Глава 4. Виноторговец из Испании

Этот человек появился в Блуа впервые. Но испанские вина, которые он предлагал у него купить, были великолепны. В особенности херес, столь ценимый графом. Атос, решительно и категорически отказавшись от вина, пару глотков хереса себе иногда позволял; скорее из приличия, находясь в обществе, чем из любви к вину.

Гримо, прознав о новом виноторговце, решил лично взглянуть на него. Во-первых, он посчитал необходимым выяснить, что это за человек. Во-вторых, узнать, что за вина он продает, и, если они того стоят, купить партию; если хозяин не пьет, это еще не причина, чтобы в доме не держать приличного вина. Но в замок он его предусмотрительно звать не стал: неизвестно, что это еще за птица. Поэтому господин управляющий, которому доложили, где приезжий находится (вот когда пригодились местные крестьяне), попросту заехал в местный кабачок, где этот самый торговец на данную минуту и расхваливал свой товар. Сидя и попивая местный сидр, Гримо имел возможность хорошо разглядеть этого человека. Ничем не примечателен; ни рост, ни фигура, ни черты лица не задерживали взгляда. С такой внешностью не выделяешься в толпе, зато удобно, не привлекая к себе внимания, следить за всем, что происходит.

Слушая, как он нахваливает свое вино, управляющий отметил легкий, едва уловимый акцент. Где-то он уже слышал похожий выговор. А, вот оно: точно так прищелкивал языком господин д’Артаньян, когда начинал волноваться.

Характерный выговор южанина, уроженца пограничных районов, а может и самой Кастилии - тут уже не разберешь, он едва знает несколько слов по-испански. Не это сейчас важно.

- А с каких виноградников ваше вино, торговец? - спросил Гримо.

Тот живо обернулся к новому собеседнику, почуяв клиента. Гримо готов был побиться об заклад, что человек его узнал: брови у него полезли было вверх, рот полу открылся; впрочем, он тут же овладел собой.

- Из Педро-Хименес, господин!

Гримо часто слышал, как Атос, великий знаток испанских вин, рассказывал друзьям, как и где выращивают особенно ценные сорта винограда, которые потом дают столь тонкие и ароматные вина. Слышал он, что прекрасные вина получаются из лозы, которая растет на почвах, богатых мелом.

- А из Альбариза?

- Есть несколько бутылок из Сан-Лукар де Барромеда,- уточнил испанец.– Синьор действительно любит наши вина?- Он был в восторге, или делал вид, что его восхитили познания собеседника. Теперь он, не таясь, рассматривал Гримо.– Я мог бы многое рассказать о своих винах, но не в корчме же этим заниматься, синьор. Этак корчмарь, еще чего доброго, решит, что я ему конкурент.

- А что вы можете мне предложить?

- Я остановился тут неподалеку, на квартире у одного моего старого приятеля. Может, вам стоит зайти ко мне, чтобы испробовать и посмотреть все на месте?

"Он явно ищет повод, чтобы заманить меня к себе, - подумал Гримо. - Будем осторожны!"

- Сегодня никак не получится: у меня встреча. Вот завтра… Скажите, где вы остановились, я завтра подъеду к полудню.

- Договорились! – испанец довольно прихлопнул ладонью по столу.

Гримо знаком подозвал трактирщика, чтобы расплатиться за свой сидр. Принимая деньги, тот глазами показал на торговца. Гримо понял, что хитрый трактирщик тоже присматривается к приезжему.

Не успел графский управляющий отъехать от трактира, как торговец пристал к его хозяину.

- Послушайте, хозяин, вы здесь всех и все знаете. Так не скажете ли мне, что это за господин? Он, кажется, не прочь купить у меня партию товара, но почему-то не пожелал представиться. Я хотя бы могу быть уверен, что заключу сделку с приличным человеком? Он меня не обманет?

- Говорите, он вам не представился? Ну, значит, не пришло еще время называть себя. Вот приедет заключать договор, тогда и назовет себя. С чего бы я стал это делать за него? А человек он честный, не сомневайтесь.

- Так вы давно его знаете, хозяин?

- Достаточно, чтобы говорить так. - Трактирщик повернулся спиной к собеседнику и принялся протирать кружки, давая понять, что дальнейшие вопросы ни к чему. Но от него не ускользнуло, что по лицу виноторговца промелькнула тень разочарования.

Гримо возвращался в замок, погоняя коня. По дороге он обдумывал, стоит ли говорить графу, что в окрестностях появился человек, который то ли вином торгует, то ли, прикрываясь этой личиной, собирает какие-то сведения. Рассказать его сиятельству или не стоит беспокоить его на основании только одних, возникших у Гримо подозрений?

