Деда

Внуки называли его просто – деда. Сначала старший, а потом и младший. Положа руку на сердце – дедом он им по крови не был, да и детей у него своих не было. Дочка у него появилась уже с женой, и когда ей было 5 лет. Но здесь тот редкий случай, когда отец – не тот, кто родил… Собственно, родной отец дочери был жив, но познакомились с ним внуки, когда старшему было уже за двадцать. А деда… Он был всегда.

По рассказам бабушки, именно деда внес предложение об имени внука-первенца. Хотя отец потом дополнил эту красивую легенду бытовыми коррективами, из которых следовало, что именно деду в тот день повезло, и около роддома он вытянул счастливую короткую спичку… А перед этим он объехал все родильные дома в своем городе (где-то был стафилококк, где-то ремонт) и нашел-таки работающий.

Именно он, когда внуку поставили в больнице неверный диагноз, прилетел по первому звонку (80-е, сотовых телефонов не было и в помине, равно как не было телефона и у деда, но зато телефон был у его замечательных соседей) с бабушкой, готовый месяцами жить в больнице.

Никто не слышал от него ни одного слова жесткого или поперек. Никто не слышал, чтобы он хотя бы раз повысил голос. Он был добрый и весь какой-то уютный, и хотелось находиться с ним в одном доме постоянно.

Хотя проблем в жизни хватало. Бабушку парализовало неожиданно, и он семь лет поддерживал в ней жизнь – неходячей, неговорящей, быстро стареющей. При этом успевая работать и растить картошку в деревне за 60 километров от города.

О деревне нужно сказать особо. Это был уголок, где дважды в год собирались все-все – дети, внуки, родственники – всем колхозом сажали/копали картошку, жарили шашлык, собирали грибы, купались в небольшой речке Талой, ходили в гости – а как не ходить, ведь вся деревня, по сути, была если не родней, то близкими знакомыми, варили картошку, пили парное молоко, праздновали последнюю борозду, первую борозду, день пограничника…

При чем тут, казалось, пограничники. В ответ на это дед всегда улыбался и говорил, что такого пограничника, как он, еще поискать надо. Объяснялось это просто – деда, конечно, форму носил, но на границе служил поваром и любил троллить салабонов.

Эти же навыки помогли ему и в жизни – таких вкусных пельменей (разумеется, их лепили всей семьей, но фарш то и тесто готовил деда), пирогов с карпом или тушеной баранины не ел никто ни до этого, ни уже даже после (учитывая, что знаменитую «печь-чудо» забрала дочь, но как ни пытались – блюда не получались даже «пародиями», чувствовала, видно, что хозяин уже не тот).

А еще деда ассоциировался с Новым годом. Почему-то в течение почти десятка лет внук встречал новый год с ним и его новой женой (бабушка умерла в 93 году). Все было просто, но была елка на которой висели стеклянные часики, навеки замершие на «без пяти двенадцать» и такой же домик с желтым окошечком, где, казалось, живет кто-то добрый, такой же уютный, как деда.

Ну а если привести полный список ассоциаций – шоколадное масло (которого внук объелся в детстве и не может терпеть до сих пор), разноцветные крышки на молочных продуктах – зеленая (кефир), коричневая (варенец), розовая (снежок), желтая (сливки), белая (молоко), да и треугольные пакеты с молоком, глазунья по утрам, сгущенка из банки – выпить через маленькое отверстие – в любое время, где деда ее брал – так и осталось тайной, тяжелые роговые очки, необъяснимо влекущий запах сырости в ванной, неизменная трехлитровая банка самогонки на буфете, топящаяся печка в деревне, грибы в лесу, песня малиновки на рассвете в деревне, морошковое варенье (его была пятилитровая банка, после нее такой вкуснятины уже не было), сухая смесь «Малыш» (из нее деда делал «мороженое» - громко конечно сказано – смесь заливалась молоком, добавлялось какао, сахар, и, вероятно, что-то еще – и эта густота уплеталась всеми). А еще «партамонет» вместо «портмоне» и «тубаретка» вместо «табуретки». А еще неизменный рубль – из него 10 копеек шло на кино, остальное – на вкуснейший молочный коктейль и игровые автоматы, или аттракционы в парке, или в тир. И это все плотно отложилось в памяти…

Вспышки из прошлого:
Внуку примерно 5. Деревня возле речки Талой. После посадки картошки в мае никто дом (ах, какой там дом! – больше сотни лет стоит он около дороги, чернеет, рассыхается, но крепко и надежно несет свою основную функцию крыши над головой) не посещал и под жаркими лучами июльского солнца открывается картина огородной полянки выше головы заросшей крапивой. Пока деда точит косу и избавляется от надоедливого сорняка – внук восторженно смотрит на топящуюся печку и на волне нахлынувших чувств кладет ладошку на раскаленную плиту. Крику позавидовали все окрестные петухи, но деда не растерялся, намазал ладонь салом, завязал тряпкой и повел куда-то. Ни за что не догадаетесь куда – в магазин. Покупать – опять не догадаетесь – «Правила дорожного движения для детей». Сколько лет прошло, а вот поди ж, даже картинки перед глазами из той тонюсенькой брошюрки.

