник номер два.

Глория ожидала его за столиком и, судя по всему, уже сделала заказ. Так что он только кивнул бармену, чтобы ему, как всегда, принесли пива.
– Вот вы, сэр, сколько б пива ни выпили, а сохраняете ясную голову, – с уважением проговорила сержант. – А мой вчера опять так назюзюкался, что слюни текли. Эх, кабы не дети, удушила бы!
– Лучше скажите, как удушили профессора, Глория.
– Ума не приложу.
– И я. – Он отхлебнул сквозь пену горьковатый свежий напиток, поставил бокал, но тут же отхлебнул еще. – Ох, хорошо! Лаборант из университета рассказал мне, что за профессором следили.
– Кто?
– Желтый автомобиль устремился за ним вслед, когда он в пятницу вечером отъехал от университета.
– Ни марки, ни номера?
– Парень, разумеется, этого не заметил.
– От свидетелей почти никогда не бывает толку. Хотя верно сказано: «Хочешь жить – смотри по сторонам».
– Кто это?
– Писательница Маргарет Митчелл.
– Что же она сама угодила в автомобильную катастрофу?.. Но вот еще чего понять не могу: почему убийцы профессора сразу не увезли содержимое его домашней лаборатории. Убили, ничего не взяли, а потом вернулись.
– Значит, забрали не они, а Уоррен. Автомобиль ведь очень похож.
– Уоррен вывез содержимое, вы полагаете? – Лейтенант большими глотками допил бокал и заказал еще один, чтобы пить не спеша с уже принесенной пищей. – Допустим, что он. А зачем профессора убивали?
– Убийство могло быть заказным. У Уоррена алиби, он был в Майами. А преступники – простые ублюдки. Сценарий на два этапа: заказчик имеет алиби, убийцы уничтожают профессора, а Уоррен забирает потом необходимое.
– Было бы очень похоже, Глория, если бы не два обстоятельства.
Он сделал паузу, чтобы можно было поесть.

– Если бы не два обстоятельства, первое из которых: почему они при этом не сымитировали ограбление?
– Вот именно потому, что работали непрофессионалы.
– Готов бы был согласиться, однако эти непрофессионалы сумели так умертвить жертву, что мы до сих пор не можем понять способ убийства. Но есть еще и второе. Этот Уоррен рассказал мне, что их исследования могут принести большой промышленный эффект. Даже на сотни миллионов. И для финансирования программы он как раз ездил к дяде. Если парень хотел стать единоличным собственником открытия и нанял для этого убийц, зачем ему трепаться потом с полицейским о больших деньгах и наводить подозрения на себя самого? Разговор с дядей, который уже ничего не расскажет, у него ведь был с глазу на глаз.
– Действительно, слишком уж нелогично, – согласилась сержант. – А у меня кое-какие новости по второму убийству.
Он, прожевывая, кивнул с готовностью слушать, но одновременно указал на ее тарелку, с тем смыслом, что время их, слава Богу, не гонит.
Через несколько минут с ланчом было покончено, и лейтенант откинулся в кресле, намереваясь с удовольствием допить остававшееся в бокале.
– Этот Карл, сэр, камердинер погибшего, или нечто в этом роде, отсидел в свое время восемь лет за вооруженное ограбление.
– Давно?
– Давно. Они какие-то друзья детства с хозяином. Тот его потом к себе пристроил.
– Преданный пес?
– Этому преданному псу по завещанию, на случай смерти хозяина, полагается полмиллиона долларов.
– Не слабо!
– Но сам он утверждает, что ни в чем не виноват.
– Бесстыжая каналья – моя жена – тоже так каждый раз говорила.
– Бог с ней, сэр.
– Бог?! Это он ей помог украсть мои золотые запонки?! Мамин подарок на окончание академии.
– «Дурные воспоминания – плохой попутчик».
– А это кто?
– Че Гевара.
– Революционер? А что хорошего они вообще могут вспомнить? Так почему сам слуга не убивал?
– Практически до девяти часов он участвовал в телевизионной викторине. Сидел на телефоне и пытался играть в ответы за приз в десять тысяч долларов. Я проверила на станции, телефон зафиксирован, а викторина закончилась без нескольких секунд девять.
– Почему он не мог убить чуть позже?
– Погибший был педантом, сэр. Ровно в девять он вылезал из бассейна. Так сказали другие слуги.
– Кто-то из них находился в то время в доме?
– Женщина, которая готовила ужин, как раз к девяти часам. И служанка, что подавала на стол.
– И все они не слышали криков из бассейна?
– Нет, сэр. И это удивительно. У покойного ведь почти разъет весь живот.
Лейтенант показал официанту подойти к ним со счетом.
– Как вы сказали, Глория?
– Что именно?
– Да вот, только сейчас...
Он расплатился.
– Про слуг в доме, сэр?
– Про слуг?.. Ну, да. Как это они могли ничего не слышать? Рвут человеку насмерть живот. Все это в пятидесяти ярдах от дома.
– Вы считаете, они все могли быть в сговоре?
– Нужно проверить, какие у них между собою связки. Вы говорите, полмиллиона в пользу этого Карла? Хорошенькая цифирь.
– Еще про медэкспертизу.
– Что с ней?
– Снова путаются. Не могут понять, какими именно средствами был нанесен такой страшный удар, вырвавший всю среднюю часть брюшной полости. Даже кишки при этом разорваны.
– Что значит, «не могут понять»? – раздраженно переспросил лейтенант. – Они у нас чуть ли не лучшие эксперты во всей федеральной службе.
– Не могут пока составить предположительного заключения.
– А кто его будет, в таком случае, составлять? – Он встал из-за стола. – Мы с вами, да? Может быть, нам еще забор вокруг полицейского управления покрасить? – Лейтенант двинулся на выход, размахивая руками. – Как моя ведьма-жена: «Сделай то, сделай это!» И вспоминала всегда своего бывшего танцевального партнера из мексиканцев. Его пригласим для экспертизы, так, что ли?

– А что ты горячишься, Стив? – Капитан ел пирожок с густой вишневой начинкой. – Ну, не могут специалисты понять, как именно убили этого миллионера. Ты тоже ведь не мог меня понять, когда я отговаривал тебя от глупой женитьбы. Хочешь хвостик от пирожка?
– Хвостик?
– Ну, больше ничего не осталось.
– Хвостик, это интересно...
– Стив, что с тобой?
– Желтая машина...
– Какая машина?
– Я тебе говорил. Та, что следила за профессором. А та другая, что убегала от нас, была темная.
– У преступников нет проблем с автомобилями. Что тебя удивляет?
– Ты всегда плохо учился.
– Я знаю.
– С какой стати преступники сели в желтую машину?
– Возможно, это было такси.
– Это не было такси. Чему нас учили в академии по маскировке оперативного наблюдения?
– Стив, это тебя учили, а я просто списывал.
– Джек, желтый цвет – самый невозможный. И все, что вокруг него: ни красноватого, ни оранжевого нельзя допускать. Даже мальчишка-лаборант обратил внимание.
– Преступники редко учатся в полицейской академии.
– Темный автомобиль был, а наблюдение вели на желтом?
Капитан подумал... и сам доел хвостик от пирожка.
– Ты хочешь сказать, убийство совершили так грамотно, что мы не можем понять – как, а наблюдение вели слишком по-дилетантски?
– Вот именно.
– Значит, в истории с профессором участвовали разные люди.
– Джек, когда тебе интересно что-нибудь, кроме сладкой жратвы, ты начинаешь соображать.
– Не укоряй меня пустяками. К тому же подумай, почему, стараясь запрятать труп профессора в озеро, они так неряшливо его несли – поваленное деревце, примятые кусты. Они, что, хотели нарочно оставить нам след?
– Это я обо всем должен думать, да?! Ты тут прохлаждаешься в кабинете, деликатесами себя пользуешь, а обо всем должен думать я?!
– Стив, не скандаль, не надо так с руководством. – Капитан обидчиво посмотрел на пустое блюдце. – Пирожок, видите ли, нельзя уже съесть. Что думаешь делать дальше? Не пора ли переходить к арестам?
– Кого прикажешь арестовать?
– Ну, прежде всего, Уоррена. Парень захотел завладеть исследованиями своего патрона, это почти что ясно. А по второму убийству – слугу Карла. Полмиллиона долларов, чем не мотив?
– Все это так не выглядит.
– Мы их отпустим через несколько дней под расписку. Ты же не маленький, знаешь, для верхнего начальства и для прессы нет ничего хуже отсутствия подозреваемых.
– Я не могу просто так заталкивать людей в кутузку.
– Фу ты, чистюля! Хочешь всю жизнь просидеть в лейтенантах? Поезжай и разберись с этим слугой на месте. Раскрути его, жми на уголовное прошлое. Его хозяин убит на прекрасно охраняемой территории. Никто, якобы, ничего не видел и не слышал. Так не бывает, Стив!.. И на обратном пути купи мне, пожалуйста, мороженое.
– Шоколадное, разумеется?
Капитан некоторое время колебался.
– Нет, беленький пломбир с черничной начинкой.

– Глория, вы что-то сказали сегодня за ланчом, а я упустил.
– Что именно, сэр?
– Вот у меня вертится в голове, и не могу вспомнить.
– Мы беседовали о разном.
Лейтенант раздраженно повел головой:
– Что-то было, – он покрутил в воздухе пальцами, – эдакое. И не в первый раз.
– А когда в первый?
– Там, черт возьми, в лесном домике! Тоже мысль ходит рядом, а схватить не могу.
– Вы раньше никогда не ошибались в своей интуиции, сэр.
– А, просто бракоразводный процесс меня измотал, голова дурная. Вы представляете, она унесла все кухонные принадлежности. По-наглому. У меня теперь только ложка, вилка и два ножа.
– В такой ситуации второй нож явно лишний, сэр.
– Нет, второй – самый в доме большой. Это ее намек, что мне теперь остается только зарезаться. Что же вы сказали сегодня за ланчом?..

Их ждали.
Пожилой очень крепкий на вид человек в смокинге с траурным окантованным красной канвой черным бантом. И такие же банты с правой стороны у двух женщин из местной прислуги.
– Ваши полицейские у нас уже были, лейтенант.
– Здравствуйте, – подчеркнуто произнес тот.
Обе женщины тут же сделали ему небольшой ответный поклон, но человек в смокинге никак не отреагировал.
– Вы здесь старший слуга?
– Управляющий виллой. Можете называть меня просто по имени, Карл.
Лейтенант, ничего не ответив, пошел вверх по ступенькам.
Так, вот и этот бассейн.
Он уже все видел на фотографиях: бассейн, плавающий на нем окровавленный с вывороченным, порванным кишечником труп на плотике.
– Ну, и как все это, по-вашему, произошло? – не оглядываясь назад, спросил он.
– Вы меня спрашиваете, сэр?
– Вас, в том числе.
– Мы уже дали показания вашим работникам.
– Могу сделать так, что вы все сейчас отправитесь в управление и будете давать дополнительные показания всю ночь.
Он пошел вдоль бассейна, заставляя прочих двигаться следом.
Прошел еще несколько шагов и повернулся назад: сержант ухмыльнулась ему из-за спин прислуги.
– Ну что, я ведь ясно спросил: как оно было?
Троица продолжала помалкивать.
– Значит так, собирайтесь все и сейчас едем.
– Простите, сэр, женщины работали в доме и не могли ничего видеть и слышать.
– Да? А вы?
– Что, сэр?
– Давно участвуете в телевизионных викторинах?
– Только вчера решил попробовать.
– И как?
– Прошел в финал, он состоится через неделю.
– Через неделю вы будете бороться за десять тысяч долларов, когда по завещанию вам уже принадлежат пятьсот?
– Я не знал об этом снисхождении ко мне хозяина, сэр.
– Думали, он все завещает племяннику?
– Никогда так не думал.
– Что вы замолчали?
– Сэр, это не очень счастливый малый, но он не виноват.
– В смерти дяди?
– Сэр, позвольте вам предложить пройти вон туда дальше, за столик. – Слуга изменил тон, в голосе появилось нечто просительное. – А женщины действительно ничего не знают. Право, лучше их отпустить. – Карл без мимики, но как-то всей своей физиономией показал, что правильнее будет поговорить с ним одним. – Вы что-нибудь выпьете?
Лейтенант немного засомневался...
– Может быть, пива, сэр? У нас очень хорошее, настоящее датское.
– Датское? Я, кажется, вообще его никогда не пробовал.
– Ну, так попробуйте, сэр. А вы, мэм, что будете пить?
– Кока-колу.
– И чашечку хорошего крепкого кофе?
– Спасибо.

– У, какая чудесная пена! И густая, как сливки.
– Вкус вам тоже понравится, сэр.
– А вы почему себе ничего не налили?
– Не беспокойтесь. Я просто сяду, если вы не возражаете.
Лейтенант сделал пару глотков и непроизвольно вознес глаза к уже темному небу.
– Наверное, очень дорогое, да?
– Сэр, это богатый дом.
– Так как же могло произойти убийство, Карл? Территория ведь слишком хорошо охраняется.
– Это дьявольщина, вот что я вам скажу.
– В каком смысле?
– Человек не мог этого сделать.
– Карл, вы насмотрелись чего-нибудь вроде «Секретных материалов». В жизни подобное не происходит.
– Вы не знали покойного хозяина, сэр. У него был очень резкий характер. Если бы кто-то посмел без разрешения побеспокоить его, просто приблизиться к бассейну, когда он там отдыхает, он бы очень разгневался. И тут же вызвал бы меня одним нажатием телефонной кнопки. Трубка ведь была рядом.
– А этот племянник?
– Сэр, он ушел на моих глазах. Я видел примерно отсюда. И тут же дал команду охраннику, чтобы машину выпустили. Меньше, чем через тридцать секунд, тот сообщил, что автомобиль с территории выехал.
– Однако вы потом включились в телевикторину и могли чего-то не слышать.
– Сэр, я еще раз скажу, хозяин не стал бы разговаривать, даже появись у бассейна кто-нибудь из прислуги или охранников. Но пусть. А как до него могли добраться на середину бассейна?
– Не на чем было?
– Во-первых. Но если бы кто-то и попытался, хозяин бы дал сигнал. Я проверял телефонную трубку, она в полном порядке. – Он помолчал, а потом очень спокойно добавил: – Вам, разумеется, известно, что в свое время я отбывал срок. И вы должны подумать, что я мог сорганизовать кого-нибудь из своих бывших дружков совершить это убийство. А сам не отвечал на сигналы хозяина. Все ради этих пятисот тысяч долларов.
– Именно такая мысль бродит в голове у моего начальника.
– Естественно. Но давайте подумаем, сэр. Мой годовой оклад составлял шестьдесят тысяч. Плюс медицинское и пенсионное страхование. Кроме того, при очень спокойной работе, я жил здесь на всем готовом, как у Христа за пазухой. Теперь я должен буду все это оставить. И что взамен? Небольшой собственный бизнес, за который я буду каждый день волноваться? Зачем? У меня и без того накапливались хорошие деньги, и не было никакого беспокойства за старость. Хозяин не собирался со мной расставаться. Будь он мной недоволен, не включил бы такую сумму в свое завещание.
– Логично, Карл. Я тоже примерно в этом роде прикидывал.
Сержант посмотрела на них обоих и процитировала:
– Разумный достаток – лучшее средство от преступлений.
– Кто так хорошо сказал, мэм?
– Рокфеллер.
Лейтенант допил свой бокал.
– Еще, сэр?
– А?.. Ну, пожалуй... Спасибо.
Он с удовольствием отпил и уважительно качнул головой:
– Как это один и тот же продукт может быть таким разным?
– Рад, что вам нравится, сэр.
– И все-таки племянник, Карл. Какие у дяди с ним были отношения?
– Скверные, если уж честно говорить. Его мать, родная сестра хозяина, она была младше. Вышла замуж за какого-то проходимца. Хозяин всегда говорил: «Осрамила семью». А Найджелл не захотел в свое время пойти по стопам дяди. Для хозяина это был удар. Он ведь очень желал забрать мальчика, сделать из него нечто себе подобное.
– Но разговор у них был вполне деловой в тот вечер?
– Не думаю, сэр. Слишком для этого краткий. К тому же, хозяин, предупредив меня, что Найджелл приедет, очень кривил губы.
– Заранее был недоброжелателен?
– Вот именно.
– Но племянник говорил мне почти обратное.
– Бог с ним, сэр, у него была слишком несчастливая жизнь.
– Ваш хозяин вел очень крупную финансовую игру. Значит, у него должны были быть враги.
– Думаю, что немало. Однако, сэр, как опытный полицейский ответьте себе на один вопрос: почему убийцы, раз уж они сюда пробрались, просто не пристрелили хозяина из оружия с глушителем. Три десятка ярдов для этого не расстояние.

Охранник выпустил их, и Глория повела автомобиль к городу.
– Как вы полагаете, сэр, зачем он выгораживал этого племянника?
– А вы?
– Не исключено, что они просто действовали заодно.
– И у обоих, таким образом, алиби? Потом разделят полмиллиона на двоих? – Лейтенант поморщился. – Капитану Даллесу такая версия бы понравилась.
– А вам почему не нравится?
– По способу совершенного преступления.
– Способ первого преступления тоже очень странный. И непосредственная связь Уоррена с двумя погибшими выглядит крайне подозрительно.
Лейтенант неохотно кивнул и, вспомнив про обещанное мороженое, попросил ее остановиться на углу сквера, как раз напротив подходящего магазинчика.
Глория тоже вышла из машины.
Он пересек улицу, купил то самое, с черничной начинкой, и когда двинулся обратно, в глубине сквера раздался пронзительный женский крик. Сержант, не дожидаясь его, мгновенно туда устремилась.
Он чуть замешкался, помешало мороженое, которое нужно было переложить в левую руку, чтобы выхватить на бегу пистолет.
До чего же Глория, при ее комплекции, быстро движется! На некоторое время она пропала из виду, а когда он, перескочив декоративные кусты, оказался на освещенной аллее, дело подошло к концу.
Один лежал, другой, скорчившись, держался за пах, а третьего Глория как раз угостила прямым ударом в челюсть. И лейтенант чуть поморщился – ну, очень уж крепко!
Еще в стороне стояла всхлипывающая девица, закрывая ладонью правую часть лица. И он углядел двух других, убегавших вдоль по аллее.
– Что с вами, а?
Глория, поправляя сдвинувшуюся куртку, тоже к ним подошла.
Лейтенант отвел руку девушки и увидел уже опухшую от удара бровь и пробившуюся под глаз синеву.
– Нападение? Чего они хотели?
Та, всхлипывая, промолчала.
– Сейчас мы их заберем, а вы дадите показания в ближайшем полицейском участке.
Двое валялись, а третий стоял на коленях, свернувшись почти в кольцо.
– Не стрелять же в них было, сэр, – пояснила сержант. – А так, все живы.
– До некоторой степени, – взглянув еще раз на валявшихся, прокомментировал тот. – Деньги хотели забрать? – еще раз переспросил он.
Девица, продолжая всхлипывать, отворотила физиономию.
– Тут ясно все, сэр. Она показаний давать не будет.
– Почему не будет?
– Видели тех двух убегавших девиц? Проститутки, сэр. А эта микроба появилась на их территории. Ну, сутенеры и решили ее проучить.
Лейтенант посмотрел на короткую юбку с нахальным разрезом, и в заплаканное лет семнадцати лицо.
– Давно этим занимаешься?
Девица нервно дернула плечами и демонстративно пробурчала:
– Давно.
– Поехали, сэр, нечего зря время терять.
Лейтенант сунул ей в руку мороженое:
– На.
Та повернулась и, разворачивая на ходу обертку, быстро пошла в другую сторону. Еще раз всхлипнула и начала есть.
– Господи, Глория, это хуже, чем наши убийства! Ну что за жизнь кругом, а?! Только что выпил такого вкусного пива, почти успокоился...
– Вы слишком ранимый, сэр.
– Вот-вот, так же сказала и моя жена. После того, как однажды ткнула в меня вилкой.

