Брандвахта. Эпизод шестой чудесный

«Внимание по кораблю или скачки на свинье»
Рассказ-рукопись (черновик)   сборника «Антилопа» в книгу:
"Забытые морские небылицы".
Поэтому автор приносит извинения  за вполне вероятные ошибки, при нахождении которых просит отправить их по адресу для исправления:
https://vk.com/club121582864


     …Как сейчас это… помню: 1987 год, Балтика, начало декабря.
     Льда, увы, ещё нет.
     Дождь.
     Очень сильный ветер.
     Время около 17-00
     Темнеет…

     Командир рейдового тральщика, ласково прозванного моряками за уникальные ходовые качества «Антилопой», лейтенант Стариков Олег Феликсович, проще Феликс, как все его называют со времен появления в его легендарном имени приставки в виде не менее легендарного отчества, девятый час стоит на ходовом мостике, точней… висит за бортом.
     Его корабль по-прежнему ведет тяжелый изнуряющий бой с разбушевавшимся западным циклоном на фарватере дальней запасной гавани базы в нескольких кабельтов от его приемного буя, ограждающего подводную каменную гряду, ушедшую далеко на север от высокого скалистого мыса большой земли. С другой стороны фарватера небольшой остров с многочисленными песчаными косами и отмелями. Здесь опасно экспериментировать с навигационными курсами, но именно сюда, в узкий проход между двумя мысами (земли и острова) лежит путь рейдового тральщика в точку брандвахты.
     Сегодня… пятница!
     В 17-00 Антилопа должна заступить на это недельное дежурство. Из-за быстро надвигающего шторма её командиру ещё на рассвете поставили задачу срочно выйти в заданную безопасную точку. Так случилось, что пока рейдовый тральщик покидал родную гавань, пришла первая волна надвигающейся бури, на выходе с рейда – вторая, а при подходе к заветному фарватеру для поворота на заданный курс в тихую бухту у входа в эту «чертову» резервную гавань – третья.
     Три часа назад в базе объявлено штормовое предупреждение первой… высшей ступени готовности кораблей к борьбе за живучесть: «Ветер-1».
     Море превысило предельные для рейдового тральщика пять баллов, а ветер – достиг двадцати одного метра в секунду, в порывах – двадцати пяти.
     В кубрике и якорном отсеке час назад моряки обнаружили воду: под ударами встречных волн не выдержала якорная плита, дала течь. Боцман и электрик по приказу командира всеми имеющимися способами ведут откачку воды, заделать трещину в таких условиях не возможно.
      Антилопа за последний час, подставив левую скулу навстречу западному циклону, дабы спрятать от удара якорный щит на правой, на самом полном ходу преодолела лишь две мили поперек фарватера. Здесь, у приемного буя это отвоеванное у моря расстояние позволили командиру скомандовать рулевому разворот через левый борт на курс сто тридцать градусов, а не на правильный фарватерный в сто восемьдесят, дабы не поставить рейдовый тральщик лагом к волне.

     …Антилопа радостно валится на правый борт, на пару секунд подставляя больную правую скулу под ветер и волны, но теперь это уже не так важно, якорный отсек лишь чуть глубже уходит под воду, принимая очередные два-три ведра воды внутрь. Неутомимый боцман (он ещё не знает, какое испытание ждет его впереди) с электриком справятся с этой дополнительной напастью, командир уверен в них, сейчас главное: как можно быстрей пройти траверз удара волн о борт и не опрокинуться от их глубоких нокаутирующих ударов «поддых».
      Конечно, неплохо б лечь на курс девяносто градусов, целиком на волну, ну или хотя б, как в прошлый раз градусов на сто десять, сто двадцать, чтоб уменьшить угол атаки западного ветра. Но тогда весь с трудом отобранный у стихии дистанционный запас для поворота, уйдёт в никуда. Антилопу просто-напросто вынесет на волнах-гигантах к скалистому мысу большой земли, а спасительная бухта за островом промчится мимо несбыточной мечтой.
     Как бы то ни было, решение принято! По визуальным прикидкам командира ему, возможно, даже удастся без очередных опасных маневров здесь в узкости сходу забраться за долгожданный выступ спасительного мыса острова. А уж, там, там… другое дело: волна не та, да и ветер не тот, можно будет и подвернуть куда потребуется на правильный фарватерный курс.
     - Мостик, БП-1, - прерывает рулевой размышления командира.
     - Есть, Мостик – неохотно отзывается Феликс.
     - Курс, сто тридцать, - весело докладывает старший матрос Федька Моисеев...

