Иришка

Иришка.

Иришка! Ты не забыла что мы сегодня идем в театр?
Нет, бабуль, не забыла – ответила Иришка. Маленькая девочка лет десяти-двенадцати.
Зонтик не забудь, возьми и свой и мой – сказала ей из соседней комнаты моложавая бабушка Инна, Инна Петровна.
Я свой не возьму, я мамин возьму, ладно, да?
Бери какой хочешь, мы уже опаздываем.
    И они наперегонки, на ходу одеваясь, быстро вышли из квартиры, захлопнув входную дверь.
Бабуль, а ты ключи не забыла?
Инна Петровна на это, хлопнув себя по карманам, и услышав характерный металлический звук, со вздохом сказала:  «Нет, не забыла»
    
 Выйдя из подъезда на улицу, они увидели как в свете ночных фонарей, пронизывая сгущающиеся сумерки, сеял густой мелкий осенний дождь, пахло сырой опавшей листвой и еще чем-то таким, что трудно объяснить словами. Этот запах, Иришка называла запахом большого города, бывшим не всегда приятным, но он был, и составлял собой тот своеобразный фон большого города, с которым все они рождались, жили и умирали на протяжении всей своей жизни.
    
  Иришка любила позднюю осень, она любила наблюдать из окна своей квартиры как сквозь голые качающиеся на ветру мокрые ветки деревьев по синему, подсвеченному уже давно не жарким солнцем, промытому осенними дождями небу, тихо и степенно по каким-то своим, только им и ведомым делам проходили облака. Как изредка в проеме окна появлялись городские птицы, жившие также как и люди и бывшие такими же суетными и по-своему деловыми.  Иришка как и ее бабушка Инна Петровна, равно как и мама любили свой большой столичный город, где они родились и выросли, последнее время сильно разросшийся и по-своему похорошевший, но вместе с тем на дорогах появились огромные автомобильные пробки, а на улицах стало полно разношерстного люда, целыми днями слоняющегося как казалось Иришке без определенного дела.  Появилось много беспризорников, которые сбившись в стайки, гоняли по городу, задирая прохожих. Иришке было жаль своих ровесников, изо всех сил старавшихся выглядеть взрослыми, не зная при этом, что такое детство…
   
  Ирунька, не отставай! – постоянно подгоняла ее бабушка, когда она останавливалась чтобы в свете ночных фонарей рассмотреть какой-нибудь упавший листочек, или просто поглазеть как сидя на соседней лавке в скверике целуются парень с девушкой…
    
  Вот и метро,  где войдя в фойе, сразу ощущается тот мощный ритмический  пульс большого города во многом определяющий качество характера его жителей.  Иришка любила метро, любила и боялась, ей становилось страшно когда она спускалась глубоко под землю на эскалаторе где ходили шумные поезда с двумя  горящими фарами, смотревшимися как глаза  некоего живого существа. Метро ей представлялось огромным полным тайн и загадок живым миром, живущим своей жизнью, а она попадая туда сливалась с ним  в одно единое и неделимое целое, образуя этим свой особый и необычный мир, мир взрослеющей девочки стремительно становящейся подростком и потому буквально впитывающей как губка все хорошее и все плохое.  Ей было крайне любопытно и интересно наблюдать как в вагон метро заходили новые люди, как они затем выходили, как многие из них пытались отгородиться друг от друга за напускной ширмой полной отрешенности, будто попали в некое недоразумение, называемое поездкой в метро…
   
   Выйдя из метро и взявшись за руки , бабушка и внучка быстро пошли в сторону подземного перехода. Там тоже было битком всякого народа, тут же покупали и продавали все, что только можно было продать. Иришка видела и понимала, что в жизни взрослых много происходит такого, чего она боялась и не могла понять и принять, от чего ей хотелось как можно дольше побыть обыкновенной школьницей, просто Иришкой, не окунаясь в те невеселые игры, игравшимися взрослыми,  где ставкой в них подчас была сама жизнь.  Иришке казалось, что жизнь взрослых это жизнь со стрельбой, криминальными разборками, большими деньгами и всеми теми атрибутами взрослой жизни, о чем беспрестанно говорили по телевизору, жизнь, где главным мерилом всего являются деньги, деньги, и только деньги…
   