Капитан выслушал его рассказ и погрустнел.
– Значит, арестовывать пока некого?
– Точнее, пока не за что.
Тот тяжко вздохнул:
– Добренький ты у нас. Ну, хоть съем мороженое. Ты, надеюсь, привез?
– Джек, так получилось... мне пришлось отдать его по дороге.
– Мое мороженое с черничной начинкой?! Креста на тебе нет! Кому ты его отдал?
– Одной проститутке.
– У тебя не хватало наличных?
Телефон спецсвязи вдруг загудел, не позволив ответить. Капитан взял трубку и почти сразу вытянулся.
– ... да, сэр... Нам не было об этом звонков, сэр... Когда это произошло?.. Мы немедленно выедем... Нет, я буду осуществлять общее руководство, а расследованием займется наш лучший оперативный сотрудник... Не беспокойтесь, сэр.
Он повесил трубку и, помолчав, с ласковым укором посмотрел на лейтенанта:
– Только и делаю, что думаю о твоей карьере, Стив. Ну и удача же тебе привалила.
– Еще, что ли, убийство?
– Ага.
– Джек, я не могу сразу вести три дела.
– Счастливчик! Да черт с ними, с теми двумя. Пострадал близкий родственник самого губернатора. Представляешь, как тебе повезло?!
– Он убит?
– Нет. Он примчался только сейчас к губернатору как полоумный. У него на вилле убита девушка.
– И что в этом хорошего?
– Стив, я понимаю, ты по дороге сюда расслабился. Ну, соберись, соберись! Губернаторы таких услуг не забывают.
– Каких именно?
– Надо расследовать убийство, но главное – снять подозрения с этого парня. Ты что, решительно не хочешь получить капитанское звание? Бери бригаду и дуй!

Вскоре три полицейских автомобиля приехали по указанному адресу.
Звонок губернатора был первым и единственным сигналом.
«А сам хозяин виллы, значит, с места происшествия смылся. Поехал к влиятельному родственнику с испуга или потому что замешан в преступлении?»
Вилла располагалась не на очень большом участке, так что сквозь высокую сетчатую загородку хорошо было видно само здание ярдах в сорока от тротуара, со светом почти во всех окнах.
Две телекамеры по бокам, сразу заметил лейтенант, и одна над раздвижными въездными воротами. В ворота так просто не попадешь. Все на кодах и автоматической сигнализации.
Он приблизился к одной из телекамер и приглашающе помахал рукой, чтобы в охранной диспетчерской службе увидели и отреагировали.
Действительно, через две минуты появился спешащий автомобиль.
Трое в формах, он не понял какой именно охранной службы, поспешно из него выбрались.
– Что случилось, сэр? – сразу обратился один из них. – Мы не получали отсюда сигналов тревоги.
– Ворота можете открыть?
– Разумеется. Но на вилле горит свет.
– По нашим данным, там труп. Вы говорите, не было никаких сигналов? А периметр весь просматривается камерами?
– Весь, – старший из этих троих показал на молодого охранника: – Вот он, как раз, наблюдал за мониторами.
– Кто-нибудь проникал на территорию через забор?
– Исключено, сэр. Только хозяин виллы проехал туда полтора часа назад. А еще через тридцать минут автомобиль выехал. Он очень быстро промчался, сэр. Но когда въезжал, – молодой человек кивнул на камеру над воротами, – я отчетливо видел мужчину за рулем и рядом женщину.
– И больше с ними никого?
– По-моему, нет. Но можно потом посмотреть кассету.
– И по периметру все было чисто? И до, и после их приезда? – Охранник кивнул. – Тогда открывайте ворота и ждите, пока не позовем, – распорядился лейтенант и обратился к своим сотрудникам: – Внимание, ребята! Преступник может еще находиться здесь. – Он недовольно взглянул на небо, потому что пошел весьма ощутительный дождь. – Я и сержант возьмем под контроль окна, остальным быстро проверить всю территорию. Потом разберемся, что там внутри.

Проверка территории заняла не более двух минут. Затем, оставив двух полицейских снаружи, они, по всей грамоте, ворвались в помещение...
Девушку на ковре посередине большого холла он увидел сразу.
– Глория, проверьте, что с ней!
Лейтенант вместе с кем-то бросился на второй этаж, а остальные начали обрабатывать нижний.

Минут через пять он снова появился наверху и, спускаясь, спросил:
– У вас тоже ничего?
– Пусто, сэр, – ответил кто-то за всех.
– Что с девушкой, Глория? Мертва?
– Да, сэр. Удушена.
Лицо было страшным. Отечное, посиневшее, с прикрытыми веками, но почти вылезшими из-под них глазами. И пухлый фиолетовый конец языка вывалился изо рта.
– Господи, кто ж ее так?! – не выдержал один из сотрудников.
– Я проверила, сэр, голова почти болтается. Значит, даже передавлены шейные позвонки.
– Позовите тех трех из охранной службы, – приказал лейтенант и, заметив женскую сумочку в углу на столе, кивнул на нее сержанту. – Потом велел еще раз осмотреть подвал: – Проверьте ребята, может быть, там все-таки есть скрытое помещение или еще какие-нибудь фокусы.
– Сэр, в ее сумочке водительские права. – Сержант чуть отодвинула от глаз карточку. – Джессика Форман.
Появились трое охранников и сразу застыли, глядя на труп посередине холла.
– Не стоит рассматривать, – предупредил лейтенант. Он подошел к ним ближе. – И давайте еще раз подумаем. Меня сейчас не очень интересует, как преступник мог оказаться в доме, но как он мог улизнуть? Мы проверили все помещения и территорию вокруг. Чудес не бывает, ведь так? Нужно, чтобы ваша служба просмотрела все сегодняшние записи на кассетах. И пусть мой сотрудник поприсутствует при этом.
– Конечно, сэр, конечно, – взволнованно ответил старший. – Мы можем прямо сейчас отправиться к нам на фирму. Но ручаюсь, наше наблюдение не могло пропустить человека.
Лейтенант кивнул одному из полицейских:
– Отправляйся, будь при просмотре внимателен.
Еще трое, снова проверивших подвал, появились в холле и только отрицательно качнули головой в ответ на его взгляд. Лейтенант приостановил уходивших охранников.
– Вот еще что: завтра мы снова сюда приедем для подробного осмотра при дневном свете. Но двое наших останутся дежурить в доме, и двое – в машине снаружи. Не исключено, что убийца еще где-то прячется. Пусть между машиной и вашей службой наблюдения действует постоянная связь. Если преступник попробует ночью перебраться через изгородь, сообщите, они перехватят.

Все прочие отправились в управление. Только они поехали совсем по другому адресу.
– А удобно ли нам беспокоить губернатора в такое позднее время? – засомневалась Глория.
– Речь, что, идет о дорожном штрафе?! У него в доме скрывается сейчас главный свидетель... если не главный подозреваемый.
– Ну что ж, – согласилась она, – «Действуй согласно закону, если не можешь иначе».
Лейтенанту цитата не очень понравилась.
– Кто это сказал?
– Наполеон.
– Вот и додействовался, что с ним потом поступили как раз по закону.

Им отнюдь не пришлось преодолевать преград со стороны слуг и охраны. Губернатор тут же появился сам и быстро спустился к ним по широкой внутренней лестнице.
– Рад, господа, что вы нашли время приехать, не откладывая до утра.
На нем был превосходный смокинг со строгой бабочкой, и лейтенант, увидевший губернатора впервые вживую, немного застенчиво пожал протянутую руку.
Красивый мужик. Лет шестьдесят пять, наверное, а годится в киногерои. Его стерва-жена всегда обмирала, когда видела губернатора на экране.
– Пройдемте сюда, в боковые апартаменты. – Он бросил что-то через плечо слуге, и тот ответил полупоклоном. – Присаживайтесь, где вам удобно. Вот здесь, на диване.
– Сэр, мы ненадолго, и не хотелось вас затруднять...
– Я весь к услугам каждого гражданина Штата, лейтенант, а к услугам полиции, тем более.
Простенько сказано, но так искренне, что нельзя не поверить.
Тут же появился слуга со множеством маленьких бутербродов на красивом подносе.
– Вы наверняка проголодались. А что будете пить? Вы, мэм?
– Я за рулем, сэр.
– Кофе, – скомандовал губернатор. – А вы, лейтенант?
– Я, сэр, вообще пью только очень легкие напитки...
– Пиво. Пиво с бутербродами. Я, честно сознаюсь, люблю иногда это делать на ночь. Но пью всегда только пиво нашего Штата. «Золотой трезубец», вы не против него, лейтенант?
– Обычно его и пью. – Он тут же поправился: – Во время уикенда и по праздникам.
– Ну и отлично! – Губернатор сам наполнил два очень высоких бокала. – Примем внутрь, как говорили наши предки! Ваше здоровье, мэм.
И правда, осушил сразу почти половину.
– Берите бутерброды, пожалуйста. И знаете, когда встречаешь конкретных специалистов, из гущи нашего, так сказать, каждодневного жизневращения, хочется поговорить очень о многом. – Лейтенант посмотрел в его серые чуть мерцающие глаза и на мгновение вдруг проникся ребяческой благодарностью. – Но столько дел, вы не поверите, государство так отвлекает от внутренней работы. Порою мне становится страшно. Лейтенант, почему вы не пьете?
– Спасибо, сэр, я с удовольствием. Мы постараемся быть покороче.
– Да, что за история?
– Некто Джессика Форман, сэр.
– Это его невеста. Он представлял мне. Прекрасная девушка.
– Она была сегодня зверски удушена.
– Как вы сказали?
– Удушена, сэр.
– Нет, до этого.
– Зверски?
– Вот именно. Я нянчил малыша на руках, знаю его всю жизнь, в нем никогда не было никакой агрессии. Хотя для полиции, я понимаю, это не аргумент.
– Аргумент, сэр, мы обязательно смотрим на личность.
– Прекрасно, лейтенант, за личность я вам могу поручиться.
– Да, но сейчас он нам крайне важен как свидетель.
– Боюсь... – губернатор долил оба бокала. – Вы ешьте бутерброды, вот этот возьмите. Мэм, не стесняйтесь. Боюсь, вы не сможете воспользоваться его свидетельскими показаниями в ближайшее время.
– Почему, сэр?
– Врач сделал заключение о тяжелом психическом расстройстве. Бред, наведенные психическим срывом кошмары. Уже имеется медицинское заключение.
– Но он что-то ведь вам рассказал?
– Он приехал в ужасном состоянии, лейтенант. Бредил, нес околесицу. Но в крови не было ни алкоголя, ни наркотиков. По этому поводу тоже есть медицинское заключение. И вообще он очень здоровый, спортивный человек. Труп невесты, это его убило!
– И больше он ничего не сообщил?
Губернатор впервые поморщился, и его лицо на секунду стало совсем другим.
– Не буду же я пересказывать чушь воспаленного мозга: чудовища, змеи, опутавшие его невесту. Вы же знаете, как это происходит. Во сне, например, особенно когда много выпьешь... – Он прервался и скорректировал себя: – Помню, и со мной такое бывало в бурной молодости. Еще пивка, лейтенант?
Тот все-таки преодолел соблазн и отказался.
– Однако, сэр, нам нужно иметь это медицинское свидетельство от психиатра.
– Конечно, я сейчас прикажу сделать ксерокопию.

Глория запустила машину, и минуты две они ехали молча.
– Какие у вас ощущения, сэр.
– Дурацкие.
– Почему?
– Я пью этот «Золотой трезубец» несколько лет. Часто из экономии. Что же они, сволочи, продают в своих магазинах, если то, что мы пили у губернатора, не хуже датского?
– Я про другое. Вам не кажется, что этого парня просто хотят от нас запрятать?
– Конечно, кажется. Но не могу понять, которое все-таки лучше: то датское или это губернаторское...

Группа полицейских во главе с сержантом, детально обшарив с утра дом и территорию, к двенадцати дня вернулась ни с чем. Вернее, привезла с собой в качестве трофея сдувшийся воздушный шарик с остатками небольшой привязанной к нему плетеной корзиночки.
– Валялась на участке, кто-то из соседских детей запускал.
Лейтенант уже знал, что и просмотр кассет с наблюдательных камер тоже не дал никакого результата.
– Ясное дело, сэр, – подвела черту Глория. – Парень сам прикончил собственную невесту. Не мог же убийца провалиться сквозь землю?
– А подкопать проход под заградительным забором?
– Исключено, мы проверили. Забор стоит на довольно глубокой бетонной кладке. И куда бы делся прорытый лаз?
– Убедительно, – согласился лейтенант. – Тем более, я навел кое-какие справки. В студенческой биографии этого малого есть одна очень любопытная деталь: он был исключен из университетской футбольной команды за грубость и чрезмерную агрессивность.
– Надо кончать эту комедию с психической невменяемостью и требовать ареста! – Глория с чувством опустила на стол свой огромный кулак. – Ох, извините, сэр...
– Ничего, этот колченогий столик все равно нужно было менять.

– Стив, ты с ума сошел, да?! – Капитан так растерялся, что мандариновая долька выпала у него изо рта назад на ладонь.
– Джек, то ты хотел арестов, теперь ты не хочешь арестов. Кроме этого парня на вилле никого не было. Мы можем представить исчерпывающие документальные доказательства.
– К черту доказательства! Ты не хочешь получить капитана, это твое личное дело. А я хочу успеть еще стать майором.
– Нарушая закон?
Тот чуть понизил голос:
– Причем тут закон. Один умный человек сказал: «Действуй по закону, если не можешь иначе».
– Это Наполеон сказал.
– Наполеон? Вот видишь.
– Он кончил свои дни в изгнании.
– Стив, я просто отстраню тебя от этого дела с резолюцией о профнепригодности. Неужели тебе не понятно, как преступник мог незаметно скрыться?
– Не понятно.
– Он просто залез в багажник автомобиля хозяина виллы!
– Вот как? А откуда он знал, что парень сразу умчится, а не вызовет на виллу полицию? А замок багажника был заранее для него открыт? Слушай, может быть, он просто улетел на воздушном шаре? Наши сотрудники нашли там один, детский такой... Ты доедай свою мандариновую дольку, доедай.
– Прошу не указывать, что мне делать! – Долька все-таки полетела в рот. – А ты иди и работай! Выясняй круг друзей, недругов, завистников. Почему до сих пор не опрошены соседи?!
– Они опрошены.
– Все?
– Джек, бывают еще соседние улицы, районы, соседние города тоже бывают.
Закрывая дверь, он услышал, как капитан сам себе проговорил:
– Воздушный шар... это тоже неплохо.

– Ну что вы переживаете, сэр? Нам и с теми двумя убийствами дай Бог разобраться. Один – неизвестно как задохнулся, другой – неизвестно как убит посередине бассейна.
– Теперь они станут держать этого парня в клинике, Глория. Там он разыграет свихнувшегося, а адвокаты потом заявят, что после стресса и слишком сильных психотропных лекарств их клиент вообще ничего не помнит. Амнезия. Нужные врачи подтвердят: такого человека невозможно судить. Он, как бы, не он, поскольку ничего не помнит. Плюс к этому вызванный на суд капитан ответит на вопросы адвокатов. А можно ли утверждать, что преступник не спрятался в багажнике автомобиля? Или, а почему он не мог улететь на небольшом воздушном шаре? И капитан Даллес, честно глядя в глаза... Вы знаете, что Джек был главной «шестеркой» в академии? Доносил на всех на нашем курсе.
Капитан стоял, разглядывая их через полуоткрытую дверь своего кабинета.
– Но Стив, на тебя я ни разу не доносил. – Он жестом показал всем – «продолжать работу», и с видом оскорбленной добродетели произнес: – А ты отдал мое мороженое проститутке!
Лейтенант вознамерился сказать что-то в ответ, но дверь закрылась.
– Ладно, – заявил он, – поеду и разберусь с этим липовым медицинским заключением.
– Конечно, сэр, раз дело ведем мы, то и имеем полное право передать материалы в прокуратуру. Хоть одно из трех убийств, да закроем. А потом и с теми двумя разберемся.
Уходивший лейтенант приостановился в ответ на последнюю фразу.
– Желтый автомобиль, – проворчал он себе под нос, – с какой стати желтый автомобиль?

– Сержант, к вам тут какой-то мистер, – доложил один из полицейских. – Вообще он спрашивал лейтенанта, но я сказал, тот недавно уехал. Тогда хочет вас.
– Хочет меня? Кто этот герой?
Вошел человек в стандартном джинсовом костюме и, в цвет ему, синей рубашке. Сержант даже не сразу его узнала, после нарядного служебного смокинга, там на вилле.
– Это вы, Карл?
– Я, мэм. Надеюсь, не очень оторву вас от дел?
– Совсем не оторвете, садитесь. Я рада вас видеть.
– Правда, мэм? Это очень приятно.
– Хорошо, когда люди к нам сами приходят. А вы, к тому же, очень любезно тогда нас приняли. – Сержант повернула голову: – Эй, ребята, принесите, пожалуйста, кто-нибудь кофе.
– Я, мэм, честно говоря, думал, вы сразу выставите против меня обвинение из-за той отсидки двадцатилетней давности.
– Наш лейтенант не такой, сэр.
– Он хороший человек, я это заметил.
– А жена его бросила.
– С хорошими труднее ужиться, мэм.
– Почему?
– Их мало. А люди не любят того, что им непривычно.
– Ваш хозяин, я так поняла, вообще не был уживчив?
– Мне грех на него жаловаться. Но в чем-то вы правы. С племянником он поступал не очень-то справедливо. Но я не об этом.
Им принесли по чашечке очень крепкого кофе, и состоялась пауза, пока оба высыпали из пакетиков сахар и помешивали его ложечками.
– Две детали, мэм, которые, впрочем, могут не показаться вам интересными... М-мм, а кофе очень хороший.
– С этим здесь – слава Богу. Заслуга нашего капитана, он говорит: «Дрянь нужно брать в наручники, а не в рот».
– Прекрасный руководитель, мэм.
– А что за детали?
– Племянник Найджелл, когда он приехал в тот вечер... Я обратил внимание, багажник его машины был не на замке.
– Болтался?
– Именно. Незахлопнутая щель.
– Вы ему указали?
– Нет, нужно было поскорее пройти к бассейну, к хозяину. А потом Найджелл уехал.
Сержант взяла ручку и что-то черкнула на отрывном листке.
– А второе мое наблюдение покажется странным. – Он с удовольствием допил кофе. – Благодарю вас, мэм. Второе вот в чем. После того, как ваши люди увезли труп, я, как положено, решил привести бассейн в порядок. Слил воду, прежде всего. Я так и делаю каждый раз. И хотя в бассейне купается только хозяин, обмываю стенки и дно мыльной пеной. На это уходит ровно одна пачка порошка, мэм. Только одна. – Он подчеркнуто поднял вверх указательный палец. – В последний же раз пачки мне не хватило. Пена была грязной. И я обмыл бассейн снова. Но опять, мэм, пена была подозрительного сероватого цвета, и только после третьей пачки она сделалась такой, как обычно.
– В бассейне ведь было много крови.
– Кровь не бывает грязной, мэм. И что такое два-три литра крови на огромный бассейн?
– Вы не пробовали эту грязную пену руками?
Гость чуть брезгливо искривил губы и отрицательно мотнул головой.
– А пол у бассейна был скользким?
– Я специально надеваю при этой работе очень хорошую ребристую обувь, мэм. Я ничего не почувствовал.
Сержант ненадолго задумалась...
– А вокруг бассейна, Карл, не было такой же грязи? Каких-то следов?
– Везде совсем чисто, мэм.
Сержант еще подумала...
Или сделала вид, потому что, не встречаясь с гостем глазами, пару раз бросила на него пристальный взгляд.
Потом она встала и, улыбаясь, протянула на прощание руку:
– Большое вам спасибо. Если вспомните что-то еще, обязательно сообщите.