     На этом курсе килевая качка ожидаемо заметно стихает, удары волн лишь по касательной щипают правый борт с юта до бака. Но бортовая, тоже, кстати, ожидаемо, усиливается, глубоко заваливает Антилопу к линии горизонта, раскачивая её из стороны в сторону, как на русских качелях-лодочках в старом парке ЦПКиО в далекие восьмидесятые в милом Ленинграде.
     Хорошие, кстати, были качели!
     Понятное время.
     Прекрасный величественный город и… интеллигентные интереснейшие жители.
     Правда, Феликс, те качели всегда недолюбливал, хотя и не знал почему, всем однокашникам его и белокурой подружке, будущей жене очень нравились. Ну, правильно, откуда тогда ему было знать о слабости своего вестибулярного аппарата. Впрочем, теперь эта плавная килевая качка, пусть даже сильная, после убийственной для корабля встречной килевой «восьмерки», казалась детским лепетом, хотя и не безопасным, но всё-таки… курортом.

     …- Есть БП-1, - радуется вместе с ним и командир.
     Его настроение заметно улучшается, зорко всматриваясь в очертания заветного острова, он широко расставляет ноги и, двумя руками зацепившись за поручень на переборке, с удовольствием вытягивается в полный рост. Ветер, кажется, достигает апогея, уровень его свистящего воя слышится уже в третьем регистре, октаве, но теперь, когда он почти попутный его голос не кажется Феликсу зловещим, наоборот слышится дружелюбным, веселым. Гигантские волны теперь, в попутном направлении совершенно без усилия, любя накатываются верхнюю палубу Антилопы, забрасывая на ходовой мостик командира пушистые, лёгкие, белые брызги. А корпус корабля трепетную дрожь загнанной лошади, сменяет на боевую молодцеватую вибрацию и нетерпеливое подергивание.
     - БП-4, Мостик.
     - Есть, БП-4, - тут же звенит радист.
     - Леня, доложи в базу о заступлении, - нарочито спокойно, весело летит голос командира в динамиках корабля, - на брандвахту, вышли на фарватер запасной гавани, о постановке на бочку доложу лично.
     - Есть, товарищ командир, - почти хохочет молодой матрос, радуясь, кажется, окончанию этой изнурительной битвы экипажа со стихией…

     Хорошо!
     Ах, Боже ж ты мой, как хорошо!
     Борьба со стихией позади, дурнота отступила, а вокруг по-прежнему огромные тяжелые черные завораживающие сознание гиганты, яркое низкое зловещее зимнее солнце, черные лохматые куски непроницаемых туч, расступившихся у горизонта, и поистине немыслимый ураганный ветер, несмотря на попутное направление, рвущий фалы и вымпел на мачте!
     Что может сравниться с этим зрелищем?!
     Что?!
     Впрочем, есть кое-что.
     Роды!
     Появление на свет ребенка… твоего, прямо в руки… твои, руки отца, что, кстати, в не таком уж и далёком будущем ожидает Феликса (лет так через тринадцать), но это совсем другая история!

