Встреча на кладбище

В июне 2003 года наша семья начала переселение с Дальнего Востока  в Сибирь, в тогдашнюю столицу «Юкоса» город Нефтеюганск.  Понимая, что  я уезжаю навсегда, решил проехаться на своей машине по памятным для меня местам в городе Хабаровске.  Побывал у дома на улице Тракторной, что расположена в подсобном хозяйстве краевой психиатрической больницы. Там жили мои дедушка и бабушка Пастернаки, родители моей мамы.  Проехал до  Дома Культуры «Строитель», где школьником старших классов бывал на танцах.  Конечно, не мог не побывать и в районе 5-й площадки у городской больницы № 11, где началась моя трудовая деятельность на «гражданке».  Настало время проститься с близкими, которые похоронены на кладбище. Взял с собой сына Сашу и дочь Наташу, и мы поехали. Учитывая, что часть моих родственников похоронена рядом с центральным входом на кладбище, решили посетить их  «на закуску», в самом конце нашей поездки.  Дальше всех были похоронены Кокорины Агния Иннокентьевна и Иннокентий Семенович, наши соседи по квартире в родных для меня Херпучах, прииске на севере Хабаровского края. Они стали по сути дела членами нашей семьи, особенно Агния Иннокентьевна. Вот туда мы и поехали вначале нашей поездки на кладбище.

Проезжая по дорожке кладбища, которая вела в сторону оврага, я издалека заметил знакомые фигуры. И когда мы подъехали вплотную,  я убедился, что не ошибся. Действительно, перед нами были Нестеров Борис Николаевич, долгие годы бывший директором Херпучинского прииска, его младшая дочь Лена и её муж Володя Миминошвили.  Я остановился и вышел из машины.

После возгласов удивления и объятий, пожатия рук,  стали разговаривать. Борис Николаевич спросил:
- Саша, какими судьбами ты в этом месте оказался? Я знаю, что твои папа и мама в другом месте похоронены.
- Вы правы, Борис Николаевич, в другом. Мы едим к могилам Кокориных, они недалеко от оврага похоронены.  Это еще чуть дальше проехать. А вы что здесь?
- Решили надгробия  Анны Николаевны и Лёни вымыть, прибрать.
Я обратил внимание, что они стоят у кладбищенской оградки, за которой два надгробия. На одном написано – Нестерова Анна Николаевна, годы рождения и смерти, на другой Нестеров Леонид Борисович, тоже с годами рождения и смерти.  Анна Николаевна была женой Нестерова, работала учительницей в Херпучинской школе, а Лёня был их старший сын.

В это время из машины вышли мои сын и дочь, я их представил Нестеровым и Миминошвили, они подошли к оградке, посмотрели, кто там похоронен. А потом молча стояли рядом, слушая наш разговор.
Я сказал стоящим у ограды Борису Николаевичу, Лене и Володи:
- А я уезжаю на запад.
- Куда, в Москву?
- Нет, в Западную Сибирь, в столицу «Юкоса» Нефтеюганск. Получил приглашение на должность директора городской больницы. 
- Я слышал, там не так просто устроиться. Город богатый,  быстро растет, строится, кадры нужны, но в основном нефтяники.  А тебе как повезло с трудоустройством? - спросил Борис Николаевич.
- Там полгода назад моя теща умерла.  Жена ездила на похороны,  и во время поминок у неё был разговор с главным врачом больницы. Брат жены мэр города, недавно переизбран на второй срок, на поминках много людей было.  Брат знал, что я уже не работаю в краевом департаменте здравоохранения.  Вот и предложили мне эту должность, учитывая мой опыт работы.
- А как же с квартирой?
- Обещали подобрать нужную нашей семье квартиру и продать мне не по рыночной, а по муниципальной цене, коль я получил приглашение на работу. Все законно. Квартиру в Хабаровске продам, нам денег на переезд и покупку квартиры там хватит.
- Ну, что же. Остается пожелать вам счастливой дороги и хорошо там устроиться.

