Надеюсь, с тобой всё в порядке

Она мечтала о двухсотом старом мерседес-бенсе. Странная мечта для восемнадцатилетней девушки. Она ходила в зал и тягала железо. Странное занятие для такой малютки. У неё во рту была редина. И она носила брекеты, которые должны были стянуть редину. Многих это возбуждало.  Но мне казалось это слишком. Со своей  рединой  и  со своим железом она казалась мне такой беззащитной. Будто Фрида Кало, обтянутая колючей проволокой корсетов. Редина всё  не сходилась, как пролом в крепостной стене под атаками неприятеля. Мир врывался в неё варварски, он не щадил её. Как я мог обидеть её хоть чем-то? В наших отношениях мы чуждались вопросов пола. Мы как будто играли в ангелов. Как будто наши тела состояли из одних глаз и ушей, а жизнь состояла только из разговоров. Нам было хорошо вместе - гулять, строить химеры, развивать философские системы, вовлекать в свои умопостроения общих знакомых,   слать по сотне сообщений друг другу на пейджер, изводя девушек-операторов. Нам  было хорошо вместе.  Мне кажется, ни я, ни она, не задавались вопросом, что дальше и кто мы друг для друга. Мы просто должны были пройти определённый участок вместе. Точнее будет выразиться так: подземная река наших отношений в то время вышла на поверхность, а потом снова ушла вниз. Студенческую практику она решила проходить в тюрьме, точнее в колонии строгого режима. Что в свете остальных её странностей уже даже не показалось странным. Она возвращалась оттуда воодушевлённой. Она говорила, что не понимает, как эти приятные люди могли совершить то, что они совершили. У неё не укладывалось  в голове, что человек, сидящий перед ней мог, допустим, полгода назад  такого-то числа этими же самими руками, которыми он жестикулирует при разговоре с ней, душить другого человека, или этим же самым ртом, которым он разговаривает с ней, хрипеть "Убьюю".  Это было не постижимо. Через полгода мы расстались по непонятной причине. Вдруг в один день всё закончилось. Так бывает в 19 лет.  Мы общались, но уже не так, как раньше. Кто-то из нас предал другого. Но кто это был, сложно понять. Мне неприятно думать, что это мог быть я.
Она искала работу и попросила ей помочь. Я предложил ей поработать в соц.опросе, где и сам работал. Ей назначили территорию на окраине, рядом со спальным районом, где она проживала. В одном из домов ей дверь открыл мужчина, впустил её внутрь, а потом закрыл дверь на ключ изнутри. Она оцепенела. Он  стал приставать к  ней и  она начала отбиваться. Он     изнасиловал её. Она была девственницей. Он сломал ей руку. Хотя до этого все кости в её организме  были целы.   Другую руку она сломала, когда выпрыгивала из окна второго этажа, когда всё-таки сумела вырваться. Прибежали соседи, её в крови увезли на скорой. За ним приехали менты -  санитары дикого леса. Наверное, всё могло закончиться гораздо хуже. Но возносить хвалу Господу по этому поводу я бы не стал. Я увидел её где-то через месяц. Её мать не говорила, где она лежит. Да я особо и не настаивал. Она выглядела жалко. В её организме стало ещё больше железа - ей вставили титановый стержень в одну из рук. Она сказала, что скоро суд, его посадят, а она чувствует себя нормально. После этого мы долго не виделись.
После института мне предложили поработать  по специальности в колонии строгого режима. В той самой колонии, где она проходила практику. Очертя голову, я согласился. Наверное, мы все тогда романтизировали тяжёлый жизненный опыт, опасности, окраины человеческой жизни. Мы были из хороших семей, нам хотелось вкусить дерьмеца. Теперь я понимаю, что наверное можно были обойтись и без этого.   Но временами там было  тепло.  В окружающем море жестокости редкие островки человечности были настоящим спасением. Причём человечность эта проступала в совершенно неожиданных местах. Как говорил мой начальник: в колонии могут работать только добрые люди. Злых людей здесь быстро вычисляют и сжирают - или служебно или физически. Наверное, осуждённым важно иметь себе антиподов...
 Однажды мой начальник вызвал меня и сказал, что к нам в колонию привезли человека, который изнасиловал Её. Он сказал, что в нашей власти сделать его жизнь невыносимой. По крайней мере, я имею полное право избить его, унизить его. Его вызвали в кабинет. Это был совершенно обычный "мужик с промки", за исключением статьи - 132. Я сидел, смотрел на него и так же, как и ОНА когда то, не мог понять, как вот эти же самые руки, как вот этот же самый рот... Я не смог причинить ему никакого вреда. Мне он показался священным, как жертвенное животное. А жертвенное животное нельзя  мучить или даже трогать. Его нужно просто убивать. Чего я сделать  не мог. После этого его увезли куда-то дальше по этапу.
Мы встретились с ней через много лет в Питере. К тому времени она уже успела побывать замужем за каким-то военным и пожить на далёкой заставе, потом убежать  от него и от скучной доли  офицерской жены, закончить аспирантуру и купить мерседес-бенс серии 200. Это была белая ухоженная детка с белым кожаным салоном. Она говорила, что для неё МерсЕдес (так она называла свою машину) -  самое близкое существо на свете. Потом она безответно влюбилась в какого-то женатого мудака. Потом разбила свою машину об его машину под его окнами.
Мы встречались редко и ездили за город или гуляли по паркам. Нашим любимым кафе было Money-Honey. Мы никогда не разговаривали о том, что произошло с ней тогда. Я думаю, мы никогда не поговорим с ней об этом. Кажется, это важная часть наших отношений - никогда не говорить об этом.
Сейчас она нашла себе бойфренда. Он старше её лет на пятнадцать. У него своя автомастерская на Ваське рядом с заливом. В то время, когда он занимается в мастерской своими делами, она ловит рыбу в заливе. Точнее - она просто закидывает спиннинг и ничего не ловит. В этой автомастерской чинят мотобайки. В её личном парке сейчас - новый мерседес и байк. Она рассекает по городу, как валькирия.  Её бойфренд -  приятный дядька. Думаю, он сможет защитить её. Она периодически зовёт меня на встречи фанатов мерседесов под Вантовым мостом, но я не езжу , потому что у меня шевроле, и потому что совсем нет времени. Река наших отношений  снова ушла под скалу. Но в последнее время я вспоминаю о ней всё чаще и чаще. Я надеюсь, что она не расплющилась где-нибудь на своём дурацком мотоцикле. Потому  что это в её репертуаре.  Потому что, мне кажется,   периодически она всерьёз задаётся вопросом о том, что она всё ещё делает в этом мире.