Глава 4. Её Величество Наука и Её Святейшество Вер

    Гостеприимство. Что это? Порыв души, наполненный добротой и мудростью, или правила хорошего тона? Многие забыли ответ на этот вопрос, посчитав должным выполнять наказ Высших беспрекословно. И не задумывались арди, что значит слово ихса, в переводе с ардийского – гостеприимство.
   
    Арди гостеприимны по своей природе. Несмотря на разлад и междоусобицы, ни один представитель достойной расы не посмеет грубо нарушить это правило, если нет исключений. Первое, что нужно сделать, как только пришёл гость, – омыть его ноги водой с лепестками ваны, ардийской алой розы. Гость – это посланник богов, чьим долгом является разбавление одиночества и разнообразия. А потому, чтобы обозначить конец пути, пришлому путнику обмывают стопы.
   
    Второе правило – накормить. Не важно, как далека дорога. Пришёл незнакомец из дальних земель, проследовал через портал или явился знакомый проведать своего соседа из дома неподалёку. Обязательно нужно предложить гостю еды и воды. Если откажется путник разделить пищу с хозяином дома, то это считается оскорблением для всей семьи. А кровная вражда – ужасное и долговременное дело. Не смогут примириться враждующие стороны, пока арди не ответит за своё поведение.
   
    За сытным обедом в семейном гостеприимном кругу обязаны хозяева дома выслушать пришедшего, делится он горестями или радостями, скорбью или славными победами. Такова традиция. Пусть незнакомец выговорится, пусть опустошит свой разум, загруженный событиями и явлениями, какие видел и помнил. А после беседы дружеской гостя должно уложить спать. Готовит постель обязательно глава семьи – тот, кто получил право лидерства на ритуальном поле, победив будущего супруга в схватке.
   
    А на утро, коли есть дела у пришедшего, он обсудит это либо со всей семьёй, либо с хозяином дома. В праве, после хорошего сна, путник, что путешествует из края в край, покинуть дом, приютивший его, и отправиться дальше, к своей цели. Хозяева выполнили долг, возложенный традицией, а гость ответил благодарностью, приняв предложение.
   
    Бирион отворил дверь своего дома.  Многокомнатное жилище учёного мужа располагалось на восьмом этаже величественного семиугольного здания, построенного из металла и стекла. Одного их многих таких, ведь Альрим является местом, где прогресс творит чудеса. Ноним озирался по сторонам, пытаясь понять, как именно удалось его братьям по разуму создать такой прочный металл и матовое стекло из полудрагоценного камня.
   
    – Динла, у нас сегодня гости, – сказал Бирион Миорасс с порога.
   
    Навстречу из-за угла вышла невысокая среброкожая женщина в тёмно-серой одежде – лоснящейся кофте с рукавом три четверти и широких штанах, с виду напоминающих юбку. Она поклоном встретила мужчину и мальчика, затем взяла одной рукой руку мужа и накрыла его кисть своей ладонью.
   
    – Пойду приготовлю розовую воду, – доброжелательно улыбнулась она и скрылась в соседней комнате.
   
    Ноним сел на мягкий стул в коридоре. Мальчик разместился рядом. Бирион опустился на корточки и принялся развязывать шнуровку голенища сапог. Всё проделывалось в полной тишине.
   
    Аманкиль был ещё мал, но понимание важности этого ритуала уже имел. Он, не смотря на своё состояние, не произнёс ни единого слова и не пожаловался на озноб и самочувствие. Он просто наблюдал, как учёный муж аккуратно развязывает шнуровку на голенище и снимает сапоги с маленьких ног.
   
    Вскоре подоспела Динла. Она поставила ёмкость с чуть порозовевшей водой, в которой плавали лепестки ваны, под ноги Нониму, а потом и юному арди. Бирион всё так же молча омыл ноги брату и его сыну. Только после этого пришло время разговора.
   
