Проснуться

 1

Снова дождь. Снова его охровое пальто промокнет до нитки, ведь он никогда не берёт с собой зонт. Зачем смотреть прогноз погоды, если можно окинуть взглядом соседний дом, виднеющийся сквозь полуприкрытые жалюзи, прочесть ещё пару страниц любимого романа и выгулять Тодди тогда, когда на улицу не сунется ни один здравомыслящий человек? Зачем вообще включать телевизор, если оттуда в уши льётся лишь грязь политических конфликтов, ненужная информация о достижениях накачанных стероидами шпал и лживые прогнозы погоды? Вот и Марк не знает зачем.

Он и новенький смартфон-то на неделе берёт в руки раза два-три, от силы четыре. Ему никто не звонит, ведь родители давно на том свете, а друзей не было никогда и в помине. Конечно, может позвонить Большой Начальник по какому-то срочному делу, но и это случается так же часто, как пришествие Иисуса к людям, или зависание НЛО над Белым домом. Музыка? Что вы, Марк скорее дождётся концерта любимого исполнителя в своём захолустье или, на худой конец, сходит на оперу, чем обратится к своему «яблоку» за помощью. Зачем оно ему сдалось, он тоже не понимал и уже давно жалел о пустой денежной трате.

— Хей, Марк, не хочешь с нами пойти попить пивка? Сегодня Дэнис угощает, — парень, высокий и худой, словно трость, с большой надеждой окликнет коллегу.

— А не пойти бы тебе к чёрту, Кайл? — Марк будет готов выплеснуть накипевшее на беднягу.

Подумает, что не выдержит, сорвётся. Но голос его почему-то не задрожит, а лицо не исказится в злобной гримасе. В карих глазах останется неизменная тоска, которую заметит лишь внимательный взгляд, которую узнает только чуткое сердце.

Кайл равнодушно пожмёт плечами и скроется с друзьями в серебристом джипе, припаркованном около входа в контору. Марк же останется под козырьком, грустно глядя на капли дождя.

Череда слепящих белых ламп вдоль бордюра. Незавязанный пояс, грозящий улететь вслед за порывами холодного ветра.

Осень.

2

Тодди – маленький пятнистый корги – прибежит к ногам хозяина так же быстро, как щёлкнет замочная скважина, и закроется белая лакированная дверь. В собачьих глазах заискрится радость, и если бы Тодди мог улыбаться, он бы улыбнулся, как ребёнок, дождавшийся новогоднего подарка. Чего можно ожидать сильнее, чем прихода любящего хозяина?

Марк устало скинет с себя пальто и перчатки, после чего не без ломоты в спине от долгого рабочего дня склонится к любимцу и уже по привычке почешет его за ухом: без лишних нежностей, без лишнего энтузиазма. Он просто устал от жизни, устал от одиночества, чтобы радоваться чему-то так же, как его верный пёс. Марк устал, в конце концов, от тишины в доме, которая давит на него даже тогда, когда тот читает книгу или пытается испортить ещё одну страницу альбома своими кривыми «шедеврами». Уютный дом становится холодным и чужим в его глазах после воспоминаний о том, что та, которую он любил больше жизни, давно оставила его, и телефон уже не зазвонит, потому что друзья ушли не попрощавшись, не оставив о себе на память ничего, кроме сожаления и горечи в его душе.

Обжигающий обветренные губы горячий чай на мгновение отвлечёт Марка от тяжёлых мыслей, и его взгляд вновь устремится на Тодди, который по-прежнему сидел рядом.

— Чудной ты, Тод, — брюнет сделает ещё один глоток из высокой жёлтой кружки и на мгновение прикроет глаза, согреваясь теплом напитка. — Сидишь тут, смотришь на меня. Как будто мысли мои читаешь, ей Богу. Вот только понимал бы человеческую речь и мог бы мне ответить...

Последнее будет сказано с таким сожалением, словно Марк с самого появления корги в его обители ждёт, когда тот в один чудесный день заговорит и скрасит его унылое существование.

Вещи окажутся небрежно разбросаны на тёплом деревянном полу его спальни. Лампа так и не загорится, не побелеет экран телефона. Марк в полумраке упадёт на кровать, зарываясь лицом в подушку поглубже.

«Люди такие всё-таки мерзкие существа. От одиночества я устал даже меньше, чем от их ужасного общества. Боже, ну почему в этой жизни всё так сложно? Почему нельзя быть просто счастливым? Почему нельзя быть просто любимым?..» — он подумает, что на этой нотке вопросов, на которые никогда не будут получены ответы, ему удастся уснуть. Но не в дождливый вечер пятницы, когда барабанная дробь подоконника так и норовит окончательно свести парня с ума.

