Пробуждение записки ветреной особы

               


22 июня.

Ура! Наконец-то закончилась летняя сессия, и последний конспект полетел из окна! Да здравствует мир без науки! Мозги на свободу, учебник долой! Сразу захотелось и того, и другого, и всего сразу! Мир распахнул свои объятия, включил сигнальные огни, яркие, манящие, как луна-парк в ночи, и голова пошла кругом от обилия возможностей. Сколько еще не изведано, не познано, недопито, в конце концов! Есть еще куда стремиться, есть еще радость открытий, и юность измеряется совсем не возрастом!


23 июня.

Сегодня мы с Ниной купили билеты на поезд, а завтра отправляемся на юг, восстанавливать силы и тратить наличность. Нужно срочно выяснить, что берет с собой Нина, чтобы не выглядеть двойняшками из одного бутика.
Сижу, пишу дневник, а за окном качели скрип-скрип, и лопаточка детская по куличику тук-тук, и хочется в эту песочницу, и чтобы бабушка рядом, и соседский парнишка в драных шортах, и чтобы эльф из каждой книжки, и чтобы эскимо огромное и вкусное, с инструкцией «не торопись, не жадничай и не глотай кусками!», и чтобы доверие к этому миру такое святое, каким бывает только в детстве.

24 июня.

Каникулы! Мы в небольшом курортном городке, окутанном душистым облаком магнолий.
На дворе уже полночь, и Нина спит без задних ног, а на меня свалилось вдохновение.
Придется выплеснуть скопившиеся за день впечатления, освободиться от мыслей, что не дают уснуть.
Наш первый день соскользнул в угасающий луч навстречу первым тропическим сумеркам. Шепот песка под босыми ногами, тихий закат и соленые брызги прибоя погрузили нас в романтический транс. В состоянии, больше похожем на грезу, мы бродили по пляжу и с наивной влюбленностью вдыхали юность мира, слушали шорох песка и мелодию волн, наблюдали, как у кромки воды копошится детвора, на лежаках дремлют разомлевшие мамаши, вода качает солнечные блики. Мы слушали, как дружный детский хор сливается с прибоем, порыв приносит крики чаек и гул летящих самолетов.
 В летнем кафе ухал регги, от пирса пахло рыбой и мангалом, плеск воды будоражил, манил, и оседал соленым на губах, лучи слепили, щекотали кожу.
Ближе к вечеру воздух сделался гуще, ароматы плотнее, а волны перешли на шепот, детвора побрела на кормежку, сжимая в ладошках сокровища в виде камней и ракушек. Не обошлось без классики жанра: всегда найдется ребенок, который не желает выходить из воды, возмущается отчаянно и громко, в то время как мамаша тянет его, словно рыбу, на берег.
В конце концов, на пляже остались мы с Ниной да группа загорелых спортивных парней. Парни громко шутили и откровенно радовались жизни, а наши с Ниной улыбки служили поводом для новых острот.
С каждой минутой шутки становились смешнее, смех делался громче и заразительней, градус веселья нарастал.
Мы и не заметили, как слились в единую команду, бурно обсуждающую коллективный поход в ресторан.
Наши новые знакомые оказались актерами одной столичной труппы, амбициозными и шумными повесами с арсеналом идей, мыслей, творческих планов. Весь вечер они разыгрывали сценки из спектаклей, выдавали экспромты один за другим, а я все смотрела на них и думала о том, что молодость прекрасна, как прекрасен талант, один на всех и каждому с лихвой, о том, что этого таланта так много, так чересчур и через край, что хочется нырнуть с головой в это облако света.
Как весело, волнительно и вдохновенно от того, что ты на короткие пару часов становишься частью этого мира, живого, яркого, трагичного - нелепого и бесконечно далекого мира по имени Театр!


1 июля.

Ах, эти ночные вылазки к воде, прохлада увитых плющом ресторашек, прогулки по сонным улицам, уставшим от полуденного зноя и трепет первого прикосновения! Случайный робкий вздох, и твое сердце наполняется восторгом, такое чувство, будто ангел заглянул на дно зрачка и кончиком крыла коснулся кожи.
Прозрачный диск, повисший над водой – что это, утро, вечер или сон? Все спуталось, слилось в единый радужный поток, в котором ты летишь без тормозов, едва успев зажмуриться на повороте и, глубоко вдохнув, пытаешься прожить очередную невесомость в животе. Этот день только мой, этот мир только мой; и восход, и закат, и все, что между ними. Я вдыхаю, и каждый мой вдох наполняется истиной мира, каждый выдох сливается с первопричиной и через миг становится минувшим. Я просыпаюсь, я живу: хожу, дышу, плыву в сиюминутном русле.
Я делаю глубокий вдох, я отрываюсь от земли, осознаю целебное прикосновение воды, я погружаюсь в невесомость, в тугую сумрачную пелену, я не дышу и все равно живу. По мне прокатывается волна, в ушах звенит песок, сквозь шум песка доносится мотив. Откуда льется этот звук, что за мелодия?  Ах, да, ее поют сирены всем влюбленным. Не слушай их! Не верь! Не поддавайся чарам! Куда там: я уже во власти грезы, меня не вернуть, не поднять на поверхность, я – часть океана, я - зыбь, я – стихия, соленая и терпкая, как слезы!

Дни перекатываются через камешки ночей, сливаясь в бурные и страстные потоки, а я мечтаю только об одном: остаться навек в этом сказочном месте и каждый вечер засыпать в объятьях Тома.



15 августа.