Мы распрощались, пожали друг другу руки, а Лену я чмокнул в щечку,  и стали рассаживаться в машине. Дочь спросила меня:
- Пап, а это кто такие? Я фамилию эту слышала от бабушки, но уже давно.
Я ответил дочери:
- Это наши херпучинцы. Борис Николаевич был директором прииска, а его жена учительница. Интересная семья, я на обратной дороге расскажу про них.

 Через пару минут мы подъехали к оградке, за которой стояло одно надгробие, где было написаны две фамилии: Кокорин Иннокентий Семенович. 1898-1969, и ниже Кокорина Агния Иннокентьевна. 1910-1993.  Постояли, прощаясь навсегда с этим местом. Наташа спросила:
- Баба Ага (Прим. – так звали Агнию Иннокентьевну мои дети) была настолько младше своего мужа? Мы его и не знали.
- Да, он умер через полгода после рождения Саши. Она была моложе на 12 лет, и с ним приехала в Херпучи в 1933 году, была одной из первых учительниц школы.  У бабы Аги есть орден «Знак Почета», но я ни разу не видел, чтобы она его надевала.
- Да,  она была такая стеснительная, наша баба Ага. Я не представляю её с орденом, - сказала дочь. 
Мы поехали обратно к выходу. Остановились у надгробий моих родителей, которые были рядом с верхней дорогой на кладбище, потом оставили машину у центрального входа,  и прошли до захоронений моих дедушки и бабушки, а затем побывали у могилы моей тети Прохорихиной Елизаветы Степановны, одной из сестер мамы.