Через полчаса хмурый лейтенант вошел в приемную доктора.
Его встретили два очень живых существа: улыбающаяся стройная девушка и обезьяна-макака в клетке, которая тут же состроила ему безобразную рожу.
– Здравствуйте, сэр, вы записывались к доктору?
– Нет, я из полиции.
– Простите, я не получала никаких указаний.
– Это по поводу одного медицинского заключения. Я думаю, вашему шефу будет удобней поговорить со мной здесь, чем выезжать в полицейское управление.
– Секунду, я сейчас узнаю.
Девушка скрылась за дверью, а лейтенант снова посмотрел на макаку.
Та, выпятив нижнюю губу, уставилась в ответ наглыми круглыми глазами.
– Доктор вас через минуту примет. Прелестное существо, не правда ли? Только что не может говорить. Зато прекрасно передает свои мысли жестами.
Обезьяна издала хулиганский звук, помахала рукой в сторону лейтенанта, а потом постучала себя кулаком по темени.
– Я при исполнении обязанностей, мэм. И за такие мысли, даже высказанные жестами, имею право надеть на нее наручники.
Девушка покраснела и, кажется, приготовилась извиняться, но на пороге уже стоял доктор.
Среднего возраста, в свитере и каких-то домашних брюках.
Однако странно было другое: он смотрел на лейтенанта так, будто ждал его. Не сегодня, не вчера, а Бог знает, сколько уже времени. И вот, дождался!
Тот почувствовал себя как-то неловко и быстро отрекомендовался.
Доктор в ответ только радостно развел руками, приглашая его в кабинет.
– Я по поводу... – начал лейтенант, усаживаясь в глубокое кресло. Кресло, словно живое, заключило его в себе: мягко, удобно, но подозрительно крепко.
– Сегодня вы опять плохо спали, – сочувственно произнес доктор, глядя доброжелательно, но в упор. И лейтенант захотел отвести глаза, но почему-то не смог.
– Да, много работы, такая профессия, – невнятно и словно оправдываясь, произнес он.
– Раздражены отношением с начальством, – не вопросительно, а утвердительно произнес тот.
– Да, а как...
– У вас неадекватно-наступательное настроение там, где его не должно быть. Это компенсация за потери на другом уровне. – Доктор тут же озабоченно поцокал языком: – Как у вас подавлена эмоциональная сфера.
– Да с чего вы взяли?
– Вы уже несколько раз незаметно для себя сжали и разжали левую кисть. Не обращали внимания, что это делаете?
Лейтенант недоверчиво посмотрел на свою руку.
– Не обращал.
– Этой моторикой вы инстинктивно пытаетесь снять депрессию в правом полушарии, а там эмоции. Развод был не так давно?
Ему захотелось пошевелиться, поднести руку ко лбу, но властное кресло не разрешило, поэтому, бегло взглянув на доктора, он только спросил:
– А это как?
– Элементарно. Та же эмоциональная сфера. Но все это случилось недавно, иначе вы бы заметили, что работаете левой рукой. Нет обручального кольца. Характерная желтизна белков, при в целом не алкоголичном типе, говорит, что употребляете на ночь. Скорее всего, пиво. Ни одна нормальная жена у людей вашего социального слоя этого бы не позволила.
Лейтенант удрученно покивал головой.
– Не унывайте, будем лечиться.
– Доктор, спасибо, но я не за этим.
– Первый сеанс вам ничего не будет стоить. Я вам выпишу рецепт. – Он так и сделал, протянув ему через минуту стандартный бланк. – Но через неделю будьте любезны сюда явиться. Ничего, организм у вас крепкий. Вы ведь выросли в сельской местности?
– Ой! Ну почему вы не стали следователем?
– Потому что я люблю понимать, а не уличать.
– А... стало быть, я люблю уличать?
– Конечно, это особенный тип человека.
– Хм...
– Вы вспомнили сейчас, что бывшая жена тоже так говорила?
– Да, – лейтенант вдруг расслабился и рассмеялся сам над собой. – Доктор, а зачем вам та мерзкая обезьяна?
– Она демонстрирует пациентам, что есть что-то еще похуже. Сюда не приходят довольные собой люди.
– Вы профессионал!
– Надеюсь. Как и на то, что не ошибся с диагнозом этого вчерашнего молодого человека.
– Я не вполне разобрался со всеми терминами, но общий смысл медицинского заключения: серьезное умопомешательство, наведенное пугающими внешними событиями.
– Вы правильно поняли.
– А почему он сам не мог быть непосредственным участником тех событий? Проще говоря: убил сгоряча, а потом, очухавшись, впал в помешательство?
– Такое, конечно, тоже возможно, но только не в этом случае.
– Объясните, пожалуйста.
– В его бреду присутствует сильный посторонний образ. Ассоциации связаны именно с ним.
– Какой-то человек?
– Нет, это не прямое отражение увиденного. У вас в раннем детстве не было сильного отрицательного впечатления?
Лейтенант почти сразу же вспомнил.
– Было.
– Какое?
– Я в четыре года вскарабкался вслед за старшими на дерево и упал. С приличной для моих размеров высоты. Я даже почти не ушибся. Но падая, так испугался, что уже на земле думал, что разбился и вот сейчас умру.
– Вы всю жизнь не очень любите высоту.
– Верно.
– И были тяжелые сны, когда виделся кошмар, как вы падаете в пропасть.
– Не часто, но да.
– Вот здесь мы и подошли к главному. Ваши сны были тяжелыми не из-за того, что именно это снилось. Наоборот, снилось по причинам какого-то ненормального состояния: болезнь, например, ночная температура. И из структур памяти вырывался тот страх, который вы дальше всего запрятали. Вы сжали его до атома, но стоит из-за болезни или усталости снизить энергетический ресурс, и он разрывается, как маленькая атомная бомба. Тот парень когда-то очень испугался змеи. Теперь он видит в бреду, как она душит его невесту. При этом он вполне мог и не видеть действительного убийцу, а просто вдруг обнаружить труп. Остальное проделал его крайне взбудораженный мозг.
– Простите меня за этот вопрос, но все-таки: почему вы совсем исключаете возможность обмана?
– Меня вообще очень трудно обмануть. Но тем более, никто не может это сделать во сне. Я же сам вводил ему сильные препараты. Нет, лейтенант, парень не убивал эту девочку Дики.
– Как вы сказали? – он наморщил лоб, вспоминая. – Дики?.. Девушку звали Джессика.
– Он, во всяком случае, именно так ее называл. Наверное, уменьшительно.

Вернувшись в управление, лейтенант сразу отдал приказ опросить близких знакомых погибшей Джессики Форман. В лоб не спрашивать, но ненавязчиво выяснить, не было ли среди ее друзей некоего Уоррена.
– Не называйте сами этого имени, – приказал он, – чтобы общие знакомые не передали ему, чем именно интересуется полиция.

Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация N6.
Круст – Центру.
Завершаю операцию «Западня», нужна помощь. Готовьте переброску на базу.

– Пока вас не было, сэр, тут появлялся Карл.
– Слуга с виллы?
– Он самый.
– У меня тоже кое-какие новости.
– Обсудим их здесь или... – Глория посмотрела на часы. – Подошло время ланча, сэр.
– Вот там и обсудим.
Но начали они уже по дороге.
И времени как раз хватило, чтоб обменяться информацией, а потом прерваться на ланч и обсудить все подробней чуть позже.
Сегодня лейтенант пил свое пиво хотя и с удовольствием, но задумчиво, будто хотел найти в очередном глотке некий ответ.
– Не верится, что этот психиатр у губернатора на поводке. Зачем ему втягиваться в откровенную уголовщину? Он же не адвокат.
– Деньги, сэр.
– Угу, думаете, я зря время терял? Он платит такие налоги с недвижимости, которые мы с вами вместе за месяц зарабатываем. Крупный специалист, нарасхват. Меня как щенка расколол. Откуда он узнал, что я родом из сельской местности, вы мне это скажите!
– У вас, сэр, на правом запястье хорошо проглядывается детская татуировка: герб Штата Айова и ваши инициалы.
– Черт бы ее подрал! Сколько лет уже собираюсь вывести. Нет, Глория, он меня, правда, без всякого труда раскрутил. К тому же он не ребенок, прекрасно понимает, что прокуратура все равно назначит независимую экспертизу.
– Но если тот парень не убивал, то кто?
– Вот именно, куда, по-вашему, мог деться преступник?
– Сэр, не исключено, что капитан Даллес случайно попал в самую точку. У Найджелла Уоррена тоже не был закрыт багажник.
– Почему «тоже»? Мы же не обследовали машину этого племянника.
Лейтенант встал и, довольно взглянув на только начатый бокал с пивом, направился к телефону.
А вернулся минуты всего через три, и сразу же сообщил:
– Я позвонил в гараж губернатора, где припаркован автомобиль этого парня. У него в багажнике: во-первых, запасное колесо, во-вторых, большая сумка с клюшками для гольфа, в третьих... Глория, уже этого достаточно, чтобы человеку там негде было вместиться.
– Чертовщина, сэр.
– Нет, – отхлебнув пива, решительно заявил лейтенант, – не чертовщина, а какая-то биология. Лаборатория, Уоррен, исчезнувшие препараты... – Он вдруг громко с негодованием выдохнул: – У-у, желтый автомобиль, не дает мне покоя этот дурацкий цвет!
Пара следующих глотков, впрочем, немного его успокоила.
– По-моему, вы все-таки придаете излишнее значение этой мелочи, сэр.
Лейтенант, протестующее помотав головой, не согласился:
– «В капле – весь мир!» Кто это сказал, Глория?
– Все говорят.
– Н-да?
К ним подошел кто-то из местной прислуги.
– Сэр, вас спрашивают по телефону.
– Меня?
– Назвался вашим сотрудником.
Лейтенант снова посмотрел на бокал. Теперь уже с сожалением. На почти что пустой.
И пока его не было, сержант кивнула бармену, чтобы принесли полный.

Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация N7.
Центр – Крусту.
База к приему готова. Связь с ней по четвертому коду.

Лейтенант вернулся к столику, сел, посмотрел на неожиданно полный бокал, но пить пока что не стал.
– Какое-нибудь сообщение, сэр?
Он сначала кивнул головой и только через некоторое время ответил:
– Джессика Форман, Дики, как ее называли друзья, до недавнего времени была в очень близких отношениях с Найджеллом Уорреном.
Сержант подняла брови и так и оставила их где-то вверху.
– Три загадочных убийства, Глория, и все трое погибших были связаны с одним и тем же человеком.
– Сэр...
– Что?
– Но мы не можем арестовать его на этом основании.
– Чем они там в действительности занимались, в этой лаборатории, черт возьми?!
– Вы не верите, что это только прикладные промышленные разработки?
– Не верю.
– И что будем делать?
– Думать. Точнее, думать будете вы.
– Однако над чем конкретно, сэр?
– Где бы мне, черт побери, купить недорогие занавески? Весь дом просматривается насквозь.
– Она забрала и занавески тоже?
– Ну, разумеется.
– Я поищу что-нибудь. А вы чем займетесь?
– Прямо сейчас поеду в университет.
– Хотите поговорить с Уорреном?
– Ни в коем случае. Хочу поговорить с кем-нибудь из их ученого совета. Что-то не так с этой лабораторией.

Как сказал этот доктор: «понимать, а не уличать»? Все правильно, он, значит, действительно склонен уличать.
Покойный отец называл его «маленький протестант» за детские вспышки негодования по каждому поводу, где крошечному еще сознанию виделась несправедливость. И что, теперь ее стало меньше, оттого что он сделался полицейским?
Вот здесь люди занимаются совсем иным делом: создают новое, вместо того, чтобы бороться с одним и тем же старым.
Он вдруг подумал – что именно лопает сейчас Джек в своем кабинете? Но секретарь уже попросила его пройти к декану.
Против ожидания перед ним оказался не седовласый благородный мэтр, а довольно еще молодой человек подвижного, спортивного сложения и с подозрительно узким лобиком.
– Вы, должно быть, по поводу гибели нашего коллеги? Присаживайтесь. Удалось что-нибудь выяснить?
– Пока немногое. И я надеюсь, вы сможете мне помочь, сэр.
– С удовольствием, если сумею. А что именно вас интересует?
– То, чем занимался профессор в последнее время. Но не в общих словах, а по существу самой проблемы. Насколько она, если так можно выразиться, фундаментальна и глубока?
Человек приподнял брови:
– Вы хорошо сформулировали вопрос, лейтенант, – он хмыкнул и скрестил на груди руки, – только… – и явно стал подыскивать слова, чтобы ответ не прозвучал слишком обидно для гостя.
– До того, как пойти в полицию, я закончил химический колледж. Имею звание бакалавра. Это немного, я понимаю, и время выветривает из памяти прошлые знания...
– Нет, это уже совсем неплохо! – обрадовался собеседник. – Совсем неплохо. Значит, я сумею вам кое-что объяснить. Однако давайте еще раз уточним, к чему вы тянетесь. Вас интересует не только то, чем занималась лаборатория, но и как далеко им удалось продвинуться?
– Совершенно верно, сэр.
Человек еще раз хмыкнул, провел указательным пальцем ото лба к носу и, кажется, определился, с чего лучше начать.
– Должен, однако же, сразу предупредить, что лично я был постоянным оппонентом покойного в научных дискуссиях. И именно потому, что
результаты, которые он ожидал получить, связаны со слишком принципиальными вещами.
– Речь шла о методах стимулирования белкового роста?
– Формально, да. Но только формально. Дело в том, что они разрабатывали приемы не столько количественного приращения животного белка, сколько скоростных показателей роста.
– Не увеличивать вес свиньи, а заставить поросенка раньше стать взрослым?
– Вы несколько огрубили ситуацию, но смысл, в сущности, верный. Фотосинтез. Вы, конечно, знаете, что это такое?
Лейтенант довольно кивнул:
– Образование белка растительной клеткой из хлорофилла при взаимодействии с водой и солнечным светом. Единственный процесс, когда появление дополнительного вещества происходит не с поглощением, а с выделением свободной энергии.
– Вот в этом и дело. Однако теперь уже установлено, что фотосинтез возможен не только в растительных, а и в животных клетках. Представляете, какие резервы у такого процесса?
– Простите, животная клетка не обладает хлорофиллом.
– Абсолютно верно, но его можно туда внести.
– Генная инженерия? Однако разве растительные гены могут быть совмещены с животными? Даже мне ясно, что произойдет резкое отторжение.
– И здесь вы совершенно правы, оно обязательно произойдет. А тем не менее, теоретически, существует выход.
– Очень любопытно.
Его собеседник обрадовался, как педагог любознательному ученику.
– Существует уже апробированный в медицинской практике способ преодоления несовместимости. Часто, при отрицательном резусе у жены и положительном у мужа, детский зародыш отторгается генами матери – происходят выкидыши. Нашли неплохое решение: делать маленькие срезки с кожи жены и подсаживать на их место такие же от мужа. Кожа хоть и болезненно, но очень хорошо приживается. То есть начинается борьба на параллельном фланге. И поскольку кожа все-таки приживается, ранее враждебный ген все меньше и меньше начинает восприниматься в этом качестве: он становится узнаваемым и не страшным. Вследствие этого отторжение плода при беременности уже не происходит.
– Оригинально.
– Да. Однако покойный профессор предполагал использовать более мощную идею. Ему еще несколько лет назад удалось установить, что для любого организма существует иерархия генов по их враждебности.
– Как в жизни? Бывают малосимпатичные нам люди, несимпатичные и совсем неприемлемые? – Последнее слово, вспомнив жену, лейтенант произнес с особенным ударением.
– Превосходное сравнение, коллега! И попробуем от него дальше двигаться. Несимпатичные люди нам тоже в разной степени досаждают, провоцируют отрицательные эмоции. Но что произойдет, если вблизи окажется настоящий враг?
– Я понял. Внимание полностью переключит себя на него, а про тех, мелких мы просто забудем.
Хозяин очень довольно закивал головой и продолжил:
– У каждого организма, помимо нежелательного, существует и непримиримый враг. Скажем, кошачий хищно-определяющий ген никогда не будет принят мышью. И в борьбе с ним ее организм забудет про остальное.
– Иначе говоря, сделанная мышке фотосинтезирующая присадка какое-то время окажется работоспособной?
– Во всяком случае, так считал покойный профессор.
Лейтенант задумался.
Хозяин кабинета любезно решил ему не мешать...
– Простите, сэр, я начал связывать в голове кое-какие факты. Но вернемся, пожалуйста, к лаборатории. Вы сказали, что были научным противником погибшего. В чем именно вы не сходились?
– В двух важных моментах. Во-первых, я полагаю, что такой путь не даст ничего полезного.
– Но Уоррен заявил мне, что экономический эффект может исчисляться по меньшей мере десятками миллионов долларов.
– Чепуха. Фотосинтез будет просто раздувать клетки за счет водокислородных соединений. Вы хотели бы съесть свиной эскалоп, который потом превратится у вас в желудке в стакан водяной жижи?
– А во-вторых?
– С генными исследованиями нужно вести себя крайне осторожно. Существует принципиальная альтернатива: путь долгого, кропотливого изучения или грубого внедрения и прорыва. Я исповедую первый, а они двигались по второму.
– В этом таится опасность?
– Хуже всего, что неизвестно какая.

Вернувшись в управление, лейтенант занялся очень странной работой: изучением той самой детской плетеной корзиночки, развалившейся на отдельные стенки.
Минут пять он внимательно рассматривал это барахло, потом отодвинул его в сторону и направился к дверям капитана.

– Стив? Очень кстати. Полчаса назад звонил губернатор. Я заверил его, что оснований для волнения нет. Надеюсь, ты меня ничем не огорчишь? – Капитан пододвинул тарелку с большими белыми сливами. Такими спелыми, что, не выдержав собственной полноты, они чуть потрескались, обнажив сахаристую мякоть. – Угощайся.
– Сколько ты фруктов сжираешь за день?
– Стив, ты на природе вырос, насосался там витаминов. А я – на асфальте. И все детство страдал рахитом. Ну, еле выжил.
– Выжил все-таки.
– А ты хотел бы другого? Иногда тебе чуточку не хватает такта.
– Тот парень действительно не убивал Джессику Форман.
– А кто?
– Змея.
Капитан приоткрыл рот, просидел так некоторое время, а потом медленно отправил в открытое пространство сливу.
– Стив...
– Что?
– Змея – это слишком круто. Пусть лучше убийца улетел на воздушном шаре.
– Чем тебе не угодила змея, я не понял?
Капитан с неприятной гримасой поерзал в кресле.
– Они мне вообще не нравятся.
– Пугали тебя в детстве?
– В детстве меня пугали, что за плохое поведение отправят воевать во Вьетнам.
– Тогда в чем же дело?
– Я против всякой войны.
– Тьфу! Джек, я вполне серьезно. Этот Уоррен запустил туда змею, понимаешь? И мне завтра может понадобиться ордер на его арест.
– Это пожалуйста! И слугу Карла арестуй, себе на здоровье.
Лейтенант раздраженно махнул рукой и направился к выходу.
– Только, Стив, на воздушном шаре, а? Все же, оно бы лучше.

