Глава 8. Дорога на Иерусалим

За тысячи лет дорога на Иерусалим, протоптанная ногами бесчисленных паломников, верблюжьими ногами и копытами стад и караванов, бредущих вверх, в горы, к желанной цели, превратилась в настоящий тракт из плотной слежавшейся земли, которую еще римляне, так любящие порядок во всем, постарались сделать удобным для всех восходящих в Святой град. Ибо, еще с библейских времен, в Иерусалим не просто поднимались, а ВОСХОДИЛИ. Потом этот путь стал притягивать к себе паломников всех трех религий. Каждый находил здесь для себя и своей души святой уголок.

Когда-то, во времена царей Израилевых, в дни главных праздников и славы, бесчисленные толпы со всех сторон немалого государства несли в Храм свои дары. Потом город и Храм разрушали, восстанавливали и опять разрушали: то во славу Иисуса, то во имя Аллаха. И купола на Храмовой горе то горели синими изразцами под лучами огненного солнца юга, то скрывались в копоти очередного пожарища. Но паломники все равно шли туда, где сокрыта была тайна Единого Бога.

Как-то смирившись с тем, что ему не попасть на родину так быстро, как хотелось бы, Огюст решил извлечь максимум пользы из пребывания на Востоке. А тому, кто стремится в чем-либо преуспеть, везет всегда.

Чтобы хоть как-то уберечь путешественников от набегов разбойничьих шаек, по всему пути выстроены были сторожевые посты. И сами путешественники тоже были вооружены неплохо для купцов. Впрочем, в те времена, никто не стал бы путешествовать, не владея оружием и не имея охраны.

Еще в самом начале подъема к ним присоединилась группа паломников из Франции. Среди купцов у них оказались знакомые, и решено было продвигаться дальше вместе.
Не составило труда, глядя на лица и облик этих людей, определить, к какому они принадлежат племени. Вот только осанка и чувство уверенности, скользившие в каждом жесте, резко отличались от тех, что наблюдались за ними во Франции. Они были дома.

Они только выезжали из караван-сарая, где пробыли ночь, когда Огюст заметил новые лица. Перехватив его удивленный взгляд, купец улыбнулся.

- А ведь это ваши соотечественники, синьор.

- Эти? Это - французы? Быть этого не может!

- И, тем не менее, это так! Это группа иудеев, они приехали сюда, чтобы поселиться в Иерусалиме. Если их здесь примут, потом они намерены забрать и свои семьи. Это достойные люди, мой господин, не сомневайтесь.

Наверное, будь это в любом другом месте, знатный юноша никогда бы не снизошел до беседы с представителями иудейского племени. Ведь знать обращалась к ним только, когда нуждалась в деньгах, не скрывая при этом своего презрения. Но Огюст был еще слишком молод, чтоб поддаться этому чувству. Ему стало любопытно; эти евреи не выглядели несчастными и запуганными.

Тем временем, мужчины встали для утренней молитвы. Повернувшись на Восток, в сторону скрытого за горами города, покрыв головы полосатыми талитами, они мерно раскачивались в такт словам, произносимым старшим из них.
Юноша прислушался, с удивлением отметив, что понимает почти все слова молитвы: уроки, полученные в коллеже, не прошли даром. Некоторые места из молитвы показались ему настолько интересными, что он решился задать вопрос. Старик, к которому почтительно обращались "рабби" видимо и был у них за старшего. Седая борода, внимательный, доброжелательный взгляд и спокойная речь располагали к нему. Мудрость и уверенность, словно надежным щитом, окружали его.

Старик едва заметно растерялся, когда к нему приблизился красивый юноша, одетый по-восточному и, вежливо представившись, попросил, на чистом французском, разрешения задать несколько вопросов.

Достаточно поживший на этом свете, знавших по роду занятий многих представителей знатнейших дворянских семейств Франции, он не встречал среди них особенных доброжелателей. Поэтому он был поражен уже тем, что, обратившись к нему, молодой человек назвал свое имя, очень громкое имя. Пусть это только вежливость младшего по отношению к старшему и сделал он это вдали от своего обычного окружения, но: он спрятал свою спесь знатного мальчишки ради того, чтобы задать вопросы, и какие вопросы!

Это была не просто беседа. Это был для Огюста поиск истины. Конечно, его мировосприятие не могло от этого измениться: воспитанный в христианской стране, в нормах католической морали, он принимал Бога так, как его учили.