На обратном пути я начал рассказ о Нестеровых:
- Приехали они на прииск в самом конце 50-х или начале 60-х годов, точно не могу сказать.  Сам Нестеров стал работать главным инженером прииска, а его жена  работала в школе.  Я не знаю, почему так случилось, но они оказались с моими родителями в одной  компании, где были жены-учителя со своими мужьями.  А Нестеров хорошо играл в шахматы, и они с вашим дедушкой после застолий уединялись в другой комнате и играли в шахматы.
- А этот Леонид Борисович их сын,  получается, - спросила Наташа.
- Да, сын, он учился на год младше меня. Мы с ним дружили в школе. Я же был хороший спортсмен, и он мне во многим подражал.  У него у первого в нашем поселке появился переносной радиоприемник «Спидолла».  Вы помните гору в самом центре Херпучей?
- Еще бы не помнить, я с неё много раз на санках съезжал, - наконец-то раздался голос сына.
- Ну, вот, там,  на пути к вершине был столб, подпираемый с одной стороны. Какие-то провода на этом столбе висели, и один из этих проводов был обесточен.  Мы с Лёней поднимались к этому столбу, он вставлял конец этого провода в гнездо для антенны, и мы могли слушать радиостанции и заграничные, и наши, до Новосибирска включительно. Хороший радиоприемник был. Конечно, по нынешним временам громоздкий,  но не стационарный, как все остальные в наших домах стояли.
- А что с этим Лёней случилось, почему он умер? – допытывалась дочь.
- Давай все по порядку расскажу. Кроме Лёни у них была дочь Лена, которую вы видели. А с ней еще со школы дружил или ухаживал  нынешний её муж, Вовка Миминовшвили. У него мать русская, а отец грузин.  У Вовки есть старшая сестра Лейма, очень красивая женщина, чуть старше его.  Лёня после окончания школы поступил в Хабаровске в политехнический институт, закончил его и стал работать сменным инженером на ТЭЦ-1. Мы как-то с ним встретились в автобусе, когда ехали после работы.  Я не знаю точно, сколько  Борис Николаевич  работал директором прииска.  А потом его пригласили на должность объединения «Приморзолото», мимо которого вы ходили в 25-ую школу.
- Помню это здание, сразу за овощным магазином в Затоне, - снова вставил свое слово Саша.
- Все верно, - ответил я,  и продолжил:
- Квартиру они получили в районе «Дендрария»,  рядом с нами. Я встречал их в магазине, в том, что расположен по пути к Волочаевской.  Но директором объединения Нестеров проработал недолго, всего несколько лет, а потом организовал старательскую артель, где стал председателем, своего свата Миминошвили сделал одним из замов, а Лёню тоже взял в артель инженером. 
- А что это дало Нестерову-старшему, - спросила дочь.
- Деньги и свободу в первую очередь. Артель была успешной, добывала много золота. И никаких министерств, крайкомов партии над ними не было.  Большие деньги стал получать и Лёня, работая в артели у отца. А потом я узнал, что он умер от онкологии.
- Он еще совсем молодым умер.  Вот как жизнь сложилась. Мать позже его умерла, - посетовала Наташа.
- А мы с Нестеровыми лишь иногда встречались в магазине. Им там рядом, а я на велосипеде ездил. А в начале 90-х мне попали на подпись документы Нестерова Бориса Николаевича, когда он собрался ехать в США на операцию АКШ. Я тогда уже в краевом управлении здравоохранения работал, без моей подписи на операцию не брали, хотя он деньги артели за свою операцию перевел.  И вот уже больше 10 лет живет без особых проблем. А ведь ему уже далеко за 70 лет, - добавил я.
- Да, он хорошо для своих лет выглядит, - согласилась дочь.
Я продолжил:
- А с Вовкой Миминошвили мы вместе в Японию ездили по приглашению фирмы «Искра Индастри». Он тогда директором Хабаровского эмальзавода работал.  Нас там в институте РНР учили японскому менеджменту.
- Это  по этой книге из Японии я писала дипломную работу в институте? И меня её хотели в институте купить для библиотеки, – спросила Наташа.
- Да, нам в институте дали по экземпляру книги на русском языке,  и потом еще года два присылали журналы с новостями из этого института.  Коноске Мацусита основал этот институт, ему одноименный концерн принадлежит. «Панасоник» - самая известная торговая марка этого концерна.
- А Лена Нестерова, или она сейчас Миминошвили, хорошо выглядит для своих лет, - подметила моя младшая.
- Её мать была довольно полной женщиной, очень миловидной. Лена на неё похожа, но не такая полная. А Лёня на отца, нос такой же вздернутый.
- У Бориса Николаевича не очень заметно, - снова вставил слово старший сын.
- Ну,  он уже пожилой, но все равно форму блюдет, смотри, как выглядит для своих лет, - ответил я.

Дальше мы ехали молча, думая каждый о своем. Меня волновала мысль, как нас встретят в Нефтеюганске, хотя жена с младшим внуком и сын Сережа уже добрались,  и пока жили в гостинице.  Но жена в этом городе была не раз, он на её глазах поднимался, превращался из рабочего поселка с балками (Прим. – название  жилых помещений первостроителей города) в современный город.  А мне только предстоит увидеть город и больницу, где я собираюсь работать. Влиться с коллектив медицинских работников и стать своим.  Но решение принято, вещи отправлены контейнером. И через несколько дней мы с дочерью, её мужем и собачкой Соней породы той-терьер, тоже тронемся в путь по железной дороге через полстраны. Мне было приятно, что случайная встреча со своими земляками, хоть и на кладбище, позволила пережить далекие годы жизни в родном для меня поселке под названием Херпучи. Я знал, что вряд ли когда-нибудь туда попаду, но не подозревал, что процветающий когда-то поселок будет  постепенно приходить в упадок. Закончилось золото в окрестностях,  прекратил работу самый крупный в крае прииск, дома стали ветшать, рушиться. Лес будет наступать на поселок. И только сопки вокруг будут все те же - высокие и голубые вдали.  Но,  как и люди, моя малая родина останется жить в моей памяти.