    – Динла, познакомься, – мужчина встал сбоку и представляющим жестом руки указал на гостей, – это мой сэо, Ноним. И его сын…
   
    – Аманкиль, – как можно увереннее сказал мальчик. Действие целебного масла начало проходить и состояние ухудшалось. Он пошатнулся, но был пойман надёжными руками Нонима.
   
    – Что с ним? – тут же кинулась Динла, посмотрев мальца. Она по призванию своему лекарь, а потому если завидит что, тут же осматривает, чтобы выявить симптомы и излечить больного.
   
    – Не так давно свалила хворь. Неожиданно стал задыхаться, упал с лодки, едва не захлебнулся, – тут же начал излагать Ноним. Я наказал сделать снадобье и напоил им Аманкиля.
   
    – Инма и златоглавка? – уточнила женщина.
   
    – Да, – отрезал озёрный арди.
   
    Бирион сразу понял, что должно делать. Иногда традиции нужно нарушать. Ради блага хворого мальчика стоит пренебречь правилами и расстелить постель, дав юному арди немного отдохнуть и восстановить силы. Он подготовил кровать в свободной гостевой комнате и отнёс дуда мальца, раздев и укрыв по шею пушистым одеялом. С Нонимом кор Миорасс продолжил беседу. Обязательство выслушать в случае с братом отодвигать на «потом» не следует. Два отлика мужчины не виделись с тех пор, как одного из них судьба увела так далеко от дома.
   
    Подошло время обеда. Это время разговоров и воспоминаний. Довольно скоро домой вернулись вернулись Тирвон и Хирас. Мальчики быстро скинули сумки с плеч. Они заметили чужую обувь у порога и тихо прошли на просторную кухню. Сложив ладони вместе и согнув мизинцы, поклонились гостю в знак приветствия.
   
    – Познакомься, Ноним, – представил Бирион садящихся по обе стороны стола юнцов. – Это мои сыновья. Тирвон и Хирас.
   
    Мальчики поздоровались и переглянулись. Для златоглазых арди было странно, что гость похож на их отца. У Нонима тёмные волосы и синие, словно воды озера, глаза, он по-иному одет. Но сходство определённо угадывалось. Тот же высокий лоб, прямой нос, даже взгляды похожи – изучающие, суровые и холодные. Те же скулы, губы, овал лица. Даже телосложение угадывалось под одеждой.
   
    – Златоглазые, – подметил гость, улыбнувшись. Он надломил хлеб и откусил. Только после этого хозяева начали обедать.
   
    – Им нет и двенадцати циклов, только начали познавать мир через призму науки, – улыбнулся Бирион.
   
    – А как же молитвы? Боевые навыки?
   
    Бирион замер с ложкой у рта и несколько осуждающе посмотрел на брата.   
   
    – Мы не приветствуем подобные разговоры, – поддержала беседу Динла. – Пока вера несёт лишь зло и рабство, пока нет истинной цели у этой веры, пока не начнёт вера лечить, учить и понимать суть вещей, тех, которые перед глазами, наука – вот наша стезя. Пока что, – убедительным тоном проговорила ардийка, – она смогла помочь многим арди, в то время как вера смогла лишь погубить тех, кто свято верил и нёс знание.
   
    – Тебя такие речи могут оскорбить, брат, – дополнил Бирион, положив ложку обратно в тарелку. – Но послушай истину, которую узнали мы, те, кто не чтит могущество Илсир. Есть добро, зло, и мы между ними, как маятник. Болтаемся туда-сюда. И ни до чего не можем достать. В равной степени получаем и добро, и зло с границ этой вселенной. Но мы, наша планета, всего лишь часть, как маятник – часть часового механизма. Если неаккуратно снять часы, то эта часть остановится, замрёт на краю либо добра, либо зла. Мир захлебнётся кровью, если равновесие нарушится.
   
    Илсир качает маятник, снимает и переводит часы, пытаясь делать всё «по совести», – язвительно процедил кор Бирион. – Но забывает она, что Время всегда возьмёт своё. Она отгоняет Тьму, спеша к Свету. Он слепит её взор и не видит она, что происходит. Не за горами час расплаты. Сколько не переводи стрелки, а закат это не остановит. Однажды от крыльев Хранительницы Семи останутся одни угли.
   
