Одри или Беата?

Одри  или  Беата?

      После  длительного  отбора  остались  только   две  кандидатуры.
     Одна — темноволосая,  худая,  плоская,  как  доска  (ну  почти). 
Только  глаза  на  чудной  мордашке  (кажется,  так —«Мордашка»— и  назывался   фильм,  где  она  оказала  достойное  партнерство  непревзойденному  танцору — самому  Фреду  Астеру!)
     Другая — светловолосая  и,  скажем  без  лишних  намёков,  «совсем  наоборот». Так  сказать,  «всё  при  ней».  И  на  лицо  хороша.
     А  ведь  надо же — я  «завис»   с   окончательным  выбором.
Как  «зависла»  через  несколько  лет  моя  дочка-малышка   при  подобном  же  выборе  между  шашлыком  и  мороженым.
     Вообще-то,  я  уверен,  в  какой  бы  степени  ясности  ума  и  твердости  памяти  ни  находился   мужчина  любого  возраста,  видевший  этих  женщин  хотя  бы  раз,  даже   более  того, — будь  он  хоть  в  коматозном  состоянии,  если  ему  шепнуть  на  ухо  их  имена,  энцефалограмма  обязательно  выявит  реакцию  мозга.
Может  быть, этот  юмор  кому-то покажется  «черным»,  я  же  отнес  бы  его  к  категории  несколько  своеобразного — «врачебного»  юмора.
     Для  женщин  выбора  не  было,  потому  что  есть  Ален  Делон.
     Нет.  Может  быть,  кое-кто  и  вспомнил  бы  еще  Омара  Шарифа,  или  Жана  Марэ,  но  только  не  Нина,  Маша  и  Белла,  терзающие  (особенно — две  последние),  меня    «женским»   выбором.
Вообще-то,  Нина  чем-то  похожа  на   Одри,  скажу  я  вам…
Но  о  ней  особый  разговор.
     А  сейчас — кто такие  Маша  и  Белла.  Но  Маша — тоже  особый  случай,  а     Белла — это  школьная  подруга  Нины.
     Сейчас  мы,  вместе  с  ее  старшей  сестрой  Лялей,  сидим  в   маленькой  комнатке,  которую  снимаем  на  море — в   Чкаловке  под  Адлером.  Август  71-го  года. Снаружи  третий  день  льет, не  переставая,  ливень.  Мы  уже  переиграли  все  игры,  рассказали  все  более  или  менее  приличные  анекдоты,  даже  вспомнили  больше  сотни  рыжих —   говорят,  помогает  от  затяжного  дождя — врут  всё!  А теперь  девчонки   добрались  до  меня  и   выясняют  мои  предпочтения.  Глупые  какие-то!

    Особенно,  если  учесть,  что  мы  с  Ниной  уже  подали  заявление  в  ЗАГС  и  в  конце  сентября  у  нас  свадьба!  Наверное,  поэтому  Нина  и  не  волнуется  особенно  за  Одри,  хотя,  может  быть,  её  несколько  настораживает  то,  что  та  идет  «голова  к   голове»  с  Беатой.
Но  ничего!  Может,  думаю,  это  и  не  плохо.

     Честно  говоря,  я  так и  не  помню,  чем  тогда  закончилась  моя  пытка,  а  выяснять  это  сейчас   у  Нины — еще  неизвестно  какая  будет  ее  реакция,  так  что  не  будем  рисковать.  Очевидно,  всё  кончилось  так  же,  как  и  в  случае  с  нашей  дочкой  Леночкой  через  несколько  лет, — то  есть  вничью — «Шашлык  и  мороженое».
     Теперь — кто  такая  Маша  и  почему  о  ней  «особый  разговор».
     Дело  в  том,  что  по  материнским,  немецким,  линиям,  Маша  приходится  Нине  тётей,  хотя  по  возрасту  между  ними, одногодками,  разница  полгода  и  выросли  они  вместе,  можно  сказать,  «с  одного  горшка». 
     Правда,  у  Маши  проявились   математико-кибернетические  склонности  (работала  в  единственном  в  СССР   Тбилисском  Институте  Кибернетики;  потом  она  станет  любимой  учительницей  в  школе  и  будет  общаться  со  своими  первыми  учениками  даже  через …  лет),  а  Нина  пошла  по  медицинской  стезе,  но,  как  мне  кажется,   их  сдружила  не  столько  родственная  связь,  близость  семей  и  пр., и пр.,  а  любовь  к  Алену  Делону.
     Даже  не  Любовь, а  Обожание  (не  рискну  сказать — в  смысле  «обожествления»).  У  них  были  фотооткрытки,  альбомы  с  вырезками  из  газет  и  журналов.  А  какие  газеты  и  журналы  были  в   СССР  конца  50-х — начала  60-х  годов?  Разве  что  в  «Советском экране»  мог  появиться   «безобидный»  кадр  из  какого-нибудь  фильма, например, «Рокко  и  его  братья».
     Или  же  кто-то  привозил  какие-нибудь  журналы, или  газеты  из  заграничной  поездки,  которые   потом передавались  из  рук  в  руки,  зачитывались  до  дыр.  Это  позже  появится  польский  журнал  «Экран»,  или  «Сибилла»,  где  печатались  относительно  более  «смелые»  кадры  и  фотографии  звезд  мирового  экрана.
     Теперь  вам  понятно,  почему  «мужской»  вопрос  даже  не  мог  возникнуть   в  этой  кампании.

