По ту сторону Алой Реки. Глава 30

В путь



Под покровом ночи Арека выскользнула из крепости и направилась к баракам. Теплый весенний воздух ласкал кожу, на ясном небе горели далекие звезды. Но почему же так темно? Арека остановилась, задрав голову, и возглас сорвался с губ. Диск луны, обычно озарявший двор серебряным светом, заволокло красной пеленой. Багровый круг на черном небе – будто глаз вампира, обезумевшего от жажды. Никогда в жизни Арека не видела подобного.

В раскрытых окнах барака трепетал свет. Люди целыми днями пропадали на полях, вручную пахали, тут же сеяли. Возвращались глубокой ночью – те, что возвращались. Сейчас, должно быть, сидели, на сотый раз пережевывая жалкие крохи хлеба.

Подойдя к окну, Арека тихо позвала служанку по имени. Тут же показалась седая голова. Арека закусила губу, взглянув Акре в лицо. Глаза глубоко запали, кожа плотно обтягивала череп, губы растрескались.

– Здравствуйте, госпожа. – Голос остался прежним.

– Вот, возьми! – Арека протянула сверток.

– Спасибо, госпожа. Я сейчас.

Акра исчезла – понесла еду детям. Помимо хлеба, в свертке было немного вареного мяса – то, что Арека сумела спрятать за ужином. Ни за что не осмелилась бы она сказать Акре, что кладовые стремительно пустеют. Арека, которой всегда доставалось самое лучшее, давно заметила, как оскудело ежедневное меню. Оскудело и измельчало.

Вернулась Акра. Арека вдруг поняла, что не знает, зачем ждала служанку. Раскрыв рот, сказала, не думая:

– Вернись, Акра.

– Что вы говорите? – прошептала та.

– Вернись ко мне. Тебе незачем сидеть в бараке. Тебе нужно поесть, поспать в хорошей постели.

Акра покачала головой.

– Нет, госпожа. Мое место здесь – и нигде больше.

– Но почему? – Арека всхлипнула.

В глазах Акры забрезжила жалость. Месяц назад Арека оскорбилась бы, наорала на служанку, но сейчас... Сейчас ей хотелось, чтобы Акра ее обняла.

– Подождите, я выйду.

Арека прислонилась к стене. Кулаком яростно размазала слезы по лицу. Там, в бараке, тоже кто-то плакал. Больше не слышно ничего, кроме тяжелого дыхания. Люди берегли силы.

Скрипнула дверь, раздались торопливые шаги. Вот Акра стоит рядом, смотрит на луну.

– Недобрый знак, – вздохнула женщина. – Где-то пролилась кровь.

Арека смотрела лишь на Акру. Теперь она казалась еще более изможденной, чем через окно. Легкий ветерок пошатывал ее.

– Что вас тревожит, госпожа? – мягко спросила Акра. Она смотрела девушке в глаза.

Арека потупилась.

– Какая я тебе госпожа...

– Избалованная, – сказала Акра. – Самовлюбленная. Очень глупая и очень несчастная. Одинокая.

Арека дрожала. Слез не сдержать – потоки хлынули из глаз. Почему, почему она терпит эти слова? Почему не ударит по лицу служанку? Неужели ласковый голос тому виной? Или просто говорит она правду.

– Я ненавижу ее, – простонала Арека. – Ничего не могу с собой поделать, Акра. Каждый день захожу в ту комнату, смотрю на портрет – и ненавижу! Ее волосы, глаза, ее улыбку, ее платье... И стихи еще эти, дурацкие!

– Да что же такого сделала вам эта малышка? – Акра коснулась пальцами волос Ареки и, не встретив сопротивления, погладила.

– Я любила одного человека. И сейчас его люблю. А он... Он хотел быть только с ней. Знал ведь, что она вампир, и все равно... Так же, как эти... Как я теперь... Наверняка она каждый день пила у него кровь, а он и радовался! Но даже теперь я выбежала бы ему навстречу, обняла бы его и никогда не отпускала. Хотя господин заполнил мое сердце и душу – там все равно еще много места для него. А он... Он не нашел для меня даже вот столечко места. Все отдал ей!