Все-таки время – понятие относительное: вот оно ползет липким слизнем, вытягивая нервы, замыкая волокна, терзая сознание, теперь проносится грохочущим товарняком, оглушая и дезориентируя, сбивая с ног и оставляя на пустом перроне растерянного, одинокого и безвозвратно опоздавшего на поезд. 
Чем кончилась морская авантюра? Я собрала чемодан, окинула прощальным взглядом горизонт,  пирс, пальмы, барашки на волнах, вдохнула терпкий влажный воздух, чтобы сутки спустя шумно выдохнуть облако пара в  туман укрытого дождем мегаполиса.
Жизнь вернулась в привычное русло: морская эпопея осталась позади, мы погрузились в повседневность, нас затянул унылый будничный поток.
Какое-то время Нина встречалась с Леоном, скорее, по инерции, без трепета и придыханья, потом сценарий пошел по классической схеме: все стало обыденным и некурортным, романтика сошла «на нет», быт прочно занял свое место, водрузив беспросветное серое знамя.
В конце концов, они расстались. Ничего не поделаешь – курортные связи хрупки и недолговечны!
Наша жизнь –  череда расставаний и встреч.
 Я вот, что думаю: их южная история осталась позади, она прошла, миновала, исчезла. Она не повторится никогда. Закрылась глава, ее больше не будет, но будет новая, другая. Это был эпизод, уникальный, счастливый, он завершен, и нужно ставить точку, оставить все случившееся в прошлом. Вчерашний день был прекрасен, но его больше нет, он кончился, когда мы выключили свет, прикрыли глаза и ушли за кулису, в тот мир, где минутная стрелка взяла выходной. Не нужно грустить – у нас есть настоящее, теперешнее, нынешнее, сиюминутное, и оно не менее прекрасно. По прошествии лет этот день тоже будет казаться счастливым. Что мешает увидеть его, оценить и понять: он не хуже ушедшего лета, спонтанной поездки на море! Полюбить его так же, как тесный дешевый гостиничный номер, балкон, залитый солнцем, прогулки под сенью акаций, веселый регги, стейк в прибрежном ресторане и бессонную ночь под беспечный прибой. А ушедшее чувство? Оно не вернется! Оно останется в прошлом и будет прекрасным. Любовь еще придет, она во всем: в тебе, во мне и в том, что утром выпорхнет из-за кулис!


Рождество.

Наш с Томасом роман продержался чуть дольше и теперь переживает настоящий кризис. Том стал раздражителен и резок. Он так боится за свою свободу, что теряет баланс, а разговоры о браке пугают его и отдаляют хуже всяких ссор. Печальнее всего - Том оказался настоящим бабником. Неверность у него в крови. О, эти бесконечные гимны свободе, как гарантии истинных чувств! Они вызывают во мне только гнев и обиду. Временами он холоден и отстранен, и тогда наш роман покрывается инеем, того и гляди, просто лопнет как мыльный пузырь и растечется талой лужей. А сколько дел у него появляется по вечерам! С каким энтузиазмом задерживается на работе! Порой, мне кажется, что наши встречи носят лишь карательный характер. Из последних сил держусь, чтобы не начать за ним шпионить, не ронять себя в этот адов котел, который переплавит личность и выплюнет на свет безвольную тупую истеричку. Что происходит с чувствами людей? Куда уходят нежность, искренность, верность? Где она, та любовь, что отрицает самость, собственную значимость, ломает устои, низводит эго до нуля, а жизненный опыт до мизерных величин? Куда все катится, куда все исчезает? Какая бездна поглощает радость и тепло – все то, что казалось незыблемым и вечным? Мой бедный мозг буравит мысль, что рай и ад – лишь наше отражение. Так что, боюсь, в конце пути получим по заслугам!


Май. Кажется десятое.

Расставание было недолгим и даже банальным. Как выяснилось, больно было только мне, а Том обрел заветную свободу, не потрудившись сделать вид, что огорчен.
- Ну, что, без обид? – произнес он на прощанье и весело хлопнул меня по плечу.
- Без обид, - промямлила я, сглатывая ком.
Песня оборвалась, кифара умолкла, серена явила свой истинный лик. В тот же миг море стало чужим и опасным, течение непредсказуемым, и вот уже вздыбились волны, и потащила на дно неодолимая тяжесть печалей и бед. Райский остров оказался лишь рифом, торчащим из воды, и вот сейчас об этот риф разбились все мои надежды: колени в кровь и локти в кровь, во рту песок да соль морской воды.

Вместо майского солнца надо мною повис немой холодный диск, не источавший ни тепла, ни света. Тоска сдавила грудь, сковала мысли и желания.
Мне стало казаться, что жизнь - лишь череда житейских будней, как близнецы, похожих друг на друга.

                ***

11 Июля.

Пишу в ночи, а за окном вакханалия звуков и запахов: бессонные птицы устроили конкурс вокала, от цветников разливается нега, с каждым порывом ветра комната наполняется ароматом лилий, роз, душистой липы. Все будоражит и вселяет веру в чудо.

Сегодня интересный получился день: билет на модную премьеру, попавший ко мне через третьи руки, партер, гламур, меха, блеск  бриллиантов, стойкий аромат духов и чей-то осторожный взгляд сквозь эту мишуру.
 Кто мог подумать, что мой сокурсник Дэн окажется заядлым театралом! За этот год из пухлого бледного сноба он превратился в элегантного мужчину. Что удивительно: вслед за нескладностью канул снобизм - надежный спутник юношеской спеси.
А чем я занималась целый год? Что делала? Куда смотрела? Ах, да, я горевала по Томасу, страдала, мучила себя, копалась в прошлом, в собственной душе, зализывала и вскрывала раны, и упивалась этим мазохизмом. Мне дела не была до остального мира, который пробуждается от спячки. В своем унынии я пропустила все: звон капели, первую листву, майские грозы и полыхание зарниц, пенье птиц и аромат сирени! Меня не трогали рассветы и закаты, плач дождя за окном, шепот ветра в ночи. Сама весна прошествовала мимо! Я не заметила, как сад укрылся облаком белых соцветий, как время сдуло лепестки, а на их месте наливалась вишня.
 Меня не вдохновляла даже жизнь! 
Я занята была собой!
Не удивительно, что проспала все на свете: стихи, концерты, премьеры и встречи. Я все заламывала руки, не замечая, что рядом со мной красивый утонченный человек с открытым взглядом и живой улыбкой?

Мы заняли свободный столик в ресторане и долго говорили о спектакле, обсуждали скандальную личность актера и даже не заметили, как пропустили второй акт. Мне снова было просто и легко, а Дэн казался близким и понятным. Как странно: видишь человека изо дня в день, общаешься на переменках, а потом раз, щелчок, и реальность меняется, будто сменили режиссера, и в сиквел пригласили новую звезду. Декорации, музыка – все поменялось, и кажется, что пьеса переживает новое прочтение. Зачитанные монологи обрели острый смысл, а сюжет вышел на кассовый уровень. Ай, да режиссер! Ай, да сукин сын! Оскара ему, Оскара!
 И что я отчебучила в финальном кадре? Скинула Дэну свой номер и мейл….

20 июля.