    Вообще-то, это  уже  моя  вторая  поездка  с  представленной  «тройкой».  Весной  (еще  до того,  как  я  сделал  Нине  предложение),  я  подумал,  что  хорошо  бы  познакомить  моего  отца  с  Ниной,  а  так  как  он  жил  в  Туапсе,  то  пригласил  её  на  поездку   туда. 
     Ясное  дело,  что  без  сопровождения  Нина  поехать  не  могла,  поэтому   в  качестве  подруг-дуэний  вызвались  ехать  Маша  и  Белла.
     Так  мы  вчетвером   оказались  в  однокомнатной  квартире  моего  отца.  Он  уже  привычно  приготовил  постели   на  закрытом  балкончике, а  сам,  как  всегда  в  подобных  случаях,  собирался  спать  на  раскладушке  под  столом  на  кухне.
     Папе,  конечно,  хотелось  сделать  нам  приятное, может,  даже  удивить  чем-то  необычным,  тем  более,  что  наш  приезд  совпал  с  Днем  рождения  Маши,  поэтому  он  заранее  попросил  нескольких  своих  знакомых-рыбаков  достать  ему  камбалу  к  нашему  приезду.  Они  обещали  постараться,  хотя  на  дворе  апрель  и  лов,  вообще-то,  скудный,  а  камбала   почти  не  ловится.
 
  В  это  время  ему  позвонили  и  сказали,  что с ейчас  подвезут  домой  обещанную  рыбу.   Надо  было  видеть  папину  радость!
Действительно,  вскоре  принесли  камбалу  диаметром  с  полметра,  может,  даже  и  больше,  но  уж  точно — не   меньше!
Папа  сказал: «Ну,  девочки, вы  тут  уже  сами  похозяйничайте  с  ней — вот  масло,  сковородки,  а  мне  надо  бежать!» — и  уехал,  оставив  моих  красавиц  с  рыбой,  которую  вживую  они  видели,  кажется,  впервые.  Папы  нет,  а  девочки  не  знают  как  подобраться  к   камбале — у  нее  шипы   по  всей  поверхности.  Другой  бы  рыбе  сперва  хоть  голову  отрезали  и  хвост.  А  тут  и  головы-то  нет! 
     А  хвост  хоть  отрезай,  хоть  нет.  Делу  не  поможет.
     Смотрят  с  надеждой  на  меня. Я  делаю  вид,  что  не  понимаю.
     Кто-то, наконец,  решился  и  взялся  отрезать  хвост.  Оказывается,  не  такая  это  уж  и  легкая  штука. Там  сплошные  мощные  хрящи  и  кости.  Потом  попытались  срезать  шипы — поняли,  что  бессмысленно. В  общем,  когда  они  с  ножами  вышли  ко  мне  из  кухни,  было  ясно —    они  сейчас   в  таком  состоянии,  что  меня-то  разделают  вмиг,  да  так,  что  и  папа-хирург  не  соберет!
     А  я  и  сам-то  камбалу  только  в  жареном  виде  и  видел!
    