В голове промелькнут кадры из детства: пьяная мать в потрёпанном и выцветшем красном платье, дикие крики из самой преисподней и ненавязчивый толчок «старого друга» навстречу костылям и затяжным страданиям. Обрывки, не связанные между собой. Слова, сказанные когда-то и кем-то. Тяжёлый осадок от того, о чём так долго пытаешься забыть.

Копошащийся у кровати Тодди. Стук капель по оконному стеклу. Свет уличного фонаря.

Блаженный сон.

 3

С первыми лучами багрового рассвета комната заиграет новыми красками: голубые обои зацветут оранжевыми и пунцовыми пятнами, от двуспальной кровати расползётся чёрная тень и окажется похожей на ужа среди полевых растений.

Но Марк разомкнёт глаза задолго до этого и поднимется с кровати, разбуженный скрипом дверных петель.

Сначала парень попытается вспомнить прошлый вечер, затем вновь посмотрит на нежданную гостью, застывшую на пороге комнаты и сожмёт худыми дрожащими пальцами край одеяла. Удивление он попытается скрыть, сделает вид, будто ему всё равно. Но глаза никогда не обманут – Марк ничего не помнит, Марк в замешательстве.

Высокая. Точно выше его. Худая. Почти как он. Бледная, словно луна. Говоря о луне, лицо у неё круглое. Глаза... Такие же печальные и тёмно-голубые. Темнее, чем ночное небо. Глубокие. Глубже, чем океаны. Взгляд. Загадочный, как и личность самой незнакомки. Волосы короткие и ухоженные, цвета горького шоколада. Она – девушка в зелёном сарафане и с красной ленточкой, приколотой на груди. Всё в этой особе аккуратно и хрупко.

— Доброе утро, — Марк, в конце концов, приободряюще улыбнётся, но вопросы сами на себя не ответят, и ситуация сама по себе не разъяснится. Это он и сам прекрасно понимал. — Я могу поинтересоваться, что произошло вчера вечером, и кто ты такая?

Гостья прищурится и, склонив голову на бок, внимательно посмотрит на него. Но ответа за этим престранным жестом не последует. Миновав несколько минут переглядываний и размышлений, девушка повернётся к Марку спиной и неторопливо скроется в полумраке коридора.

«Какое неуважение! Какое хамство! Расхаживает по моему дому и даже не удосуживается со мной заговорить!» — он же про себя вознегодует и, судорожно подхватив вещи с пола, начнёт одеваться. — «И как это ещё Тодди не залаял на неё? Он лает на всё, что только движется. Но тут ни слуху, ни духу».

С выходом из комнаты Марк, кажется, забудет что-то важное. Ах да, волнение о том, что по дому расхаживает молчаливая незнакомка, которая неизвестно как и зачем вошла в дом. Но что вы, что вы, это пока что не важно. Сначала завтрак, потом проблемы.

Он снова столкнётся с заплутавшей в гостиной, доедая четвёртый по счёту сэндвич. Та присядет возле подушки, завороженно разглядывая безмятежно лежащего на ней пса. Но Тодди почему-то отреагирует только тогда, когда рядом появится хозяин. Не изменяя традициям, пятнистый подскачет и, активно махая хвостом, упрётся передними лапами в колени Марка.

— Так ты мне что-нибудь скажешь, а? Молчишь? Ну и молчи, — парень доест сэндвич и, наконец, с угрюмым лицом погладит любимца.

Пронзительный взгляд её голубых глаз. Бесполезное брюзжание Марка про себя.

Молчание.

4

Ещё одна дверь позади. Ещё одно воспоминание стёрто. Теперь останется лишь принять тот факт, что в голове его пусто, и у происходящего теперь своя странная и выдуманная на ходу история. Гораздо лучше, чем быть в полном неведении, верно?

На хрупких плечах незнакомки окажется лёгкий оранжевый плащ, появление которого Марк, конечно же, не заметит по причине своей природной невнимательности. Или его всё-таки не было до выхода?..

В его руках поводок. Впереди – дорога, ведущая к парку. Ах, как он любил выгуливать Тодди осенним утром, когда холодный ветер пробирает до дрожи, и небо затянуто тучами. Когда одолевает уныние, когда и снаружи, и внутри всё стабильно: серо и тоскливо.

— Так как, ты говорила, тебя зовут? Прости за такой невежливый вопрос, просто я...