  Подойдя к театральному центру Иришка на ярко освещенном панно, закрывавшем витражи второго этажа увидела надпись: «Норд Ост» .
Бабуль? А что это такое Норд Ост?
Это северный ветер – ответила Инна Петровна
Да? А почему северный, а никакой другой?
Хватит, хватит говорить – оборвала ее на полуслове Инна Петровна, - потом все поймешь, когда посмотришь.
Затем немного помолчав, добавила – Про любовь это, про большую любовь, сегодня уже, к великому сожалению, больше уже не встречающуюся…
   
  В фойе было много народу, в основном женщины, подростки и дети, мужчины тоже были, но держались  «независимо» и с подчеркнутым чувством собственного достоинства. Хорошо одетые, они о чем-то деловито говорили по сотовому телефону, давая какие-то указания, этим показывая свою  «значимость» в глазах окружающих. Иришка смотрела на них, и ей казалось, что настоящие мужчины только такими и могут быть, высокие, спортивного телосложения, в длинных модных кожаных плащах прямого покроя, хорошо выбритые и с бритыми затылками…
    
 В зале после второго звонка пришедшие зрители суматошно искали свои места, толкая друг друга в проходах, что-то иногда громко говорили, а потом рассаживались по своим местам. Иришка внимательно рассматривала приходящих, тем более с балкона ей хорошо   было  видно происходящее.  Она, как и многие другие пришедшие в этот день на представление мюзикла «Норд Ост» находилась под впечатлением от всего происходящего и в ожидании чего-то необычного. Она не читала повесть Вениамина Каверина  «Два капитана» по мотивам которой был создан мюзикл «Норд Ост», но со слов бабушки знала, что это должно быть очень интересно…
    
  Заиграла музыка, поднялся занавес и на сцену вышли молодые люди начавшие в такт звучавшей музыке говорить петь и танцевать. Постепенно Иришку, ее бабушку и многих из тех, кто находился в зале начало захватывать ощущение происходящего праздника.  Особенно Иришке понравились главные герои, роли которых исполнялись такими же юными мальчиком и девочкой, как и они сами. Незаметно на одном дыхании прошел первый акт. Во время антракта Иришка с бабушкой никуда не ходили, а продолжали сидеть на своих местах.  Им из Испании позвонила мама, отдыхавшая там с одним из «мужчин своего сердца», как она их называла.
      
 Затем начался второй акт и во время танца летчиков на сцену вышли какие-то люди в камуфляжной форме буквально пинками разогнавшие  артистов со сцены и начавшими стрелять в воздух, при этом некоторые из зрителей поначалу приняли это действо за забавную шутку, но затем когда началась стрельба в зале началась паника, народ заволновался, а на сцену высыпали другие действующие лица повесившие какой-то зеленый плакат на непонятном языке и один из них, по-видимому самый главный, сказал собравшимся в зале, что все они являются заложниками и если они будут вести себя тихо и выполнять все его команды, то останутся живы. При этом по залу рассредоточились какие-то женщины в черном, со странными поясами.  Потом к бабушке и Иришке подошли люди  в камуфляжной форме и сказали чтобы они следовали за ними.
Бабуль, кто это такие? – спросила Иришка.
Молчи Иринушка, чеченцы это.
Затем их вывели в зал и разделили по группам, мужчин отдельно, женщин и детей отдельно.  Все происходящее в этом зале сразу стало похожим на страшный сон, который должен  был бы уже закончиться, но он все не кончался и не кончался.  Иришке не было страшно, вначале было интересно, затем скучно. Ей было интересно наблюдать за тем, кто как себя ведет в подобной ситуации.  Она видела как нервно, истерически вели себя некоторые из бритоголовых мужчин, которые затем были жестоко избиты на глазах у всей публики, очевидно как акт назидания всем остальным, показывающий как нельзя себя вести в подобной ситуации. Затем, уже на следующий день, стали сортировать детей спрашивая сколько им лет, и Иришка, не послушав свою бабушку, сказала что ей 13 лет, чтобы остаться с ней вместе в этом зале. О смерти она тогда не думала, да и как можно думать о том, чего не знаешь и никогда не видел…
      