Случился первый робкий поцелуй. Я опасалась, он нас отдалит, а он нас сблизил еще больше. Неловкости не было, было тепло, а еще состояние вспоминания, которое красиво называют дежавю. Что-то из прошлого или минувшего, такого далекого, что не приблизишь. Как отголосок забытого  сна: выцветший холст, осколок на полу и погашенный отзвук душевных вибраций.
Мой новый опыт не совсем обычен. Я погружаюсь постепенно, соскальзываю не спеша в это странное чувство узнавания, открывания, привязанности, эмоциональной сцепки. Я пробую на кончик языка и выпиваю мелкими глотками все эти атрибуты вовлеченности. Мне нравится отсутствие резких движений, импульсов, виражей, хаотичных порывов  – все гладко, плавно, гармонично.
 Теперь мы видимся каждый день: гуляем по городу, ездим верхом (у Дэна, похоже, знакомства во всех загородных клубах), проводим вечера в закрытых заведениях. Что ни день, то сюрприз! Дэн – настоящий фантазер: то выставка, то пешая прогулка, то камерный концерт и ужин при свечах.
Жизнь налаживается: прошлое понемногу отпускает, воспоминания отходят на задний план, боль от разлуки с Томасом, как от ожога, саднит все  меньше с каждым днем.
 Мне кажется, я стала чуть мудрее.


20 августа.

Дэн предложил переехать к нему. Не знаю, что ему ответить. Он мил и умен, бесконечно талантлив, с ним интересно и надежно, в его присутствии тепло. Наши беседы глубоки и содержательны, наш юмор на одной волне, мы любим одни и те же книги, смотрим одни и те же фильмы и оба без ума от Дэвида Арнольда.
Догадываюсь, как комфортно жить в особняке, когда у тебя целый штат в подчинении и никаких проблем с наличностью…, вот только Дэн – совсем не Том. Нет, он отличный парень, верный друг, прекрасный мудрый собеседник, но почему-то рядом с ним у меня никогда не колотится сердце, не сбивается дыханье, не холодеет в груди. В том самом месте, где поет душа, всегда спокойствие и тишина.
Какая интересная дилемма: с Дэном хочется встретить достойную старость, а с Томасом не хочется стареть….   


21 сентября.

Мы поженились.
Никакой свадьбы в традиционном смысле не было, а был чудесный солнечный день без видимых признаков похолодания. Мы гуляли по липовой аллее, кормили птиц на берегу реки, катались на катере и карусели. Мы вели себя так, будто ничего особенного не происходит: просто осень, оранжевый день и оранжевый город, золотистая змейка на глади реки, бой часов на старой площади, уставшие цветы и наши отражения в витринах магазинов.
Потом был вечер, и закапал дождь. Мы сидели в маленьком уютном ресторане, пили вино и наблюдали, как прохожие торопятся в укрытие: по лужам прыгают беспечные мальчишки, женщины под элегантными зонтами цокают шпильками по мостовой, мужчины в капюшонах и плащах гигантскими шагами чертят площадь. 
Напротив меня сидел Дэн, улыбчивый, заботливый, нежный. Он то и дело поднимал бокал, произносил какие-то милые теплые речи, а я смотрела на него, на пешеходов за окном, на раскосую официантку, которая скачет от столика к столику и что-то весело чирикает гостям.
 Я думала о том, что прошлое уходит, уступая место благополучию и мягкому комфорту, что мой брак – это бегство, банальное бегство от одиночества и боли, что угрызения совести нужны сейчас меньше всего, что жизнь – это путь, и только от тебя зависит, насколько он будет легким и приятным.
- Ну, что ж, -  вздыхала я про себя, - пришла пора нырнуть в большую жизнь! Не век же барахтаться на мелководье!



12 октября.

Как я могла забыть про день рождения лучшей подруги! Эта дата просто и выпала из памяти! Помнила – помнила, и вдруг забыла, будто невидимый злодей – электрик отключил провода от моей головы и вероломно обесточил гиппокампус.
 Четыре дня Нина дулась на меня, словно капризное дитя, а я пыталась оправдаться, объяснить, что у меня нет ни единой свободной минуты, что миссис Графф должна посещать гольф-клуб, ипподром и все мероприятия, положенные ей по статусу, проводить вечера на элитных тусовках, где Дэн общается с солидными и нужными людьми.
Как тут расскажешь, что жизнь бьет ключом, количество светских мероприятий выкачивает время и остатки сил, а от уровня общения сносит крышу?
Хочу надеяться, что я вписалась в местное общество, во всяком случае, меня принимают довольно радушно, почти не щиплют и не строят козни. Каким-то образом мне удалось найти общий язык с самой капризной из местных особ, осталось только сделаться своей и удержаться на плаву.

Я так решила для себя: попал в террариум – учись вырабатывать противоядие!


15 октября.

Сегодня были в загородном клубе. Погода издевалась, как могла, вынуждая нас кутаться в шарф, а через минуту расстегивать плащ.
Мир выглядит чудно и нереально, когда в лицо тебе светят лучи уходящего солнца, а сверху льет противный мелкий дождь. Такое чувство, что не до конца проснулся.
Мы ждали, что тучи, наконец, разойдутся, давая нам возможность погулять по парку, но небо становилось все темней, пока не провисло мокрым одеялом, оборванным в грязные ватные клочья.
В конце концов, нам надоело прятаться в беседке, и мы нырнули в местный ресторан.   
Какое чудо: фрески со сценами охоты на стенах, витрина с оружейным арсеналом, официанты в костюмах егерей, дубовые столы и стулья с высокими резными спинками. Струнный квартет играет Генделя. В камине фыркает огонь, отбрасывая свет на исполинских рыцарей в доспехах, что стоят по углам и, кажется, вот-вот придут в движение.
Мы развернули меню в виде летописи и многозначительно переглянулись, в этот момент в зал вошел молодой человек утонченной наружности, увидел Дэна, направился к нашему столику.
- Владелец клуба и местного конезавода, - шепнул мне Дэн, - древнейший род, королевская кровь и при этом ни капли снобизма.
- У него брал уроки? – спросила я с хитрой улыбкой.
Дэн густо покраснел, а Принц неожиданно хмыкнул и подмигнул мне как-то не по-королевски.

Дэн привстал, представил нас друг другу, пригласил королевскую особь за столик.
 К нам тут же подлетел официант, выслушал монаршие чаяния и ускакал восвояси, а через пару минут на стол приземлилась бутылка «Chateau Petrus 1989».
- Ну, что? – Подмигнула я Принцу в ответ. – Заказываем бургеры и  чипсы?
- Я буду суп из кубиков и плавленый сырок. - Важно ответил Принц.
- А я откушаю попкорна. – Вставил Дэн, давясь от смеха.

В конце концов, мы сделали заказ, и подняли бокалы. Когда официант принес три стейка разной степени прожарки, мы дружно хмыкнули и приступили к трапезе.
 
Да, этот вечер удался на славу: мы обсудили знакомых, поговорили о музыке и об искусстве, поругали скандальную театральную постановку, похвалили последний симфонический концерт. Как выяснилось, мыслим мы в одном направлении, а схожее чувство юмора и саркастический взгляд на местную тусовку сделал наше общение непринужденным и пикантным.