Но это не значило, что ему не были интересны некоторые аспекты веры, ставшей прародительницей христианства и ислама.

Путешествовать вместе оказалось интересно. В Иерусалим иудеи шли с намерением расширить колонию еврейских поселенцев. Сейчас ишув не насчитывал и тысячи человек. И основу его составляли выходцы из стран Востока: Марокко, Туниса, Алжира, Ирана, Йемена.

Кто только не населял древний город! Византийцы, христиане всех мастей и конфессий, копты, эфиопы, выходцы из Грузии, из Италии, турки, арабы: вся эта масса народу жила в основном дружно, но бывали и плохие дни - тогда начиналась резня и город оглашали вопли жертв.

Восточные евреи заправляли в общине, поскольку у них издавна были налажены тесные торговые и политические связи с турками.

Старый Мордехай считал, что пришло и их время - тех, кого неудержимо тянуло на землю предков, и кто готов был рискнуть ради этой цели всем, что имел. Они шли сюда с надеждой обосноваться на века, расширить свое влияние и постараться заложить базу для жизни тех, кого гонения в Европе заставляли искать пристанища в местах, откуда, полторы тысячи лет назад, бежали их предки.

Караван двигался не спеша. За беседой неспешно уходила вниз дорога. Раз в три-четыре часа останавливались на привал: дать передохнуть животным, поесть, попить кофе. Уже недалеко был и знаменитый Абу-Гош. Место, где поселились разбойники, пропускавшие только тех, кто платил им установленный выкуп.

Огюст поражался про себя: сколько проходимцев и бездельников живут только с того, что грабят путешественников!

Тропы в этих местах вились подобно змеям, оплетая горы от подножия до вершин, уходя в распадки, скрываясь за валунами и неожиданно выныривая из - под оливковых рощ. Места, прекрасные в своей первозданной красоте, с утра погрузились в густой туман. Было зябко, и промозглая сырость от близких облаков заставляла путешественников зябнуть. С восходом солнца стало теплее, но туман оно не разогнало. Клочья его скопились в низинах, и караван пропадал в них: только головы верблюдов плыли над молочной рекой, создавая сказочную, нереальную картину.

Огюсту не просто было удержать своего жеребца в рамках неспешной поступи каравана. Старый Мордехай, неторопливо, в такт шагам своего мула, покачиваясь в седле, вел беседу со своим юным спутником. Тот, как повелось, задавал вопросы - старик отвечал. Беседу вели на французском, но оба то и дело сбивались либо на латынь, либо на древнееврейский. Часто, сам того не замечая, цитируя Вавилонский Талмуд, старик переходил на арамейский: тут уж ему приходилось переводить на французский. Этот язык Огюст не знал, хотя проскальзывали отдельные, узнаваемые им, слова.

Интересно было обоим; они порой так увлекались, что не замечали, что намечена очередная стоянка. Старый еврей, поживший и повидавший в жизни немало страшного, только покачивал головой, слушая рассуждения этого юноши. И угораздило же Его Сиятельство отправить на морскую службу этого мальчугана! Из него вышел бы ученый человек, книгочей, каких мало. Но графу понадобилось пристроить сына к какому-нибудь делу, достойному дворянина. А к чему еще, кроме как к войне, можно пристроить графского сына? Вот и отправил он его на свою и на его голову. И сам теперь, наверное, не рад такому решению. Наверное, с ума сходит, считает сына погибшим.

- А знаете ли вы, господин мой, что по этой дороге проходили ваш предок? - не удержался старик от вопроса.

- Да, мне это известно. Сир Тома де Куси и де Марль.

- Следы его пребывания можно найти и в самом Иерусалиме.

- Вы не шутите, рабби? Вы в этом уверены?

- Конечно, иначе зачем мне говорить Вам об этом. С его пребыванием здесь связана и еще одна легенда. - Старик испытующе посмотрел на своего юного собеседника.

- Легенда? - У Огюста глаза загорелись: он давно искал все, что связывало его род с рыцарскими подвигами времен Крестовых походов.

- Я, мой милый юноша, не намерен пересказывать вам то, что вы можете прочитать в исторических хрониках и тех документах, что хранятся в библиотеке вашего отца. Я вам хочу рассказать историю, которую вы больше ни от кого не услышите.- Старик улыбнулся, глядя на юношу. Тот даже в седле привстал, не в силах сдержать нетерпение.

