У картин есть душа

   Картинная галерея городка Дармштангер не выделялась чем-то особенным. А с самыми крупными и главными галереями ее вообще нельзя было сравнивать. Но, не смотря на все это, посещали ее тысячи туристов и местных жителей ежедневно. Загруженность можно было наблюдать уже с самого утра. Сам городок славился лишь тем, что процент преступности был слишком мал. Властям даже потребовалось закрыть две из четырех тюрем, так как они пустовали. Сама же картинная галерея, которая так славилась на весь этот небольшой городок, располагалась в центре города. Но в отличие от крупных городов, центр здесь не подразумевал дорогущих цен и элитных районов. Если вас отвести сначала на окраину, а потом в центр города, то вряд ли вы заметите хоть малейшую разницу.

   Здание галереи разделялось на две части. В первой вы могли найти картины старых времен, действительно потрясающие своей красотой, словно распечатанные фотографии. А если вы натыкались на портрет, то у вас моментально складывалось впечатление, что глаза человека на картине следили за вами, где бы вы ни стояли. Многие другие картины могли создать впечатление объемного изображения, которое успешно пытаются проталкивать нам в современных кинотеатрах. Вторая же часть здания могла обрадовать вас гораздо меньше. Там находились картины современных художников, которые не давали вам таких впечатлений, которые вы могли получить в первых залах. Вы скорее скажете, что художник обронил банку с краской на холст, а потом назвал это произведением искусства. Но скажете это лишь в том случае, если вы простой человек или турист, не разбирающийся в картинах.

   Еще более непонятные события в галерее – это экскурсии для детей. По-настоящему гида слушают только родители, которые сопровождают детишек из местных школ. Весь класс, который прогуливает учебный день походом в галерею, разделяется на три группы. Первая играет в игры на телефоне, вторая слушает музыку, дабы полностью заглушить постоянно говорящего гида, рассказывающего что-то неинтересное и скучное. Третьи же просто засыпают стоя или на скамье, если такая имеется.

   На первом этаже здания находятся гардероб, билетная касса, сувенирная лавка и кафе, на случай, если кто-то захочет перекусить. Сувениры продавали по достаточно высокой цене для здешних мест, но объяснялось это тем, что эти товары рассчитаны для туристов, приезжавших издалека. Честно говоря, достаточно успешно продумано, учитывая количество товаров, которое туристы скупали пачками для себя и своих близких. В кафе же, за небольшую сумму денег вы могли накормить всю семью из десяти детей, что, кстати, очень славилось у каждой проводимой там экскурсии школьников. Если в зале с картинами они не проявляли никакого интереса, то в кафе они бежали с безумной яростью.

   Ближе к центральному входу располагался небольшой столик охраны, за которым постоянно сидел один из работников безопасности. Под вечер приходит второй охранник на смену первому. Ему предстоит всю ночь пробыть в здании одному. Ночная смена – не самая лучшая, но выбирать не приходилось. Мужчина, приходивший на смену, был низкого роста, с небольшой залысиной и пузом. Ему было около сорока, может сорока пяти лет. Когда он переодевался в свою униформу, то на бейджике возле груди красовалось его имя «Гюнтер Фогт», а на спине огромными буквами была вышита надпись «Охрана».

   После девяти вечера картинная галерея закрывается, последние посетители покидают здание, и Гюнтер закрывает главный вход на замок, оставшись единственной живой душой среди всего его окружающего. Рабочая смена проходила достаточно скучно, поэтому он развлекал себя как мог. В начале рабочего вечера он всегда надевал наушники и негромко слушал музыку, иногда подпевая, не обращая внимания на то, что петь он совсем не умел. Временами он даже дергался в ритме музыки, пытаясь изображать какой-то никому непонятный танцевальный стиль, но это было неважно, главное, что он убивал время препровождения. Но одним из самых любимых занятий, которому он посвящал большую часть времени, являлся обход самой картинной галереи. К огромному сожалению, освещение в залах было отключено на ночь, и прогулка к картинам сопровождалась лишь небольшим светом от его собственного фонаря.