 Сильно хотелось пить и вместе с тем в туалет. Поначалу их выводили по одиночке в действующий туалет в коридоре, затем у кого-то из бритоголовых молодых мужчин не выдержали нервы.  Он стал громко ругаться,  размахивая руками, затем побежал к выходу прямо по спинкам сидений, за что получил пулю прямо в глаз, при этом другие пули задели женщину ставшую кричать от боли.  Мужчина повалился навзничь из его раны в голове фонтаном била ярко алая пузырящаяся кровь, так Иришка воочию впервые увидела своими глазами, что такое смерть. Через каждый час их заставляли залезать под сидение кресел, на которых они сидели. Было душно, бабушка себя плохо чувствовала, но как могла подбадривала внучку укоряя за опрометчивый поступок остаться и разделить общую судьбу вместе с ней и вместе со всеми остальными зрителями пришедшими посмотреть популярный мюзикл, в одночасье ставших бесславными заложниками. Время будто спрессовалось, казалось что прошла уже целая вечность, им говорили что они никому не нужны, что правительство от них отказалось, что если не выполнят их требования, то они все погибнут, потому как будет взорвано  здание вместе с теми кто в нем находится. 
    

Иришка с трудом представляла, как это разом можно взорвать такое большое здание и потому не боялась.  После случая с молодым бритоголовым человеком, малодушие и трусость которого стоили ему жизни, всех заставили ходить в туалет в оркестровую яму, и мужчин и женщин, всех вместе. Иришка видела, как увешанные с ног до головы всевозможными дорогими украшениями молодые и не очень женщины чертыхаясь залазили в эту яму, а люди в камуфляжной форме показывая на них пальцем что-то смеясь говорили друг другу на своем языке. По всему залу распространился запах мочи и фекалиев, Иришка тоже пару раз ходила в эту яму. У нее не было ненависти к людям захватившим их в заложники, ей было непонятно кто они и зачем это сделали. Бабушка, очевидно знала больше, но она молчала и ей всячески показывала, чтобы молчала и она. Потому как в их положении только и остается, что терпеть и молчать.  Иришка видела как со многих из присутствующих слетел напускной лоск и они готовы были сделать что угодно дабы купить этим гарантию спасения собственной жизни.

Ситуация очевидно все ухудшалась и ухудшалась, потому как люди в камуфляжной форме стали нервничать и по каждому поводу и без повода открывать беспорядочный огонь из автоматов над их головами. По всему чувствовалось что развязка близка и вот Иришка почувствовала как зал наполняется каким-то газом потянуло ко сну, голова стала тяжелой и сознание провалилось в какую то темную яму.
      
Что было потом она не помнила, очнулась уже в машине скорой помощи. У нее сильно болела голова и тошнило. Бабушки рядом не оказалось и первым делом о чем  Иришка спросила у сидевшей рядом тети в белом халате, так это о бабушке.  На что женщина в белом халате на нее как то странно  посмотрела и сказала, что не знает где ее бабушка, возможно уже в больнице.  В больнице, куда привезли Иришку, было самое настоящее столпотворение, какие то люди в камуфлированной одежде, очень похожие на тех кто был в зале, составляли списки вновь прибывших, люди в белых халатах постоянно носили туда сюда какие то баночки, колбочки, бинты, штативы и многое другое, назначение которого Иришка не знала. Ходить самостоятельно она не могла потому как сильно кружилась голова и она старалась просто лежать и не о ком не думать. Затем к ней подошла женщина в накинутом на милицейскую форму белом халате и стала расспрашивать о том кто она, сколько ей лет с кем она была и что видела. Затем записала внешние приметы бабушки и обещала в самое ближайшее время все выяснить.
      
Иришка лежала на койке у окна и через стекло наблюдала, как низко проплывали тяжелые осенние облака, сеявшие то дождь, то мокрый снег. Голова потихоньку успокоилась сама собой и Иришка смогла самостоятельно перемещаться по больничной палате, где кроме нее еще находилось пятеро женщин, медленно отходивших от перенесенного ими шока и говоривших о случившимся как  совершенном акте предательства со стороны тех, кто должен был оберегать и защищать их собственную жизнь. Говорили о всеобщей продажности, когда за деньги в Москве можно купить и продать практически все и всех. Что кто-то, продав их жизни за «30 серебряников» теперь отдыхает на Канарах, а они здесь мучаются от состояния полной безпомощности и неизвестности о судьбе своих родных и близких бывших вместе с ними  в зале театрального центра.
      