- Две с половиной тысячи лет назад жил в этих местах мудрый царь. Звали его Шломо.

- Соломон?

- Да, так его называют в христианском мире. Вы, безусловно, отлично знакомы со Священным Писанием, и многое может показаться вам в моем рассказе не новым.

- Не важно. Продолжайте, прошу вас.

- Много чудесного рассказывают про этого царя. Многое из рассказанного - правда. И это записано в священных наших книгах. Но есть и то, что донесли до нас, пересказывая эти события из уст в уста. Вот что гласит легенда.

"Однажды пришел царь к знаменитому мудрецу и пророку и посетовал, что не всегда может обуздать свой гнев и свои желания. Для мудрого правителя всегда важно иметь незамутненный гневом разум, чтобы выносить верные решения. И дал ему мудрец простое кольцо, по ободку которого выгравированы были три первые буквы фразы: "ПРОЙДЕТ И ЭТО ".-";; ;; ;;;; "
Долго служило кольцо царю, успокаивая его в минуты гнева или горя: смотрел он на надпись и понимал, что все в этом мире преходяще. Но однажды не сумел он совладать с собою, и в порыве досады сорвал с пальца заветное кольцо. Отбросил он его в сторону, и вдруг увидел, что на внутренней поверхности его проступила надпись "И ЭТО ТОЖЕ ПРОЙДЕТ."
И понял царь: что бы не случилось, кольцо всегда приведет его к покою, потому что в этом мире под Луной нет ничего постоянного.
А еще говорят, что кольцо это могло вызывать демонов, что давало власть над миром и помогало Шломо понимать язык рыб и растений."

- А что с ним случилось потом, с этим кольцом? Оно перешло к потомкам царя?

- Вот тут-то и начинается самое важное, юноша.

"У царя не было достойного его мудрости и славы потомка. Кольцо также не нашло себе достойного владельца. Но куда оно подевалось - никому не ведомо. В день, когда хоронили Шломо, кольца на нем не было.

Прошли сотни лет, но поиски волшебного кольца не прекращались.

Дважды сжигали пришельцы Дом Бога в Иерусалиме, и каждый раз, роясь на пепелище, пытались найти сокровища царя. Но и среди несметных богатств, вывезенных завоевателями, кольца не нашлось. А так как никто не знает, где могила царя, искали кольцо по всей стране. И вот что гласит легенда: " Когда храбрый рыцарь Тома де Куси пришел с крестоносцами в святой город, стал искать он сокровища в долине Кедрона, что у подножия Храмовой горы. В долине с незапамятных времен хоронили царей и пророков, ибо в стенах города запрещено было хоронить людей, дабы не осквернять его прахом.

И увидел рыцарь среди камней и скал девушку, чья красота затмила для него всех женщин, что знал он до того дня. И увел он ее с собой, и полюбил ее так, как не любил ни одну красавицу в мире. Все время, что провел он на этой земле, не расставался он со своей возлюбленной, а когда подошел срок возвращаться во Францию, вознамерился забрать ее с собой. Так поступали многие рыцари: привозили на родину здешних девиц, крестили их, а некоторые даже и женились на своих наложницах. Только не всегда эти браки были счастливыми. 

Но красавица взмолилась не увозить ее с родины и пообещала, что, если рыцарь отпустит ее домой, наградить его так, как ни одна смертная не сумеет. Обещала она ему награду невиданную: власть над миром. Сир де Куси вначале и слышать не хотел, что уехать ему придется без своей ненаглядной. Но потом, глядя на нее, понял, что если увезет ее домой, то не долго проживет этот южный цветок в холодной Пикардии. И с тяжелым сердцем отпустил ее. Взамен на свою свободу, надела она ему на палец простенькое колечко с тремя буквами древнееврейского алфавита: йуд, заин, гимель. Три заветных слова скрыты под ними и смысл их велик, как и сам мир: ПРОЙДЕТ И ЭТО…

Вот только не сказала она возлюбленному, откуда у нее это кольцо и от кого досталось ей оно. Отдала в чужие руки то, что, по большому счету, принадлежало не ей, а всему народу Израиля. Значит, любила его больше жизни..."

- Но меньше своей Родины, раз не поехала за ним! - задумчиво вставил Огюст.- Это было кольцо Соломона?