Сказать - значит дать повод для беспокойства Атосу, душевный покой которого был для Гримо не безразличен. Не говорить ни слова - незнание опасности может поставить под угрозу жизнь графа и его воспитанника.

По зрелому размышлению, Гримо все же решил предупредить Атоса. Если он завтра поедет на эту встречу, он должен поставить графа в известность. Жаль, но, кажется, нескольким месяцам покоя пришел конец.

Атос встретил новость спокойно: напряженное ожидание, в котором он находился все это время, сменилось внутренней собранностью. Как всегда в минуты опасности, он становился спокойным и сосредоточенным. Состояние готовности к любой неожиданности было для него предпочтительнее состояния неопределенности. Он всегда и во всем оставался воином, готовым принять бой. От неразговорчивого и в обычное время графа теперь вообще редко можно было дождаться слова. Казалось, он боялся растерять за словами это состояние взведенной пружины, которая в любой момент готова была его бросить в бой. Только с Раулем он оставался прежним.
                ***


С каждым днем у графа крепла уверенность, что Кольцо надо вернуть туда, откуда оно попало в руки его предка. Оно несет погибель всем, кто к нему прикасается. Не родился пока в мире человек, достойный им владеть. И пока появится (если появится вообще), лучше ему дожидаться своего владельца подальше от алчных рук власть предержащих.

Ренье и отец уже заплатили за него жизнью; Огюст должен был быть третьим. Чудо спасло его, и он не намерен рисковать дальше: у него сын. Он не знает, кто еще, кроме них, приносился на алтарь жертв чужого символа в былые времена, но твердо намерен закрыть этот список!

Гримо на встречу он не пустил: если ищут графа, его рано или поздно найдут и без этой встречи. Скорее рано, чем поздно. Прятаться он не намерен.

Граф оказался прав. На следующий день, прождав Гримо зря, торговец понял, что что-то или, скорее, кто-то помешал его клиенту приехать на встречу. Человек, для которого он, видимо, и собирался совершить эту сделку, по каким-то причинам решил отказаться от нее. Оставалось выяснить, кто в этих краях достаточно крупный помещик. Любой ребенок, пасущий коз на полянке, за сахарного петушка расскажет ему все, что знает об окрестных сеньорах. И испанец начал поиски.

Первым ему попался маркиз Лавальер. Жена его ждала ребенка, и отличное вино к столу гостей на крестины было бы в самый раз. Маркиз, распробовав херес, пришел в восторг и тут же вспомнил, что его обожает его сосед; не одну бутылку они распили в былые времена. Он был так любезен, что даже дал обходительному испанцу провожатого, чтобы он зря не терял времени, блуждая по окрестностям со своей тележкой.
 
Атос в очередной раз не ошибся, ожидая скорого визита; он не зря сиднем сидел дома в последние дни. Когда ему, наконец, доложили, что его хочет видеть какой-то человек, который явился к тому же не один, а в сопровождении слуги из замка Лавальер, граф понял - это тот, кого он ждал. Вот только проводник был некстати, но тут оставалось только чертыхнуться: свидетель от не в меру любопытных соседей был явно не к месту.

Тем более, что он и не собирался уходить."Каков хозяин - таков и слуга".

Торговец, сняв свою шапку, приблизился к вышедшему на крыльцо графу. Звать этого человека в дом граф был не намерен. Однако, когда взгляды их встретились, что-то дрогнуло в лице Его сиятельства. Он сразу распознал под неброской личиной торговца кого-то более значительного, нежели простой купец.

Не говоря ни слова, граф посторонился, пропуская в дверь человека, которого минуту назад не готов был пустить дальше двора. Так же, молча, он провел его к себе в кабинет, жестом указал на стул и, по-прежнему не промолвив ни слова, уселся напротив, откинувшись на спинку кресла. Он был спокоен, абсолютно спокоен, и, глядя на него, никто бы не сказал, что это спокойствие стоило ему немалых усилий. Наглость его врагов, их цинизм и настойчивость выводили Атоса из себя. Противопоставить им он мог только полное владение собой.
 
Собеседники молчали, рассматривая друг друга. Ни тот, ни другой не спешили начать разговор, слишком важный, чтобы начинать его ничего не значащими словами.

Наконец граф чуть приподнял брови, приглашая незваного гостя начать первым.

- Итак, господин граф, я довольно быстро нашел вас.

Атос продолжал хранить молчание. Видя, что он не спешит поддержать разговор, испанец чуть улыбнулся.