30 октября.

Почти каждый день Принц бывает в нашем доме: мы играем в баккара и преферанс, обсуждаем премьеры и новые книги, собственноручно лепим суши, строгаем сашими и запиваем их (какой конфуз!) «Петрюсом» из королевских подвалов. Бывают вечера, когда мы просто сидим у камина и слушаем Генделя (наш новый кумир).
Пару раз Дэн приглашал на посиделки медийных особ, но Принцу их общество удовольствия не доставляло, да и разговор получался какой-то куцый, серый, без привычного блеска, красивых уколов и хлестких батманов. Только в классическом составе возникало то самое чувство, когда заранее знаешь, какой будет реакция собеседника, как подхватить дурашливый тон и выдать стопроцентный унисон.
Когда мы втроем, мир обретает стойкую гармонию, особый смысл и даже лоск.
В свете мы появляемся в привычном составе, и наше трио носит прозвище «триоль», что в целом отражает степень нашего созвучия.


1 Мая.

Как летит время! Минуло полгода с последней записи! Чем же таким я была занята, почему забросила дневник? С утра мы с Дэном отбывали университет, после обеда трудились в тренажерном зале, а вечера проводили в компании Принца.   
Все в нашей жизни стабильно и пристойно, мы благополучны и успешны, у нас появились общие привычки. Конечно, я довольна всем, хотя, нет-нет да вылезет рогатый чертик: «А тебе и взаправду комфортно в этом  сопливом пушистом гламуре? Не хочется сбежать куда-нибудь подальше, чтобы почувствовать себя живой? Давай рванем на побережье и проведем там день на диком пляже, съедим початок кукурузы, запьем домашней кислой бормотухой,  а ночью постоим на пристани, вдыхая аромат свободы, пропляшем до утра в толпе обкуренных студентов в ужасно непристижном клубе! А то, давай заделаемся хиппи и рванем на восток в компании таких же оборванцев с голубым затуманенным взором и невинной ранимой душой!»
 Но я стою на мраморном балконе, потягиваю автохтонное вино и чертику делаю ручкой «Пошел!». Обиженный чертик опускает хвост и уши, смотрит на меня своими грустными глазами, потом сигает с балкона и несется по саду, громко топая босыми немытыми пятками.

На выходных состоялись престижные скачки, где наше трио выступало в качестве почетных гостей. Мы с мужем выпятили грудь, надули щеки и водрузились на трибуну VIP.
Принц объявил начало скачек и опустился рядом с нами:
-  Похоже, мы здесь тройка фаворитов! -  произнес он в пространство, потом окинул взглядом мою шляпку и глубокомысленно изрек. - На букет победителю можно не тратиться.
Я оглядела его венценосный костюм и добавила скромно:
- Экипировка на уровне, будем брать пьедестал.
Дэн выставил бутылку виски:
- Мой вступительный взнос в клуб чемпионов.
Мы еще немного поупражнялись в остроумии для поддержания формы, потом открыли каждый свою программку и дружно обвели трех разных скакунов.
 Я хитро хмыкнула и отвернулась, глазами пробежалась по трибуне, кивнула тем, улыбнулась этим, и вдруг поймала на себе пронзительный горящий взгляд. Какое-то время Том наблюдал за мной издалека, потом поднялся с места и решительно направился к нашей ложе. В его глазах горел огонь, тот самый, о котором я мечтала в прошлой жизни.
- Очень рад нашей встрече! – подчеркнуто корректно начал он. – Не знал, что ты играешь на бегах.
- Ты еще многого не знаешь обо мне, - ответила я сухо и уткнулась в программку, давая понять, что разговор окончен.
Том, кажетсhttp://ingaandrianova.com/я, ничуть не растерялся:
- Могу подсказать имена фаворитов.
- Тогда уж результаты всех заездов, - вмешался Принц и холодно взглянул на Тома.
Том коротко кивнул и отошел.

Вот, что я думаю: все то, о чем ты так отчаянно мечтаешь, является, когда оно тебе совсем не нужно….

22 мая.

Мне страшно, мне не по себе: Том появляется на всех турнирах, скачках и приемах. Остается гадать, где и как он добывает приглашения и пропуска. Похоже, его не на шутку заводит моя новая фамилия, а также круг общения и дружба с Принцем. Том словно одержимый ищет встречи и просто подавляет меня своим напором.
В последнее время  веду себя так, будто он незримо присутствует в моей жизни, ищу его в толпе, а увидев, смущаюсь и (о Боже!) краснею.
Что со мной происходит? Почему я реагирую так остро? Все давно прошло и отболело… или нет?
Пожалуйста, пусть это будут отголоски! Нельзя же просто взять и заново влюбиться!
Сегодня мне приснился сон, в котором мы с Томом снова были вместе. Во сне все было буднично и гармонично: мы совершали покупки, готовили ужин, болтали и смеялись без умолку. Весь сон был пронизан косым закатным светом и в этой рыжей палитре мы купались как два беззаботных ребенка. Потом был лунный свет и лунная дорожка, она стелилась по полу в открытое окно, и был тревожный шум листвы, и был крылатый летний ветер и колыхались шторы, приводя в движение мир за окном, и аромат магнолий, и улыбка Тома, и руки Тома на моем лице.
Проснулась я бессовестно счастливой и поняла, что снова мечтаю заснуть.   


27 июля.

Похоже, я сдалась: все это стало выше моих сил, он взял и выдернул меня из новой жизни, я просто перестала ей принадлежать. Во мне не осталось ни воли, ни стыда, ни здравомыслия – он высосал их до единой капли, а под конец добил последним аргументом.
- Ты знаешь, что Нина вернулась к Леону?
- А значит, от прошлого не убежишь! - произнесла я обреченно.
Вся моя жизнь, мой быт и уклад стали унылым серым фоном к неистовым и упоительным свиданиям, а конспирация, интрига, риск привнесли в нее тот самый долгожданный авантюрный элемент. Я снова чувствую себя живой. Мне нравится все, что со мной происходит: вечерние вылазки «по магазинам», внештатные пробежки по утрам и встречи с подружками по выходным. Адреналин накрывает волнами, кровь закипает и бурлит, а я вдыхаю полной грудью, закрываю глаза и медленно падаю в пропасть, а проще, в объятия Тома. Лишь рядом с ним я понимаю, что жива, что сердце бьется, а душа поет. С каким трудом я возвращаюсь в свой  бесцветный  пресный мир, где все пропитано покоем! Дэн смотрит на меня прямым спокойным взглядом, но знал бы он, как трудно мне не отводить глаза!
 Самое удивительное: я совершенно не чувствую угрызений совести, и мне почему-то не стыдно.
 В конце концов, я тоже имею право быть счастливой тем счастьем, которое избираю сама!


