Алишер. Глава 10

Глава 10

     Алишер плохо помнил, как из душной комнаты, где тела сплетались на мерцающем мониторе и горела в раме окна голубая звезда, наблюдая без удивления, - попал он на озеро. Была глубокая ночь. Дождь хлестал как сумасшедший. Сидя в каменном гроте и слушая симфонию грома, ветра и ливневых струй, подавленный тоской и молниями, он сознавал, что больше не спастись бегством в иную реальность, где живут его друзья: Карабин, создающий праздник, зеленоглазая Дора со своими тетрадками, влюблённый в гуннов Андрей, Света, оправдывающая имя, амазонка Яна и миротворица Ванда, Мамонт, рвущийся в Soldier of Fortune, циник Иван, Кристиан Олигархович, наконец, Алина с её тазиком плюшек;
     где была школа, её восхитительные проблемы и лёгкость бытия, когда можно избегать метафизических вопросов, где Алишер светел и умеет радоваться;
     где не было Евы, её алебастра, тепла, сада, знания, голубого жемчуга на мерцающей ткани, кровавого шёлка, пахнущего землёй…
     Некуда бежать, некуда возвращаться.
     Алишер содрогался от отвращения к себе, от обступающей безнадёжности. Ему с трудом - и не сразу - удалось овладеть собой. Привалившись боком к стене, он пил сырой, дышащий грозой и озером воздух, чувствуя, как медленно возвращаются силы, задремал и не сразу понял, где находится, вдруг очнувшись от вопроса: «Алишер, ты здесь?», быстро поднялся, камнем упало сердце. Она была уже рядом: «Ты в порядке? Я видела, как ты уходил. Мне показалось, что тебе плохо». Он снова уловил запах её кожи, усиленный влажностью ветра, и сказал поспешно: «Всё нормально. Мне нужно было пройтись. У меня всегда болит голова перед грозой».
     Они враз опустились на скамью. Поняв, что Еве холодно, Алишер снял куртку и набросил ей на плечи. Целую вечность сидели молча, слушая дождь и затихающие раскаты.
     - Ева, у тебя ведь это всё уже было? - он с трудом подыскивал слова.
     - Да, - Ева вздрогнула и отстранилась.
     - Разве это плохо?
     - Плохо будет после… Всем.
     - А что стало с ним?
     - Он умер. И я тоже, - в её голосе прозвучали слёзы.

«В тот момент я не чувствовал жалости. Я просто молчал и ждал, а потом, когда она говорила, я просто отдался этому потоку, зная: важно услышать, а понять можно будет потом, тем более, что Ева избегала любых деталей. Чистая эмоция:
- убить человека, которого любишь;
- возврат ситуаций и впечатлений.
Немного же я узнал.
Я думаю о маме: как она была права! о Климентии, который пытается бороться, зная, что силы неравны; я думаю: что следует из жёлтого Закона несострадания.
Мне нужно двигаться дальше. Или возвращаться (некуда!)?
В сущности - какая разница?
И всё уже сказал Матфей. Да, возможно, он был не лучшим учеником и что-то выразил слишком по-своему. Но он выразил лучше других.
Любовь - это желание. Да, но не только. Я должен был осознать это гораздо позже, прожив приличный отрезок жизни, успев уступить горячему потоку, бурлящему в венах, уступить просто и бездумно, как это делают все. Почти. И это было бы прекрасно. И я был бы совершенно, безоговорочно счастлив. В моих снах я освоил все пункты возможного списка. А в реале ни в один не попал.
Мой опыт сердца меня не радует. Но дело, конечно же не во мне.
Согласен, цивилизацию двигает прогресс. Чисто технически. Но она существует до сих пор только благодаря состраданию.
Мне страшно жаль, что я уже знаю это. Я не хочу. Не хотел бы… Не мне решать.

Ева, Ева, Ева. Я должен найти слова.
Конкретно в этом - твоей вины нет. Да и кто я такой, чтобы судить тебя? Твой путь тоже был страшным. Нет. Он был гораздо страшнее.
Ты пришла спасти меня. Ужасным способом. Для этого даже уйти в пустыню не понадобилось. Достаточно было собственного дома. Я справлюсь или нет? Я не хочу справляться».