Иришка молча слушала их разговоры и никак не могла взять в толк того как это можно продать ее, Иришкину, жизнь каким то людям в камуфляжной форме, пришедшим за тем чтобы убить ее. Многих и многих вещей она не понимала, да и не могла понять, почему так долго за ней не приходит бабушка и мама. Хотя мама ей всегда говорила, что она молода и хочет пожить в свое удовольствие, а  она Иришка слишком мала, чтобы осуждать ее за это, потому как еще ничего не понимает во взрослой жизни, а когда подрастет то поймет и простит. Мама ее работала в какой-то большой фирме, сама водила машину, была сильно занятой и  почти никогда не уделяла Иришке своего времени, ссылаясь на вечную занятость и загруженность на работе.  Папу своего она не знала, бабушка говорила, что ее мама нашла в капусте, когда захотела иметь маленькую ляльку. Но теперь то Иришка знала откуда берутся дети и возможно ее папа так и не знает о ее рождении, а если бы знал, то пришел и помог бы.  Она очень много думала об этом, размышляя о том как несправедливо устроен этот мир, потому что у одних есть папы, а у нее нет…
      
К вечеру следующего дня в их палате почти никого не осталось, только она и еще одна пожилая женщина. Женщину звали бабой Анной, без умолку рассказывавшей о своей невеселой жизни от чего Иришке становилось тоскливо и грустно. Еще через день ее перевели в другую больницу и назначили уколы и капли. Спрашивали почему к ней никто не приходит, на что Иришка отвечала что маме некогда, а бабушка очевидно сама находится в больнице и потому нуждается в помощи. Мама Иришку нашла только на шестой день после случившегося и когда она спросила ее о бабушке, то она немного помолчала и ответила, что бабушки больше нет, что она умерла от сердечного приступа еще там, в зале театрального центра. Маму звали Таней, Татьяной Викторовной, Иришка увидела, что мама как то иначе, чем она сама переживает о случившемся, было заметно, что она больше думает о себе, чем о судьбе Иришки и умершей бабушки, что она крайне раздосадована случившимся и не знает что ей со всем этим делать дальше. Изменить собственный образ жизни она не могла и не хотела, а Иришку надо было куда то пристраивать. Иришка понимала это, но никак не могла принять, как не могла принять смерть бабушки, за прошедшие годы ставшей частью ее самой…
      
 После смерти бабушки ее жизнь по сути сильно не изменилась, разница была лишь в том, что теперь она по долгу оставалась одна в пустой квартире. У нее конечно были подруги, но все общение с ними сводилось к контактам по телефону. У них  были уже свои взрослые интересы, они говорили о мальчиках, о нарядах, о том с какой марки сигарет предпочтительнее начинать курить и многое такое, что Иришку не интересовало в принципе.  Её интересовали путешествия в дальние страны, изучение иностранных языков, особенно испанского.  Через месяц мама ей сказала, что собрала документы и подала их в суд, чтобы отсудить у московского правительства один миллион долларов за моральный ущерб и за смерть бабушки. На что Иришка сказала: « Разве это что-нибудь изменит, ведь бабушку уже не вернуть, а продажные и подлые чиновники от этого не станут менее продажными и подлыми.»

«Много ты понимаешь пигалица в этих делах! Ты знаешь что можно купить на миллион долларов? Не знаешь? А я знаю! Ух и заживем мы с тобой тогда, поедем в кругосветное путешествие, купим дом за городом с видом на озеро и вообще все будет хорошо!»
На что Иришка внимательно на нее посмотрев, тихо сказала – Нехорошо использовать смерть бабушки как предлог требовать деньги, что очень похоже  на  вытребование  отступных, а это подло.

«Смотри какая моралистка! – вспылила Татьяна Викторовна, - и кто тебя только этому научил! Я вроде не такая была! Это, наверное все отцовские гены, будь они не ладны! Тот тоже все правду искал, вот и доискался на свою голову!»
 
