Глава 15. Смерть братьев

Огюст не видел своих сводных братьев с той, памятной ему, казни браконьеров. И, чтобы быть честным перед собой, не испытывал не малейшего желания встречаться с ними. Слишком тяжелую память оставил о себе тогдашний визит в графство.

Луи и Ренье теперь были взрослыми людьми. Но младшему казалось, что они и сегодня готовы на вздорную выходку, наподобие той, что устроили ему с отцовским жеребцом.
Он, конечно же, не мог знать, что отец после его отъезда все же выяснил, как случилось, что сын взял его коня для прогулки.

Граф был возмущен поведением сыновей, о чем и поставил их в известность. С того дня его отношение к младшему сыну начало меняться. И теперь, когда столько месяцев они жили в полной неизвестности, не чая увидеть сына живым, в голове у Ангеррана де Ла Фер не раз мелькала мысль, что судьба несправедлива к Оливье: он достоин лучшего будущего. Таких мыслей себе граф раньше не позволял. Рядом с братьями, уверенными, что им положено все, что они хозяева жизни, шевалье казался посланцем из другого мира, где все всех любят и не на что не претендуют.

В ноябре 1616 года окрестная молодежь собралась поохотиться. Старший сын нужен был графу: предстояло несколько важных и серьезных визитов. Один их них к местному епископу: граф продолжал готовить сына к передаче властных полномочий. Одним из условий были определенные обязанности в делах, касательных Церкви.
Граф предупредил сына, что опоздание недопустимо, у епископа день расписан по минутам, но Луи с хохотом объявил, что для матушки-церкви он готов на невозможное: вернуться с охоты вовремя.

- Со щитом иль на щите!

- Что за глупые выходки! - Ангерран поморщился: наследник становится невыносим.

Было уже за полдень, но Луи еще не вернулся. Времени оставалось в обрез: аудиенция была назначена на пять вечера, а еще надо было переодеться. Время шло, а наследника не было. Граф был вне себя от гнева: он никогда не опаздывал, и не склонен был прощать сыну его выходки. Вечерело, но от охотников не было никаких известий. Взбешенный граф вынужден был послать слугу к епископу с письмом, в котором приносил свои извинения за невозможность явиться, и просьбой перенести визит. Стемнело окончательно. Теперь его сиятельство не просто злился: он места не находил себе от тревоги. Наконец, не в силах совладать со своим волнением, не находя объяснения такому безответственному поведению, он решился отправить людей на поиски.

Раздавшиеся на дворе крики он принял за голоса собравшихся всадников. Однако вопли, женский плач заставили его спуститься во двор. При свете факелов он увидел, как шестеро людей медленно опустили на землю импровизированные носилки, на которых покоилось тело, прикрытое плащом. Луи!?

Граф, еще не видя толком, но сердцем уже почувствовав, кто лежит там, прошел сквозь ряд расступившихся перед ним людей и склонился над телом того, кто еще утром воплощал в себе все его надежды. Луи вернулся "на щите".

Отец встал, не промолвив ни слова, не покачнувшись, и с каменным, ничего не выражавшим лицом, вернулся к себе.
Только наутро, когда уже все было готово к похоронам, он спустился в зал. На лице покойного Луи так и застыло выражение крайнего изумления, в котором и застала его смерть.

Как погиб виконт, граф узнал от его приятелей. Смерть его была глупа и нелепа, если смерть можно назвать таковой. В том, что окружающие сочли трагической случайностью, отец покойного усмотрел руку Провидения.

Луи получил пулю, предназначенную загнанному оленю. На охоте нередки трагические случайности, но на этот раз наследник попал под выстрел браконьера. Просто ли браконьера?

Через неделю после похорон граф самолично допросил того. Виллан мстил за смерть брата, повешенного по приказу Его сиятельства несколько лет назад лишь за то, что осмелился поставить силки в графском лесу.

Смерть старшего из сыновей поставила вопрос о наследнике с необычайной остротой. Все, к чему не один год готовили Луи, теперь предстояло в кратчайшие сроки усвоить второму, Ренье. А он, привыкший к мысли, что его карьера рано или поздно закончится церковным облачением, никогда всерьез не готовил себя к роли владетеля. Фанфарон, гуляка, любитель дам, он спешил насладиться свободой, пока есть время и силы. Смерть старшего брата не оставила ему времени на размышления. Отец категорически потребовал отказаться от его образа жизни и заняться неотложными делами.