Вечером лейтенант шлялся по улицам. Пару раз заходил в кафе и подолгу сидел за бокалом пива, складывая и снова смешивая в кучу один и тот же фигурный пасьянс: карты-лица и карты-события. И в очередной раз получалось одно и то же. Композиция навязчиво сама себя диктовала. Фантастическая, полусумасшедшая... Но иначе не выходило.


Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация N8.
Круст – Центру.
Вышел на связь с базой. Начинаю последний этап «Западни».

Утро сразу внесло поправку в первоначальные планы. Встревоженный голос в трубке сбивчиво заговорил:
– Вы помните меня, сэр? Элвис, из университетской лаборатории. У нас тут не все в порядке. И я подумал – вас лучше предупредить.
– Что случилось?
Голос в трубке опять повторил свое имя.
– Да, я помню, – подтвердил лейтенант, – прекрасно помню.
– Лучше бы всего вам приехать, сэр.

Юноша ждал их снаружи, на ступеньках лабораторного корпуса. Лейтенанта охватило предчувствие чего-то не очень доброго.
– Здравствуйте, мэм. Спасибо, что приехали, сэр.
– Все живы? – подозрительно поинтересовался он.
– Думаю, да. Однако мистер Уоррен...
– Что с ним?
– Очень странно, сэр. Он появился с утра, увидел в газете фотографию той девушки, что была задушена... Возможно, это я виноват.
– Элвис, ради Бога, расскажите все толком!
– Пытаюсь, сэр. Это я показал сегодняшнюю газету с сообщением об убийстве. Потому что узнал ту его девушку, Дики. Один раз они встречались здесь после работы. Уоррен вдруг вырвал газету из моих рук и посмотрел так страшно, будто хотел ударить.
– Для него стало неожиданностью, что вы опознали девушку как его знакомую?
– Очень похоже, что именно так, сэр.
– Дальше.
– Дальше велел мне идти в препаратную с каким-то несуразным заданием. Через полчаса я вернулся, сделав, что он хотел. Но его уже не было, а в лаборатории такой беспорядок, будто проводили срочные сборы. И машины уже нет на месте, она с утра стояла вон там.
Лейтенант перекривился от злобы:
– Вчера надо было брать!
Глория тронула его за рукав:
– Далеко не уйдет. Я свяжусь по рации с патрульными службами.
– Да, и не забудьте аэропорт.
– Не уйдет, не волнуйтесь, – торопясь к машине, еще раз успокоила она.
Молодой человек посмотрел на лейтенанта широко открытыми испуганными глазами:
– Значит, и своего дядю, и профессора убил тоже он?.. Сэр, если я вам не нужен, я бы хотел уйти домой. Работы сегодня уже все равно не будет.
Бедный мальчик явно подумал о том, что преступник вдруг может вернуться и прикончить его самого.
– Конечно, идите. Не бойтесь, мы его скоро достанем.
Он на прощание пожал худенькую, влажную от волнения руку и направился к своей машине.
Глория как раз закончила связь.
– На всякий случай я приказала, чтобы наши ребята съездили и к нему домой.
Лейтенант хмуро кивнул и пошел обходить машину, чтобы сесть на свое обычное место.
И уже почти это сделал, когда боковое зрение захватило какой-то предмет, но сознание еще не сказало – что. Только оказавшись в салоне, он произнес про себя: «желтый автомобиль». Мимо них медленно проехал желтый автомобиль.
Сейчас он впереди в тридцати ярдах.
Сержант уже запустила двигатель и тронулась с места.
– Не спешите, Глория, – предупредил лейтенант, еще не вполне сознавая, почему внутри вдруг заговорил охотничий инстинкт.
Та удивленно повернула в его сторону голову...
Теперь он понял. Впереди, чуть дальше желтого автомобиля, по другой стороне улицы шел Элвис. Шел очень быстро, торопясь убраться от опасного места, а «желтый» на малой скорости ехал за ним. Для опытного полицейского здесь не могло быть сомнений: на профессиональном языке это называется «вести объект».
Он только указал на машину пальцем, а потом на Элвиса, и сержант сразу понятливо кивнула.
– Сколько там человек в салоне, Глория?
– По-моему, двое.
Секунд через десять она подтвердила:
– Да, точно двое.
С той стороны дороги обозначился парк.
А через полминуты Элвис развернулся на девяносто градусов и тем же быстрым шагом направился вдоль начинавшейся аллеи.
«Желтый», очень заволновавшись, едва не припарковался на переходной полосе. Потом резко проехал чуть дальше и остановился. Двое крепких мужчин тут же вылезли из него и устремились на другую сторону улицы.
– Что будем делать, сэр?
Лейтенант уже взялся за ручку двери, но передумал.
– Я знаю этот парк. – Он хорошо видел удалявшуюся фигурку Элвиса и двинувшихся за ним по аллее людей. – Едем прямо, потом огибаем парк с левой стороны. Там – поперечные аллеи.
– Поняла, сэр. Будем брать?
– Будем. Они наверняка вооружены, но стрельба нам ни в коем случае не нужна.
– Значит, я, невинно прогуливаясь, выйду сбоку?
– А я буду страховать за деревьями.
Их машина уже завернула и пошла на опережение.
– Только, Глория, нужно, чтобы потом было с кем разговаривать.
– Я постараюсь, сэр, – без большой, впрочем, уверенности обещала она.

Деревья были старые, раскидистые, с толстыми удобными для прикрытия стволами, и лейтенант, перебегая от одного к другому, не упускал сержанта из виду.
Вот, по аллее проследовал Элвис, и Глория, пропустив его, не торопясь вышла из-за поворота... В просвете, чуть дальше, показались те двое... Расстояние небольшое, он успеет пробежать его за пять секунд. Гуляющий по парку сержант полиции не должен насторожить. Женщина-полицейский – нормальное для такого места явление. Тем более, они и не подозревают, как она будет действовать.
Так, между ними всего десять ярдов!
Лейтенант рванулся вперед.

Ну, понятно!..
Глория не изменила тактику: один в нокауте, другой, скрючившись, держится за пах. Его оружие уже у сержанта, а тот, первый, пока без сознания.
Лейтенант задрал куртку лежащего и вытащил из кобуры пистолет.
На аллее было безлюдно. Он посмотрел в тот конец, где должен был находиться Элвис, но никого не увидел.
– Минутки две придется подождать, сэр. Да не беспокойтесь, очухаются.
Лежавший действительно скоро зашевелился, потом, опираясь о землю, приподнялся и сел. Судя по выражению лица, голова у него еще шла кругом.
– С-сволочи! – прохрипел второй, попытался разогнуться, но снова присел.
– Ну-ну, – ободрил их лейтенант, – не торопитесь, ребята, дышите хорошим воздухом.
– Что это было? – слабым голосом поинтересовался устроившийся на земле.
– Обычное задержание, мальчики, – сообщила Глория. – Под куртки не лезьте, оружия у вас уже нет.
Второй снова попробовал разогнуться. Вышло лучше, хотя еще не до конца. Он длинно сплюнул себе под ноги и с глубоким выдохом произнес:
– Знаете, хоть, кого взяли?
– А вот это нам очень и интересно, – поддержал разговор лейтенант.
Человек еще раз сплюнул и принял, наконец, вертикальное положение.
– Мы – работники ЦРУ.
Оба полицейские в ответ снисходительно улыбнулись.
– Не говори глупостей, – ласково попросил лейтенант, – уже одно, что вы охотились за человеком на идиотской ярко-желтой машине, свидетельствует, что вы простые болваны.
– Наша вышла из строя, – все еще слабым голосом произнес первый, – эта была единственной в ближайшем прокате.
Лейтенант презрительно пожал плечами, но когда перевел взгляд на стоявшего человека, сразу же обомлел. Затем сделал два шага вперед и в упор рассмотрел удостоверение.
– Так... – проговорил он неизвестно кому. И не менее умно добавил: – Вот те, желтый автомобиль!
– Причем здесь автомобиль, копы вы гадкие! Помогите ему подняться!

– Ох, сэр, – стыдливо произнесла Глория, когда они с двух сторон поставили того на ноги. – Дайте, хоть, я вас отряхну…
– Это вы меня так уделали, мэм?
– Виновата, сэр, ох, виновата.
– У меня не разбито лицо?
– Что вы, сэр! Я легонечко так, ладошкой.
Человек неожиданно улыбнулся:
– Неплохо. У меня ведь черный пояс кунфу, а я даже не увидел удара.
Но его напарник был мало склонен к доброжелательному разговору.
– Какого дьявола вы на нас налетели?!
Лейтенант уже пришел в себя после первой растерянности.
– Я все сейчас объясню. Мы расследуем три связанных между собой убийства. Вы следили за важным для нас свидетелем. Ранее на такой же машине следили за одной из жертв. А этот мальчик – всего лишь лаборант из университета.
– Мы знаем, откуда он. Только никакой он не мальчик, ему двадцать четыре года.
– И никакой в действительности не лаборант, – подключился более любезный цэрушник. – Год назад закончил биохимический факультет в одном из арабских университетов. Причем с отличным наградным дипломом. Имя, фамилия, паспорт – все липа. Теперь понимаете?
Лейтенанта как током ударило!
Но тут же, сжав зубы, он начал лихорадочно соображать. И даже поднял в сторону цэрушников открытую ладонь, с просьбой о маленькой паузе...
Потом словно пришел в себя. Те выжидающе на него смотрели.
– Срочно в нашу машину, обменяемся информацией по дороге. Глория, к лесному домику!

Расположившись на заднем сиденье, новые неожиданные коллеги быстро рассказали суть дела.
За профессором они не следили, вранье про желтый автомобиль дурацки совпало со случайными обстоятельствами. Но это не главное.
Главное – радиоперехваты, которые удалось расшифровать. И скоро запеленговать сам источник. Отсюда пошла разработка так называемого «Элвиса», из квартиры которого велись передачи. На кого именно он работает, пока не понятно, но само название операции – «Западня» – и содержание передач говорят о том, что внимание агентуры сосредоточено на конкретном человеке. И как-то все должно быть связано с местом работы самого резидента, с этой лабораторией. Последняя информация из перехвата очень тревожит. Речь идет о полном завершении операции. Резидент-Элвис уже связался с неизвестным местом базирования, видимо, со вспомогательной группой.
– О чем вам это все говорит, лейтенант, и куда мы едем?
– Туда, где находится человек, которого хотят захватить.
Он коротко рассказал о трех убийствах, а затем перешел к главному.
– Вчера, после консультаций с одним из крупных университетских специалистов, я вынужден был прийти к окончательному выводу: покойный профессор и его младший коллега Уоррен осуществили настоящий научный прорыв. Видимо, это открытие связано с нейтрализацией тех генов животных клеток, которые блокируют фотосинтез белка. Он хорошо известен в растительном мире, но до настоящего времени не наблюдался в сколько-нибудь активной форме в клетках животных. Проще говоря, они взломали один из главных замков природы.
– Этот Уоррен и совершал убийства?
– Еще пятнадцать минут назад я так и думал: его старший научный партнер, затем мультимиллионер дядя и, наконец, бросившая его девушка. Все гибнут один за другим. Страшно гибнут. Месть, думал я, и стала причиной. – Лейтенант, опровергая себя, рассек воздух рукой: – Нет! Меня заставили так подумать. То, что вы теперь сообщили, и косвенные обстоятельства, о которых нет времени говорить, сбросили ложный покров. Уоррен не совершал ни одного преступления из этих трех. Его очень умело загнали, загнали мастерски, как шар в лузу. Убийства совершали не люди, а неизвестные нам пока феноменально быстро растущие существа. Хотя в последнем случае такое существо известно – змея. А вернее всего, обыкновенный уж.
Сержант ошарашено дернула головой:
– Сэр, неужели та самая плетеная корзиночка? И ее просто пустили по ветру на воздушном шарике?
– Совершенно верно. В очень похожей корзиночке мой деревенский приятель держал ужа. Я внимательно рассмотрел ее остатки. Корзинка сплошного плетения. Это значит, даже вы, Глория, не смогли бы разорвать ее стенки.
– О Боже, сэр, что ж это за чудовище?!
– Следовательно, за какие-то считанные минуты уж превратился в настоящую анаконду.
С заднего сиденья неуверенно произнесли:
– Лейтенант, вам не кажется, это слишком смахивает на «Секретные материалы»? И куда гигантская змея затем подевалась?
Его совсем не задел недоверчивый тон.
– Могу сказать с полной уверенностью: такие скороспелые твари очень недолгоживучи. Я получил вчера хорошую подсказку: генная технология, которую применял профессор, вне лабораторных дополнительных стимулов, быстро прекращает свое действие.
– Почему?
– Нужно все время вводить определенный контра-ген. – Он позволил себе немного пофилософствовать. – Природе вообще характерен закон: быстро растущее – недолговечно. Возьмите, например, дуб, который поднимается медленнее других деревьев, а живет в десятки раз дольше. Или моего капитана – типичный переросток, а что с него толку.
– Это общая беда, лейтенант, мы тоже страдаем от карьеристов-скороспелок. И что, вы полагаете, произошло со змеей?
– Нестойкая органика. Я думаю, последовал распад на микроклеточном уровне. В тот день шел дождь, и где-нибудь на участке распавшееся месиво просто впиталось вместе с водой в почву.
Глория тут же продолжила тему:
– Сэр, значит, и убийство в бассейне произошло по такой же схеме?
– Конечно, только мы не знаем, кого именно туда незаметно забросил Элвис, пока дядя с племянником разговаривали. Но он сам нам скоро расскажет.
– Прятался в багажнике автомобиля Уоррена?
– Не сомневаюсь, с его комплекцией это очень несложно.
– Можно вас так понять, лейтенант, – забеспокоились сзади, – чужая разведка еще не все знает и им нужен сам ученый?
– Правильно. И я нисколько не сомневаюсь, они, запугав, стимулировали побег Уоррена, чтобы куда-то его потом переправить. А самое удобное для операции место – лесной домик.
– Вы не считаете, что нам нужна помощь?
– Считаю. Но четырех стволов там будет вполне достаточно. Через двадцать минут мы окажемся на месте, нужно только, чтобы к этому времени другие полицейские силы заблокировали этот район по дорогам и помогли вертолетом с воздуха.
Он взял микрофон и связался по рации с управлением.
– Джек? Джек, перестань жевать и слушай меня внимательно.

Скоро, устроившись сзади, к ним присоединилась вспомогательная полицейская машина. А когда до поворота на лесную дорогу оставалось около полумили, навстречу со стороны шоссе выехали еще две.
Лейтенант по радиосвязи распределил роли, а вертолетчикам приказал выйти на заданные координаты через десять минут.
– Остановитесь ярдов за пятьдесят, Глория.
Сзади щелкнули предохранители.
– Что там, с другой стороны домика, лейтенант?
– Болото, лес. Все это огибается крупным шоссе. Если попробуют пехом уйти в ту сторону, деться все равно некуда, патрули их возьмут.
Сержант, вдруг будто засомневавшись, громко вздохнула.
– В чем дело, Глория?
– Я подумала, сэр, может, лучше приостановить операцию?
– Почему?
– Я уверена, вы как всегда правы. Значит, потом вся история попадет в газеты, и ни цента уже не будет стоить. Не лучше ли сначала загнать сценарий Крису Картеру? Моя школьная подруга работает в литературном агентстве в Голливуде, могла бы помочь. – Она еще раз вздохнула. – Куча денег, сэр.

Сержант затормозила как раз, когда в просветах между деревьями завиднелась крыша лесного домика.
Лейтенант вылез из машины и взглянул на часы – вертолет появится через четыре минуты. Он повернулся к этим двоим:
– Двигаться напрямую к дому нельзя. Один из вас пойдет со мной по правому флангу, другой, с сержантом, по левому.
Оба деловито кивнули, и группа разошлась двумя парами в стороны.
Здесь, под покровом деревьев, колеблясь от легкого ветерка, мерцали зеленые тени...
Лейтенант на секунду вдруг пожалел, что их сейчас только четверо. А если противник не малочисленен, и выдвинул куда-то вперед засаду? В этой мылящей глаза зелени трудно что-нибудь распознать.
Тем более не следовало спешить. Уже через две минуты над поляной, там впереди, зависнет вертолет и люди спустятся на веревках. Зато сама поляна и дом под ярким солнцем отлично уже просматриваются.
Пока все тихо. Нужно продвинуться еще на двадцать-двадцать пять ярдов.
Он посмотрел вправо на своего соседа, и тот в ответ показал рукой, что по его направлению все нормально.
Лейтенант сделал с десяток шагов.
Они почти уже вышли на нужный рубеж, значит, Глория с напарником тоже.
Вот и шум вертолета вдали. Однако прозвучало нечто еще, а ушедшее на миг внимание не дало понять, где именно?
И сразу выстрелы, слева! На другом, невидном отсюда фланге, на одной с ними линии! Лейтенант, пригнувшись, быстро сместился в ту сторону, чтобы проскочить вперед и зайти вбок противника, в которого бьют сейчас их товарищи.
Выстрелы вдруг прекратились, зато справа, между ним и напарником резко заколебались ветки. Он успел оказаться дальше, поэтому пришлось развернуться, чтобы понять, что, черт возьми, происходит?!
И не понял... ближние кусты метнулись в разные стороны, и изгибистое зеленое туловище, шириной не менее фута, вылетев, накрыло голову его напарника и повисло на ней, волочась задним концом в траве. Тот, зашатавшись, выронил из замелькавших в воздухе рук пистолет.
Лейтенант уже прыгнул на помощь.
И этим спасся. Такая же толстая длинная дрянь грузно шлепнулась на траву, где он только стоял.
Рассматривать было некогда, он бил в упор в повисшее на человеке склизкое тело, заканчивая обойму...
Никакого эффекта, а человек, перестав дергать руками, начал оседать, валясь на спину, и из-под хлюпающей гадины по его груди алой линией поползла кровь.
А та, что сзади?!
Боже, она прямо над ним! Отпрыгивая, он заметил круглую полость с каймой острых зубов. Ни глаз, ничего остального...
Сколько их здесь в лесу?! Что происходит с его товарищами?!
Вертолет! Нужно быстрей на поляну! В этой зеленой каше он не успеет даже сменить обойму.


                Часть  II.

