Амммерика зовет!

Некогда, однажды или одним похмельным и до неприличия туманным утром

Гоша Друмсов "Друмс" - один из лучших городских барабанщиков провинциального текстового говнорока;
Санчес Кокуев  - актер театра пантомимы при ДК Связи, а также главный кутюрье кукол-собак марионеток;
Валентин Учеблов - эквилибрист акустической гитары, а также автор недописанной серии стихов о человеке, который всю жизнь помогал людям переходить из одного мира в другой путем молниеносного нанесения ударов по макушке сзади;
и Я - болтолог идеалист, а так же в данный момент пишущий эти слова

сидели за квадратным столом, четвертая сторона которого упиралась в стену кухни квартиры номер 27 по улицы Горького.
   Друмс пил водку, находясь в состоянии медитативного оцепенения со стеклянным взором Рамакришны, и наблюдал за событиями вокруг себя с высоты непричастности и отрешенности от мира сего. Учеблов, в основном, курил, читал книгу о Рахманинове, иногда хихикал по прочитанному. Я пил чай без сахара и глядел в стену. А Санчес рассказывал какие-то истории про себя, но его никто не слушал.
   Наконец, обратив внимание на то, что его сказания не воспринимаются публикой, Санчес стал петь под гитару недавно сочиненные им куплеты про США. Называлась песня "Америка зовет!" и посвящена она была всем тем американцам, которые жаждали прибытия Санчеса на североамериканский континент. Он пел ее так настойчиво, что Валентин оторвался на мгновение от своего чтива, я повернул голову в сторону куплетиста, а Друмс просто перевел на него свои истовые невооруженные зрачки, полные смирения и мужества. Каждая строка песни заканчивалась фразой "Амммерика зовет!!!". На М он делал ударение, определяя тем самым важность данной буквы в таком важном слове, что олицетворяет славу мирового господства и полную свободу творчества. Каждое новое четверостишие пелось автором немного громче предыдущего, а в силу большого скопления куплетов в песне (двенадцать), в последней ее четверти Санчес перешел просто на крик..
И тут шлягер завершился...
Публика вопросительно посмотрела на певца и вскоре занялась вновь своими делами.
Учеблов продолжал хихикать, дочитывая мемуары композитора Рахманинова. Я прыснул себе в граненый стакан добавку в виде зеленого чая. А барабанщик мудро и бесстрастно отвел взгляд от композитора, и вновь сосредоточился на белой стенке холодильника, изредка отхлебывая из фужера прозрачную сорокоградусную амброзию.
Санчес Кокуев сразу сообразил, что песня не встревожила аудиторию. Он взял в легкие немного воздуха и произнес на выдохе:
- Люди, минутку внимания. Мне бы хотелось еще раз исполнить песню. Я, смотрю, она до вас пока не дошла. Возможно, виной всему недостаточно чисто настроена гитара. Струны старые. Попробую подтянуть.
Мы, опьяненная песней публика, переглянулись и поняли, что сейчас придется еще раз наслаждаться шедевром. Сначала до самого конца. А может еще и не раз... Всем стало страшно...
Во время отстройки гитары Санчесом на кухне воцарилась длинная нервная пауза. Все молчали и, немного съежившись, ждали когда вновь загорланит певец. Но вдруг в разговор вступил Валентин:
- Слушай, кончай мучиться. Дай, я настрою. Она подчиняется только мне.
- Пожалуйста, - немного обиженный певец передал гитару Учеблову.
Пока Валентин настраивал инструмент, Санчес Кокуев начал очередное повествование про себя, но его опять никто не слушал. Мне было лень, Учеблову некогда, а Друмс уже не мог. Он сидел и смотрел на холодильник, воспринимая его реальность абстрактно... чисто инстинктивно..., я бы сказал, чересчур терпеливо и доверчиво.
   В виду того, что я сам был неопределенным образом связан с музыкой, обратил внимания на странную отстройку гитары Валентином:
 верхняя струна ми стала звучать как ми бемоль; си (вторая сверху) больше напоминала - до; третью струну – соль, Учеблов трансформировал в ля бемоль; четвертая струна находилась где-то между оригинальным звучанием - ре и ре диезом; а две нижние - ля и ми, находились по отношению друг к другу в непосредственной интервальной близости большой секунды, - ми стала ре диезом, а струна - ля ушла резко вниз на большую терцию (фа). И такой вариант отстройки казался Учеблову вполне убедительным, судя по его удовлетворенному, немного шаловливому выражению лица. Я улыбнулся, так как был уверен в быстром разоблачении настройщика. Но к моему великому удивлению Санчес стал горланить с еще большим натиском. Перед третьим куплетом он остановился, затянулся истлевающим бычком и бегло поблагодарил Валентина за хорошую отстройку:
- Ну вот, дружище. Спасибо. Теперь совсем другое дело.
И заорал снова. Он пел так, что жилы на шее готовы были вот-вот разорваться. Гитарный аккомпанемент больше напоминал разработку четвертой части первой антисимфонии Шнитке, чем музыкальное сопровождение к песенному хиту.
Прошло ровно девять минут и песня опять разрешилась. Публика молча и вопросительно посмотрела на певца.
Санчес и на этот раз, не снискав никакой славы среди столующихся, махнул в нашу сторону рукой. И, давая всем понять: "Не для средних умов", ушел на балкон докуривать свой уже почти истлевший бычок "Ротманса".
Оставшиеся на кухне переглянулись, глубоко выдохнули и вновь занялись своими важными неотложными делами.


                10.09.2017