Забытые поэты - Игорь Нерцев

В государстве поэзии
Нету провинций.
Где поэты рождаются –
Там и столицы.
       Баир Дугаров


С творчеством Игоря Нерцева (литературный псевдоним Евгения Михайловича Шадрова) меня познакомил автор теории о ритмах в природе Евгений Владиславович Максимов. Они были с Нерцевым ровесниками, друзьями, единомышленниками. Не помню как они встретились, но вижу прямую параллель между ними в отношении к жизни, в раскрытии их таланта.  И Нерцев, и Максимов - люди, которые к своим открытиям приходят из "чужих" областей. Они говорят новое слово миру там, где профессионалы забывают над какой темой работают. И новое слово вспыхивает огнём на месте искры, тлевшей в "чужом огороде" долгие годы.

Евгений Шадров был кинооператором на "Ленфильме" и писал стихи "в стол" - "чтобы мысли не мучили" (так он сам выразился в своих записях). Опубликовали его в 1974 году, за несколько месяцев до смерти - ранней и неожиданной для всех, кроме него самого. Е.В.Максимов сказал как-то, что "Женя Шадров свою смерть чувствовал" и говорил ему об этом. Стихи Нерцева  переиздали в 1988 году вместе со стихами других рано ушедших поэтов – Александра Андреева и Александра Рытова. Я разыскал эту книжечку в каком-то букинисте на Крещатике в 1989 году и с тех пор нигде больше не встречал. Сегодня Игорь Нерцев забыт. Слово о нём я нашёл только в журнале "Нева" (N7, 2003), где Б.Никольский опубликовал свои размышления и некоторые записи Нерцева, переданные ему сестрой Игоря – Валерией.

Мне кажется, стихи Нерцева хорошо раскрывают то, что связывало его с Е.В.Максимовым. Строчки стихов Нерцева Максимов взял эпиграфом к своей последней книге "Ритмы на Земле и в Космосе" (1995):

И чтоб не стать рабом тому,
Кто злобен да умён,
Необходимо самому
Постигнуть связь времён.

Евгений Владиславович всегда подчёркивал, что поэты чувствуют эпоху и время гораздо глубже других людей. И в пример приводил известное пророчество М.Ю.Лермонтова о революции, высказанное им в возрасте всего лишь 15 лет, за 100 лет раньше самой революции:

Настанет год,
России чёрный год,
Когда царей корона упадет.

К слову сказать, это пророчество, как и само явление Лермонтова, наложили страшную мистическую печать на чело России. Через 100 лет после рождения Лермонтова началась I Мировая война (1914 год), через 100 лет после гибели - II Мировая война (1941), через 150 - развалился СССР... Как будто Лермонтов пришёл в Россию предупредить. И когда Россия не пожелала услышать в его поэзии голос свыше, пророчества стали повторяться в даты, юбилейные приходу и убийству пророка.

Весной 2010 года у меня выпала редкая возможность побыть в Питере дольше, чем обычно. Не спеша побродить по апрельскому городу, поближе посмотреть Неву и впадающие в неё улицы, и, задрав голову, искать с их берегов то Петропавловку, то Исаакий, то Васильевский…

Я приехал тогда на конференцию памяти Е.В.Максимова. В тот же приезд познакомился с сестрой Игоря Нерцева - Валерией Шадровой. С Валерией мы переписывались, но встретились впервые. Она много открыла мне о брате в своих письмах и его стихах. Валерия всегда находит что-то новое, неопубликованное, знакомит с ним. Читая её письма о брате, я всегда думаю: всем бы братьям таких сестёр…

Из рассказов Максимова о Нерцеве у меня отложилось, что он вырос на Васильевском, и я был крайне удивлён, когда оказался в гостях совершенно в другом месте. Историю Васильевского в жизни Шадровых Валерия опубликовала в журнале "История Петербурга", N5 (57), 2010, а я – я хотел понять какой след оставил Васильевский в душе её брата, каким светом он притягивал его в жизни и какой свет подарил…

"В этом городе и камни воспитывают"… Это слова ещё одного поэта о Питере. Я пытался почувствовать их, бродя под холодным ветром по Невским набережным. Я не отрывал взгляда от Петропавловки, Исаакия, Васильевского. Разглядывал Адмиралтейство, Медного всадника, разводные мосты. Взглядом провожал чаек, не спеша плывущих в Финский залив на последних льдинах и не обращающих на каменных "воспитателей" никакого внимания…

В гостях у Валерии я снова подумал о воспитывающей силе камней, когда разглядывал стоящее на пианино фото Игоря Нерцева и его снимки в альбоме. А потом… потом Валерия прислала эти стихи...

По стихам я вижу, что Игорь Нерцев увидел на Невских берегах совсем не то, что видели, например, географ Е.В.Максимов или астроном Н.А.Козырев, а вместе с тем они были источником жизни для всех троих... и ещё для многих...

 Опять во сне Васильевский рисую,
Где в юности гулял один субъект.
… Кожевенная линия Косую
В обнимку возвращает на проспект.

Вот Горный институт. Здесь медный топот
Услышал Бенуа в лесу колонн.
Вот Крузенштерн привёз глобальный опыт,
Сам возвращеньем тайно удивлён.

Но ты, обворожённый вечной славой,
О тленном, но своём – не забывай:
Видение Кунсткамеры безглавой,
В конце Большого мчащийся трамвай...

… Какие ни закручивай романы,
Какие не разменивай дожди,
Какие ни раскусывай обманы,
В какую новь совсем не уходи,

Как там ни зарывайся в сумрак синий
И как с собою в прятки не играй –
А заповедный край Двадцатых линий
Вовек пребудет солнечным, как рай.

***

Кто скажет,
разве мы повинны,
Что мы – лишь только половины
Разломленного существа
Из жаждущего вещества?

И каждый терпит против воли
Проникновенье острой боли,
Пока излома не найдёт,
С которым точно совпадёт.

Так узнаём добро и зло мы,
Пытаясь совместить изломы,
В едином целом слиться вновь…
Смерть – если только не любовь.

Меня всегда поражало, что поэты могут спрятать содержание толстых романов в нескольких строчках. Вот посмотрите:

Зима объединила землю,
(Так вот откуда - свет очей!)
Зима, как крышу, суть подъемлет
Над миллиардом мелочей.

Лежат дороженьки, не вертят,
Не ищут поводов свернуть.
По всей земле, от сердца к сердцу,
Кратчайший - белый - чистый путь.