Акра обняла плачущую девушку, и та обхватила ее руками.

– Бедный ты ребенок, – вздохнула служанка. – Ешь досыта, а несчастнее тех, кто от голода шевельнуться не может.

– Это она все сделала!

– Это ненависть твоя с тобой делает. Ненавистью полон твой господин, и в тебя она льется – с каждым укусом. Борись, глупышка. Сражайся с ненавистью, пока она тебя не испепелила.

Акра запела песню-молитву об Алой Реке. Тихо, темно. Только робкий свет из окошка, только багровая луна, да плавные покачивания в такт мелодии. Слушая знакомые слова, Арека успокоилась. Не хотелось размыкать объятий. Откуда же в этом тщедушном теле столько доброты? И к кому – к Ареке, которая ей слова доброго никогда не сказала!

– Может, уже испепелила, – прошептала Арека.

– Я в это не верю, госпожа. Вы сильны. Боритесь, и рано или поздно счастье вам улыбнется. Всем нам – улыбнется.



***



В тяжелое забытье просочилось журчание реки. Вода омывала правую ладонь – ласково, мягко. Чья-то рука, еще более нежная, гладила лицо Левмира. Потом зазвучал тонкий грустный голос:



Ярко-алая река
Что течет издалека
Принеси нам к дому счастье
Жизнь людская нелегка


Пусть бурлит твоя волна
Нет ни отдыха, ни сна
Ты уносишь наши жизни
Ниоткуда в никуда



Голос убаюкивал, но засыпали только боль и страх. К Левмиру возвращалось сознание. Дрогнули, приподнялись веки. Рассеянный взгляд блуждал по голубому небу, но вот в поле зрения попал серебряный локон. Левмир шевельнулся.

Он лежал головой на коленях И. Девочка покачивалась в такт песне, глаза закрыты, по щекам бегут слезы, а на губах – грустная улыбка. Тихо-тихо лилась песня:



Пусть пустынны берега
Нет ни друга, ни врага
Ты струишься через земли
Через годы и века



– Жива, – шепнул Левмир.

– Потому что ты жив, – отозвалась И, не открывая глаз. – Послушай, как журчит река. Совсем как ручеек на той полянке, правда?

– На той полянке ты забрала мою жизнь, а взамен дала другую. Ту, где мы вместе.

И глубоко вдохнула. Левмир ощутил дрожь ее тела.

– Прости. – Слово вырвалось с рыданием.

– За что?

– Нужно было спасти твоих родителей. Сказать сразу, увести вас прочь. Прости меня! Я такая была глупая. Хотела, чтобы ты был у меня – и только.

Подняв левую руку, Левмир коснулся лица И, вытер слезинку – одну из многих.

– Их унесла Река, – твердо сказал он. – Я не стану прощать тебя за то, в чем ты не виновата. За то, что ты есть, я буду благодарен тебе вечно.

Наклонившись, И дотронулась губами до его лица. Левмир обнял ее тонкую талию. Даже спустя столько времени трудно поверить, что И можно коснуться, что она всегда будет рядом, и чувствует то же самое.

– Где все? – спросил Левмир, когда поцелуй завершился.

– Никого не осталось. Только Сардат и Россак. Пошли догонять своих. Сардат обещал привести лошадей, но... Мне кажется, он не вернется. Мы должны идти, Левмир. Ты слишком слаб. Надо раздобыть какой-нибудь еды. Может, ты сумеешь подстрелить кролика? Или я попробую.

Вдруг И рассмеялась. Левмир с улыбкой смотрел на ее заплаканное лицо.

– Какая глупость! – воскликнула. – Хотели заработать лошадей, набрать припасов на дорогу... А теперь сидим тут... Ни с чем. Как мы дойдем, если уже сейчас без сил? Я боюсь.

Последнюю фразу сказала серьезно, смех как рукой сняло.

– Сначала дело – потом страх, – ответил Левмир. – Это мне сказал Санат, давным-давно.