— Суфлет`, — она перебьёт парня, и голос её совершенно не увяжется с приятным лицом. Хриплый и грубый, какой бывает у заядлых курильщиков, он заставит нутро Марка всколыхнуться.

«Имя у неё тоже странное. Но она всё равно милая». Мысль о том, что не ему, «вечному уродцу», судить чужие недостатки, успокоит несчастную душу.

— Красивое имя.

— Спасибо, — взгляд её тёмных глаз на одно мгновение устремится к лицу спутника, и Марк скупо улыбнётся, радуясь уделённому ему вниманию и по-прежнему удивляясь обманчивости внешнего вида.

Однако от того, что на улице жутко холодно, а перчаток парень так и не взял, не отвлекут уже никакие мысли. Суфлет повезёт больше – её руки на протяжении всей прогулки будут покоиться в глубоких карманах плаща. И только Тодди, с огромным рвением тянущий на себя поводок, кажется, не испытает ничего, кроме желания вдоволь порезвиться.

В этом районе что не дом, то обитель какой-нибудь милой старушки. И, казалось бы, в подобную погоду и в такой ранний час только чудак выберется на улицу. Но именно сегодня, потому как звёзды сошлись на небе ночью, а гороскопы нашептали удачу, Эрен, одинокая дама за тридцать, решит починить небольшое ограждение вокруг своего двора. Всё бы хорошо, если бы она не расселась посреди узкой улочки, прямо на их пути.

«Нет, только не эта ворчливая кошёлка. Бр-р, с кем с кем, а с ней столкнуться – это последнее, чего я сейчас хотел бы». — Марк нахмурится и покрепче ухватит поводок, чтобы маленький пушистый воитель ненароком не накинулся на особу, которая своим воплем может перебудить всю округу.

Безучастное лицо Суфлет сразу же преобразится, когда она почувствует, как холодные пальцы касаются её тонкого запястья. Удивление и неподдельный интерес зажгутся в её глазах, но с губ не слетит и слова.

— Я возьму тебя пока за руку, ладно? — Марк спросит робко и сожмёт кожаный ремешок до побеления костяшек. — Доброе утро, мисс Рейн.

Женщина смахнёт ломкую пшеничную прядь на бок и устало вздохнёт. А завидев идущих к ней, скорчит жуткую гримасу, будто ей предстоит встреча с толпой отмороженных скинхедов. К слову, Тодди в этот раз будет особенно тихим и смирным. Только носом поведёт, принюхиваясь. Но ответа на доброжелательное соседское приветствие, к сожалению, так и не последует.

«Чёрт, вот же ж старая грымза! Раньше кричала, что собака у меня бешеная, и сам я ущерб, позор окрестностей, а теперь ещё кривит лицо, что я себе кого-то нашёл». — Марк снова нахмурит брови и ускорит шаг, чтобы побыстрее покинуть эту мерзкую особу.

— Пойдём, Суфлет. Нам здесь не рады.

«Бедный мальчик. Совсем его жизнь поломала...» — именуемая «старой грымзой» снисходительно посмотрит вслед парню с собакой и вновь примется за инструменты.

Парк встретит их могильным молчанием и чёрными силуэтами голых деревьев. Всюду будет лежать гнилая листва, уборкой которой с самого сентября не могут заняться службы, и кучи прочего мусора, оставленного некультурными людьми. Красота живописных улочек на фоне беспорядка и затхлости непременно померкнет. Однако Марк любит это место, и пусть любимые скверы трижды претерпят изменения, сюда приходить он не перестанет.

— Ты странный. Но если хочешь, можешь держать мою руку, пока тебе это не надоест, — впервые за всё время девушка застенчиво улыбнётся и привычно склонит голову набок.

Почти неощутимое смущение заставит Марка отпустить её руку и широко улыбнуться в ответ. В его душе как будто что-то задрожит, что-то проснётся от многовекового сна.

— Прости, — парень удручённо вздохнёт, поправляя свободной рукой клетчатый шарф. Как бы ему хотелось сейчас пожаловаться на неприятное соседство и другие горести своей жизни. Но от поспешных действий его предостережёт суждение о том, что Суфлет будет попросту скучно слушать его нытьё.

— За что ты извиняешься?

— Ну, за это. И вообще... — не находя подходящих слов, он отведёт глаза в сторону.

— Не стоит. Мне, конечно, непонятен твой жест. Непонятно, почему ты так испугался той женщины и почему просто не перешёл на другую сторону дороги. Но случай не стоит извинений.

— Тогда я могу... Снова взять тебя за руку?

Её оживившееся лицо, приобретшее черты человеческого с появлением на впалых щеках едва заметного румянца. Его утомлённый ожиданием ответа взгляд.
И ветра шепот. И собачий лай.