     …- БП-5, Мостик, - командует командир механику, - самый малый вперед, максимально уровняй движение со скоростью волны.
     - Есть, тОварищ кОмандир, - смешно и весело окает механик, Ромка Горбодей.
     И тут… вдруг, в этот самый момент, когда казалось, что всё уже позади, необычно сильная вибрация сотрясает корпус Антилопы: от кончина носа, до флагштока на юте!…
     Эту дрожь невозможно не ощутить, не почувствовать, не вобрать в себя вместе с ним, не остановиться и не вздрогнуть.
     Её невозможно… не испугаться.
     Что же это?
     Что?!
     Антилопу, словно в пьяном угаре шатает из стороны в сторону под монотонный тяжелый неотвратимый стук молота. По мере плавного переваливания тральщика на попутных волнах, что-то страшное, большое, скрежещущее, металлическое скрипит и клокочет где-то у неё внутри, разбрасывая в разные стороны пугающие давящие инфразвуковые стоны маленького корабля.
     Но что это?
     Да неужто, действительно, какое-то подводное препятствие, каменная гряда, отмель?
     Но как?
     Где командир мог ошибиться в расчетах?..
     Нет!
     Нет-нет!
     Этого не может быть: гряда с другой стороны фарватера, а одинокий остров ещё далеко, очень далеко для того, чтоб здесь, в прямой видимости приемного буя фарватера, пусть даже и значительно правее его, с такой незначительной осадкой тральщика можно было б задеть за какую-то неучтенную подводную банку.
     Но тогда что?
     Феликс, интуитивно следуя за невидимым для глаза направлением движения вибрационных волн, вихрем разлетающихся по хрупкому пластмассовому корпусу рейдового тральщика откуда-то со стороны кормы, движется по кругу на своем ГКП (главном командном посту), ходовом мостике.
     Он ищет, внимательно охватывая, ощупывая, вникая в каждый даже невидимый сантиметр корабля. Теперь ему это уже совершенно ненужно, после десятичасового бдения на ходовом мостике он словно врос в этот рейдовый тральщик, стал его часть, душой, рассудком, разумом.
     У вертикального трапа, ведущего к боевому посту №3 (управления тралами - к ПУТу) его останавливает, поражает, парализует не поддающееся мгновенному осознанию картина, действо: огромный двухсоткилограммовый акустический трал, прозванный моряками за его поросячью форму «свиньёй», легко и непринужденно скачет в такт плавному качению палубы на волнах. Его (трал этот, то есть), похоже, сорвало с крепкого металлического крепления на верхней палубе юта, и вот теперь, освободившись от стапелей, он на радостях решил расчистить пространство вокруг себя для чудовищной двенадцатипудовой пляски.
     В этот момент, словно «для полного счастья» из-за значительной потери управляемости и остойчивости, опытный рулевой, старший матрос Федька Моисеев, неожиданно теряет управление тральщиком, не справившись с его инертностью, и тот ехидно сорвался с курса вправо, подставив тем самым, свой больной правый борт под самую крутую и глубокую волну. Бедный тральщик с перепуга валится под неё, укладываясь на бок почти ровнёхонько с уровнем горизонта. Феликс едва удержался на леерах мостика, не улетев вместе скатывающейся за борт тонной воды. А «поганая» бездушная свинья, набрав полную инерцию качения, со всего размаха, всем своим весом наваливается (как тот самый «нахальный» спустя тридцать пять лет на неокрепшие умы наших детишек во всемирной паутине) на повидавшие виды кормовые леера правого борта на юте.
     Чувство бесконечной безнадёги, а вслед за ней и подкатившей в очередной раз дурноты и тошноты, несвоевременно душит командира в позыве… всеразрывающей внутренности рвоты.
     Следующий вал, незамедлительно подкравшийся вслед за тем крутым, «нахальным», завалившим рейдовый тральщик на бок, уже тут как тут, недалеко, готов с новой силой наброситься на сопротивляющийся из последних сил корабль, Антилопу.
     Ну, милая, давай же, давай!.. Поднимайся…
     Ты должна.
     Ты можешь.
     Ты справишься.
     И та, словно услышав мысли экипажа, направленные к ней со всех боевых постов и отсеков, сотрясаемая новыми ударами выступов перекатывающего трала, уже помчавшегося в обратный путь, сметая всё на своем пути, вначале несмело, а затем всё быстрей и уверенней поднимается, отряхивается и, наконец, вырастает в полный свой рост перед очередным непреодолимым врагом-валом обезумевшей стихии.
     И вот… наконец-то… именно сейчас и здесь, в данной точке пространства и времени, совершенно неожиданно, когда обрадованный циклон уже было, начал праздновать свой бесспорный триумф, случилось то, что и зовется настоящим чудом: Антилопа, поднимаясь из-под волны на встречу очередному гиганту, вдруг совершенно неожиданно вильнула влево, возвратив свой израненный нос на прежний попутный со стихией курс. Похоже, Федьке Моисееву удалось-таки совладать с непослушным норовом корабля.
     Ай, да Антилопа!
     Ай, да Умничка!
     Обезумевшая от бессилия стихия с грохотом и воем валится всей своей многотонной тяжестью мимо, лишь по касательной задевая ют и «поросенка», заставив, кстати, того прервать свою безумную скачку.
     Антилопа облегчено выдыхает…


      Автор приносит извинения за возможные совпадения имен и описанных ситуаций, дабы не желает обидеть кого-либо своим невинным желанием слегка приукрасить некогда запавшие в его памяти житейские ситуации. Все описанные здесь события, диалоги, действующие лица, безусловно, вымышленные, потому как рассказ является художественным и не в коем случае не претендует на документальность.
     Взято из дневников периода 1987-1991гг., сокращено, откорректировано и получено глубокое удовлетворение встречей с героями этого рассказа, до сих пор живущих в авторских, а теперь, кажется, и твоих мыслях - 22.09.2017г.
     Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь и терпение выслушать всё это в сто первый раз.
     Продолжение следует, в следующую пятницу…