Гносеус. Глава 5. Явление
Из открытых окон автомобиля неслась залихватская мелодия, издаваемая аккордеоном, и горластое пение. Звучала любимая песня интеллигентов:
"У них походочка, как в море лодочка,
а на пути у них таверна "Кэт".
Они пришли сюда, где можно без труда
найти себе и женщин, и вина".
Между тем из заднего окна вылетел кусок хлеба, хлеб висел на рыболов-ном крючке, за которым тянулась прозрачная леска, но это было недоступно для отдаленного взгляда. Вылетевшая из-под колес курица схватила этот кусок хлеба и немедленно была втянута в автомобиль чьей-то опытной рукой. Эту операцию наблюдали две бабульки, гревшиеся на бревнышке у забора.
- Смотри, смотри, - запричитала одна, - курица глупая - сама в машину прыгнула.
- Ну да, ну да, глупая, - согласилась другая.
Чья это была курица, то ли они не успели разглядеть, то ли никто не хо-тел признавать себя хозяйкой глупой курицы.
Между тем "запор", как ни в чем не бывало, не сбавляя ходу, прыгал навстречу чахохбили из только что отловленной курицы, которая радовалась проглоченному-таки куску хлеба. А сидевшие в автомобиле, в свою очередь, радовались, что вскоре проглотят курицу. Следуя логике, вероятно, был кто-то, кто бы с радостью проглотил и автомобиль с его пассажирами, но на этой дороге он не встретился. Счастье курицы в том, что она не способна на подобные логические умозаключения, чего лишен человек и должен теперь мучиться, причем некоторым это всерьез отравляет жизнь. Посмотрите на петуха: ну разве не доволен он жизнью. Разве не дышит его осанка достоинством, подобное встретишь далеко не у каждого человека. Много человек знает, о многом догадывается. Проще надо жить, счастливее.
Федор Парусинов был большой любитель чахохбили и умел его хорошо готовить, где и когда он этому научился, было страшной тайной. В автомобиле ехали, если так можно сказать, трое работников местной газеты, возвращавшиеся отнюдь не из творческой командировки, а с рыбалки, впрочем, что являлось предметом их ловли, отчасти понятно. А судя по аккордеону, ловля сопровождалась прочими приятными моментами, свойственны-ми пребыванию настоящих мужчин на свежем воздухе (магическое число "три" здесь ни при чем). Федор был водителем этого экипажа и нещадно гнал его по той причине, что сердце его горело, так как он не любил нарушать закон и ловил рыбку "на сухую". Но терпению приходил конец, и теперь он торопился, чтобы, бросив машину, добежать до ближайшего ларька и тут же оросить внутренности бутылочкой пива, а уже потом неспешно взяться за приготовление любимого блюда. Федор был в газете эдаким мастером на все руки, главным образом, на нем лежало техническое обеспечение деятельности главных шелкоперов, но также, в случае конфликтных ситуаций, он выступал в роли третейского судьи, то есть ответственного секретаря. Шелкоперами же являлись два других члена удалого экипажа: примечательные своей противоположностью друг другу Борис Иванович Нагой и Антон Альбрукович Швих. Должность главного редактора давно пустовала, как говорится, головы-то и не было. Если бы только в данной газете!
Отличительными внешними чертами репортеров были их носы. У Швиха был большой нос, у Нагого же маленький. В связи с этим, когда между ними возникала перепалка, а бывало это довольно часто, затрагивала она и носы. Нагой обзывал Швиха "шнобелем", а тот в ответ Нагого - сопел-кой, и гордо добавлял, что с большим носом можно претендовать на шнобелевскую премию. Нагой не был жгучим до славы, но затихал после этих слов.
Гораздо более глубокое и принципиальное различие заключалось в их, так сказать, мировоззрении. Швих придерживался правых патриотических взглядов, даже имел в своем гардеробе соответствующую униформу. Что касается Нагого, он тянулся к общечеловеческим ценностям, хотя никогда в жизни их не видел, но убеждения эти навлекали на него презрительную клич-ку "западник". В связи с этим газета, которую формально издавала городская администрация, имела крайне противоречивый характер. Однако в том, видимо, заключался некий демократический секрет, как истинный секрет, известный не многим, вполне возможно, что изобретатель этого секрета давно ушел в мир иной, а потомки не сберегли чудодейственного рецепта, потчуя доверчивых обывателей протухшей подделкой.