Покой – хорошая штука.
А может быть, лучшая в жизни.
Давно он себя так не чувствовал.
Ласково и безмятежно внутри.
И не болит правый висок.
А почему он должен болеть?..
Ну да, болел и доставлял ему беспокойство.
Сейчас там будто теплая ватная грелка.
Очень приятно.
Как и все вокруг в заставленной зеленью комнате.
До чего же хорош запах жасмина и его славные беленькие цветочки.
А напротив, в вазе, огромная желтая роза. Такая чудесная!
Кажется, он не видел ее, когда в прошлый раз открывал глаза.
В прошлый раз... Тогда он видел чье-то лицо. Потом ел немного. Да, пил еще очень вкусный чай, и ему вытирали губы.
Почему ему вытирали губы? Он мог бы и сам. Странно...
День светлый такой, продолжается лето.
Продолжается... Где оно продолжается?
Знакомая комната... Но это ведь не его дом?
Нет, точно не его.
Роза, зелень с нежным ароматным запахом.
Откуда и почему?..
И человек, который вдруг, успокаивая, положил на плечо руку. Он знает это лицо. Но... не знает кто он.
Какие-то слова...
Нет, покой все-таки лучше. Особенно, когда закрываешь глаза.

Вечер. Потому что не так ярко в комнате, и красноватые солнечные лучи ласково проникают сбоку в окно. Он недавно совсем просыпался и все это видел.
Или не все. Где желтая роза?.. В вазе, на ее месте, причудливый фиолетовый цветок. Красивый, с лохматыми обрамлениями лепестков и со снежно-белой уходящей внутрь сердцевиной...
Но откуда он взялся? Была же роза. Или... она была не сегодня?
Руки хотят подвигаться.
И, вообще, неплохо бы сесть.
Он сдвинул простыню и сел на кровати.
– Вы молодец, лейтенант!
Откуда голос, и почему похвала?
Ага, чуть наверху экран.
– Как вы себя чувствуете?
– ...Элвис?
– Продолжайте так меня называть, лейтенант. Но все же, как самочувствие?
– ...подождите... – Он попробовал приподняться, чтобы пересесть в стоявшее рядом кресло...
Но не очень-то удалось.
– Ну, не так резко, лейтенант! Вы долго пролежали пластом. Пожалуйста, не торопитесь.
Правая рука сама взялась за висок. Он не болел, но чем-то напоминал о себе: выбритые волосы, и три расходящиеся, припухлые еще борозды.
– Простите, лейтенант. Вы так ввалились в дом с пистолетом в руке, что нечего было делать.
– Секунду, Элвис...
– Пожалуйста, я весь готов к разговору. Но вы не должны утомляться.
– Еще секунду... Уоррен у вас?
– Конечно, лейтенант. Мы для этого и работали.
– А я здесь зачем? Почему не убили? Цветы, уход... для какого хрена?
– Лейтенант, там, где вы находитесь, это несложно. И лишний заложник нам не помеха. Хотя... – Он только теперь рассмотрел эти темные большие глаза, но не наивные, игравшие с ним тогда, в университете. – Вас спас Уоррен, потребовал взять в один из вертолетов.
– В один из?
– Да, две боевые машины, которые уничтожили то полицейское летающее корыто, а потом обеспечивали наш уход.
Спрашивать, где он находится, было глупо.
– А для чего произошла вся суета?
– Успеем поговорить. Врач вас скоро поставит на ноги, лейтенант.

Утро. Но уже позднее.
И тот человек с привычным уже лицом, молчаливый врач, который вчера дал ему какие-то лекарства. Наверное, поэтому сон был таким глубоким. Без впечатлений, как черная глубокая яма.
Но самочувствие просто прекрасное.
Лейтенант почти выскочил из кровати. Накинул короткий халат и, первым делом, выглянул в окно. Довольно высоко... этаж... наверное, третий.
Так, сад вокруг. Большой и пышный, с проложенными дорожками.
Высокие деревья перекрывают горизонт.
Эвкалипты? Точно, они. И рядом огромные стрелочные кипарисы. А там, пониже, уходят в сторону самшитовые деревья с зонтичными темно-зелеными кронами.
Красиво. И кучи расходящихся вдоль дорожек цветов, желтых, красных, оранжевых.
Он все-таки постарался пронырнуть взглядом сквозь зелень высоких деревьев...
Нет, ничего не вышло.
– Вам нравится здесь, лейтенант?
Он повернулся.
– Элвис? Однако... на вас некое подобие военной формы. Только по этим странным штучкам на плечах я не могу понять ваше звание.
– Полковник. Большая служебная дистанция между нами, но не берите в голову. Мы будем общаться просто как офицеры.
– Не стоит спрашивать, каким государством вы этого звания удостоены?
– Не стоит. Однако поверьте, заслужить его не менее трудно, чем у вас.
– Заслужили тем, что совершили три убийства?
– Не три, а два. Но главное – не за это.
– Два?.. Или я еще не выздоровел. Давайте-ка посчитаем.
– Посчитайте, лейтенант.
– Начну с конца. Вы запустили в корзинке на воздушном шаре змею на виллу, впрыснув ей предварительно пока еще неизвестный мне препарат. Скорее всего, это был уж.
– Уж, вы абсолютно правы.
– До этого, спрятавшись в багажнике Уоррена, забросили в бассейн какую-то тоже быстро растущую гадость.
– Пиявку, лейтенант, всего лишь пиявку.
– Пиявку... но живот был разорван.
– Пиявка обладает сильным механизмом укуса. Она именно разрывает предварительно кожную ткань, чтобы потом присосаться. И точно такие же напали на вас в лесу.
– Ах, так. То есть гигантские пиявки.
– В семь футов длинной, лейтенант.
– Тьфу, пакость!
– Да Бог с ними. Почему вы насчитали мне три убийства?
– Здравствуйте, обосрамшись, а профессор?!
– Лейтенант, офицеры не должны употреблять ненормативную лексику.
– Все равно вопрос остается тем же. Хотя, прошу извинить, эта лексика моей бывшей жены, танцовщицы.
– Сочувствую вам. Как можно так ошибаться? И что у вас могло быть общего?
– Ничего, вы, разумеется, правы. Но все общее перешло теперь в ее руки.
– Очень досадно. Наши женщины так себя не ведут.
– А мужчины?
– Да, вы про профессора. Я не причастен, и мы не планировали его убирать. Я полагаю, он стал жертвой лягушки.
– Лягушки?.. Постойте, постойте... – Он вдруг хлопнул себя по лбу: – Какой же я идиот! Все время думал о том первом дне в лесном домике. В журнале было записано: «Опыт на трех лягушках». В банке плавали две. Он проводил эксперименты с разными препаратами для каждой?
– Правильный ход мыслей, лейтенант. Третья лягушка вымахала. А затем просто проглотила его.
– Дьявольщина! Каких же она была размеров?
– Пустяки, футов в двенадцать. Профессор был человеком скромной комплекции.
Он, прикидывая, сдвинул брови:
– Задохнулся почти сразу внутри от недостатка воздуха?
– Судя по всему, так. А лягушка успела убраться в болото, прежде чем деградировала в жидкий плазменный состав. Вы догадывались, что именно происходит потом с искусственными гигантами?
– Понял, но поздновато. Сколько минут они функционируют, если не секрет?
– Те, о которых вы говорили, пять-шесть. Но за прошедшее время мы далеко продвинулись.
– За какое?
– Вы здесь уже около месяца.
Он захотел присвистнуть, но не получилось.
– Желаете чего-нибудь выпить? Вам уже можно.
– Нет, не хочу. Отвык. Значит, своей жизнью я обязан Уоррену?
– Мне тоже. И я не жалею. «Умный враг – лучший учитель».
– Кто это сказал?
– Али – преемник Магомета и основатель шиитов Ислама.
Ему на прощание улыбнулись:
– Вы можете гулять по саду, лейтенант. Там везде камеры, и охрана сама подскажет, куда ходить не надо. А теперь извините. У нас сегодня очень ответственный день.

*       *       *

День был в самом разгаре. Солнце жгло огромную палубу, и казалось, прозрачные воды Персидского залива – придуманная кем-то гигантская светло-изумрудная ванна, в которую сейчас поместился авианосец.
Всем очень нравилось это место: и командирам, и младшему персоналу, и летчикам, считавшим, что здесь самые удобные погодные условия в мире.
Хотя визит не был дружеским. Арабский мир опять беспокойно зашевелился. Радикалы особенно подняли голову и слишком успешно сейчас вытесняли из религиозной жизни разных народов более умеренных исламистов.

Из аналитической записки ЦРУ: «Следует признать, что ошибки американской политики в отношении исламского мира проистекали из недостаточно ясного понимания центрального пункта этой религии. Тезис о Священной войне с целью распространения ислама на всю планетарную систему отнюдь не относится к разряду желаемого. Полное и всеохватывающее распространение ислама является главной (необходимой) религиозной задачей, сравнительно с которой все остальные выступают лишь в подчиненном смысле. В отличие от христианского спасения души человека, требующего индивидуального нравственного совершенствования, спасение души правоверного невозможно без его участия в распространении ислама в полном объеме имеющихся на данный момент индивидуальных ресурсов. В связи с этим любая пассивность, правильнее сказать ; не полная отдача сил указанной цели, является не только предметом внешнего осуждения для отдельной личности, но и фактом греха, исключающего возможность благополучного существования души после смерти. Сравнительная с этим ничтожность всего остального заставляет, таким образом, говорить об органической неотвратимости радикальных настроений и действий в исламском мире».

По различной информации многих союзных разведок, следовало ожидать вспышек. Поэтому авианосец и поместил сейчас свое огромное тело в персидскую ванну.
Утреннее интенсивное полетное время сменилось спокойным дневным периодом. Технические службы еще возились у самолетов, связисты и наблюдатели продолжали работу, но большая часть персонала отдыхала внутри, в прохладе кондиционеров, и люди лишь иногда выходили на верхнюю палубу пощурить глаза на солнце и полюбоваться на тихую и прозрачную водную гладь.
Авианосец вообще никогда не ходит один. Только в сопровождении: несколько эсминцев, два-три противолодочных корабля являются минимальным условием его океанического пребывания. Не потому что он сам не способен топить подводные лодки, уничтожать надводные и воздушные цели. Он все это прекрасно умеет. Но все-таки нельзя держать в океане такую неимоверную ценность без дополнительного контроля по радиусу возможного приближения.
Вот и вчера эсминец перехватил шикарный быстроходный катер, пожелавший войти в нормативную акваторию авианосца. Проверили и его, и пассажиров. Точнее, пассажирок, которыми оказались три эмансипированные арабские девчонки, ругавшиеся по-английски не хуже морского пехотинца со стажем. Бикини-красотки скандалили, как могли, упирая на то, что международные правила не запрещают им плавать, где вздумается, а тем более в родных океанических водах.
Сегодня командир эсминца снова связался с дежурным вахтенным офицером авианосца:
– Та самая вчерашняя троица, сэр, – доложил он. – Мы, на всякий случай, опять обыскали катер.
– Что им здесь нужно?
– Говорят, все равно проплывут из принципа. Ругаются, угрожают Гаагским судом.
– Ну и плыли бы себе в Гаагу, – офицер чуть сонно пощурился из высокой рубки на океан. – Да шут с ними. Не тратьте время, хотят – пусть резвятся.
До конца вахты оставался еще целый час, и это слегка раздражало.

Дорогое, из последних моделей судно полетело, слегка задирая носом, и вахтенный офицер вскоре увидел по курсу авианосца белую приближающуюся точку. Строго говоря, даже если б катер не был проверен и весь начинен взрывчаткой, его просто бы разнесло о высоченный борт колосса, оставив на нем ну, разве что, незначительные вмятинки.
Еще через минуту катер, замедлившись, заскользил ярдах в пятидесяти вдоль борта. Вахтенный офицер от нечего делать взял бинокль, чтоб рассмотреть пассажирок, и тут же выдал громкий удивленный звук: одна из стройных девиц вдруг скинула плавки и повернулась к авианосцу голой попой.
– Каналья! Жаль, нет под рукой фотоаппарата.
Находившаяся на палубе публика разразилась восторгами, радостно приветствуя этот недружественный международный акт.
Неожиданная забава приподняла на какое-то время тонус, но все равно до конца смены оставалось еще пятьдесят пять минут, и вахтенный офицер начал прогуливаться по просторному помещению, поглядывая время от времени на подчиненных, неотрывно следящих за локационными экранами с вращающимися там радиальными белыми линиями.
Скучно было так, что даже не хотелось подумать, что делать во время предстоящего отдыха. Пойти в спортивный зал, например, или попробовать отыграться в покер у летчиков, которым он вчера спустил двадцать три доллара.
Или начать с купания?
С другого борта, как всегда в середине дня, уже спустили на блоке обширную металлическую сетку – защиту от возможных акул – чтобы желающие могли побултыхаться, а потом подняться по сброшенному трапу наверх. Одно только плохо: народ набивается туда как сельди в бочку, и всегда найдется обормот, чтобы спрыгнуть сверху людям на головы. Обычно, из летного офицерского состава. И попробуй что-нибудь такому скажи... элита.
– Сэр, локация небольших объектов у дна под корпусом. Но не металл, отражение расплывчатое.
– Наблюдается движение?
– Небольшое, беспорядочное.
Вахтенный офицер не выдержал и зевнул.
Современная техника ловит буквально все: проплывающих под водой дельфинов, акул... Обычное дело. Странно еще, что сегодня всего в первый раз.
– Величина объектов несколько больше, чем показалось, сэр.
– Сколько их?
– Шесть.
– Дельфинья стая?
– Нет, покрупнее, сэр. Сейчас находятся на глубине в четыреста футов, но медленно движутся кверху...
Медленно – это нестрашно. Медленно ни один враг не движется. К тому же, локация на эсминцах и, в особенности, на противолодочных кораблях не могла пропустить под водой никого незамеченным.
Но он все-таки подошел и взглянул на экран.
– Странно, сэр, они как будто опять увеличились в размерах.
Расплывчатые пятна действительно были не маленькими. Он прикинул по цифровой сетке... футов пятьдесят в поперечнике. И находятся уже на расстоянии триста с небольшим футов под днищем.
– Киты, что ли? – недоуменно предположил офицер.
Но кто-то из персонала поправил:
– Простите, сэр, киты в этом районе – большая редкость.
– Да, знаю... Ерунда какая-то, они опять стали больше. Такого не может быть. Проверьте настройку.
– Слушаюсь, сэр.
Он отошел на пару шагов в сторону, чтобы не висеть за спиной у подчиненного. Тот защелкал переключателями...
– Сэр, – очень скоро прозвучал его голос, – аппаратура в полном порядке.
– В полном порядке?
Удивительно! Размеры составляли уже около восьмидесяти футов в поперечнике. Это все-таки всплывающие киты. Сколько там глубины?.. Двести пятьдесят футов? Ну, черт с ними, пусть всплывают. Он, впрочем, тут же вспомнил о купающихся людях в сетке. Пожалуй, гиганты могут перепугать. К тому же, не дай Бог, один из них, по дури, в нее сходу врежется.
За спиной заговорили о китах. Кто-то сказал, с ними случаются странности, выбрасываются ведь даже на берег.
Вахтенный офицер уже подошел к обзорным окнам правого борта и включил нужный палубный мегафон: «Внимание! Всем немедленно покинуть купальную сетку! По борту всплывающие киты. Повторяю: всем немедленно покинуть купальную сетку и подняться на палубу!»
Отсюда, с шестиэтажной высоты, хорошо были видны люди, набившиеся в купальный квадрат. Человек пятьдесят, если не больше. Спущенный трап виден не был, только его выходящие на палубу поручни. И пока по нему никто снизу не поднялся... Не спешат, негодяи. Только в дальних углах квадрата головы слегка задвигались к центру.
Недовольный этим офицер опять включил мегафон: «Быстрее выполнять команду!»
Сзади обеспокоенный голос оператора опять что-то произнес про размеры. Ну, наконец, у поручней появилось первое голое тело. Хорошо, что он подстегнул, вон, муравьиным ручейком полезли. Офицер хотел повернуться и переспросить не расслышанные до конца слова оператора, но что-то внизу случилось... Несколько секунд он вглядывался, потом понял: окантованный белыми тросами квадрат на манер поплавка запрыгал, а внутри него заколыхалась и местами стала вспениваться вода.
– Бухнулся, гадина, спиной в сетку!
– Кит, сэр?
Теперь всем стало так интересно, что люди, в нарушение правил, подошли к линии смотровых окон.
– Ну да, задел. – Квадрат вдруг перестал подпрыгивать. – Будут знать, черти, как вовремя не выполнять команду.
Он хотел отправить всех по местам... Но что за дьявол?! В воздух взметнулся футов на двадцать бурого цвета столб, его толстый в два человеческих тела конец, качнувшись, изломился вперед на девяносто градусов и раздвоился фантастическими створками. Второй, такой же, взметнулся неподалеку, а между ними, заполняя собой пространство квадрата, в прозрачной воде обозначилось огромное беловатое тело. И тут же посередине показалась темная с живыми отростками пасть. Кто-то вскрикнул, потому что один из купальщиков сразу исчез внутри.
– Что это?! – раздалось сразу несколько растерянных голосов.
Клешни с неожиданной скоростью взялись за работу, ныряя и вбрасывая в мерзкую пасть людей.
– Кр-раб! – приходя в себя, прохрипел вахтенный офицер. – Фантастический краб!
Он устремился к кнопке общей тревоги. Руки сами нашли ее, а глаза не увидели, в них запечатлелось, как перестаравшаяся клешня рассекла человека и обронила нижнюю часть в воду.

На всех кораблях сопровождения сигнал тревоги получили сразу, но никаких дополнительных команд не последовало. И на ближайшем, в полутора милях, эсминце связист напрасно посылал запросы в эфир, когда примчавшийся из своей каюты капитан оказался на верхнем мостике.
– Не сообщают номера программы действий, сэр.
– Не сообщают?! Этого не может быть! Продолжайте запрашивать.
Он посмотрел вниз, где команда, как и положено, разбегалась по торпедным и ракетно-артиллерийским блокам. И, подойдя к штативу с пятидесятикратной трубой, направил ее в сторону авианосца. С ее помощью можно было легко разглядеть на палубе человека и даже черточки ракет под крыльями истребителей.
Сначала в объектив попала самая передняя взлетная часть, плоская, а не вздернутая над океаном. Это несколько удивило: следовательно, нет команды самолетам взлетать.
«Ошибочный сигнал тревоги?» – мелькнуло, пока труба двигалась дальше. Но тут же он увидел нечто до дикости несуразное: падающие в воду истребители, точно их сковыривали с вытянутой вдоль борта стоянки. А потом... бурые, двигающиеся тела колоссальных жуков, во много раз большие корпусов самолетов. Еще два F-16-х, будто игрушечные, полетели за борт.
– Сэр, обращение о помощи! – донеслось до него. – Работают без кодов, открытым текстом.
– Полный вперед! – вдруг сиплым, не своим голосом прохрипел капитан и снова прижал правый глаз к объективу.
Он тут же резко отпрянул, почувствовав рвотную дурноту, скакнувшую от солнечного сплетения к горлу. Первый помощник, недоумевая, топтался рядом.
– Что там такое, сэр?
Вместо ответа, одолевая гадкое ощущение внутри и предательски возникшую слабость, он указал на объектив...
– Что-о это? – жалобно прозвучало через несколько секунд.
– Дайте сюда, – проглатывая слюну, приказал капитан и, вдохнув больше воздуха, опять посмотрел.
Нет, не жук, а краб шевелился на высоченной рубке авианосца, закрывая своим телом не менее трех ее этажей. Фантастическая гадина продвинулась еще выше, и ее экскаваторная клешня, дотянувшись, отхватила ряд верхних антенн.
Капитан повернулся к помощнику и увидел белое, как снег, лицо. Тот попробовал улыбнуться:
– Мы ведь не сходим с ума, нет, сэр?
– Срочно организуйте экипаж. Всех с личным оружием выстроить вдоль левого борта. – Капитану понадобилось еще раз сглотнуть. – Подойдем максимально близко, на дистанцию в одну сотню футов. Бить гадов длинными очередями!