   Ночная атмосфера галереи поражала своими изменениями. Если днем вы могли наблюдать за картинами, восхищаться каждой линией художника, то ночью вся эта прелесть превращалась во что-то зловещее и немного пугающее. Особенно могли пугать те моменты, когда Гюнтер ловил лучом фонаря взгляды портретов. Создавалось впечатление, будто каждый из нарисованных людей пытался взглянуть тебе прямо в душу или уличить вас в краже или убийстве. Поначалу от такого зрелища кровь стыла в жилах. Позже, спустя пару недель, Гюнтер уже привык к таким обходам, а некоторые картины уже знал наизусть, но не переставал созерцать их красоту.

   Обход начинался ближе к двенадцати или часу ночи, в зависимости, насколько долго его затянет музыка или странный танец, в который он бросается при звучании любимых мелодий. Находился же он только в первой половине здания. Произведения современных художников его абсолютно не интересовали.

   Отбросив наушники на стол, в которых играла группа «Скорпионс», Гюнтер схватил свой фонарь и направился прямиком в первый зал – самый интригующий по его версии. В нем хранились портреты многих личностей, по большей части, представлявших Германский союз 1815—1866 годов: Фердинанд I, Франц II, эрцгерцог Иоганн и Фридрих Вильгельм IV. Луч фонаря прыгал по всему залу, от одной картины к другой, лишь иногда останавливаясь на некоторых из них.

   – О, привет, Фридрих, – произнес Гюнтер, смотря в упор на один из портретов.

   Да, ему было достаточно скучно на этой работе, и он развлекал себя, как мог, даже представляя, что многие из этих картин стали ему друзьями и каждую ночную смену он с ними здоровался как со старыми приятелями. Не со всеми конечно, но с большей частью, которая ему была по душе.

   Небольшой стук. Ровно три раза. Такой звук издают каблуки женщин. Послышался он примерно из третьего зала. Прямо около входа в него Гюнтер и находился. Сильно сморщив лоб, он направился в соседний зал, немного испугавшись, ведь вряд ли кто-то из посетителей смог бы спрятаться до закрытия галереи, а потом вылезти на ночную прогулку. В любом случае ему придется выяснить источник шума, а в том, что он действительно был, Гюнтер не сомневался ни на секунду.

   Пройдя, наконец, до третьего зала, он провел лучом фонаря из одного угла зала в другой. Сердце забилось в сумасшедшем ритме. Только что в луче фонаря была женщина, которая осматривала одну из картин. Стояла она спиной к Гюнтеру и выглядела безумно зловещей, скорее напоминающей какую-то мертвую невесту, которая появилась в образе мстительного духа. На ней он отчетливо заметил белое платье, достаточно запачканное грязью, будто ее окатила водой из лужи одна из проезжавших мимо машин. На ее голове был белый чепчик. Стояла она неподвижно. Все это Гюнтер смог увидеть в секундном появлении луча. Ладони его немного вспотели. Не то чтобы он сильно испугался, его больше волновал факт того, что он оказался не один в помещении, в котором он всегда чувствовал себя главным и единственным живым, следящим за всеми залами. Он навел фонарь обратно, в ту сторону, где стояла женщина. Но там никого не было. Луч запрыгал по всему залу. Пусто. Только картины смотрели на охранника, растерянного из-за произошедшего. Гюнтер вернул луч фонаря в то место, где он заметил женщину. Там снова никого не оказалось. Единственное, что он увидел – это картина, которая висела прямо перед ним. Он подошел чуть ближе, чтобы рассмотреть ее. На портрете была изображена та самая женщина, в белом испачканном платье и чепчике на голове.

   – Это же надо, чтоб так померещилось, – вдруг вслух произнес охранник.

   Чуть побледнев от испуга, который его охватил, тяжело сглотнув слюну, Гюнтер решил вернуться на стол охраны и закончить осмотр картин, как минимум на эту смену. Просидел он минут пятнадцать, пялясь в газету, которую притащил с собой. Вдруг раздался звонок стационарного телефона, который находился в правом углу стола.

   – Алло, – удивленно произнес Гюнтер, так как за все два с половиной года, что он здесь проработал, телефон ни разу не звонил ночью.

   – Мистер Фогт? – прошипел голос незнакомого человека, скорее напоминавший тон какого-то старика.

   – Я вас слушаю. Кто это?

   В трубке была продолжительная тишина. Лишь слабое шипение доносилось до уха Гюнтера.

   – Я вас слушаю, говорите. Кто это? – вновь повторил охранник.

   – Мистер Фогт, понимаете… – продолжил голос.