На что Иришка у нее спросила, -  «мам, расскажи мне пожалуйста о моем папе? Кто он был, жив ли и где он сейчас? А то когда я бабушку спрашивала, она всегда делала серьезный вид и молчала».
«Ах! Кто он был, кто он был, неудачником, а ты ошибка молодости!»
«Как это неудачником?» – не унималась  Иришка.
 На что Татьяна Викторовна резко оборвав ее сказала, - «Будешь задавать много вопросов , накажу!»
    
 Как умеет наказывать мама, Иришка уже знала, лишившись защиты и покровительства бабушки.  Странно, думала Иришка, какие они все-таки разные, бабушка и мама, как будто чужие малознакомые друг другу  люди. Мама к отношениям с мужчинами всегда подходила с чисто потребительских позиций, как в прочем и к решению многих других вопросов. Часто оставаясь на долго одна, Иришка научилась сама себя обслуживать стирать, готовить и убираться в квартире, чем раньше всегда занималась бабушка…
      
Судебный процесс как и следовало ожидать мама проиграла равно как и все те, кто подал иски на возмещение морального и материального ущерба. ..
      
 Наступили первые весенние деньки с еще таким робким теплом, а за ними и долгожданные весенние каникулы. Училась Иришка в обычной московской школе  и ничем особенным не выделялась из пестрой ватаги сверстников.  После событий в театральном центре свидетелем и участником которых она была в классе и вообще в школе ее за уважали. Учителя стали подчеркнуто вежливо к ней обращаться и делать всяческие поблажки и послабления, что Иришке не очень нравилось, ей было стыдно и как то неудобно от подобного к ней отношения.  Вообще то школу она не любила, как и всю эту систему двойных стандартов  исповедуемую практически всеми учителями, как и учениками их класса тоже, когда лицемерие, трусость, продажность  и подлость стали обычными повседневными явлениями. Иришка по малости лет не знала подобных слов, но своим женским чутьем понимала, что это плохо. Ей многое не нравилось в окружающем ее мире, не нравилась пустая суета городских будней, тот нездоровый ажиотаж в погоне за деньгами и материальным достатком, для достижения которого как часто говорила ее мама, все средства хороши, потому как победителей не судят!...

II.
       Эта встреча произошла, как это часто бывает, совершенно случайно, и перевернула всю последующую Иришкину жизнь на 180 градусов.
      
 Было уже раннее лето, Иришка с подругой сидела в скверике на лавочке и обсуждала с ней свои девчоночьи дела. Вдруг к ним подсел высокий худощавый прохожий, с какими-то необычно пронзительными голубыми глазами и внимательно стал смотреть на Иришку. Первой на это обратила внимание подружка и толкнув ее в бок тихо, полушепотом сказала: Вон посмотри на тебя какой-то мужик уставился, маньяк наверное, давай уйдем отсюда.

 Давай, -  согласилась Иришка, и они быстро встали и почти бегом пошли в сторону станции метро.  Мужчина тоже пошел за ними и уже возле самого подземного перехода догнал их громко сказав на выдохе: Ну вы и даете, за вами не угонишься!
А вы собственно кто? – с вызовом спросила его подружка.
Ну я собственно отец этой девочки, - указав правой рукой на Иришку сказал мужчина.
Вы это серьезно? Ты же говорила, что у тебя нет, и никогда не было отца? – посмотрев прямо в глаза Иришке,  сказала подружка. 
На что та пожав плечами, как бы между прочим ответила – Да это так.
Тогда нечего с ним разговаривать, пошли отсюда -   схватив ее за руку подружка с силой потащила ее в сторону подземного перехода.
Ну что же вы, подождите, у меня и доказательства есть, - и обогнав их мужчина быстро достал несколько фотографий из внутреннего кармана пиджака и тут же протянул Иришке.  Фотографии взяла не Иришка, а ее бойкая подруга. Они были разными, и на одной из них подруга узнала Иришку.