*        *        *

Лейтенант вышел на свежий воздух и сразу же ощутил жару.
Он, не торопясь, осмотрелся.
Несколько прогулочных дорожек расходились отсюда в разные стороны.
Покрытие не искусственное – жестковатый песок.
Всюду цветастые экзотические кусты вдоль дорожек. Пышные, с неизвестными для ноздрей тягучими ароматами.
Несколько пальм... он раньше такие не видел. Финиковые, что ли?
Ладно, для начала неплохо разведать глубину дорожек.
Поглядывая по сторонам, он сделал шагов тридцать, остановился и повнимательнее оглядел необычную вокруг растительность.
Потом прошел вглубь примерно еще на столько же.
На этом, впрочем, путешествие и закончилось. Впереди, откуда-то сбоку, появился охранник.
Короткоствольный автомат, маскировочная одежда.
Ну и физиономия. Н-да, только чалмы на голове не хватает.
А сквозь кусты проглядывается и второй. Грамотно парами контролируют территорию.

*         *         *

Скоростной эсминец съедал расстояние с каждой секундой, и морякам на палубе бьющая по нервам, омерзительная картина открылась уже в деталях. Разгром подходил к концу, однако бесноватые чудовища не успокаивались.
Командир с открытого верхнего мостика видел больше, чем остальные. Множество трупов. Окровавленных или просто раздавленных, валявшихся в своих комбинезонах, как ветошь. И отдельные куски тел.
Та самая гадина продолжала висеть, вцепившись членистыми ногами в рельефные выступы высоченной рубки, и гневно ковыряла клешнями неприступную для нее бронированную поверхность.
Остальные четыре, заинтересовавшись новым объектом, поспешно приблизились к борту.
Это порадовало! Будто нарочно выставляют себя под расстрел.
Капитан скомандовал «малый ход» и, окончательно сблизившись, прорычал в усилитель:
– Огонь!
Шестьдесят стволов, застучав длинными тук-тук-тук, сразу наполнили воздух оглушающим звуком и килограммы свинца полетели по огромным мишеням.
Капитан, морщась от напряжения в перепонках, попробовал оценить результаты.
Дьявольщина! Чудовища как стояли, так и стоят. Только крайнее из них осело на один бок. Он понял: пули случайно здесь угодили в членистые соединения. Но понял внезапно другое – он ошибся, допустив такое сближение! И с чувством упущенного, прокричал:
– Полный ход, право руля!
Одна из гадин уже, напружиниваясь, присела...
Удар пришелся на середину борта!
Его тяжелая сила дошла даже до мостика, и лишь затем стало ясно, что происходит.
Но почти вместе, случилось что-то еще. Винт корабля, словно ткнувшись о твердое, остановился на полсекунды и вновь заработал – миг отметился в сознании капитана.
Краб чуть не долетел и повис, со взмытыми вверх фантастическими клешнями, забросив две пары огромных членистых ног через борт. Отпрянувшие в том месте матросы на секунду остановили стрельбу. Дальше все произошло с молниеносной быстротой: одним рывком чудовище перекинулось, заполнив собою палубу, а обе клешни-убийцы ринулись за добычей. Две схваченные жертвы взмыли вверх, достигнув высоты мостика, и изо рта у ближнего, почти передавленного пополам человека, в грудь и лицо капитана широкой струей полетела кровь.
От резкого движения назад он врезался спиной в противоположный канатный поручень и развернулся в сторону кормы. О, Боже!..
Черной стрелой в голове пронеслось: «Но люди там, на палубе, этого не видят!»
Второй гигант занимал своим мокрым, блестящим от воды телом половину кормы.
Тварь вздернула толстенные, как дерево, передние фаланги. На одной клешни не было. Обрубок лохматился мясным беловатым цветом. Похоже, гад даже не подозревал об этом.
Сейчас он окажется на другой стороне и нападет людям в спины!
Не видя, торчат ли еще клешни перед мостиком или нет, капитан бросился и закричал, показывая в сторону, где сейчас появится новый враг!
Они не видели. Первый гигант вовсю орудовал, и никто не заметил, что уже появился второй.
Тридцать человек оказались с обеих сторон зажатыми, но поняли это, когда их уже стало меньше.
Другая половина команды стреляла сзади в панцирь чудовищу, и два смельчака делали это почти в упор.
От их сфокусированных очередей покров получил бреши, из которых веером полетела белая мясистая гадость...
Примитивная тварь, не реагируя, продолжала работу.
Капитан даже не подумал, а почувствовал, что лучше бы сейчас оказаться там, чтоб драться и погибнуть, но только не оставаться зрителем.
Несколько человек из сократившейся группы выбросилось за борт, но трое или четверо продолжали метаться на небольшом совсем пятачке между двумя огромными тушами.
А со стороны оставшихся выстрелы затихли и вдруг совсем смолкли... Никто не рассчитывал на длительное ведение огня, и, расстреляв по два рожка, люди не знали, что делать.
Кто-то из офицеров приказывал спуститься за боезапасом. Но капитан кинулся с открытого мостика в рубку и прокричал в палубный усилитель:
– Всем срочно задраиться! Не выходить из внутренних помещений до специальной команды!
Он повторил еще дважды, потом, схватив автомат штурвального, снова выскочил из рубки на открытый мостик.
– Задраить выход за мной!
– Но, сэр...
– Выполняйте!
Да, он не может сейчас сидеть взаперти и не знать, что делается на эсминце. Другие имеют на это право. Он – нет! И если клешня влезет в рубку, корабль останется без всякого управления.
– Задраить! – еще раз приказал он и посмотрел вниз.
Там люди уже выполнили команду. Правая часть палубы была пуста. Левая... он сразу отвел глаза.
А оба гиганта сместились совсем к корме. Должно быть, тупые твари столкнулись друг с другом и ближний оттеснил дальнего.

Но, похоже, разобрались.
И вот, двинулись по другой стороне. Впереди уже тот, винтом подрезанный.
Это легче.
Куда именно бить, он теперь знает. Эх, догадаться бы раньше! А стрелять в морских офицерских училищах неплохо учат.
Капитан перевесился через канат и помахал свободной рукой:
– Я здесь, с-сукины дети!
Первое чудовище, будто поняв, привстало. Второе, стукнувшись сзади, принялось подталкивать собрата.
Капитан помахал еще раз.
Там, в панцирных с козыречками щелях, прятались глаза. Неплохо бы и по ним попробовать. «Нет, – решил он, – всего два рожка. Можно только зря израсходовать». И, пользуясь крошечной передышкой, бросил беглый взгляд на океан. Другие корабли уже совсем приблизились к авианосцу, а их эсминец на полном ходу проскочил общую линию. И хотя в рубке сами сообразили изменить курс на ближнего соседа, расстояние было еще велико.
Передний краб резко двинулся, хищно вздернув и клешню, и культяпу.
Капитан отвел предохранитель.
Тянуть нельзя. Если сволочь успеет приблизиться и вскинуться по вертикали, клешня окажется прямо над головой.
Он, пристреливаясь, сделал короткую пробную.
Неплохо! Влепил как раз в беловато-прозрачное сочленение под клешней.
Вторая, длиннее, ушла туда же, и он радостно вскрикнул, заметив несколько отлетевших ошметков. Но... тварь находилась уже совсем близко и, кажется, ничего не чувствовала.
Вдруг, резко ускорившись, чудовище оказалось прямо под ним и, взметнув клешню, кинулось вверх. Через секунду страшная конструкция взмыла над мостиком. Створы-пилы разъехались, готовясь разрезать его пополам... Капитан, не отпуская гашетку, бил в светлое сочленение...
Запаса, он знал, хватит на три секунды. Столько же жить?!
Ствол перестал вздрагивать и замолчал. Клешня вcё так же стояла над головой... За эти секунды она ничего не сделала. Не может?.. Ответом послужило медленное, но уже роковое движение.
Конец!
Он услышал хруст собственного тела. Значит, смерть опередила боль.

Только... все еще автомат в руке – он его видит. И не видит убийственных створок.
Тяжелое что-то свалилось на палубу, а у самых ног, за канатом два махровых толстых обрубка...
И безмозглая гадина дергает ими, полагая, что управляет потерянными клешнями.
Капитан поднял руку, чтобы смахнуть пот, но вернул ее с полпути, быстро поменяв рожок автомата. Где-то рядом внизу второе чудовище. Однако... он посмотрел через поручень, где же оно?
Неужели все-таки испугалось и убралось за борт?
Холодом скользнуло в крови: здесь короткий путь через носовую часть, если тварь обогнула ее...
Стальной мостик задрожал от удара!
Сзади! Там смерть!!
Повернуться, чтобы стрелять?
Бесполезная трата времени! Но и прыгнуть с мостика некуда. Перед ним гигантская вилка из двух оборванных щупальцев и хищное отверстие, подрагивающее от желания получить его внутрь.
Смерть лучше в бою!
Вскинув автомат, капитан развернулся.
Обе клешни, покачиваясь, стояли высоко в воздухе. Обе он отстрелить не сможет. И панцирь гадины завис у нижнего края мостика, с торчащими в щелях черными фарами глаз. Глаза его видят...
Или не видят...
Теперь, их будто застилает белая пленка.
Клешни застыли над головой... Такие огромные, что стоит им двинуться вниз, убьют одной своей тяжестью.
Не двигаются...
А теперь стали подрагивать.
Нет, это потому, что мелко-мелко задрожал панцирь.
Он ни разу не выстрелил, и жив до сих пор.
Ударить все-таки по клешням?..
Бесполезно.
Но они и не делают ничего...
А сейчас поехали медленно вниз.
Чудится или вправду?
И панцирь исчез.
А клешни вдруг обвисли на задержавшем их боковом канате, почти продавили его и, отлипнув, скользнули вниз...
Капитан подождал немного и, сделав три шага в ту сторону, осторожно посмотрел вниз.
Какой-то шипящий звук, он уже его уловил. А сейчас этот звук стал сильнее...
Чудище!.. Осев на зад панциря, оно развалилось на палубе, выставив белый прорезанный линиями живот с судорожно вздрагивающими по бокам членистыми ногами, а гигантские клешни раскинулись по сторонам, как руки нокаутированного боксера.
Неужели, проклятое, дохнет?
Шипящие звуки сделались чаще... Как от десятков, нет, как от сотни проколотых шин...
Он заметил – большие светлые пузыри там и тут возникали на поверхности твари, растекаясь пенистыми волночками...
Их стало вдруг больше, а шипящий звук разделился на общий фон и отдельные взрывные хлопки. Из покрытой пузырями поверхности стали рваться длинные грязноватые струи.
Капитан положил к ногам автомат, посмотрел благодарно на небо и начал креститься...
Через минуту, когда он снова взглянул туда, на палубе уже ничего не было. Большая очень грязная лужа разлилась длинно вдоль, и остатки ее стекали за борт. Он сделал три шага к другой стороне мостика и увидел там то же самое.

*         *        *

Ближе к вечеру лейтенант попросил несколько листков бумаги и пару карандашей.
Ему принесли, но вежливо поинтересовались: зачем?
– Люблю иногда порисовать, – весело сообщил он, – это меня успокаивает.
Потом он поужинал.
Хорошо, с аппетитом. И силы почти вернулись.
Впрочем, это не самое главное. Ему обещали встречу с Уорреном, вот что важно. Важно и потому, что встреча не смогла бы состояться, если бы на ней не настаивал сам Уоррен. Отсюда два вывода. С Уорреном здесь считаются. И второе: парень начал соображать, что втянут в дурное дело, иначе зачем ему какой-то там полицейский.
Лейтенант поставил стул у окна и стал поглядывать на быстро темнеющее к ночи небо.
Очень хотелось поскорее увидеть звезды.
Он был хорошим учеником в своем деревенском колледже, не таким балбесом, как Джек. Его всегда тянуло к знаниям. Но о научной карьере просто мысли не приходили в голову, потому что отец был местным шерифом, и будущая полицейская служба стала с детства чем-то естественным и непременным.
А звезды всегда ему очень нравились, поэтому он с удовольствием ходил в двух последних классах на факультативные занятия по астрономии.
Вот они! Стали уже появляться.
Лейтенант положил перед собой на подоконник бумажный лист и карандаши. Один из них можно использовать как линейку.
Еще через минуту он начал водить по бумаге и обозначивать...
Потом зажег свет в комнате и уселся, нависнув над бумажным листом, спиной к наблюдательной камере.
Ничего особенного им сейчас не видно: человек чиркает карандашом, рисует что-то.
Только он не рисует, а считает. Хотя первые выводы удалось сделать уже при наблюдении неба. Удивившие сначала так, что не очень поверилось.
Нет, сходится!
Грубовато все, очень приблизительно, но главное, главное...
Ни на каком они не на Арабском Востоке! По меридианным линиям – они тут, на Американском континенте. Наверняка в северном полушарии, и хоть в южных его широтах, но даже не слишком близко к экватору. Градусов на двадцать с небольшим вверх, что-нибудь.
Значит, Мексика!
Это здорово. Потому что на арабской земле никуда уже не сбежишь. Там был бы просто конец, но здесь... здесь нужно всего лишь выбраться за территорию.
Всего лишь... а как это сделать?
Впрочем, на сегодня достаточно. Спать пора: «Утро вечера мудренее».
Кто это сказал?..
Ах да, так говорила в детстве бабушка.

Утром он начал с небольшой физзарядки...
Ничего, двигаются руки и ноги, и голова ни разу не закружилась.
Вчера удалось провести лишь предварительную разведку. Но кое-что ясно.
Внутри территории на охране стоят арабы. Дело знают, явно хорошо подготовлены. Ходят по своим секторам парами.
Двух с автоматами голыми руками не снимешь. Тут не кино – пристрелят, и никаких больше серий. Можно не сомневаться, по периметру тоже ведется охранное наблюдение. Так или иначе – убьют.
Но вот, любопытно: оружие у них с глушителями. Значит, побаиваются, в случае чего, производить громкую стрельбу. Следовательно, до обитаемых мест не так отсюда и далеко.
Территорию в любом случае надо как можно детальнее изучить. Абсолютного ничего не бывает, непременно есть слабости.
Здание, в боковой части которого он находится, очень приличных размеров. Нужно сегодня попробовать его обойти.
Через час лейтенант, весело щурясь на солнце, выбрался на прогулку.

Не торопясь, опробовал прочие дорожки сада, отмечая пределы, за которыми упреждающе появлялась охрана. Еще раз оценил их грамотную, не подпускающую к себе тактику.
Безрадостная получалась картинка.
Уже возвращаясь к зданию, он вдруг присел у цветистого кустика и стал разглядывать что-то у корневищ...
Хмыкнул, привстал и через пару шагов снова нагнулся.
– Ишь, родные, – прокомментировал он, – вы и здесь тоже.
Потом медленно двинулся в обход.
Обогнул угол...
Ага, здесь нечто вроде центрального входа.
И двое с автоматами у стеклянных дверей.
Единственная припаркованная машина.
Однако какая!
Кадиллак, модель этого года.
Шикарная вещь.
Он, приостановившись, задумался...
Охранники спокойно посматривали в его сторону.
Лейтенант тоже посмотрел на них и улыбчиво в знак приветствия кивнул.
Ему, хоть и без улыбок, ответили тем же.
Знают, стало быть. Предупреждены.
Он медленно обошел автомобиль, заглянул пару раз внутрь салона и почтительно поцокал языком.
Потом, показав на автомобиль охранникам, отчетливо выговаривая, произнес:
– Отличная штучка, а? Наверное, принадлежит господину полковнику?
Охранник постарше кивнул головой и на почти чистом английском ответил:
– Да, мистер, превосходный автомобиль. Вы угадали, он для полковника.
– Я видел такой только в рекламных журналах, – попробовал подогреть разговор лейтенант.
Однако другая сторона его не поддержала.
Он, сохраняя восхищенное выражение, вернулся к задней части машины, погладил бампер, провел рукой ближе к центру и, нажав на послушный кружок, поднял багажник.
– Мистер, закройте!
– Прошу извинить, я случайно. Просто рассматривал.
– Рассматривайте, но не надо ничего открывать.
Лейтенант еще потоптался рядом с автомобилем, а потом продолжил прогулку вокруг здания дальше.

Вот какое оно с задней стороны!
Стена выдается большой полусферой, и окна только на самом верху. На уровне третьего этажа, примерно.
Нет сомнений, внутри крупное функциональное помещение. Скорее всего, здесь и находится лабораторный комплекс. Уоррен тоже где-то здесь. Показное благодушное выражение слетело с его лица. Поскорей бы увидеться. Сумеют они поговорить один на один? От этого теперь слишком многое зависит. Точнее, от этого теперь зависит все.

Через час он поинтересовался у доктора, сможет ли состояться сегодня обещанная встреча.
Тот мотнул головой:
– Думаю, нет. У мистера Уоррена сегодня очень много работы.
Лейтенанту это не понравилось. «Очень много? Какой, черт возьми, работы?!»