Внуку 6. Он гуляет во дворе дома, где живет деда, строго настрого получив указание никуда не уходить. Но ракета, корт и карусели уже изучены на тысячу раз, а за углом кафе-мороженое «Фонтанчик», и за ним УЛИЦА, по которой ездят МАШИНЫ! Внук храбро утопал к ней, направившись в, казалось ему, верную сторону. Дойдя до проходной большого завода, внук понял, что обратной дороги ему не видать и заплакал. К добродушному милиционеру в машину он садиться отказался, и тут – как спасение – к нему шел деда. Он не стал ничего говорить, просто крепко взял за руку и пошел домой. Внук покорно и благодарно тащился следом. А дома был вкуснючий суп и яичница глазунья.

Внуку 8. И только дед разрешал ему брать коробки с мелочью, а мало того, с медалями и значками (ветеран труда, передовик, победитель коммунистического соревнования – деда!) раскладывать их, перебирать, играть в магазин, брызгать на руки пантенолом – пена, кто из детей не мечтал! Впрочем, внук относился к этому доверию аккуратно и вещи всегда возвращались в целости и сохранности в сервант.

Внуку 15. У него непонятно откуда взявшийся фурункулез. Были и медицинские средства, и народные, но проклятая зараза кочевала по телу, выскакивая в самых неожиданных местах, пока об этом не узнал деда. Он долго не церемонился, протер руки водкой и просто (как прыщ!) выдавил недуг. Мама, узнав о таком способе лечения, чуть не потеряла сознание, но факт остается фактом – до сих пор данная болезнь внука не беспокоила.

Внуку 17. Его впервые берут шкурить бревна на болото. Работа новая, потому неизвестная. Комарье, кочки, палящая жара августа. Но деда, который, казалось, не знает усталости споро работал топором, уступив внуку более оптимальный механизм. Уступать 60-летнему (старику – не поднимается рука написать, никогда не был деда старым) не хотелось, и вместо двух дней все было закончено за один. Но спалось внуку в ту ночь сладко.

Внуку примерно 20. Поскольку родной город в 40 километрах, и каждый день ездить накладно, живет у деды. Он приходит после очередного мероприятия в общежитии института, где учился – сессия, день рождения, да мало ли у студенчества праздников? Деда, и сам не дурак выпить (хотя признавал в основном только свой самогон);но о текущем положении дел внука знать должен. Внук обреченно дышит на деду. Но вместо положенной порции внушений деда мечтательно закрывает глаза и перечисляет: вино красное сухое, граммов 200, пиво, литра три, крепкого – ничего. У внука легкий шок, а деда возвращается, довольный, смотреть «Поле чудес».

Внуку 21. В деревне возле реки Талой, в доме не хватало погреба, и срочно нужно было его выкопать и вставить кессон. Кто копал глину – знает – работа каторжная. Целое лето велась борьбы с ямой и когда она уже была закончена – яма… обвалилась. На что деда, не сказав ни слова, постоял над ней и начал закапывать обратно.

Внуку 23. Его свадьба. Деда и родной отец мамы сидели рядом и общались, как самые близкие люди. Когда дошла очередь до тоста, деда встал и сказал «Чтоб жили дружно, мирно, ну и внучат поскорее»…

Весело отметили 65-летие деда. Собрались все. Даже те, кто не приезжал ни разу. Как чувствовали. Были веселые конкурсы. Подарки. Звучали тосты за здоровье.

Внучат деда не дождался. Его не стало ровно через год после свадьбы. Врачи проглядели инфаркт на задней стенке сердца. За два дня деда заехал к дочери и отдал младшему внуку золотой перстень. Брать никто не хотел, но деда настоял. А через два дня утром просто упал, собираясь в больницу.

Внуку 24. Он сидит на оградке соседней могилы, смотря, как песок и глины падают вниз, унося с собой детство. Жена пытается его утешить, но он не слышит ничего и никого, а в голове только одна фраза: «Нет у меня больше деды»…

Через несколько лет над могилой деды и бабушки встал камень со знакомой фотографией, перенесенной на гладкую поверхность. Шумят сосны, льют дожди, а в памяти жаркое солнце в деревне у реки Талой и добрые глаза в роговых очках.

Дед, а тебя не хватает,
С неба по окнам вода,
Знаешь, на сердце не тает
Теплый осколочек льда.
Помнишь деревню у Талой?
И за плетнем васильки?
Помнишь, грибные устало
С верхом несли туески?
Будь нашим ангелом вечно
И укрывай нас крылом
Просто мечта бесконечна
Просто забудь о былом…
Снова рассыпались листья
Снова осенний рассвет
В памяти смоются лица
На протяжении лет…
Только огромные чувства
Вместе до звезд донесем
Просто на сердце не пусто…
Деда, спасибо за все…