    – Твои речи не оскорбительны для меня, сэо, – улыбнулся Ноним.
   
    Он сказал искренне. Вера нужна арди, чтобы оставалась сиять надежда, но то, что творит Илсир… Этот ужас не поддаётся никакому объяснению, кроме одного – Богиня слепа. И остановить её может лишь праведный огонь.
   
    – Что мы всё о насущном? – старший брат решил перевести тему разговора. – Мы столько не виделись. Два отлика уж минуло с той поры, как ритуал помазания определил твой путь.
   
    – И этот путь привёл меня домой, – подытожил Ноним. – Я много где был, много чего повидал. Всё и не упомню…
   
    Беседа была долгой. Рассказ о жизни не терпит быстроты общения. Размеренность – вот, что сопровождает эти разговоры. Гость делился впечатлениями о прожитых днях, которые сменялись с каждым годичным циклом всё быстрее, пока не стали воспоминанием. Мир менялся, менялись и взгляды; осознание собственных ошибок становилось опытом, а победы радовали глаз и превращались в успехи, закреплённые в разуме как напоминание.
   
    Но радости сменялись горестями, победы – поражениями, а вера – отчаянием. Рассказ о событиях в Тирне дался Нониму нелегко. Город, ставший домом, арди, праведные и честные, – всё стало прахом, который развеял во все стороны безучастный ветер. И новый поворот на жизненном пути, приведший в Альрим.
   
    Не таясь рассказал лариимец брату истину о том, как стал отцом, и кем является Аманкиль на самом деле. Хворь, что свалила его, не была простой болезнью, каких с десяток переживал народ. Кровные узы держат мальчика на Грани, угрожая столкнуть в пропасть. Не испробовал он материнского молока, не знал своих настоящих родителей. Душа белокурого арди рвётся на части потому, что не успела отделиться она от духа Тени, а потому гибнет вместе с ней.
   
    – … я не мог иначе, – сдерживая слёзы боли, говорил Ноним. – Это невинное дитя не должно было попасть к Илсир. Одна мысль о том, что она сотворила бы с младенцем, не унеси мы его, долго не давала спать спокойно. Многие осемья мы ожидали расплаты, но она отсрочивала свой приход. Угроза не исчезла, но я надеюсь, что Аманкиль успеет возмужать и узнать правду, прежде чем нас настигнет карающая длань.
   
    Бирион молчал. Он слушал с замиранием сердца историю своего сэо, внимал каждому слову, сравнивая сказанное с ощущениями чувствами и снами, что посещали его нередко. Не зря нутро рвалось на части, не зря боль навещала в трудные минуты – Ноним столько пережил, испытал… И теперь новая дорога, которой не видно конца. Быть может, она окончится скоро, а возможно – впереди вечность, полная жизни.
   
    – Время близится к рассвету, Ноним. Засиделись, заговорились, – сказал афайим, встав из-за стола. – Пора бы отдохнуть. Постель твоя расстелена давно, о деле поговорим, как новый день настанет.
   
    На том и разошлись. Сон быстро сморил Нонима. Стоило подняться из-за стола, зевота одолела, словно ждала, когда завершится беседа двух родных арди. А стоило голове коснуться мягкой подушки, глаза закрылись, и только размеренное дыхание слышалось из комнаты.
                ***

    Утро алыми всполохами касалось стеклянных стен зданий, мощёных дорог, причудливых машин, что выезжали из гаражей и парковок – город оживал. Купол, что защищает Мельмерин от свирепых бурь и ярких бликов, что отражают белые шапки гор и величественный ледник, потемнел, принимая на себя большую часть света. Огромный кристалл Альтрама медленно поворачивался вокруг своей оси, наполняя щит энергией.
   