Смотри, а ведь это ты!
Ой, точно, откуда у вас моя фотография – удивилась Иришка, -  а это моя мама, какая еще молодая – продолжала она.
Твое отчество Андреевна, Ирина Андреевна? – спросил мужчина.
Да, Андреевна.
А меня Андреем зовут, Андреем Николаевичем – и мужчина протянул свой паспорт.
Нет, не надо, мы и так вам верим, - несколько смутившись, сказала подружка. А затем протянув правую руку со сложенными лодочкой пальцами, коротко сказала – Лена. На что Андрей Николаевич галантно выпрямившись и по офицерски щелкнув каблуками принял ее и по взрослому, как в старых романах поцеловал. На что у Лены сразу перехватило дух, она была явно не готова к подобному повороту событий.
- Ну вы и даете! Где вы этому научились? – удивленно спросила Лена. На что Андрей Николаевич уклончиво ответил:
- Места надо знать. Потом перехватив инициативу в свои руки, спокойно и тихо сказал:
- Что же так и будем здесь стоять, пойдемте куда-нибудь. Пройдя около сотни метров они увидели летнее кафе и свернув с аллеи сели за один из столиков. Андрей Михайлович принес три мороженных и литровую бутылку кока-колы с тремя пластмассовыми стаканчиками. Затем открыв бутылку и разлив содержимое по стаканам тепло и по дружески сказал:
- Ну, за знакомство – при этом явно подражая одному из персонажей известного фильма.
      
Немного посидев Лена сказала что уходит, очевидно почувствовав себя лишней, потому как разговор в ее присутствии явно не клеился. После ее ухода Андрей Николаевич ближе придвинулся к Иришке и тихо сказал:
- Ну здравствуй доча.
На что Иришка потупив взор так же тихо ответила:
- Здравствуй папа, почему ты меня так долго искал?
 - Так получилось, я слишком поздно узнал о смерти твоей бабушки. До этого мы раз в месяц встречались с ней в условленном месте и я передавал деньги на твое содержание, она не хотела чтобы твоя мама узнала об этом, она ведь у тебя очень гордая, да?
 - Не знаю, мы с ней не очень тесно общаемся, она живет своей жизнью, а я своей, - ответила Иришка.
 - Тебе в августе будет уже тринадцать лет, да?
 - Да, восемнадцатого августа. Я сначала у бабушки, а затем у мамы спрашивала о тебе, но так ничего и не узнала, кроме того что ты неудачник и потому не заслуживаешь никакого внимания, - сказала Иришка.
 - Это мама так тебе про меня говорила? – наклонив голову и рассматривая густые, перевязанные алой лентой темные волосы, сказал Андрей Михайлович.
 - Да, мама, - так же тихо ответила Иришка. Потом он снова внимательно посмотрел в ее красивые серые глаза обрамленные густыми загнутыми черными ресницами и почти шепотом проговорил:
- Очень похожа на маму, вот только нос мой прямой и с горбинкой. Я нашел твою бабушку Инну Петровну, пусть земля ей будет пухом, три года тому назад, по месту ее прежней работы, там дали ее домашний телефон вашей старой квартиры.
- Да, мама потом ее продала, - сказала Иришка.
- Я знаю, Инна Петровна говорила об этом, - продолжал Андрей Николаевич, - она очень любила тебя и жалела твою маму, постоянно жалуясь на то, что ей никто не нужен, даже собственная дочь. А придти я не мог, потому что Инна Петровна поставила жесткое условие, раз ее дочь не хочет меня знать и  видеть, значит я не должен подавать признаков собственного существования, до тех пор пока она жива и здорова. Твоя бабушка была  сложным и неоднозначным человеком, но она была очень ответственна вообще по жизни, что к сожалению встречается не часто, потому она и пошла на сближение со мной, очевидно наведя обо мне все справки.  Не мог тебя раньше найти, потому что сидел я, семь лет за драку с нанесением тяжких телесных повреждений. Грустная история, по молодости горячим был, не сдержался и одному хаму  вламил  как следует, да не рассчитал свои силы.
    