- Вы не слишком рады моему визиту, не так ли? И вы совершенно правы. Я был весьма удивлен, когда узнал, что вы все-таки выжили, господин граф, после того выстрела, но, может, это и к лучшему не только для вас, но и для нашего с вами дела. О, вы даже не спрашиваете кто это "МЫ"! Прекрасно! Это ускорит беседу и упростит дело. Поэтому перейдем сразу к цели моего визита: Вы ведь не поверили, что я здесь разыгрываю роль виноторговца битую неделю только для того, чтобы побаловать вас отличным хересом?

Атос не произнес ни слова, бровью не повел. Он хранил неподвижность мраморной статуи.

- Да, мне говорили, что человек вы незаурядный, господин граф, и я рад убедиться, что отзывы о вас соответствуют моему впечатлению. Так вот, на чем же мы остановились? Ах, да - на хересе. Путешествуя по Франции, я убедился воочию, что страна ваша не слишком процветает, и большинство ее населения не может похвастаться благополучием. И вы, Ваше сиятельство - тоже, к моему величайшему сожалению. Вы растранжирили все ваши богатства за годы мушкетерства?

- Может быть, мы перейдем к цели визита? - голос графа утратил свою глубину и благозвучность; слова звучали сухо и резко.

- Да, да, безусловно! Так вот, Ваше сиятельство,- тут испанец резко подался вперед, сразу утратив свою безликость. Перед Атосом сидел сильный и властный человек, хищник, почуявший, что добыча рядом, и сверлящий собеседника пронизывающим взглядом.– Кольцо царя у вас, и пока вы его нам не отдадите, не рассчитывайте на пощаду: ни вы, ни ваш ребенок, который там сейчас, в парке, гуляет с собакой.

Атос подавил дикое желание броситься на незваного визитера. Пальцы его впились в подлокотники кресла так, что дерево хрустнуло, но он не шевельнулся.

"Господи - подумал он,- прости мне мою ложь, но это будет ложь во спасение!"

Он вздохнул, из последних сил сохраняя спокойствие.

- Синьор, я даже не пожелал узнать, с кем я говорю. Для меня это не играет роли, поскольку я знаю, от имени кого вы явились, и этого мне достаточно. Так вот, я заявляю вам и вашим хозяевам: Кольца у меня нет! Я не стану утверждать, что не знаю, о чем идет речь. Отнюдь: отец мне о нем рассказал, и рассказал не только это. Вам не без интересно будет узнать, что после гибели моего брата Ренье на этой странной дуэли, отец, не желая подвергать опасности никого из семьи, отправил это Кольцо назад, в Палестину.

- Вы лжете, этого быть не может!

- Вы обвиняете меня во лжи – этого довольно, чтобы мы вышли отсюда со шпагами в руках. Но я не спешу обнажать шпагу - это ничего не докажет! Я не сказал, что отец уничтожил Кольцо. Я сказал, что он его отправил туда, где ему и надлежит быть, и откуда оно попало в наши края: в усыпальницы царей Иудейских или на развалины Храма.

- Ваш отец не был сумасшедшим! Он отлично знал цену Кольца!

- Значит, он посчитал, что эта цена для него слишком велика. Вы можете мне не верить, но это именно так. Так и передайте тем, кто послал вас с этим маскарадом. Если пожелают, они могут отправить туда своих клевретов под видом паломников. Их ищейки наверняка возьмут след. Ни мне, ни моим потомкам такие реликвии не нужны. Эта корона - не для нас! – усмехнулся Атос.

- Я Вам не верю!

- Ну, это уже ваше дело: верить или не верить! А мне спокойней знать, что у меня в доме нет такой пороховой бочки.

Испанец встал.

- Я не столь легковерен, господин граф, и у меня есть серьезные основания подозревать, что вы не настолько правдивы, как пытаетесь меня уверить. Но мы проверим ваши слова.

Атос пожал плечами:

- Да ради бога, проверяйте, сколько хотите! Я сказал правду, лгать не в моих правилах!

- Если вы нас обманули, господин де Ла Фер, месть наша будет ужасна, вы должны это понимать. И понимать, что от нас вам никуда не скрыться.

- Вы всегда найдете меня здесь.

Гость встал, коротко кивнул на прощание и вышел.

Атос по-прежнему не шевелился. Он только чувствовал, что лицо у него начало гореть от стыда. Так беззастенчиво и нагло лгать, ему в жизни еще не приходилось.