    В доме Бириона Миорасса царили тишина и благодать. Не нужно спешить в лаборатории, в больницы, не стоит торопиться с подъёмом. Блики отражались от стен, одаривая теплом пол и мебель. Только когда светило вскарабкалось по небосводу в зенит, заскрипели кровати и тихим звоном запели тарелки. Хозяева готовили поздний завтрак для гостей.
   
    Ноним открыл глаза. Белый потолок с осветительными кристаллами в голубоватой оправе наливался светом. Мужчина зевнул и потянулся в кровати, подмяв под себя одеяло. Тело наполнялось силой для новых дел. Истома ласкала разум и душу, не давала подняться с постели. Но как только своим визитом почтила тревога, арди подскочил и тут же кинулся к кровати Аманкиля.
   
    Мальчик совсем ослаб. За сутки, что провёл в доме Бириона ему стало только хуже. Серебряная кожа совсем поблекла, глаза впали, губы высохли и потрескались. Озноб прекратился, но жар сталь очень сильным. Глаза потеряли цвет: некогда золотые, сияющие, теперь они лишь блестящими крапинками напоминали о былой яркости. Только серость скорой смерти читалась в мальчишеском взгляде.
   
    – Бирион! – позвал Ноним брата. Тот незамедлительно отозвался и влетел в комнату.
   
    – Что случилось? – спросил он с тревогой. Ответом стал болезненный вид мальца, который уже отмечен дланью костлявой сборщицы душ. – Одевайся, сына собери и поехали с нами. В центре лечения помогут разорвать эту связь.
   
    Без лишних слов арди принялся одеваться, как только Бирион исчез за дверью. Тяжёлые мысли сбивали с толку, не давали действовать собранно. Что если не успеть? Что если не получится разорвать кровную связь? Одни «Если…». Это угнетало. Мужчина метался по комнате, собирая Аманкиля. Он не знал за что браться в первую очередь. Но усмирил свою тревогу, подавил слабость и загнал отчаяние в клетку, не забыв запереть на замок уверенности.
   
    Спустившись по лестнице на первый этаж и проследовав к гаражной постройке, Ноним был крайне удивлён. Перед ним стояла странная машина: продолговатый транспорт на четырёх колёсах, с несколькими дверьми, в которых вставлены стёкла. Словно живая смотрела на него своими глазами-фарами, а решётка, через которую едва видно внутреннее строение этого странного агрегата, - подобие улыбки. Щелчок открывшейся двери вывел из забытья.
   
    Бирион держал распахнутую дверцу за металлическую отполированную ручку, жестом приглашая поторопиться и сесть. Ноним взял мальца на руки и сначала усадил его на сидения с махровой серо-синей обивкой. Потом разместился сам. Он не мог скрыть своего любопытства и гордости за то, как изменился край. Два отлика прошло с тех пор. Прогресс идёт широкими шагами, умы арди то и дело рождают новые идеи, а руки являют миру чудеса. Но отчаяние быстро оттеснило это состояние, обливая разум и душу раскалёнными водами, которые обжигали, заставляя нервничать.
   
    Но неожиданно ярким пламенем внутри разгорелась надежда. Она заживляла раны, оставленные болью и отчаянием, расстилала красочные ковры из радости и успокоения. Учёные мужи обязательно помогут Аманкилю, теперь Ноним это знал. Он сделал верный выбор, не зря проделал этот путь. Мальчик выживет. И он, как надеялся арди, подарит веру в грядущее всему Ардосу.
   
    Машина плавно двигалась по ровной тёмной серой дороге. В окнах мелькали здания, низкие деревья, изредка зеленью пестрели островки аккуратно скошенной травы. Город оживал, и работа кипела уже во многих его местах. Ноним наблюдал за всем синим взором. Он прижал Аманкиля к себе, погладив его по плечу.
   
    «Всё будет хорошо, Ами. Всё будет хорошо», – подумал он, улыбнувшись и поцеловав мальца в белокурую макушку.
   
    Но не знал он, что юный арди обрёл. Не ведал о том, что мальчик с недавних пор мог слышать мысли.


Продолжение тут: http://www.proza.ru/2017/09/25/731