29 июля.

Сегодня вечером я вышла за порог, захлопнув светскую страницу своей жизни, оставив в прошлом дом, благополучие, беззаботную сытую жизнь, уважение мужа и доброе имя.
Том ждал меня в тени каштанов, он нервно курил и пинал колесо своей старенькой Хонды. Я протянула ему саквояж, и в этот миг по небу пробежала туча, и сумерки слизали мою тень.
- Без багажа? – удивился Том.
Я криво усмехнулась:
- А ты рассчитывал на приданое?
- Придется поискать квартиру попросторней, - произнес он, играя ключами. - В моей однушке будет тесновато.
- Не думай об этом – полгода назад у меня появилась собственность, как-нибудь проживем, - вздохнула я и назвала ему свой загородный адрес.


15 августа.

Слепая страсть, эйфория и волны эмоций, все то, чего я напрочь была лишена в браке с Дэном, притупили и горечь, и чувство вины. Я снова счастлива, беспечна и любима.
С каким-то непростительным упоением я погружаюсь в этот водоворот  поздних завтраков, стихийных посиделок, случайных вечеринок и бурных бесстыдных ночей. Все эти перемены радикальны и больше похожи на вызов стабильности, рамкам приличия и той псевдо гармонии, что доводила меня до удушья.
Том легок на подъем, открыт и весел, он принимает в равной степени и мертвый штиль, и взрыв вулкана, по части идей ему нет равных: сорваться с места и бежать, чтобы найти ближайший паб и место для стихийной вечеринки, устроить фееричный выходной с выездом за город, организовать ночной поход в ресторан, когда вдруг захотелось жареных грибов. 
Стараюсь не оглядываться в прошлое, но если обернусь, перед глазами тотчас проплывают напыщенные силуэты, приглушенные голоса, натужные улыбки, умные речи на правильные темы. В кривой усмешке сводит рот, когда я вспоминаю мелкие интриги, ядовитый шепот за спиной, лукавый масленый прищур, тошнотворные «разговоры по душам», от фальши перекошенные лица и бесконечное усилие держать себя в руках.
 
В моей нынешней реальности все иначе: мы искренни, честны и откровенны в каждом своем проявлении, все наши действия продиктованы движением души и ощущением внутренней свободы. Каждый день мы открываем для себя этот мир: гуляем в парке, устраиваем пикники на четверых, а иногда предаемся безделью, проповедуя праздность и леность мышления.
Мне начинает казаться, что вернулось наше лето, мир улыбается детской улыбкой, а птицы поют о вечной жизни в райских кущах….


3 сентября.

 Как бы ни пели нам сладкоголосые птицы, осень пришла своевременно и неотступно. Мой счет внезапно опустел, а Тома прокатили с новой ролью. Все очевидно: нужно продолжать на что-то жить и содержать в порядке дом. Устраивать приемы и вести привычный образ жизни стало не по карману, пришлось перекроить бюджет и сократить поток гостей, а выход в свет свести к ежедневным прогулкам по парку.
С каждым днем в моем саду все больше желтых листьев, дни все короче, а ночи прохладней, того и гляди, ударят первые заморозки, а у меня в шкафу только летние вещи….
 Чтобы не скатиться в нищету я дала объявление в газете. Пришла пора обзавестись учениками. Надеюсь, мой диплом даст шанс прокормиться, а повышенный спрос - обеспечить стабильный доход и возможность поддерживать уровень жизни.
«Любовь и бедность» навсегда меня поймали в сети…
Если это произойдет, я вычеркну Роберта Бернса из списка любимых поэтов.

15 сентября.

Каждый день ученики приходят на занятия, а их мамаши и няньки скучают в саду, ожидая, когда просветленное чадо, отдуваясь от знаний, вернется с урока.
Забавно наблюдать за ними из окна.
Мне кажется мир – это вечный урок….

Эту женщину я заприметила сразу: кареглазая, рыжая, с манящим, в то же время цепким взглядом. При первой встрече с ней возникло чувство «узнавания» (когда начинают саднить загрубевшие раны), внутри что-то екнуло, по телу пробежал озноб, оставивший тяжесть в груди и тревогу на сердце.
Мадам приводит ребенка в положенный час, и какое-то время гуляет по саду, садится всегда на одну и ту же скамейку. Внешний мир затихает, отступает на шаг, когда она раскрывает альбом и начинает делать в нем наброски. Ее движения качественны и добротны, взгляд тверд, рука спокойна, методична. Ни тени вдохновения на лице. Природа деликатно ждет, когда ее срисуют.
Час спустя я вывожу к ней сына, и она задает мне привычный вопрос:
- Как успехи?
Потом начинает расхваливать дом, цветники, делиться мыслями по садоводству, показывать рисунки «из последних», всегда в одной и той же последовательности, с одной и той же интонацией.
 Мне кажется, она не сойдет с проторенной дорожки, не сделает шаг в сторону, даже если на этом ее безмятежном пути случится светопреставление.
Такие женщины – гарантия стабильности, которая ведет, увы, к стагнации. Из них получаются добрые скучные жены, прилежные матери, опрятные хозяйки. Вся ее жизнь размеренно - стабильна и, если бы не этот цепкий взгляд, я сочла бы ее безнадежной.
Ее рисунки - образец фундаментального подхода, по большей части мне они нравятся, один из них (натюрморт в стиле «примитивизм») я бы даже повесила над кофеваркой.

Когда бы мне такой талант, уж я бы им распорядилась!


25 сентября.

Сегодня она задержалась чуть дольше:
- Ну, вот, опять я засиделась! - вздохнула она, наблюдая, как Томас паркует машину. – Ваш муж уже вернулся с работы, а я вас отвлекаю своей болтовней!
- Мы не женаты. – Спокойно ответила я.
- Вот как?- Голос собеседницы оставался ровным, лишь брови поднялись, да съехал уголок рта. 
На первый взгляд, она ничуть не удивилась, вот только руки рассказали всю историю ее души, предательски выдали тайные мысли: правая ладонь непроизвольно дернулась, сжалась в кулак и раскрылась наподобие цветка,  пальцы напряглись, побелели, и вот уже левая кисть производит захват,  пытаясь успокоить, усмирить этот страстный порыв, растирает, поглаживает, будто нашептывает «полно, полно, остынь!».   
- Ну, что ж не буду вас задерживать, встречайте вашу половинку! Таких мужчин нужно беречь! - Решила, видимо, что и земля, и дом принадлежат ему, никак не мне, дающей уроки простой аспирантке.