Для Ренье наступили черные дни. Граф не давал ему ни минуты отдыха, вдалбливая в не привыкшего к самодисциплине и серьезным занятиям сына все премудрости управления. Все чаще у графа появлялись мысли, что не плохо было бы и младшего привлечь к этим занятиям. Вопрос о его женитьбе отпал сам по себе: теперь ему предстояло посвятить себя Церкви. Жаль мальчика, но он с детства любил учиться. Ему не сложно будет пойти по этой стезе.
 
Компания Ренье, узнав о переменах в жизни их приятеля и сотрапезника, не смогла не острить на тему его нового положения. Шуткам не было конца, но новый наследник, приобретя такой важный статус, начисто утратил чувство юмора. Любую шутку он начал встречать сначала ударом кулака, а потом – и шпаги. Репутация бретера, прочно установившаяся за ним, а потом и ряд дуэлей с тяжелыми последствиями для шутников, понемногу охладила желание посмеяться у окружающих. Вокруг Ренье образовалась пустота, и нашлось не много желающих пить вместе с ним.

В трактире было шумно. Ренье, зашедший промочить горло с дороги, оставив своего слугу у коновязи, остановился в дверях, высматривая свободное место. Скамья нашлась у окна. Он уселся, как барин: заняв все свободное пространство. Сидевший с самого края, на углу, ничем не приметный господин, поднял голову. Ренье скользнул по нему взглядом - не здешний. Похож на испанца: этих господ он за годы войны навидался достаточно.

Господин же, увидев рядом с собой молодого человека, заинтересованно уставился на него.

- Шевалье де Ла Фер?

- Виконт. Что вам угодно, сударь?

- Рад, что не ошибся, господин виконт. Вы похожи на отца.

- Было бы удивительно, если бы я не был похож на него. Могу я узнать, с кем имею честь говорить?- запоздало поинтересовался виконт.

- Дон Диего де Кальвадоса,  - чуть приподнял шляпу в знак приветствия испанский дворянин.- Очень рад нашей встрече.

- Вот как? А я, признаться, не знаю, радоваться ли мне тому, что у испанца появилась возможность представиться мне посреди трактира так, как будто мы - не враги.

- Господин виконт, если бы вы знали, сколько приятных воспоминаний осталось у нашего государя от общения с вашим батюшкой, вы бы ничему не удивлялись.

- У графа были дела с Испанией, хотите вы сказать? - удивился виконт.

- Почему бы и нет? И за ним остался кой-какой должок.

- За отцом - долг? Вам? Ни за что не поверю! Это ложь: граф не так глуп, чтобы связаться с подданными короля Филиппа.

- А граф Колас?

- Ну, вспомнили! – протянул насмешливо Ренье.

- Вы же тогда были в Ла Фере! Вы сами все видели!

- Вы что, и вправду думаете, что я могу что-то помнить? - возмутился виконт. - Я был тогда ребенком. И потом, сын за отца не отвечает.

- Вот тут вы ошибаетесь, виконт. Долги надо платить, в особенности – наследникам.

- А я не желаю знать ничего о долгах графа! - виконт вскочил из-за стола.

- В моем лице вы сейчас оскорбили личного посланника Его Католического Величества короля Филиппа, сударь! - испанец тоже встал.

- Да вы что, - опешил Ренье, - ссоры ищите?

- Именно, молодой человек, именно ее! И соблаговолите выйти со мной.

- Вы хотите драться без секундантов, сударь?

- А зачем они нам, дорогой друг? Мы с вами – люди чести, я надеюсь?

- Про себя я могу это сказать, а вот кто вы, это еще надо выяснить, господин шпион! - воскликнул виконт.

- Вот за это вы мне заплатите, виконт де Ла Фер, - воскликнул дон Диего, хватаясь за эфес. - Выйдем, здесь нам не дадут разобраться.

- Вы надеетесь, что на дворе не будет свидетелей? Идемте!
Дворяне не спеша вышли из кабачка. На улице было уже темно, только свет из окна чуть освещал дорогу. Противники встали в позицию. У Ренье промелькнула запоздалая мысль, что он поддался на уловку: предлог для дуэли был какой-то несерьезный, но испанец уже стал в позицию. Отступать было поздно, и он приготовился к бою. Идальго начал бой с атаки, и Ренье стало не до размышлений.

Не прошло и минуты – и прямой удар в сердце виконта де Ла Фер еще раз перевел стрелку часов наследования в доме графа.

Ренье даже не понял, что убит. То же выражение удивления запечатлела на его лице смерть, сделав его пугающе похожим на Луи.

Испанец вложил шпагу в ножны. Потом вытащил из-за обшлага камзола письмо, запечатанное печатью черного воска, и положил его на труп. Затем он вывел из стойла своего коня, вскочил в седло и умчался, не обратив внимания на перепуганного, белого, как смерть, слугу виконта, который прятался за углом.