— Конечно можешь.

 5

А дома так тепло и так уютно. Впервые за последние полгода Марк ощутит, как толстые стены здания из белого кирпича становятся ему по-настоящему родными. Возможно, это чувство воскресила прогулка с хорошим человеком...

Суфлет уставшая, но счастливая скинет с себя пропахший сыростью плащ и влажные замшевые ботинки около тумбы. Парень украдкой посмотрит на застенчивость в выражении её лица, сменившую первоначальный холод, и почувствует, что в груди его разливается что-то неописуемо тёплое и такое до боли знакомое. Однако посчитав, что полюбоваться на свою спутницу ещё успеет за чашкой горячего чая, он отправится на кухню. Тодди будет ждать от хозяина какой-то ласки, ведь сегодня у него явно хорошее настроение. Но пёс так и не дождётся своей порции внимания и потому, пофыркивая, предпочтёт скрыться из виду, не испытывая судьбу.

Вернётся Марк с двумя жёлтыми кружками (а жёлтый цвет парень очень любил) на таком же ярком подносе. Он сразу же заметит то, с каким интересом девушка рассматривает книжный шкаф и его содержимое, прикрытое ставнями из голубого стекла.

— Что-то не так? — парень поинтересуется, оставляя поднос на журнальном столике.

— Открытка. Вон та. Достань, пожалуйста.

«Открытка? Я их уже сто лет не получаю. Хм, что бы там ни было...» — Марк ощутит какое-то странное волнение, словно он забыл что-то неприятное и сейчас ему предстоит это что-то вспомнить.
Ставни будут открыты, и в подрагивающей узкой ладони окажется кусок пёстрого картона.

Они присядут на диван: она – в предвкушении, он – в панике.

«Её заинтересовали не книги в дорогих переплётах, её заинтересовала именно эта чёртова открытка!» — он несомненно вздрогнет, читая на внутренней стороне открытки заветные буквы: «От Амалии самому любимому».

— Кто автор этой чудной открытки? Написано с душой и выглядит очень мило.

— Это уже не важно. Её нет. Давно нет. Она умерла, — Марк соврёт, но только чтобы не говорить о наболевшем. Хотя соврёт ли? Амалия давно мертва в его сердце. С тех самых пор, как поздним воскресным вечером в пустой квартире раздался телефонный звонок. Телефонный звонок...

Её хрупкие кисти лягут на плечи парня, и по щеке скатится маленькая, но такая горькая слеза. Потому что мужчины не плачут. Лицо Марка снова станет равнодушным и холодным, и только глаза не обманут. В глубине карих омутов лишь боль и уныние. Боль и уныние...

— Будь честен хотя бы со мной, раз обманывать себя тебе ещё не надоело, — её голос, кажется, станет совсем тихим. Не тот жуткий бас, который слышно за несколько метров от немногословной шатенки.

— Она оставила меня совсем одного! Она была последней! Ей надоело... Амалии просто надоело! Ей надоел я, надоела моя скучная жизнь. Моим друзьям, наверное, тоже надоела эта скука.

— Ну и пожалуйста. Зачем тебе нужны друзья, когда у тебя есть ты? Когда у тебя есть я? Ты не одинок.

— Я не знаю, кто ты. Но у тебя холодные руки и твоё имя Суфлет, — брюнет почти что пробормочет это, не желая мириться с тем, что ничего не помнит, да и уже не понимает. В голове всё смешалось в одну большую кучу: воспоминания, мысли и доводы.

— Не важно, кто я. Я есть, и я рядом. И ты можешь быть уверенным, что я не уйду, — теперь уже какое-то странное эхо подменит некогда грубый голос.

После всего сказанного девушкой Марк ощутит, как сильно его клонит в сон. И голова коснётся не тёплого плеча, а обычной подушки.
Обычной подушки...

***

Пять тридцать утра. Трель будильника, от которой за время работы в конторе уже тошнит. Лающий в унисон аппарату Тодди. Марк явно имел честь проснуться в психиатрии.

Шлёпанье голых ног в коридоре. Собачье тявканье. Яркий свет кухонной лампы. Запах горячего кофе. Город, ещё окутанный мраком, уже просыпается вслед за брюнетом.

— Может, я действительно сошёл с ума. Во сне всё казалось даже более, чем реальным. Да, Тодди?

Но корги ему не ответит, ведь собаки не разговаривают. И тогда Марк ощутит какое-то облегчение, продолжая попивать свой кофе из любимой жёлтой кружки.

Из жёлтой кружки...

Конец.