     Нет,  конечно,  это  неправда. Когда  мы  в  первый  раз приехали  в  Туапсе,  то по  дороге к  больнице,  где  работал  папа,  надо  было  пройти  мимо  ряда рыбаков,  стоящих  около  рынка  с  корзинами,  полными  только  что  выловленной  рыбы.  Многие  из  них держали  в  руках  еще  невиданных  мной  странных  плоских  рыб,  у  которых  оба  глаза  были  на  одной  стороне.
   Так  я  познакомился  с  камбалой,  причем,  в  то время  её  было  много.  Я  видел  их  самого  разного  размера — начиная  с  таких,  что  можно  было  целиком  зажарить  на  «моей»  сковородке  для  яичницы,  до  таких  огромных,  что  были  выше  меня  ростом.
     Теперь  одна  из  них  лежала  передо  мной  и  мне  надо  было  не  ударить  лицом  в  грязь.  Это  потом  я  узнал — как  надо  ее  разрезать,  а  тогда  я  смело  попытался  отрубить  ей  голову.  По  прямой.  Конечно, у  меня  ничего  не  вышло.  Потом  попытался  разрезать  ее  пополам,  но  нож  всё  время  упирался  в  кость.  У  меня  уже  создалось  убеждение,  что камбала  состоит  из  одной  огромной  кости,  которая  бросает  мне  вызов.  Я  взял  в  руки  уже  не  нож,  а  топорик  и  принял  вызов.
     В  общем,  конечно,  против  топора  и  моего  напора  ни одна  камбала  не  устояла  бы,  но  зрелище  было  еще  то! Кажется, только  на  потолке  не  было следов  нашей  схватки.  В  конце концов,  бесформленные  куски  истерзанной  рыбы,  частично  с  «шипами», частично  «очищенные»,  были  брошены  на  сковородки  и  вскоре   уже  пришлось  открывать  все  окна — такой  дым  стоял  во  всей  квартире.
     Долго  не  могли  понять — прожарились  куски,  или  еще  нет. 
     Тут  и  папа  вернулся. (Подозреваю,  что  кто-то  из  соседей  позвонил  ему  и  сказал, что  у  него  в  доме  творится  что-то  неладное).
Надо  отдать  ему  должное — он  и  глазом  не  повел,  наоборот,  успокаивал  Нину  и  девочек,  которые,  чуть  не  плача  (а  может,  и  плача),  извинялись,  что  не  смогли  справиться  с  поручением  и  испортили  эту  новую  для  них  рыбу.
    Конечно,  нашлось  что  подать  к  столу. 
    Я  даже   отобрал  и  съел  съедобные,  на  мой  взгляд,  куски  рыбы.
Естественно,  во  всем  остальном  вечер  прошел  весело…
Девочки, кажется,  влюбились  в  папу... Я  подбираю  крошки...
    
Тут  позвонили  в  дверь  и  перед  нами  возникла   улыбающаяся   фигура  уже  другого  папиного  знакомого  с  камбалой  еще  бо'льшего  диаметра.  При  виде  ее  мне  стало  плохо!
     Папа,  видя  такое  дело,  тут  же  позвонил  соседке  по  лестничной  площадке  и  попросил  ее  выручить  нас. Было  еще  дорабочее  раннее   утро,  когда  раздался  звонок  в  дверь  и  соседка  вручила  нам  огромное  блюдо  с  еще  горячими красиво  зажаренными  кусками  филе  камбалы!
    (Потом  мы  долго  и  по  разным  поводам  вспоминали  ту  нашу  поездку  и  эту  несчастную  камбалу. С  годами  выяснилось,  что  все  трое  очень  даже  неплохо  готовят,  хотя,  насколько  я  знаю,  эту  рыбу  разделывать  им  больше  не  пришлось.)