Не стоит вешать ярлыки – Вселенная парадоксальна!


5 октября.

Их встречи стали чем-то вроде обязательной программы: из мимолетных превратились в ритуал с улыбочками, глупыми смешками, шаблонными фразами, избитыми шутками. Она уже не может скрыть своего нетерпения, когда машина Тома подъезжает к дому. В ней изменилось все: гардероб, прическа, макияж, вся ее внешность стала насыщеннее, ярче. Том тоже не прячет довольной улыбки, когда она кокетливо машет ему ручкой и кричит свое пошлое звонкое «А вот и вы!». Ее ребенок хмуро пинает бордюр и ждет не меньше моего, когда юбилейная парочка наговорится на светские темы, обсудит вселенски насущный вопрос погоды, бесконечную тему прелестных детей. Меня они в упор не замечают, так что все мои шумные вздохи, поглядывание на часы и топтание на месте остаются за рамками дружеской встречи.
Том очередной раз ускользает от меня, и удержать его опять не получается. Разговоры о браке все чаще приводят к скандалам, резким выпадам и вертикальной складке меж бровей. Взгляд становится отрешенным, а голос хриплым и чужим. Мне кажется, я понимаю причину, по которой мы все еще вместе, догадываюсь, что удерживает Тома в этом доме, и чувствую себя смертельно оскорбленной. Откровенно мутит от похотливых взглядов, которыми он провожает нашу рыжую гостью, а наивность, с которой я снова попала все в те же силки, вызывает отчаяние.
Тоска и горечь наполняют душу и отравляют без того безрадостную жизнь.

Ну почему всех жертв неодолимо тянет к палачу?



Декабрь. (Будь он неладен!)

  В который раз все полетело под откос.
- Ну, что, без обид? – произнес он на прощанье и весело хлопнул меня по плечу.
На этот раз я промолчала.


Все тот же декабрь. (Будь он трижды неладен!)

Я снова одна, мое время зависло, мир заполнила ватная, тягучая пустота, лишенная желаний и поступков. Мне даже не так больно, как в прошлый раз. Все чувства застыли и окаменели.

Накатывает новая зима…
               
                ***

Сочельник.

Поиск рождественских подарков – занятие азартное и симпатичное. Каждый год совершаю набеги на частные лавки, где при желании можно отыскать забавные вещицы, такие элегантные, как, впрочем, бесполезные.
Всегда любила этот «Букинист» за таинственный сказочный дух и полумрак, расцвеченный тенями и бликами от крутящихся светильников. Вот и сегодня витрина больше напоминала картинки из волшебных книжек, где стеклянные шары с искусственным снегом гармонично соседствуют с эльфами, феями и снеговикам, а полкой выше восседают уютные теплые мишки. Рождественская карусель из года в год поет все ту же «Jingle  Bells», а Санта вежливо кивает головой.
 Передвигаясь вдоль витрин, я обнаружила раритетный справочник, за которым охотилась целый семестр. На этот раз мне дважды повезло: мало того, что справочник оказался в приличном состоянии и продавался в жестком переплете, хозяин, разомлевший от выпивки и сытного семейного обеда, дал мне вполне рождественскую скидку. Я высыпала на прилавок всю наличность, и пока букинист, вздыхая, пересчитывал монеты, не удержалась, открыла вожделенную страницу. Ну, вот оно, недостающее звено! Теперь в моей статье появится ссылка на уникальный источник.
Я бережно листала ветхие страницы, забыв о стуже за окном, о старых осенних ботинках, в которых ноги стынут и немеют, о том, что на дворе Сочельник, а в доме только сыр да пара яблок, и что последнюю бутылку «Божоле» я отнесла руководителю проекта. Поиск закончился – все элементы заняли свои места, ответ сложился в лаконичный и безупречный узор. Мне показалось, что мир притаился за моим плечом и вместе со мной изучает волшебную мантру.
Тут чья-то тень упала на листок:
- Этот справочник составлял мой дед. – В лучах заходящего зимнего солнца передо мной, стоял прекрасный Принц, снежинки блестели в его волосах, от куртки веяло морозом.
- А имя дедушки, часом, не Клаус? Давно не получала таких рождественских подарков!
- Поехали, познакомлю тебя с автором! Будет возможность пожать ему руку. Кстати, зовут его именно Клаусом!



22 января.

Венчались мы скромно и немного прозаично. Принц был оживлен и беззаботен, казалось, его не тревожит ни мое бегство из первого брака, ни репутация, ни пересуды. Похоже, ему было решительно плевать на все эти условности, традиции и праведное мнение общественности. Всю дорогу он держал меня под руку и тихо напевал на ухо, когда от волнения подкашивались ноги:

Living is easy with eyes closed
Misunderstanding all you see
It's getting hard to be someone
But it all works out
It doesn't matter much to me

Let me take you down
Cause I'm going to Strawberry Fields
Nothing is real
And nothing to get hung about
Strawberry Fields forever


Дэн приложился к моей белоснежной перчатке и пожелал нам семейного счастья. В его глазах читался неприкрытый скептицизм.
 Спасибо тебе, добрый Дэн, за то, что в этот непростой январский день ты не промолвил ни словечка, за то, что не озвучил свои мысли!



30 января.

Быть замужем за принцем не так уж и сложно, современные принцы не чопорны и не надменны. Все что от меня требуется – это блюсти интересы семьи (увы, ничего другого мне блюсти не остается). Несколько правил, несложных инструкций, пара – тройка запретов и куча завистников – вот и вся премудрость жизни в новом браке, весь мой нехитрый арсенал.
Судьба накрыла меня своими ладонями и снова дала передышку, возможность, расслабиться и покачаться на теплых беспечных волнах.
Мой муж дает мне полную свободу и с интересом наблюдает за тем, как я копаюсь в интернете, выискиваю материал для новой статьи, рассуждаю о карьере, отдаю распоряжения по дому, совершаю покупки, с видом любезной хозяйки и доброй жены принимаю гостей. По вечерам мы совершаем вылазки на крышу, где с давних лет стоит семейный телескоп, и созерцаем сцены из небесной жизни: явление луны и танец звезд. Принц оказался милым домоседом, любителем музыки, астрономии, книг: он может сутки напролет читать роман, разглядывать звездные карты, сортировать фонотеку. Едва покончив со всеми обязанностями и делами, он погружается в справочник Хокинга и выключает внешний мир.
На мой вопрос, почему мы так редко выходим из дома, он дает   предельно конкретный ответ:
- Глагол «выходить» я понимаю по-своему, и это «выходить» никоим образом не связано с посещением питейных мест, тусовок и досужих сборищ.
Но я так просто не сдаюсь:
- Ты же участвовал во всех наших с Дэном тусовках и авантюрах!
В ответ коварная улыбка:
- Ни Дэн, ни авантюры не причем. «Причем» была и остаешься только ты.   