Швих был молод, ему еще не скоро светило и тридцать, но апломба у него было на все пятьдесят. Он даже пробовался выбираться в городское собрание, но из этого получился пшик. Как мы говорили, нос у него был приметливый, в остальном же внешность его была достаточно простоватой: волосы черные, худощав и немного угловат, даже чуть сутулился, хотя и не был высок.
Борис Иванович Нагой был старше - ему было близко к сорока. Он был почти лыс (от природы он стал лысым уже к двадцати годам), широк в кости, среднего роста.
Итак, компания собралась в домике Федора Парусинова. Подобревший от пива Федор отправился священнодействовать над глупой курицей, справедливо полагая, что качество и размер куриного ума не имеют отношения к вкусу куриного мяса.
Из окна на противоположной стороне улицы был виден магазин с названием "Пьеро". Антон немедленно скосил глаза в его сторону и высказался на сей счет, а именно, что презирается ныне русское слово.
- Это пройдет, - миролюбиво заметил Борис Иванович.
- Душат мужика. А мужик - он основа всего государства, сила его, а си-лу-то эту повывели, да воспрять ей не дают. Кто такой этот Пьеро?
- Какая разница! В том и сила наша, чтобы ко всем с добром, получить от всех и всех превзойти своим.
- Старая песня.
- Ну что ж мы как тараканы в банке, только свой помет жрать годны!
Не к слову будет сказано, но в этот момент Федор выставил на стол дымящееся блюдо. Спор мгновенно прекратился. Все-таки добрая это вещь - хорошая закуска.
В это время в магазине напротив имела место малозначительная сценка.
- Как мне эта белая шляпа?
- Вы просто обворожительный мужчина.
- И только! Может, лучше эта?
- Нет, белая лучше.
- Хорошо, я беру ее. Но при одном условии. Вы освятите ее своим по-целуем.
- И только!
- Я надеюсь, вы не думаете, что я прошу поцеловать шляпу?
- Догадываюсь. Вот, пожалуйста...
За сим последовала звонкая оплеуха, и получатель ее возник перед вхо-дом в магазинчик при полном отсутствии белой шляпы на голове.
- Ослепительная девушка, - пробормотал он, проверяя рукой подвижность челюсти. - Однако шляпа стоит того, чтобы вернуться сюда, да и девушка тоже. Впрочем, если в следующий раз она оторвет мне голову, шляпа уже не понадобится. Надо подумать, что важнее: голова, шляпа или девушка.
Странно, что он не внес в этот перечень столь же ослепительный, как и шляпа, белый костюм, белые туфли, сиреневый галстук и, наверняка, велико-лепные носки, которые не были видны, так как брюки ниспадали на туфли мягкими складками. Хотя руки его размещались в карманах этих брюк, по лицу было заметно, что загар у него тоже есть, причем загар явно не здешний. Местные обыватели умеют отличать загар.
Кроме того, в перечень не попали некоторые подробности лица, которые, впрочем, опустим в связи с их великолепием (и только!), за исключением, пожалуй, ушей, которые были несколько великоваты, имели висящие мочки и вообще оттопыривались, хоть и не вызывающе. Это наводило на определенные размышления о его трудном детстве, но не более. Во внутреннем кармане пиджака этого человека лежали документы на имя Константина Васильевича Гагарина, а также грамота на владение титулом князя. Потомок князей Гагариных не зря объявился в Мелидубе: в его окрестностях находи-лось большое село с развалинами некогда величественной княжеской усадьбы.
Несмотря на презентабельный вид на улице его не ждал, как можно было предположить, белый "мерседес", который вполне бы дополнял его изысканный аристократический, в чем-то, облик. Пожалуй, белый "мерседес" был бы вызовом местной общественности, имевшей еще патриотические привязанности, что касалось автотранспорта, хотя общественность эту о привязанностях никто и не собирался спрашивать. Правда, если вспомнить прыгающий "запор", может быть, в корне этого патриотизма кроются более глубокие причины. Однако все это химеры, ибо индивидуумы разбивают всякие теории. Человек неописуем или непредсказуем, если угодно. Но вот что странно: он хочет жить хорошо. И в этом своем стремлении он может впадать в крайности, которые напрочь отбрасывают всякие границы. Кстати, голубую мечту рождают и черные мысли.
Увидев на ступеньках магазина этого господина, все трое любителей глупых куриц застыли с открытыми ртами. Минуту спустя Антон произнес:
- Ну, теперь ждите!
И все поняли, что их размеренной жизни пришел конец. Федор судорожно сглотнул, по счастью в этот момент во рту его не было куска курицы.
Издалека не было видно лески, к которой был привязан кусок хлеба.
Свидетельство о публикации №217092202027