– Санат! – фыркнула И. – Нашел, кого слушать.

– Он прав, И. Для страха будет время потом. Помоги мне встать.

Ноги держали. Первый шаг дался тяжело, Левмир взмахнул руками, удерживая равновесие. И подставила плечо.

– Опирайся, – велела. – Я сильная, не бойся.

В этом месте река была совсем мелкой. Медленно шагая по колено в воде, они перебрались на другой берег. Левмир с тоской смотрел на пришедшие в негодность ботинки, которые, к тому же, стали малыми. Потом взгляд переместился на потертое кожаное одеяние И.

– Когда-нибудь ты снова наденешь красивое платье, и мы будем танцевать под луной, – сказал Левмир.

Девочка улыбнулась.

– А ты наденешь фрак!

– Ни за что! – воскликнул Левмир.

– О-бя-за-тель-но! – пропела И, пихая Левмира плечом. Тот в долгу не остался.

Смеялись и толкались, будто оставив за рекой все темное и страшное, что было. Будто впереди не тянулась унылая степь, а вдали не маячили высокие горы. На плече у девочки болтался мешок, который они сделали из шкуры медведя, внутри побрякивали ложки в котелке. Левмир пытался забрать мешок, но И, смеясь, убегала.

– Самострел свой неси! – крикнула. – Да гляди по сторонам. Пока не пообедаешь, мешка не получишь.

– Надо было рыбы наловить, у реки же сидели! – воскликнул Левмир.

– Поздно, ушли уже! – От реки успели отойти на десяток саженей, но девочка не собиралась возвращаться. – Мы наконец-то начинаем путь. Что ж, с возвращения начинать?

Левмир не хотел спорить и не стал. Сжав самострел, внимательно смотрел на траву, в небо. В колчане за спиной постукивали при ходьбе стрелы. Левмир понял, что их собрала И. Сколько же времени он был без сознания? Девочка ходила среди трупов, подбирая его стрелы. Оттащила его к реке... Или это Сардат постарался?

Проходя мимо опушки леса, Левмир заметил движение. Стрела сорвалась с тетивы, прежде чем вмешался разум. Взмахнула крыльями и упала большая птица.

– Ура! – подпрыгнула И. – Пойду деревяшек поищу, а ты пока перья дергай.

Упорхнула в лес, напевая, радуясь, что живет.

Солнце миновало зенит, когда подобие супа подоспело. Левмир, обжигаясь, глотал несоленое мясо, И больше расковыривала, делая вид, что ест. Молчали. Левмир вспоминал недели, прожитые в поселке. Вспоминал Сардата и его мать. Людей, с которыми пусть недолго, но все же трудился бок о бок. Успел-таки привыкнуть, хоть и зарекался сходиться с людьми. В памяти взрывались страшные картины минувшей ночи. Горящие дома и люди, кровь, хлещущая из разорванных артерий, катящиеся по земле головы...

– Не мы ведь принесли им все это? – прошептал Левмир, замерев с ложкой над котелком.

– Мы, – сказала И. – Кто же еще?

– Они все равно бы дрались, если бы не мы.

– Может быть. А может, пошли бы с теми, другими. Ты научил их убивать вампиров, ты дал им надежду, с которой они шли в бой. Я рассказала, что их ждет в городе.

Левмир положил ложку. В животе урчало, голова кружилась, да и аппетита большого не было. Как после донации.

– Ты так легко это приняла...

– Очень легко, – согласилась И. – Это ведь не я, а кто-то другой там, на пепелище, землю зубами грыз, выл так, что луна покраснела. Не я стрелу у горла держала, смерть звала, да бессмертие проклинала. Не я, другая!

Губы дрожали, руки тряслись, ложка выпала.

– Не я у Реки спрашивала, почему людям одни страдания от меня! – Уже кричала, глаза снова брызнули слезами. – Не я трупы кровью своей поливала, не я молилась, чтоб проснуться!