 
Какое-то февраля.

Ну почему все передышки в моей жизни кончаются, едва начавшись!
Мне кажется, я жду ребенка….



14 февраля.

 Принц вежливо осведомился, кто отец, и, получив уклончивый ответ, исчез из дома на три дня, потом вернулся, собрал чемодан и отбыл в неизвестном направлении.
Все мои послания и звонки остаются без ответа. Знакомые смущенно пожимают плечами и отводят глаза.  Друзья – приятели произносят скупые дежурные фразы, смотрят сквозь меня с каким-то обреченным сочувствием и тихо растворяются во внешнем мире.
Куда уехал муж? Надолго? Навсегда? Он просто перестал существовать, пропал, как будто никогда не появлялся.
С его уходом дом осиротел, затихли звуки, освещение померкло, бытовые шумы отступили за грань и сделались потусторонним фоном, мир погрузился в полудрему, и лишь старинные напольные часы продолжают отстукивать время печали.
Как же такое возможно: был человек, и вдруг его не стало. К нему не прикоснешься, с ним не поговоришь, не обсудишь кучу важных мелочей, текущих дел, не поделишься мыслью, как будто в зеркалах исчезло его отражение: ты видишь обстановку, антураж, можешь отметить даже мелкие детали, а вот его там нет. В зазеркальной реальности куча предметов, солнечных бликов и полутеней, в ней движение света, колыхание штор, оранжевое кружево заката и россыпь веснушек на небе ночном. Вот, кажется, протянешь руку, прикоснешься к живому и теплому миру, что пульсирует в маленькой дымчатой рамке и обретешь покой, и обретешь свой путь, и обретешь себя..., но нет за зеркалом твоего человека, и нет за зеркалом тебя, и некому дотронуться до счастья.

Я снова осталась одна.


Июнь - июль - август.

 Дни проходят один за другим, сливаются в недели, в месяцы, в эпохи, а я не получаю никаких известий. Мобильный телефон молчит, не отвечает электронная почта, и в самом центре мегаполиса я чувствую себя одиноким пустынным скитальцем. Дни напролет я слоняюсь по дому, унылой тенью маячу в окне, отдаю короткие распоряжения, общаюсь и мыслю почти механически, и с каждым днем задаю себе меньше вопросов. Ответов по-прежнему нет, а время родов приближается стремительно - неотвратимо. Все силы и мысли уходят на то, чтобы выдержать и не сломаться, сберечь этот крохотный теплый комочек, что греет мне сердце, не позволяет скатиться во тьму, дает мне право на надежду, а вместе с ней на завтра и сегодня.
 Врач говорит, что будет мальчик.


19 сентября.

Рамки приличий – вот что удерживало меня в этом доме, но с началом схваток, время приличий закончилось, я вышла за рамки.
 За окнами шел дождь, мерно сыпал, не отвлекаясь на всполохи и грозное бурчание в верхах.
Я набросила плащ, ступила за порог, и ночное небо разразилось в мой адрес протяжным раскатом. Мне захотелось раствориться в холодном осеннем потоке, просочиться сквозь землю, потеряться в еще не опавшей листве.
Седовласый старик, появившийся из темноты, протянул из дождя свою длинную руку и бережно подвел меня к машине. Движок заурчал, забегали дворники, машина плавно тронулась с места. Я прижалась лбом к холодному стеклу и начала отсчитывать уличные фонари.
Через двадцать минут я уже находилась в палате, словно угорь вертелась на жесткой больничной кушетке, и чтобы хоть как-то отвлечься от боли, ковыряла ни в чем не повинную стену.
 Запах чистоты и антисептиков, вереница внимательных глаз, приглушенная речь, провода, опутавшие тело, все помутнело, отошло на задний план, когда очередной кромешный вал накрыл меня и выбросил на рифы.
Всю ночь неумолимый прибой швырял меня на утесы, чтобы потом стянуть по острым лезвиям камней и снова бросить в океан страдания и боли. Проплывали века, сменялись эпохи, угасали туманности, падали звезды, за окнами небо покрылось румянцем, а меня, словно щепку все било о скалы, мотало в бесформенном водовороте.
Потом я помню детский плач, суету, голоса, ажиотаж вокруг младенца, чей-то вздох облегченья и фразу «Здоров!».
Мне показалось, что воздух наполнился влагой, стал густым и тягучим, как будто туман. Я немного поплавала в нем и заснула….
Утро ознаменовалось корзиной белых роз и неожиданной вестью о том, что семья хочет видеть младенца. Седой благообразный Айболит (по совместительству семейный врач) глубокомысленно измерил мне давление и возвестил о том, что мать и сын совершенно здоровы. С видом нобелевского лауреата он сообщил, что будет наблюдать нас в послеродовой период.
Если бы он только знал, как тревожит меня это самое «после»!




25 сентября.

 Дом встретил нас торжественно и тихо.


1 октября.

Виват! Я снова не одна!
Мне кажется, я слышу звон капели!
Я получила еще один шанс!
Выдающийся такт, умение, а главное, желание прощать, плюс ко всему высокий ум, природная порядочность супруга, предстали передо мной в полный рост.
Захлопнулась печальная страница, Принц вернулся ко мне, мир наполнился искрами смеха, ароматом цветов и волшебным сиянием неги.


                ***



Очередное Рождество.

Вот тут и появился он. Беззвучной тенью прошлых бед и унижений возник он, словно из геенны, возник, чтобы вернуть меня на место, напомнить обо всем, что уже стало казаться плохим водевилем.
- Ну, что тебе на этот раз?
- Мне нужен сын.
- Роди, если нужен!
- Не играй со мной в эти игры! Я видел в газетах дату вашего венчания и дату рождения вашего сына. Это мой ребенок, и я не собираюсь его отдавать.
- Так значит, тебе нужен ребенок?
- Ребенок и семья.
- Опять я ничего не понимаю! Разве не ты все это бросил? Разве не ты оба раза ушел, сбежал при первой же угрозе брака? Насколько я помню, семья в твои планы совсем не входила и никаких детей ты заводить не собирался.
- Тогда я не был к этому готов.
- А сейчас ты готов?
- Да, и ради этого пойду на все. И ты немедленно ко мне вернешься!
- Иначе что?
- Иначе я отправлюсь к твоему супругу и заявлю все права на ребенка. Причем, сделаю это публично. Только представь, какой позор – наследник окажется жалким бастардом, отец - рогоносцем!
- А если не окажется?
- В любом случае вся эта история выплывет в прессу и станет чем-то вроде анекдота. Твое почтенное семейство вовек не отмоется.
- Ну, почему тебе непременно нужно сломать мою жизнь?
- Ты не понимаешь: я всего лишь борюсь за свою.