*         *         *

Черивуд испокон веку был маленьким провинциальным городком в сельской зоне Соединенных Штатов. Странное его название, «Вишневый лес», вызывало иногда улыбки у проезжающих, потому что ничего другого, кроме кукурузных полей, на много миль вокруг не было видно.
Сами жители вообще не задавались вопросом о названии городка. Здесь привыкли жить день ото дня. Работали либо в сфере городского обслуживания, либо на двух всего промышленных предприятиях. Одно занималось ремонтом и комплектацией техники для местных фермеров, другое производило на своих автоматических линиях безумное количество банок с консервированной кукурузой. И граждане очень гордились рассказами о том, что их знаменитые банки продаются по всей стране от Майами и до Сиэтла.
Но город давно не рос ни в численном, ни в строительном отношении, и симпатичные коттеджи с зелеными не огороженными участками подходили почти что к центральной площади с церковью и школой напротив.
Сельских учеников привозили и увозили в автобусах, а городские топали своими ногами без помощи взрослых, потому что топать приходилось самое большее десять-двенадцать минут.
Но маленькому Джону еще не подошло время для этой ежедневной прогулки. Только через год он пойдет в школу, куда давно ходит его старший одиннадцатилетний брат.
А пока, скучая, он разгуливал по участку, потому что мама готовит обед для них с братом, который должен вот-вот появиться.
И участок он знает как свою собственную ладонь: траву, мамины розовые кусты и обсаженную шиповником лужайку.
Шиповник очень красивый, с крупными ярко-красными осенними ягодами. Но они очень невкусные.
Он посмотрел в ту сторону, откуда должен был появиться брат, но отвлекся на странно прозвучавший в воздухе звук. Подумал о нем... И тут же почти раздалось снова: цыр-цыр-цыр...
Откуда?.. Где-то рядом совсем.
Новое стрекотание заставило его повернуться к шиповнику, шагах в десяти.
И Джон очень заинтересовался. Маленькие ноги сами заспешили туда.
– Кто здесь? – по привычке еще произносить мысли вслух, спросил он, и, обойдя первый же куст, застыл в удивлении...
Огромный темно-зеленный кузнечик сидел всего в двух шагах впереди. Такой... такой как соседский спаниель или даже немножко больше.
Он видел в магазине очень большие игрушки – лягушек и медвежат, но кузнечиков там не видел.
Нет, этот был не игрушечный, а живой, настоящий!
Прижав к телу треугольниками передние лапки, кузнец подрагивал и слегка покачивался.
«Бедненький, он, наверно, больной».
Ребенок хотел уже протянуть руку и погладить несчастное существо, но что-то внутри него воспротивилось.
Или потому, что поверхность пришельца, он разглядел, жесткая и шершавая. А сам он, спрятав голову между лап, кажется, вовсе не расположен, чтобы его трогали.
Почему показалось, что странный кузнец размером со спаниеля?.. Он больше. Или он стал больше?
– Джо-ни! – раздалось с улицы. – Что ты там делаешь, маленький грубиян? Почему не встречаешь меня радостным воплем?
Брат всегда так, немного подшучивает над ним, и мама ругает его за это.
Он поднял голову над кустом и помахал рукой:
– Иди сюда! Быстрее иди!
– Не иначе, ты что-нибудь натворил.
Брат уже подошел с другой стороны и оторвал от куста ягоду, чтобы запустить ему в голову.
– Не кидайся. Лучше смотри, кто к нам пришел.
– Ну и кто? Небось, рыжий спаниель снова гадит на нашем участке? Мама тебе говорила, не нужно его приваживать... О, Боже!.. Откуда это взялось?!
– Не знаю. Он стрекотал. Видишь, какой кузнец? Слушай, он все время растет.
Теперь странный гость был размером с большую... нет, с очень большую собаку. И так же продолжал подрагивать и скрывать в лапах голову.
Брат, поглядев с полминуты, вдруг глубоко задышал.
– Джон, мне не нравится эта штука!
– Почему?
– Потому что она мне совсем не нравится! Ты сказал маме?
– Я не успел. Он появился совсем только что.
Тот потянул малыша себе за спину.
– Иди и скажи. А я покараулю.
Уходить не хотелось, но Джон подчинился, потому что умел различать, когда старшие говорят с ним серьезно.
Он побежал к крыльцу... раз-два-три, отсчитались ступеньки, и оглянулся назад.
Брат стоял по-прежнему чуть в стороне, а гигантский кузнец... Малыш приоткрыл рот, потому что тот внезапно задвигался, и его передняя часть плавно поехала вверх, обнажив вскинутую, как огромный огурец, голову. Она осмотрелась черно-зеркальной пустотой глаз. Брат вдруг стремительно развернулся, чтобы бежать к дому, и Джон, неизвестно почему, понял, что это правильно! Лучше им вместе подальше убраться от плохого кузнеца! Но что случилось?!.. Длиннющие изломанные лапы перехватили бросившегося наутек брата и потащили к себе.
– Ма-ма, – слабеньким голосом позвал мальчик и захотел закричать громче, изо всех сил, но силы куда-то делись. Кузнец жадно привлек к себе брата и вцепился ему сзади в шею. Тот сразу обвис, а голова замоталась под жадными рывками гадкого зверя и вдруг почти оторвалась, свалившись на грудь, будто повиснув на ниточке с красной разорванной ямой посередине.

Кукурузные зерна не сразу шли в обработку, а первоначально загружались под открытым небом в круглые широкие емкости двадцати ярдов в диаметре. Лопасть у дна перемешивала массу, чуть подсушивая и отшелушевывая растительный мусор. Дождей в это сезонное время почти никогда не было, а если редкие осадки случались, то же самое происходило под пленкой.
И оператор за пультом перед широким окном во внутренний двор, должен был пользоваться обзором только когда появлялась очередная машина, которой следовало указать через микрофон, к какому именно транспортеру встать на разгрузку. Остальное – объемы зерна, время для обработки и прочее – автоматически отражалось на пульте.
Но смотреть все время на электронные индикаторы было скучно, поэтому оператор часто поглядывал через окно во двор и на синее небо. Разнообразие давало глазам некоторый отдых.
Вот и сейчас, когда дело шло своим чередом, он посмотрел на металлические емкости, потом на небольшое белое облачко, единственное в прозрачной синеве, снова перевел взгляд вниз, где желтая кукурузная масса тремя одинаковыми кругами медленно вращалась по часовым стрелкам. И собрался уже вернуться к индикаторам на панели, но вздрогнул, устремив глаза вниз на среднюю емкость, откуда вдруг разлетелся в стороны большой кукурузный фонтан.
Взрыв?! Что могло произойти?! Вышел из строя электродвигатель?
Он не способен взрываться, самое худшее – загореться.
Удивительно, индикаторы показывали то же, что и секунды назад. Никаких аварийных сигналов, молчит красная лампочка.
Что там внизу?..
Он испуганно вскрикнул и встал из кресла: внизу в центре емкости копошилось огромное зеленое существо. Еще два фонтана взлетели в соседней емкости и такие же чудища завозились там, разбрасывая кукурузные зерна.
Еще и еще! Откуда?! Сваливаются сверху?
Он схватил трубку внутреннего телефона и нажал вызов директора.
– Сэр! Подойдите к окну! – И на вопрос, что случилось, панически прокричал: – Вы просто подойдите и посмотрите!!
Теперь твари закрыли собой все три емкости и, дергаясь, пихали друг друга. Одна, выброшенная за борт, замерла на миг на раскинутых угловатых ногах.
«Господи, да это же саранча! – мелькнуло у него в голове. Человек почувствовал, как от фантастического зрелища мутится сознание. – Только размером с теленка!»
Упавшая тварь вдруг расправила по бокам стекловидные крылья и в одно мгновение снова оказалась вверху, на спинах своих товарищей.
Показались два приближающихся во всю прыть охранника, а число тварей, прибывших на кукурузное пиршество, увеличилось. Так что неудачливые уже сваливались вниз тут и там.
Они-то и сделались через несколько секунд объектами пистолетной стрельбы.
Сумбурной и беспорядочной.
Оператор, не зная, что предпринять, взглянул на панель. Все работало, только индикаторы перегрузки вели себя беспокойно.
Перегрузка?
Решение пришло внезапно, и будто было подсказано. Он быстро нажал на кнопки ссыпных люков. «Открыто» загорелось почти сразу в ответ.
– Сейчас ребята, – немного задыхаясь от волнения, проговорил он, – подождите десять секунд.
И опять посмотрел вниз.
Один охранник еще продолжал стрелять, а другой... он почувствовал, как по корням волос пробежал колющий холод. Ноги человека высовывались из-под зеленого тела твари, и вторая уже спешила туда.
Другой охранник, расстреляв все патроны, растерянно посмотрел по сторонам и остолбенел от страшного зрелища...
– Беги, беги же! – прокричал оператор и сообразил, что то же самое нужно сделать, включив репродуктор. – Беги!! – прокричал он так, что услышал в усилителе за окном собственный голос.
Но человек внизу сам уже это понял.
Он повернулся, сделал пару шагов, выбирая путь к отступлению, и потерял дорогие секунды. Рухнувшая сверху тяжесть влепила его в асфальт.
Твари успели уже поделить первый труп: одна продолжала терзать тело, другая, отхватив у бедра ногу, оттаскивала ее в сторону.
«Саранча – акула степей, – выскочило из школьных глубин памяти, – пожирает все, если не находит естественной пищи».
Теперь оставалась одна надежда на прочные винтовые лопасти. И нельзя закрывать нижние люки, пусть лезут на запах, или, что у них там...
Там тремя медленными кругами вращалась живая в несколько слоев масса. Сброшенное зерно освободило место, так что новые уже не сваливались за борта.
Вот, индикаторы показали предельное напряжение. Значит, лопасти начали молотить нижних! Только бы верхние не догадались о происходящем и не бросились на другую охоту.
Нет, тупые насекомые не соображали, и он заметил, что прибытие новых как будто бы прекратилось.

К вечеру городок сидел в плотно закрытых домах, все время слушая местные радиосообщения.
И от каждого кто-то снова радовался за своих жен и детей, хотя они и так были рядом, кто-то схватывался за голову, потому что горе произошло слишком близко. Ну а кто-то... к счастью, их было немного.
Диктор всех перечислил.
Мальчик. Священник, который вышел против трех севших на площади гадин. От него осталась только оторванная кисть с зажатым крестом, чудовища разодрали тело и разнесли куски куда-то по воздуху. Двое охранников на кукурузном заводе. Шофер, отвозивший детей в сельскую местность.
По шоферу известие поступило совсем недавно.
Гигантская саранча врезалась по пути автобуса в ветровое стекло. Как поведал единственный сохранивший нормальный психический модус ребенок, чудище боролось с шофером и, в конце концов, дотянулось до горла. Все дети очень любили этого могучего доброго человека, в прошлом морского пехотинца. Ребенок сказал, ему хочется плакать, но он почему-то не может...
Итоговая передача состоялась в одиннадцать, и, разумеется, никто еще не думал про сон.
Местная полиция и отряды самообороны закончили патрулировать улицы. На смену им, сообщил диктор, прибыли специальные федеральные группы. Теперь город абсолютно защищен не только с земли, но и с воздуха, благодаря бригаде армейских вертолетов. Будет немного шумно, но безопасно.
Потом с обращением к городу выступил Президент.
Поддержал и поздравил с мужественным поведением. Пожелал: «так и дальше», и у тех, кто внимательно слушал, это вызвало недоумение. Сказал что-то еще о национальной отваге, которая всегда в трудные минуты объединяет людей, и заключил заявлением, что вся Америка уже гордится их маленьким Черивудом.
Слушавшие в домах отреагировали одинаково: «Вот вас бы ... сюда!» – в различной выразительной лексике произнес почти каждый. И общее мнение в местных телефонных разговорах склонялось, понятно, к тому, что в Белом доме уж слишком перегрели себе задницы.
Потом транслировались ответы пресс-секретаря журналистам.
Там сразу сцепились.
Настойчивые вопросы – как связано произошедшее в Черивуде со вчерашним инцидентом в Персидском заливе, о котором не желает говорить Пентагон, – сталкивались с такими же настойчивыми ответами: ситуация везде под контролем, нет оснований для общественной тревоги, разбираемся и разберемся. Президент и его аппарат тщательно изучают... Президент даже отложил свой визит в Японию. Но не потому что он в чем-либо неуверен, а чтобы все знали – Белый дом держит руку на пульсе! Сенат с ним вместе, как никогда. И конгрессмены готовы объединиться, чтобы в одном общем сосредоточенном действии... А почему, собственно, такое волнение? Жертв автомобильных катастроф как всегда столько, что добавленный к ним плюс-минус почти не виден. Это отражает нужную нам устойчивость, гарантом которой являются США и Северо-Атлантический блок. Что или кто способен ее нарушить? Речь не может идти об угрозе национальной безопасности. Меньше волнений, меньше!
– Правда ли, – прорезался какой-то журналист, – что некий полицейский капитан Даллес предложил гениальную идею по уничтожению монстров?
– Майор Даллес, – поправил пресс-секретарь. – Сегодня по указанию Президента ему присвоено это звание. Страна богата талантами, леди и джентльмены. Позвольте мне на этом закончить.

*          *          *

Прошел еще один день.
И он вдруг просто увидел Уоррена на одной из прогулочных дорожек.
– Здравствуйте, лейтенант.
– Здравствуйте, Найджелл.
Он протянул руку, и ее охотно и искренне пожали. Друг или хитрый враг?.. А впрочем, терять уже больше нечего.
– Нас прослушивают, как вы думаете?
– Вряд ли, лейтенант. Я, во всяком случае, специально переоделся, чтобы чего не навесили.
– Я тоже проверил до нитки свою одежду. Значит, можно поговорить?
– Как вы себя чувствуете здесь, в Иране?
– В Иране? Вас обманули, Найджелл, мы совсем в другом месте.
– Да? Я подозревал, что дело не чистое. Это Ливия?
– Это Мексика. Мы на двадцати четырех градусах, примерно. Не так уж далеко от своей границы.
– Вы шутите?
– Нисколько. Астрономия – наука расчетов. К счастью, я их немного знаю.
– Значит, мы не у них в лапах?!
– Тише, не надо так. Тем более что мы именно у них в лапах. Территория прекрасно охраняется. И не показывайте ничего внешним видом: гуляем, беседуем. Беззаботнее надо выглядеть, вы меня поняли?
– Легко сказать...
– А что такое?
– Они заставляют меня гнать препараты в огромных количествах. А Элвис очень умный и превосходно подготовленный биохимик. Очень скоро он поймет, как все это делать без моей помощи.
– Вот тогда они нас и уберут.
– Что?
– Убьют обоих.
– Мне наплевать на свою жизнь, лейтенант! Но с помощью препаратов они могут превратить любую мелкую дрянь в супергиганта. Вам это неизвестно...
– Известно. И не кипятитесь. Гуляем, цветочками дышим.
Уоррен приостановился и, заблестев на него глазами, с хрипотой произнес:
– Я же сказал, они замышляют страшные вещи. Или вы уже вместе?
– Вот-вот, это я и хотел услышать.
– Что, черт возьми?!
– Опять вы в трубу. Ну-ка, присядем у этого кусточка... Вон, видите, ползает.
– Кто ползает?
– Да опуститесь вы ниже... Видите?
– Жук. Причем здесь жук?
– Это не просто жук, а, так называемый, кукурузный навозник. Их полно было у меня в Айове.
– Ничего не понимаю пока.
– Прекрасный жук. Великолепный челюстной аппарат, между прочим. Они здесь очень крупные. Насколько, вы думаете, жуки смогут подрасти?
Уоррен на несколько секунд замолчал, оценивая идею...
– Со свинью, лейтенант.
– На какие сроки?
– Минут на пятнадцать, потом развалятся и превратятся в большие лужи.
– Жрать, естественно, захотят?
– Захотят. Минут десять они будет работать на поддержание организма.
– Что нам и нужно, Найджелл. Полтора десятка таких жуков, я их гуляючи соберу.
– Потом?
– Когда все это начнется, вы выскочите через главный вход к автомобилю Элвиса. Тот кадиллак видели?
– Видел.
– Багажник не на запоре, я проверял. И места там для вас вполне достаточно. Он будет спасать свою шкуру. С противником надо работать его оружием, мой друг. Элвис выедет за пределы территории, чтобы переждать, пока его люди справятся с неожиданной ситуацией. У этих жуков на несколько ярдов подлет. Это у маленьких. А крупные, со свинью, здесь такое устроят!.. Захлопнитесь в багажнике, внутренний запор очень легкий, его можно отжать потом изнутри любым предметом, хоть пуговицей. Выскочите по дороге, по моим соображениям, здесь есть неподалеку поселок или городок. Дальше – вам самому понятно. Итак, дадите мне препараты и научите, как вводить. Вот и все.
– Не все. Я не смогу дать вам препараты.
– Почему?
– Я их из лаборатории не вынесу. За этим следят.
Лейтенант оторвал ближний цветок и швырнул себе под ноги.
– Черт, этого я не учел!
– Спокойнее, вы сами говорили: гуляем, дышим.
– Как можно быть спокойным?! К дьяволу, все провалилось!
– Ничего не провалилось. И ловите жуков.
– Для чего их ловить?
– Я все сам сделаю в лаборатории.
– Вы?
– Сумею, не беспокойтесь, прямо на месте.
– Тогда вы первый и погибнете.
Уоррен в ответ улыбнулся. Так, как улыбаются на длительное прощание.
– У вас есть куда набрать жуков, лейтенант?
– Вы погибнете, Найджелл!
– А вы заберетесь в багажник.
– Послушайте, меня никто в этом мире не ждет. Родители умерли, жена-танцовщица обобрала и бросила...
– Меня тоже никто не ждет, лейтенант. И нет ведь другого выхода.

Через час...
Да, то самое время.
Кадиллак на месте.
И двое охранников, кивнувших ему, когда он вышел из-за угла.
«На активацию, – говорил Уоррен, – уходит пять-шесть минут. По времени, он уже начал».
Лейтенант минуты три постоял на площадке у входа и, как расслабленный ни чем не интересующийся человек, медленно зарулил назад за угол.
«Теперь, самое главное! Если Элвис выскочит при охранниках, в багажник не заберешься. Придется решать ситуацию на ходу – овладевать автоматом. Черт его знает, как оно выйдет... Эх, Глорию бы сюда!»
Он только теперь подумал, что потерял ведь своего сержанта в той схватке у лесного домика.
А как они вместе работали, какой она была чудный профессионал! И дети остались при пьянице муже.
Ладно, ему-то, без близких, легче и умирать.
Он выскочит, показывая, что за ним гонится жук, и попытается оказаться с кем-нибудь из охранников рядом.
Ну, пора уже, пора...
Вить-вить-вить! – включилась сирена.
Внутри здания! Умница, Найджелл, сумел!
Лейтенант лег и посмотрел за угол с нулевого уровня.
Встрепенувшиеся охранники глядели туда, внутрь прозрачной двери...
Черт! Из-за другого угла появился еще один.
Неужели останется на страховке?
Слишком нервно держит в руках автомат, полоснет, сволочь, со страху.
А те двое кинулись внутрь, и сирена орет как зарезанная!
Вот, и третий, растерянно поводив головой, сделал два шага к дверям, смотрит туда...
Лейтенант вдруг вспомнил мягкие прыжки кролика. В академии их заставляли так обскакивать спортивный зал, и Джек всегда где-нибудь с шумом падал. А инструктор-китаец приговаривал: «Спи-ной работать, спи-ной, чтобы несли-ишно».
Эх, слышно-неслышно, да Бог всем судья!..
Как высоко вскинулся багажник! Если только охранник сейчас посмотрит назад...
А звук, когда он его за собой захлопнул?
Нет, там внутри здания другие звуки – сжатые глушителями непрерывные цепочки тук-тук-тук...
Лейтенант устроился калачом в просторном багажнике и, чуть успокоившись, проговорил:
– Так, мы едем или не едем?
А через несколько секунд произнес уже про себя: «Мы едем! О'кей, есть пара минут на отдых».
Он успел услышать звук разлетевшегося стекла, громкие человеческие крики, и тут же ухватился за стенку, потому что машина рванулась с места от резкого газа.
Кадиллак понеся... а через минуту начал вилять и вздрагивать.
«Грунтовая дорога, – решил лейтенант. – Но где-то она снова должна стать плавной, пойдет шоссе. Там выскакивать рано. А вот когда автомобиль начнет притормаживать, значит, уже городок или местный поселок. Тогда нужно сматываться».

Плавное, хотя и по-прежнему быстрое движение, наступило скоро. Лейтенант вынул из-за пазухи небольшой твердый, подобранный в саду сучок. Им он отожмет замок изнутри, как нечего делать.
Только когда?.. Машина несется все еще на высокой скорости... Вот, чуть нагрузив одну сторону, прошла поворот.
Еще секунд тридцать гладкого движения...
Нет, снова слегка затряслась...
А теперь вдруг даже запрыгала.
«Куда его, черт возьми, несет?»
Минут десять продолжались и гонка, и тряска.
Потом, шероховато подвигаясь то вправо, то влево, кадиллак снизил скорость.
«Это не городская территория, уж точно».
Через минуту машина встала.
«Понятно, Элвис махнул в пустыню. Или как она тут называется? Обнаруживать себя нельзя. В таком месте точно пристрелит».
Лейтенант даже постарался потише дышать.
«А что если кадиллак таким же маршрутом двинет обратно? Называется – откуда ехали, туда и приехали. Как выражалась его жена: ‘’Откуда вы взялись, туда вас и тянет’’. Тьфу, до чего же похабное существо!».
Неприятная ситуация.
Однако пока все тихо.
Он, сдерживая дыхание, пролежал так еще пару минут...
– Вылезайте, лейтенант! – со стуком в багажник неожиданно прозвучало снаружи.