- Да, юноша. И с той поры никто не знает, куда оно подевалось. Но, сами понимаете, молва о нем последовала за сиром Тома во Францию. Род его был велик и могущественен. Де Куси на королей смотрели, да и теперь смотрят, свысока. Они в родстве с Плантагенетами! Да что далеко ходить за примером! Батюшка ваш, он-то в своих владениях не то, что король - царь и бог! Власть и право Нижнего и Верхнего суда - казнить и миловать в его руках.

- Я знаю. Отец не раз требовал, чтобы я присутствовал на суде.

- И что вы скажете?

- Это был суд Соломона: справедливый и строгий.

- А вы, вы смогли бы быть таким судьей? - Старый рабби даже прищурился, вглядываясь в лицо Огюста.

- Думаю, что если бы долг требовал от меня этого - без сомнения. Но этот разговор лишен смысла; я - младший сын, а передо мной - два старших брата. На мою долю достались только шпага и честь рода.

- Никто не знает будущего, мой мальчик. Никто! Но его можно почувствовать. И мне почему-то кажется, что ваша судьба будет не совсем обычной. Вы еще будете вспоминать нашу встречу, эту дорогу в Город и старого Мордехая. Но вернемся к нашей легенде. Я не договорил, что, кроме кольца, сир Тома получил еще и свиток с описанием, кто, когда и как сделал царское кольцо? Там же написано, что сумеет сделать с его помощью владелец этого кольца, и, самое главное: какие заклинания надо произнести, чтобы вызвать демонов, дающих власть над миром и, какие слова нужны, чтоб заставить их уйти с миром.

- И это все исчезло?

- Бесследно. Единственное, что известно наверняка, это то, что и свиток и кольцо добрались до Франции. Дальше следы их затерялись.

- И вы думаете, что?.. - Огюст так резко натянул повод, что конь под ним заплясал.

- Я думаю, что придет день, когда вы станете полновластным хозяином в замке, и тогда вы сможете заняться поисками.

- И потому именно мне и сейчас вы рассказываете эту историю.

- Именно вам и именно сейчас! Завтра мы будем в Иерусалиме. Там мы расстанемся, и судьба вряд ли сведет нас вновь. Но я благодарен ей за эту нашу встречу.

- Вы благодарны? А почему, могу я узнать?

- Вы очень молоды, вы полны надежд и иллюзий, а помыслы ваши - благородны и честны, Я верю в вас. Я очень надеюсь, что Кольцо попадет в достойные руки.

- Вы так уверены, что я его буду искать?

- Не сомневаюсь, господин мой.– Рабби склонился к самой шее своего мула.- Но посмотрите, не вас ли ищет эта девочка, Айялла?

- Да, ее так зовут.

- Она любит вас и хотела бы поехать за вами.

- Но я не имею права делать это. Я ведь себе не хозяин. Отец мне такое не простит.

- Конечно. Он вам, безусловно, будет искать невесту, стоящую высоко. Эта девочка скорей сошла бы за военный трофей.

- Такое я себе никогда не позволю!- от негодования лицо Огюста стало белым.

- Вот в том то и дело. Это и отличает вас от других рыцарей, юноша. Но взгляните вперед: мы почти у цели.

Юноша привстал на стременах, чтобы лучше видеть, и глазам его предстало сказочное зрелище.

Небо, ослепительно голубое в зените, с востока нежно розовело. Постепенно розовый наливался золотом. Из-за гор, там, откуда ожидалось появление дневного светила, подобно гигантскому павлиньему хвосту, по небу распустились мельчайшие, как перышки, облака.
 
Они причудливо закручивались, образуя промежутки на небосводе, в которые вписывались огромные перья тончайших, как тени, длинных, невероятно похожих на перья цапли, облаков. Каждое облачко горело и переливалось в свете невидимого пока солнца, как драгоценность. Внезапно из-за горизонта ударили лучи солнца: точно грянули невидимые трубы. Небесная музыка рассвета заставила умолкнуть всех.

Вспыхнули огнем мощные стены, воздвигнутые Сулейманом Великолепным на развалинах старых городских укреплений. А над ними величаво горели синим огнем купола мечетей Аль-Акса и Омара.

- Вот он, Святой Иерусалим, - произнес рабби Мордехай дрожащим голосом. - Отсюда мы бежали, теперь мы возвращаемся. Все, как определяло Кольцо: ПРОЙДЕТ И ЭТО... Мы снова дома.