Любовь к насилию

Я стал считать вслух: «один, два, три…»
Когда досчитал до пятнадцати, она уже перестала дергаться и скулить.
След от удара начал сменять оттенок. Из мертвенно-синего он превратился в ярко-красный. Кожа вздувалась, пылая жаром.
Я поднял карающе руку и замахнулся вновь.
Рассекая воздух, розга соприкоснулась с телом в точности в том же месте, куда пришелся предыдущий удар.
Она закричала. В этом не было смысла. Крик приглушало полотенце, что затыкало ей рот.
Первая капля крови не спеша покатилась из свежей раны.
Достигнув середины бедра, замерла. По оставшейся ей багряной дорожке покатилась следующая.
Я ударил снова. И снова. И еще.
Кричи, глупая сука, пока до тебя не дойдет, что это лишь больше меня заводит.
Теперь я изувечивал ее задницу, забыв про подсчет, как секунд, так и количества нанесенных ударов.
Ее крики были словно музыка, что встряхивала темный осадок моей воспаленной гнойной души. А в роли дирижера я.
Розга разлетелась в щепки.

«Где твой бог, где твой сучий бог?
Я твой Бог, тварь.
А ты моя рабыня».

Розгу сменили ладони, потом я резко стянул с себя ремень и использовал уже его.

Воздух комнаты, пропитавшись потом с моего лба и подмышек, кислый от крови, пьянящий до безумия, стал тяжелее.
На финальных нотах своей рапсодии я начал задыхаться, пока в судорогах не опустился на колени.
Я подошел и развязал веревки, что удерживали ее конечности, не глядя на ее искалеченное тело. Мне было больно его лицезреть.

Она давно перестала кричать и даже хрипеть.
Лишь минором стекали по щекам слезы.