А может быть, лучше не вылезать?
Нет, глупо. Просто вздернет багажную крышку и всадит в него всю обойму. Противно таким скрюченным умирать.
Лучше стоя. И божьему дню в глаза посмотреть напоследок.
Лейтенант выбрался...
– Догадались, Элвис, или автомобильная электроника подсказала?.. Где вы?
Он стоял перед вздернутой крышкой багажника. И никого...
– Я здесь, лейтенант, – раздалось откуда-то спереди. – И если нетрудно, захлопните, пожалуйста, крышку.
Послушно выполнив, он увидел: на него, повернув голову, смотрели из закрытой кабины и разговаривали через микрофон.
Вокруг... да, пейзаж классический, как из учебника: коричневатый песчаник, на редком расстоянии друг от друга кактусы, один огромный, ярдах в ста впереди...
– Вы меня слышите, Элвис? – повышая голос, спросил он.
– Слышу, не напрягайтесь. Вы спросили, как я догадался? Просто стал раздумывать по дороге.
– Поэтому прикатили в пустыню?
– В прерии, лейтенант.
– Такие уточнения меня перед смертью не интересуют. А почему тяните?
– Не взял с собой оружия из-за спешки. Только не радуйтесь, тем неприятнее будет разочарование. – Элвис повертел в руке нечто, похожее на маленький одноразовый шприц. – Нашлось вот это.
Он сразу же понял:
– Препарат? И как вы думаете его употребить?
– Уже употребил. Посмотрите налево, ярдах в пятидесяти отсюда.
Вроде распластавшегося темно-зеленого кустарника по земле... Вытянутого на несколько десятков футов.
Странный, однако, какой-то. Ветра нет, с чего он колышется?
И отчего вдруг появился предательский холод под ложечкой?
Темно-зеленая масса, приподнимаясь, задвигалась...
– Прощайте, мой друг!
Кадиллак сдернулся с места и проскрипел направо в вираж.
Лейтенант не следил за ним. Только слух схватывал уходящий звук автомобиля, а глаза вцепились во вставшую на огромные мощные лапы ящерицу.
Будто с рисунков древних животных.
И голова медленно повернулась к нему...
Она же больше человеческого тела!
К такой гадкой смерти он не был готов!
Ноги сами мчатся...
Так быстро, что уже рвется дыхание.
А сзади – нарастающий скрип песка от тяжелых ударов.
Куда он бежит, хватая ртом воздух?
Кактус! Вот, перед ним.
Разлапистый, высотой больше десятка футов. Единственный, за что можно спрятаться.
Где, что?!..
Зде-есь. Огромная голова посмотрела на него сверху с той стороны...
Но осторожно.
Значит, чувствует проклятая тварь, как опасны сильные иглы.
Мерзко... однако надо понять, кто она все же такая?
Смотрит, с какой стороны обойти...
– Неудобно тебе, паскуда, слишком большая выросла?!
Голова вдруг метнулась к земле и изогнувшись у суженного основания кактуса, почти достала его. От лязгнувшей пасти спасли случайные дюймы.
«Ну и скорость! А пасть без зубов, какие-то продолговатые пластины. Игуана? Мирная ящерица, которая заглатывает насекомых?.. Ну-да, он сейчас для нее вроде этого».
Мысль закончилась, потому что лейтенант во всю прыть побежал вокруг кактуса, от ринувшейся огибать гадины.
Но огромные размеры заставили ее пронестись по большой дуге.
– Ага! – радостно закричал он с другой стороны. – Ду-ра!
Та приблизилась и опять посмотрела на него сверху в просвет между двумя игольчатыми блинами.
Он уже открыл рот, чтобы еще съехидничать, но не успел. Длинная черная лента вылетела навстречу и плюхнулась в грудь.
Отшатнувшись, лейтенант сразу почувствовал, что оказался на привязи. Лентообразный язык, прилипнув к одежде, вдруг резко потащил его прямо на иглы...
Выброшенные вперед ноги, к счастью, пришлись между ними. Упор помог, а руки, что было сил, заколотили в прилипший конец языка...
С той стороны – не понравилось, и ответом стал гневный свистящий выдох.
– Сволочь! – грохнувшись спиной о каменистый песчаник, проорал лейтенант и вскочил на ноги. – Жив останусь, всех игуан перебью!
Ящерица подумала... и плавно легла на живот.
Он вовремя понял – за этим кроется новый прием.
Хвост, вдвое толще пожарного шланга, вылез с другого края и, в мгновение вскинувшись, метнулся концом ему в голову.
Теперь, спасаясь, пришлось приземляться грудью.
Хвост сразу же оттянулся, чтоб нанести удар уже по лежачему.
А, замыкая кольцо, с другой стороны вылезла пасть. Сейчас черный липкий язык полетит ему прямо в лицо!
Лейтенант стремительно откатился прочь от кактуса.
Но ящерица только этого и ждала. Привстав, она стремительно обогнула освободившееся пространство, отрезав жертву от единственного убежища.
«Теперь только скорость!» – простучало сердце.
Бежать... бежать!
Сильнее..
Еще...
Гневный свистящий выдох раздался почти что над головой.
Он почему-то перестал касаться земли, и ноги заболтались в воздухе...
Что это?!
«Все!» – холодно прозвучал внутренний голос.
И сознание уже не понимало себя, а закрутившаяся голова потеряла – где верх и низ.
Обидно!
«Смерть никогда не обидна, сынок».
Слова его отца в госпитале?
Руки прижаты к груди. Его сдавило в комок, сейчас разломятся ребра!
Но боли нет, голову окутала чернота.
И никаких ощущений больше.
Покой... Вот он, вечный...

Сыро почему-то очень...
То есть, просто мокро.
Что они, на Том Свете, в болоте живут?
На руках и на щиколотках, где вздернулись брюки, жжет. Будто бы небольшим огоньком.
Ах, это Ад!..
За что? За честную жизнь, да? Что от других свинство терпел, а сам никому плохого не делал?
«В церковь не ходил, – подсказало внутри, – пивом бражничал».
– Грешен, Господи! – горестно признал лейтенант и... странно, услышал собственный голос.
К тому же, он дышит.
Воздух вонючий и его маловато, но дышит.
Руки, ноги... все вроде при нем.
Как это понимать? Он не на Том Свете?
А на каком?..
Легкие колыхания неожиданно подсказали: «Ты просто – в брюхе!».
В брюхе?
Вдруг выскочило из школьной еще биологии: «Ящерицы вентилируют через открытый рот желудок».
И правда, у них в Айове небольшие серенькие грелись на солнце с чуть приоткрытыми ртами.
Только вот мерзкая жижа – желудочный сок с большим содержанием кислоты для быстрого переваривания.
Надо беречь лицо.
Сколько это продлится?
Те первые чудища, сказал Элвис, жили пять-шесть минут. Но затем удалось добиться большей продолжительности. Если в два-три раза – не страшно. Несколько минут уже прошли без проблем. Однако вдруг тварь просуществует около часа? Тогда не выжить. Переварит, подлая.
Он, приподнявшись, уперся в ослизлую боковую поверхность.
Очень неудобно, и долго так не продержишься.
Тем более, встряхивания вверх-вниз неожиданно участились. В них обозначились темп и такт.
Стало ясно – ящерица ритмично и быстро двигается.
Внезапно его сорвало со стенок! И он едва уберег лицо, вздернув голову.
Еще раз метнуло, будто в машине на крутом вираже.
Что происходит?..
Крик? Или кажется?
Человеческий вопль. Да так, словно где-то рядом.
Крик, ворвавшись, заполнил уши, и, в следующий момент, обескураженный лейтенант сильно получил чем-то по голове.
– Черт вас дери, не орите на всю преисподнюю! И не пихайтесь!
Крик смолк и перешел в заикания:
– Кто... что... вы человек?
Лейтенанта вдруг стало разбирать от смеха.
– Умерший я грешник, маюсь. Берегите лицо, вокруг кислота.
– Как?
– Мы в Аду, разве не поняли?
– ...вы смеетесь? – жалобно и совсем неуверенно спросил новый гость.
– А что прикажете делать? Да не дергайтесь, Боже, как хорошо здесь было без вас.
– На меня напало чудовище, я американский турист, ехал в открытом джипе.
– Отдыхайте теперь. Тем более, вы под охраной родной полиции, я лейтенант.
– Тогда почему не стреляете?!
– Это реликтовый зверь. Его защищает закон.
– А меня?
– А вас во вторую очередь. Впрочем, если угодно, попробуйте выйти через задний проход. Только затем он сожрет вас снова.
Человек застонал, и лейтенант понял, что развлечение надо оставить.
– Успокойтесь, старайтесь, чтобы жижа меньше попадала на открытые участки тела. Нам нужно продержаться какие-то десять минут.
Он прикинул: прошло уже минут семь или восемь с момента, когда чудовище встало на ноги. Еще десять, даже пятнадцать, пусть с ожогами, но они продержатся.
– И не будем разговаривать, для двоих здесь слишком мало воздуха.
Воздуха действительно стало меньше, и через пару минут сосед отчетливо засипел.
Но молодец, держится, не паникует.
Да, один, упираясь в стенки, он продержался бы и более получаса. Теперь слишком для этого тесно. Приходится, стянув ноги и голову, сидеть на заднице. Ее и нижнюю часть спины сквозь промокшую ткань уже ощутительно жжет.
Еще через минуту сосед утяжелил дыхание, но не проронил ни слова.

Тварь, похоже не движется. Нет никаких потряхиваний. Ну да, нажралась.
Лейтенант, испытывая уже вполне противные жгущие ощущения, два раза досчитал до шестидесяти...
Сколько всего прошло? Тринадцать-четырнадцать минут?
Партнеру должно быть немного легче, он все-таки позже прибыл.
Терпит-молчит, уже хорошо.
А ну-ка, еще отвлечь себя счетом.
Раз, два...
Хотелось считать быстрее, но разум требовал не спешить.
А голова от отсутствия кислорода и общего напряжения стала немного плыть. Нельзя! Не дай Бог выключится сознание.
Тридцать пять, тридцать шесть...
Он сам уже очень часто и тяжело дышит, и сил не хватает сидеть дольше в этой окоченелой позе...
Но надо.
Пятьдесят один... два...
Их слегка колыхнуло.
Тварь снова движется?
Если проклятая заглотит еще кого-нибудь, им тут и двух минут не прожить.
Нет, движение больше не ощущается.
Семьдесят три, семьдесят четыре...
Он не заметил, как насчитал минуту?..
Да, голова вдруг на моменты темнеет, и возникает предательское желание покориться этой расслабленной пустоте.
Напарник, судя по всему, тоже дошел до точки и, заворочавшись, попробовал что-то сказать. Но их сильно тряхнуло.
Тряхнуло еще.
Не так, как раньше. А будто тварь вздернулась несколько раз снизу вверх.
Прошло еще несколько секунд и вместилище стало мелко-мелко подрагивать.
«Процесс пошел!».
Чьи это слова?.. Кого-то из русских классиков?
Дальше больше.
Лейтенант внезапно почувствовал, как мелкими брызгами вокруг полетела вода, и испугавшийся сосед заметался.
Потом завопил... да он и сам к этому близок, оказавшись под бьющими струями, словно в душе «Шарко».
«Так недолго и захлебнуться!»
Оно почти и случилось, но все вдруг свалилось куда-то вниз, и вместе с падающими на голову потоками появился воздух...

– Вы живы, лейтенант?
Прозвучал голос неподалеку, и он, отфыркавшись, сидя по пояс в поганой луже, нелепо переспросил:
– А вы?
– Кажется, жив.
– Ой, фу... грязь-то какая. Даже жена меня так не обгаживала.
Он напрягся и поднялся на ноги.
Растекавшиеся потоки были уже не выше колена.
И вскрикнул от радости! Менее чем в ста ярдах стоял небольшой джип.
– У вас там есть запасная одежда?
– Спортивный комбинезон.

Провинциальная полицейская диспетчерская содрогнулась:
– Где ваш начальник?! Немедленно! Я лейтенант американской полиции! Рядом с городом тер-рористы!!
– Вам нужен команданте, сеньоро?
– Именно! Срочно ведите меня к команданте!

Неплохо – они прилично владеют английским.
– Сэр, где именно, вы говорите, это место?
Он попросил бумагу и стал рисовать, сообразуясь с движением по обратному ходу...
– Вот здесь, сэр?.. Четыре мили от города?
– Примерно так.
– В этом месте чья-то дорогая усадьба. Там частное владение.
– Там нужно все заблокировать, команданте. Они вывезли на эту территорию не только меня, а и крупного американского ученого.
– Похищение людей, сэр?
– Да, и кроме того, там располагается группа вооруженных боевиков. Их нужно брать большими силами.
– У меня только двадцать людей, считая тех, что на отдыхе.
– Это мало. Обратитесь за помощью. Нужна военная группа в пятьдесят человек, плюс полицейские, которые заблокируют все дороги.
Сочный со смолистыми усами человек, успокаивая, поднял руку:
– Я буду сейчас говорить по телефону. Они никуда не денутся. От меня еще никто не ушел, вам подтвердит каждый лавочник. Садитесь на диван, отдохните. – Он обратился к молодому в непонятных офицерских знаках помощнику: – Диего, дай гостю все, что ему захочется.
Кажется, только сейчас, в углу на диване просторного кабинета, он перевел дух и почувствовал вдруг, как приятно же на свободе дышится.
– Текила, кофе, сэр?
– Ой, так хорошо, что ничего не хочется.
– Сигарету или сигару?
– Спасибо, я не курю.
Помощник почти что чисто говорил по-английски:
– Пива, сэр? У нас очень хорошее здешнее пиво.
– Пива?.. Да, я бы немного выпил. Вы очень гостеприимные люди, Диего.
– Сейчас будет, сэр. Вы тоже гостеприимные люди. Мне было очень хорошо у вас на стажировке во Фриско. Посмотрите пока телевизор.
Телевизор болтал какую-то чепуху, но по угловому значку, это был не местный канал на английском, а СиНэН.
Пошла рамка показа текущих событий.
Ему еще трудно вернуться к прежней, подаренной судьбой жизни, поэтому и слова диктора звучат только как голос...
А вот, на экране появился Джек...
Джек?! Что он там делает, среди кучи народа?..
О Боже, Глория! Она жива!
Стоит сейчас сзади между Джеком и губернатором.
О чем они говорят в журналистские микрофоны?..
– Майор, как вам пришла эта замечательная идея в голову?
Джек Даллес проверил обеими руками свою прическу:
– Идеи всегда приходят именно в это место, леди и джентльмены! У меня, во всяком случае, не случается по-другому.
– Нет, по поводу той конкретной идеи, сэр.
– Друзья и коллеги, все очень просто. Практика – лучший учитель. – Джек чуть скосил глаза на Глорию.
– Как сказал лорд Френсис Бэкон, – помогла та.
– Да, мой привет этому умному англичанину. – Брови Глории, от «приветов» умершему четыреста лет назад, поползли вверх. – Надо только лишь обращать внимание на факты, господа. Попробуем их оценить. – Он, вынуждая к паузе, довольно осмотрел присутствующих. – Человек в среднем на восемьдесят процентов состоит из воды, не так ли? Но разве это водяной мешок? – Джек категорически мотнул головой: – Нет, он сильный, жесткий. Посмотрите на наших замечательных спортсменов. Вода, понял я, составляет собой отнюдь не инертную жидкость. Возьмите простую шоколадную плитку: в ней много воды, но она же не вытекает. Не правда ли? – обратился он к молоденькой журналистке, и оба вместе глупенько рассмеялись. – Вот именно, мэм. А дыня, сбросьте ее кому-нибудь на голову... Не желаете? Правильно, и я вам не советую. Но дыня на девяносто пять процентов состоит из воды. Леди и джентльмены, я все перепробовал. Нужно делать шаги самому. Расстреляйте плитку шоколада из пистолета, и у вас получится куча мелких плиточек. А если шоколад будет большим и толстым, пули не причинят ему ничего, кроме бессмысленных дырок. То же самое произойдет с мороженым, – Джек махнул рукой, – а, и со всем остальным! Значит, прошу внимания, вода не инертна, а в каждом продукте обладает скрепляющим структурным свойством. Что нужно, следовательно, сделать, чтобы разрушить продукт?.. Вбросить туда концентрированную соль! Весь мир уже знает мой этот ответ. И чем больше в биологической структуре воды, тем пагубнее для нее соль. Маленькие солевые пули, и искусственные структуры монстров рушатся. Такие пули блестяще показали себя на испытаниях, потому что из лаборатории покойного Уоррена еще удалось забрать экспериментальные препараты.
«Да уж, теперь покойного, – горестно осознал лейтенант. – А Джек, сукин сын, майора себе заработал».
Вперед выступил губернатор:
– Нация и весь мир спасены! – провозгласил он.
И тут же какая-то дама с визгом бросила в него цветочный букет. Бросила слишком сильно, тот хлопнулся губернатору прямо в морду, а упустившая этот эпизод охрана растерянно засуетилась.
– Большое спасибо! – поблагодарил губернатор. – Теперь самое время вспомнить о нашем главном герое, нашем блистательном лейтенанте. Сорок дней, леди и джентльмены, сорок дней со дня гибели этого прекрасного человека. Прошу всех проехать на кладбище.
– Про кого они говорят, Диего?
– Ваш коллега, сэр, доблестный офицер, первый, вступивший в борьбу с чудовищами. И ваше пиво. Попробуйте.
Команданте, которого он все время ловил боковым зрением, бурно общался по телефону, и испаноязычные рулады то уходили вверх, то снижались, видимо, от таких же встречных с другой стороны.
– Что-то не получается, Диего? Руководство не соглашается на операцию?
– Нет, сэр, руководство всегда соглашается на операции, неважно какие, надо тренировать солдат. Команданте пока еще говорит со своей женой. У них всегда так, когда он к вечеру собирается задержаться.
– O, Santa Madona!
– Простите, сэр?
Но лейтенант не успел ответить. Программа вырезала промежуточные кадры, и сейчас длинный кортеж автомобилей подъезжал к кладбищу.
И снова укорачивая съемку, показали… его могилу.
– Как пиво, сэр?
– Лучше всего остального!
Ему, на сороковой день, понесли цветы...
Джек медленно подошел со своим личным венком. С лентами: «От Лучшего Друга». Положил, потрогал каменную плиту, погладил ее, как человека за плечи, и, вдруг затрясшись, заплакал.
Услужливые камеры показали его грубоватое лицо, с катящимися по щекам светлыми каплями, и Глорию, попытавшуюся помочь ему отойти. Но Джек не отрывал рук от плиты и плакал...
Заиграли национальный гимн.
Лейтенант встал и застегнул какие-то пуговицы.
И губернатор, вон, плаксиво опустил физиономию... и украдкой посмотрел на часы.
Плачут... а капитана не могли присвоить посмертно.
Вот, плачут теперь, когда его нет.
Горько... и ему самому сделалось тоже.
Жена бывшая, эта уж точно сейчас рыдает! Обеспечения по смерти разведенного мужа ей получать не положено. Небось думает, чего еще из дома не унесла? Вот сокрушается, стерва!
Лейтенант поднял кружку с пивом и улыбнулся: «Нет, всегда остается что-то светлое в этой жизни. Что бы от нее самой ни осталось, а подумаешь – светлое есть!»