   А  сейчас — уже  август  месяц. Пока  я  предавался  воспоминаниям  ливень  прошел (вот,  оказывается,  что  помогает  от  затянувшихся  дождей!)  и  мы  уже  можем  высунуть  нос  наружу. 
— Блини  мука  ка? — раздается  со  двора.
— Че,  то! Мани  крупа  и  гречка! — отвечает  другой  голос.
     Это — наши  соседи. Большая  армянская  семья.  Из  их  беседы  мы  поняли,  что   нет  больше  «Блинной  муки»,  а  есть  манка  и  гречка. 
С  этой  семьей,  кстати,  у  нас  связано  еще  одно  воспоминание.
  Но  сперва   надо  сказать,  что все   «удобства»,  как это и  бывает  на  наших  «курортах»,— у  нас  во  дворе,  в  том  числе  и  кран  с  водой.  Над  ним  — полочки  для  многочисленных  моющих  принадлежностей.
     Отдыхающих  много — много, соответственно,  и  мыльниц, и  пр. Мыло,  которое  удивительно  быстро  смыливается,  покупаем в  ларьке,  или   в  Адлере,  куда  ездим  за  продуктами,  в  т.ч.  и  за очень  выручавшими  нас  готовыми  пельменями  и  той  самой  «Блинной  мукой»,  которую  мы  там  впервые  увидели.
    Вот  как-то  мы  и  запаслись  каким-то  новым  мылом  с  приятным  запахом. Оказалось,  что  оно  армянского  производства  с  вытесненным  на  поверхности  куска  названием  (то  ли  означавшем  «роза»,  то  ли  «ландыш»…)
      И  вот  однажды,  когда  один  из  нас,  не  найдя  знакомый  кусок, пытался  со  двора  выяснить — какое  мыло  наше,  кто-то  из  дома  отозвалась   в  окно: «Там  новое, армянское, посмотри  надпись!»
    Ну  сказала — и сказала.
    Через  какое-то  время,  когда  мы  все  сидели  во  дворе,  к  нам  подошла  одна  из  женщин-армянок  и  начала  нас  стыдить    за  наше  отношение  к  армянам.  Вначале  мы  даже  растерялись — не  поняли,  с  чего  это  она  вдруг.  Тогда  она  нам  напомнила  об  "армянском" мыле.  Ляля  начала  хохотать,   объясняя  на  чистом  армянском,  что  у  нее  и  в мыслях  такого  не  было,  да  и  быть  не могло   потому,  что  у  нее  самой  мама-армянка.      
     Женщина  опешила,  кажется  не  поверила,  хотя  не  поверить, глядя  на  Лялю,  было  трудно, но,  как  видно,  запал  у  нее  был  настолько  большой,  что,  уходя,  она  всё  же  бросила  нам:
     —А  зато  наши  выиграли  у  вас  футбол!
     Это  был  уже  удар  ниже  пояса!  Но  и  возразить  было  нечем — в том  году  тбилисское  «Динамо»  проиграло  с  большим  счетом  своему  извечному  сопернику — ереванскому  «Арарату»  на  его  поле.
     Это  был  день  траура  в  Грузии  и  праздника — в  Армении. 
     И,  как видно, не  только  «всемужского»,  а  даже  «национального»! 
     Как  бы  там  ни  было,  но  мы  прошли  и  через  это!   Тогда  нам  почему-то  вспомнилось,  в  общем-то,  вполне  безобидное   детское  выражение: «сомехи — сладкие  орехи»  (по-грузински  «сомехи» - «армянин»). И потом   вместо  слова  «армянское»  употребляли  «ореховое». (Хотя  понятие  «политкорректность»  было  введено  в обиход  значительно  позже)
     А  через  месяц  была  наша  свадьба,  где,  конечно,  Маша  была  свидетельницей  Нины.
     А  через  год — Нина  была  ее  свидетельницей. Когда  кто-то  заикнулся  о  том,  что  так  нельзя, — Маша  сказала,  что  тогда  она  не  выйдет  замуж.      Так  что  всё  «льзя»,  если  захотеть.

     Ну  а  еще  через  несколько  лет  сыграли  и  Беллину  свадьбу.
     Произошло  это  перед  самым  каким-то  Новым  годом. Помню,  что  после  Нового  года  мы  встречались  с  друзьями  у  нас. Позвонили  Белле  и  пригласили  их.  Долго не  могли  дозвониться, в  конце  концов  она  сказала,  что  еще  слишком  рано  для  встреч.
   Хорошо... проглотили.
   Потом  мы  перебрались  к  их  школьному  другу - Арику  Оганяну — опять  отказ!    
Тут  терпенье  мое  кончилось  и я  пригрозил,  что  если  они  в  течение  часа  не  позвонят  и  не  придут,  то  мы  сами  к  ним  заявимся. Белла  начала  говорить,  что  у  них  ничего  дома  нет  и  чтобы  мы   об этом  и  не  думали,  но тут  уже  нашла  коса  на  камень! Арик  меня  поддержал  и  вся  кампания,  взяв с  собой   всё,  что  надо  и  было  возможно  (помню, что  был  и  соленый  огурец!),  вскоре  звонила  им  в  дверь.  «Молодые»   пытались  отмолчаться,  но  нам  отступать  было  уже  некуда.  Мы  «дожали»  их,  пригрозив,  что  устроимся  прямо  на  площадке, — благо,  этаж  последний! 
    Кто-то  скажет,  что  так  нельзя,  но,  оказывается,  всё  «льзя»,  если  захотеть! 
     Жизнь  разбросала  нас  по разным  странам  и  даже  континентам.
     Белла — так  вообще  пропала,  перебравшись  в  Грецию.
     А  с  Машей  у  нас  особый  пароль:
«Блини  мука  ка?» — «Че, то! Мани  крупа  и  гречка»

         О.С.  Подумал:  даже  сейчас  я  так  и  не  сделаю  выбора —          
                Одри   или   Беата? 
          22. 09. 2017  г.