   – Пока не особо, – чуть с улыбкой ответил Гюнтер.

   – Тут убийство. Не нужно улыбаться, – наконец закончил старик на другом конце провода.

   Улыбка сошла с лица охранника. Немного запнувшись, он продолжил.

   – Что за шутки? Кто звонит? Вам заняться нечем? – продолжил Гюнтер уже грубым голосом, словно срывающийся мужчина, орущий на детей во дворе за то, что они не дают ему спокойно поспать утром.

   – Никаких шуток, мистер Фогт! Зал номер шесть! Проверьте уже сами! – заорал на него шипящий голос.

   – С кем я разговариваю? – взревел Гюнтер

   В трубке снова была тишина. А спустя мгновенье начался долгий гудок. Трубку повесили. Вдалеке послышался звук закрывающейся двери. Гюнтер оглянулся и схватился за фонарь, как за оружие. Взяв его в левую руку, а правой, достав дубинку из нижнего ящика стола, он направился в сторону залов. Только в этот раз медленно и осторожно, осматривая каждый угол, а не бегая лучом фонаря, как у себя дома при отключении электричества. Поднявшись до зала номер шесть, Гюнтер проявил больше осторожности, даже высовываться за дверь ему было не по себе.

   Наконец, набравшись смелости, он начал освещать весь зал фонарем, бегая лучом из одного конца зала в другой. Ничего или точнее никого в нем не было. Внимание его привлекла лишь одна единственная картина, которую он знал достаточно хорошо. На ней была изображена целая куча трупов, а за ними с холма наблюдал военный генерал, видимо смотревший на последствия некой битвы. Но привлекла его не сама картина, а то, что по ней стекала жидкая масса. Она просачивалась сквозь полотно. Подойдя поближе, Гюнтер не решился потрогать ее пальцами, ведь всегда есть страх того, что ты можешь испортить картину, а расплачиваться за нее придется еще и внукам твоих внуков.

   Она была красного цвета, похожая скорее на кровь. Не притрагиваясь к картине, Гюнтер наклонился, чуть ли не уткнувшись носом в картину, в надежде унюхать запах краски или хотя бы приятный аромат клюквенного сиропа. Но ничего этого он так и не смог почуять. Единственный запах, который ударил в его широкий нос – слабый запах железа. Так пахнет кровь. Самая настоящая. А точнее пахло оксидом железа. Про это Гюнтер вычитал в одной из статей газеты.

   Отпрянув чуть назад, в недоумении, он почувствовал чье-то присутствие, прямо у себя за спиной. Лицо незнакомца повисло возле правого уха Гюнтера и зловеще улыбнулось.

   – Убийство, – снова прошипел голос старика прямо в его ухо.

   От испуга, Гюнтер попытался ударить дубинкой с разворота, уронив на пол фонарь. Освещение луча попадало только на пол, но этого было достаточно, чтобы понять, что перед ним никого нет. С бешеным сердцебиением, как у кролика, он наклонился, чтобы схватить фонарь. Продвинувшись чуть ближе к центру зала, луч фонаря начал скакать во все стороны. Гюнтер снова развернулся в сторону той картины, с которой стекала жидкость. Но никакой крови, если это была она, на ней не было. У него подкосились ноги, а сердце продолжало держать бешеный ритм. Он почувствовал слабость во всем теле и упал на колени. В глазах начало темнеть, ему становилось душно, и немного подступал рвотный рефлекс. Он терял сознание. Никого вокруг не было, и помочь никто не мог. Мышцы ослабели сильнее, и он повалился на грудь, уперевшись щекой в пол. Темные точки в глазах закрывали всю картину мира. До потери сознания оставались считаные секунды. В кромешной тьме, перед последним вздохом в сознании, он увидел девушку в конце зала, которая медленно, стуча каблучками, направлялась в его сторону. Девушку в белом платье и чепчике на голове. Гюнтер отключился.

   Администрация галереи нашла тело Гюнтера, лежащее без сознания, под утро. Его быстро привели в себя и вызвали скорую помощь. Медики прибыли быстро, ведь никаких транспортных заторов в этом городке вы не встретите. Очнувшись окончательно и придя в себя, Гюнтер начал бредить и плюясь слюной, кричал про призраков и кровавую картину. Решение медиков стало однозначным – его повезли на обследование к психиатру.