Тут налетел сильный шквалистый ветер, и где то совсем рядом сверкнула молния, затем раздался резкий с характерным перекатом громовой раскат.
- Ой, кажется дождь начинается, а я зонтик дома забыла, - вставая с места сказала Иришка, потом посмотрев Андрею Николаевичу в глаза добавила:
- Ты меня не проводишь?   На что Андрей с готовностью согласился. Пройдя пару десятков шагов их застал сильнейший июньский ливень, Андрей сняв с себя пиджак и сотворив нечто вроде навеса, расположил его над головой Иришки обхватившей его за талию и прижавшейся к нему всем телом, так они и стояли по середине аллейки пока дождь также внезапно не кончился.  Андрей Николаевич посмотрел на часы и сказал, что отвезет ее к себе домой, там у него есть сухая одежда, а заодно она посмотрит как он живет. На что немного поколебавшись Иришка согласилась.   Выйдя из сквера она увидела припаркованный  темно-синий Ауди-80, в машине было тепло и уютно. Андрей Николаевич включил печку и по всему телу Иришки стала растекаться вяжущая сладкая истома и она развязав алую ленту распустила свои пышные волосы.
- Пап, а чем ты занимаешься вообще по жизни?
- Чем занимаюсь? Работаю начальником охраны в одной крупной фирме. Работа так себе, но платят прилично. Семью не завел, а перед твоей мамой я ничем не виноват потому как узнал о твоем рождении совершенно случайно от одного общего знакомого уже после того как освободился.
      
 Заехав в один из старых московских дворов, они вышли из машины и поднялись с черного хода на второй этаж одного из домов и вошли в квартиру.  Андрей Николаевич при этом сказал, что квартира эта не его, ее он лишь снимает по случаю.  Квартира состояла из одной большой  комнаты и кухни, мебели в ней почти не было, только два кресла, стол, тахта, телевизор и платяной шкаф с раздвижными дверцами. 
- Вот тебе чистая сухая рубаха, можешь ее надеть, а я пока приготовлю что-нибудь поесть.

Иришка сняв мокрые джинсы и кофточку, надев большую мужскую рубаху с длинными рукавами удобно устроилась в большом и глубоком кресле, по домашнему поджав ноги под себя и стала рассматривать журналы и газеты лежавшие на столе. Все было так ново в ее положении, и эта рубаха, которая как-то по особому пахла, не так как у нее дома, и этот мужчина оказавшийся ее отцом, от чего у нее просто кружилась голова.
- Неужели все так просто? – задавала она себе один и тот же вопрос и не находила ответа, ей была приятна, ранее незнакомая роль дочери, ей нравилась эта рубаха, нравился запах исходивший от нее, нравилось все что было в этой комнате. Она слышала как за стеной хлопотал у плиты её папа которому она уже простила долгое отсутствие и ей было так хорошо, легко и тепло от этого. Она и не заметила, как заснула.  Проснувшись, она увидела в окно как закатное солнце освещает верхушки деревьев, Иришка поняла что уже поздно и пора возвращаться домой. Одежда ее уже высохла, а на кухне  ждала жареная рыба луковый салат с  сыром и записка, где было всего четыре слова.
- Вернусь через час, папа.
      
Увидев рыбу и аккуратно нарезанные кусочки хлеба, Иришка вспомнила, что с самого утра ничего не ела. Рыба была приготовлена каким-то особым способом и показалась очень вкусной, да и обжаренный лук с тертым сыром и майонезом и гренками тоже.
- Странные они какие эти мужчины, - думала Иришка, - очень необычный у них какой-то мир, мир без теней и полутонов, где было немного страшно но  вместе с тем, безумно интересно. Затем приехал папа и отвез ее домой…
*   *   *
       Судьба Иришки еще не написана и потому будем надеяться, что у нее все сложится так как надо в этой жизни, тем более что теперь она уже не одна, а вдвоем с отцом оказавшимся, как показали дальнейшие события очень порядочным человеком, что к великому сожалению встречается так же редко как отвага и мужество в трудную минуту…
27 января 2003 года.


Рецензии
Здравствуйте, Павел. Рассказ интересный. Напомнил те жуткие дни. В общем-то обычная житейская история, в которую чёрной лентой вплетён Норд-Ост.
Прошу прощения, но в тексте есть небольшой казус. Андрей Николаевич на некоторое время стал Андреем Михайловичем. Поправьте, пожалуйста.
С уважением

Наталья Зотова 2   19.06.2023 21:03     Заявить о нарушении
Да. уже поправил, спасибо.
А жуткие дни,это те которые сегодня переживает Россия И её народ.Потому что вопрос стоит так,либо они нас на кол посадят,либо мы их. Если и дальше будем существовать в формате мирного времени, не напрягаясь то скорее всего они нас, а незадачливого национального лидера в Гаагу на показательный суд.

Павел Морозовв   19.06.2023 22:14   Заявить о нарушении
На это произведение написана 51 рецензия, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.