Он глубоко вздохнул, посмотрел мне в глаза, и было в этом взгляде что-то новое: какая-то бездомная тоска, и это новое боролось в нем с желанием всегда одерживать победу. Он знал, что нужно чуть сильнее надавить, и я сломаюсь, подчинюсь, начну вести себя как прежде - иных сценариев он просто не рассматривал, а проще говоря, не допускал. С минуту мы смотрели друг на друга, и Томас первым опустил глаза - что-то на этот раз пошло не так, программа дала сбой. Мне показалось, до него наконец-то дошло, что перед ним уже совсем не то безвольное создание, которым можно управлять, которое можно увлечь, потом бросить, что перемены, происшедшие во мне странным образом путают весь его план, а значит, в нашем с ним сюжете наметилась новая линия, и эта линия вышла за допустимый предел.
Он вздохнул еще глубже и сжал мою руку.
- Ты даже представить не можешь, насколько мне жаль, как я тоскую по тебе и ненавижу себя за все, что натворил. Ты – та единственная женщина, с которой я хотел бы встретить старость. Мне ни с кем не было так хорошо. Поверь, я просто не могу делить тебя ни с кем. Я шел к этому долго и мучительно, но наконец, я понял, что люблю тебя и хочу быть только с тобой. Не наказывай меня за прошлое, признайся, ты любишь меня, как и прежде, и знаешь, что все эти годы ничего не изменили, разлука только укрепила наши чувства. Посмотри мне в глаза и скажи, что я прав….
Что-то животное, плотское колыхнулось во мне, горячая истома разлилась по жилам. Этот человек имел надо мной бесконечную власть, граничащую с наваждением. Идти за ним, оставить позади все то, что никогда станет упоением, болезненным желанием подчиняться, принадлежать, словно вещь, ощущать безграничную власть над собой, возможность хоть на миг почувствовать себя в его руках. Безумие, как близко подошло ты в этот раз?
Мне показалось, что я растворяюсь и медленно падаю в жерло вулкана. О блаженство падения в греховную бездну! Меня затягивают два водоворота, два адских пламени, два карих глаза! Я погружаюсь в них, медленно таю и растворяюсь без остатка…. 
Ловлю себя на мысли, что снова любуюсь красивым лицом и снова не могу налюбоваться…. Какие безупречные черты: точеный подбородок, жесткий взгляд, открытый лоб…. и складка меж бровей, такая знакомая резкая складка…, еще немного, и брови сойдутся в единый изгиб, не оставляя места для сомнений. Напор и власть, желание и натиск – вот твоя истинная суть! Какая животная сила таится в тебе! Могучая, безжалостная сила, и нет в ней места для сомнений… и нет в ней места для любви….
Меня как будто ударило током, картина треснула, рассыпалась на части, а на ее месте возник перекошенный злобный портрет. Реальность оказалась настолько уродливой, что мне впервые стало страшно. Страшно за сына, за мужа, за дом, за хрупкий мир, который я едва не потеряла. В этот момент я поняла, что все это висит на волоске, а балом правит алчный беспринципный кукловод.
Что же я натворила, как могла так забыться: подставила двух самых близких людей!
Теперь надо все это срочно исправить!
 Ну, что ж выкручивайся, раз попалась!
Мне показалось, что почва ушла из-под ног, я дергаюсь, машу руками, а Томас держит меня за ногу над бездной и ждет, когда я, наконец, сорвусь.
- Послушай, - Начала я хриплым голосом. - Моя семья тут совершенно не при чем. Зачем наказывать их за мои грехи? Эти люди не сделали мне ничего дурного, наоборот, всегда относились ко мне хорошо. Ради спасения их доброго имени, я готова на все. Давай не будем горячиться, давай оставим все как есть. Я буду приходить, когда ты скажешь, но только встречаться мы будем тайком. Ты можешь поступать со мной, как угодно, можешь тешить свое самолюбие, бросать меня, когда захочешь, но никакого, слышишь, никакого шантажа: ты никогда не переступишь порог моего дома, не заговоришь с моим мужем, не будешь пытаться увидеть ребенка. Если нужно, я буду давать тебе деньги….
В глазах у Томаса возникло почти детское изумление. Одна только мысль о том, что ему отвели роль банального альфонса, любовника светской особы, сбила с него весь апломб без остатка. И не важно, что эта особа какое-то время была его собственностью, почти экземпляром из частной коллекции, теперь вся истина сводилась к одному: коллекция принадлежит другому, и до нее уже не дотянуться. Рухнул фундамент прежних отношений, годами выстроенных, отшлифованных опытом, испытанных временем. Все стало просто и понятно: тебя поставили на место и дали роль в дешевой пьеске, которую ты сам намеревался разыграть. Реальность дрогнула, поплавала и потеряла свою уникальность, на смену ей пришла совершенно иная реальность, схожая по форме, отличная по сути.
Пока Томас пытался сложить у себя в голове это новое и непривычное свойство вселенной, я с интересом наблюдала за его мыслительным процессом, за сменой эмоций на его лице. В какой-то момент он перехватил мой взгляд, нахмурился, но быстро спохватился.
С грацией комнатного павиана он приложился к моей ручке:
 - Простите, принцесса, я был не учтив.
Потом посмотрел мне в глаза с долгожданным когда-то, а нынче таким опостылевшим чувством:
- Я буду ждать, когда ты позовешь.
«Боюсь, не дождешься!» - подумала я про себя.
На Томаса было жалко смотреть: чем больше он старался выглядеть достойно, чем больше напрягался, морщил лоб и хмурил брови, тем хуже у него получалось. В конце концов, мне стало скучно в образе садиста, я посмотрела на часы, вздохнула с явным облегчением, улыбнулась беспечно, но без намека на фамильярность:
- Ну, что, без обид? – весело хлопнула Томаса по плечу и полетела на парковку – нужно было спешить, потому что у Принца (у моего единственного Принца) к рождественскому балу еще не готов карнавальный костюм!


http://ingaandrianova.com/