Левмир не находил слов. Казалось, И сейчас просто умрет от страдания, исказившего лицо. Снова и снова переживала она эти страшные часы после битвы. Часы, когда Левмир был без сознания, оставил ее одну. Левмир открыл рот, не зная, что скажет, но его опередили:

– А я-то дорогой все удивлялся, чего луна вдруг красной стала.

Услышав этот спокойный задумчивый голос, И вскочила с диким визгом, зацепила горящую палку в костре, и в воздух взметнулся сноп искр. Левмир тоже поднялся, но без суеты – он видел, кто подошел к И сзади.

– Ты?

– Я, – кивнул Сардат. Он вел в поводу трех лошадей, одну белую и двух серых.

– Козел тупой! – заорала И, кинувшись на него с кулаками. – Еще раз так напугаешь – я тебя в землю закопаю!

Маленькие кулачки несколько раз ударились в грудь парня. Потом, без всякого перехода, И обняла Сардата. Тот содрогнулся, но все же положил руку девочке на спину.

– Хватит тебе, – совсем другим, охрипшим голосом сказал. – Что сделано – то сделано. Плакать потом будешь, когда мы все втроем за горами с голоду подыхать станем.

– Втроем? – переспросил Левмир.

– Ну или вдвоем. Только что-то мне подсказывает, что твоя девчонка тебя без компании не отпустит. Ты не смотри, что ко мне прижалась, это она так, из сострадания. Хрена ты от нее отделаешься.

Спохватившись, И отскочила от Сардата. Подбежала к Левмиру с краснющими щеками.

– Я нечаянно, – пробормотала, потупив взор.

Левмир улыбнулся, прижал ее к себе. Сардат выловил крыло птицы из котелка и принялся обгладывать.

– Ты что, идешь с нами? – Левмир перевел взгляд на Сардата.

– Ага.

– Почему?

– А куда мне еще идти? Одна дорога осталась.

– Как же твои?

Лицо Сардата помрачнело.

– Не спрашивай. Серьезно говорю – не спрашивай.

Левмир почувствовал, как кровь отливает от лица.

– Они... Их что...

– Нет, – мотнул головой Сардат. – Живы. Россак у них теперь за главного.

Не сразу, но понял Левмир, что произошло, когда Сардат с Россаком нагнали караван. Представил, как женщины вытягивали шеи, глядя за спины двоих – всего двоих! – вернувшихся. Как услышали весть. Как кричали и рвали на себе одежды. Как плевали в лицо и проклинали командира. Все это таилось в ожесточенном лице Сардата, в его плотно сжатых губах.

Сардат повернулся к лошадям, начал распутывать связку.

– Много урвать не получилось. Спасибо Россаку, он на язык бодрый, повел себя правильно. Выставил меня тварью конченой, да бросил два тюка, как подачку.

– Что? – И задохнулась от возмущения. – Почему?

– Ну а как? – пожал плечами Сардат. – Мы с ним сразу так решили. В общем, тут хлеба немножко, пара ножей, топор, да одежда теплая. Говорят, на севере холодно.

Левмир подошел к Сардату, увлекая за собой И.

– Я рад, что ты пойдешь, – сказал, протягивая руку.

Сардат рассеянно ответил на пожатие.

– Ты лошадь выбирай, какую возьмешь – серую или серую?

– А почему...

– Потому что мне – белую! – воскликнула И, взлетев в седло. Засмеялась, снова позабыв горе.

Сардат в возмущении приоткрыл рот, но, подумав, махнул рукой.

– Ее будут звать Голубка. Правда же, Голубка? – И наклонилась к голове лошади, и та дернула ухом. – Вот видите! – И торжествовала. – Поехали скорее!

– Да, с тобой не соскучишься, – признал Сардат.

Завернув остатки пищи и потушив костер, трое всадников тронули лошадей. Те двинулись шагом, белая посередине и две серых по бокам. Позади оставалась испепеленная жизнь, а впереди сияла окровавленная мечта.

Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/23/176


Хотите читать в удобном формате? Полную версию романа, а также бумажную книгу можно приобрести здесь: http://ridero.ru/books/po_tu_storonu_aloi_reki/