В дверь постучали, и на пороге появился Гримо. Он остолбенел, увидев лицо хозяина. Слуга сделал первое, что пришло ему в голову: налил полный бокал вина и подал Атосу. Граф залпом выпил вино, но так и не произнес ни слова.

Наконец, он с трудом вымолвил:

- Где Рауль?

- В парке, с Арно. - Гримо заговорил в виду чрезвычайности ситуации.

Атос вскочил, словно его подбросила пружина. Гримо и ахнуть не успел, а граф уже был внизу, во дворе. Мальчика там не оказалось. Атос бросился в парк. Слуги, ничего не понимая, только смотрели, как их, всегда спокойно шествующий хозяин, несется по дорожке словно школьник, удирающий от порки. И, только увидев, как из-за поворота показалась неспешно идущая неразлучная парочка, за которой на почтительном расстоянии плелась нянька, без сил опустился на подвернувшуюся вблизи скамью.

- Гримо, с этой минуты Рауль не должен выходить без кого-то из вооруженных слуг. Позаботься об этом. Дважды я повторять не намерен: положение слишком серьезно.

Прошла неделя, и посланец явился вновь. У Атоса было горячее желание спустить его с лестницы, но это было бы неразумно, а главное - ничего бы не изменило. Дело бы кончилось дуэлью, смертью одного из дуэлянтов, а рисковать собой по такому поводу он не имел теперь права. Как бы не бурлила кровь, прежде всего он думал о сыне.

- Посланные люди проверят все, что вы сказали, граф.

- Я в этом не сомневаюсь.- Внезапно Атоса осенило: отец в самом начале, когда он попал в плен, кого-то посылал на переговоры. Какие-то следы графских посланцев могли сохраниться, но людей, которые туда ездили, в живых могло и не остаться. Поиски могут пойти по ложному следу.

- Если все, что вы мне сказали - правда, мы ограничимся просто знакомством с вами. Если нет!..

- Может быть, достаточно угроз? Вы утомили меня сверх меры, сударь. Сделайте милость, пока вы все выясните - оставьте меня, Бога ради, в покое.

- Постараемся не смущать вашего покоя, дорогой граф. Вот, только последняя деталь,- и испанец вытащил из-за обшлага куртки письмо.- Это то, что вам нужно знать. Я не стану вас просить подписать что-либо; с вами это не имеет смысла - вы человек чести, но прочитать это вы обязаны.- Он положил письмо на стол, поклонился и вышел, пятясь, как выходят от короля.

Атос подождал, пока стук копыт его лошади не затих вдали, и осторожно, кончиками пальцев, взял письмо. Взломал печать. Письмо было адресовано его отцу.

"Милостивый государь!
Вы решительно отказываетесь от встреч с нами. Остается только чрезвычайно сожалеть об этом. Вы не желаете задуматься о последствиях своего отказа. Вы сделали так много для Испанской короны, и теперь не хотите принять нашей благодарности?
И, тем не менее, примите наше восхищение той комедией, которую Вы устроили из Вашей женитьбы. Вы могли ввести в заблуждение всю Вашу семью, но не нас. Вы сумели выставить Вашу супругу образцом верности и целомудрия, когда всем известно о вашей связи, которая длится больше трех лет! Как видите, мы осведомлены о многих деталях вашей личной жизни.
Если вы по-прежнему будете избегать встреч с нашими людьми, мы вынуждены будем подумать о небольшом, но весьма остроумном повествовании в стиле Боккаччо, в котором Вы без труда узнаете своих друзей и близких. "

Письмо было без подписи, но авторы были известны.
Какая мерзость! Он закрыл лицо руками. Мерзость, мерзость! Он думал, что с этой сплетней покончено, что он сделал все, чтобы уничтожить ее, но они нашли все же, как заставить его узнать все.

Атос понимал, что письмо это – не просто грязный навет на доброе имя родителей. То, что написано в нем - правда. Но это была та правда, которую он знать НЕ ЖЕЛАЛ! Это было для него страшным ударом, перечеркивавшим все, что он создал для себя в душе: символ чистой и преданной любви. Это поддержало его, когда он думал о смерти после истории с Анной.

Все, никаких воспоминаний! Отныне - и навсегда: только Рауль и больше ничего в жизни!

Пронзительные крики и бешеное рычание, сменившееся визгом, вырвали его из оцепенения. Огюст не помнил, как он добежал, но то, что он увидел, повергло графа в шок: на дорожке лежал человек, в горло которого вцепился Арно. И собака и человек были мертвы; в груди пса торчал нож. Рядом, немой от испуга, сидел на земле Рауль, и только крупная дрожь сотрясала ребенка.

Атос схватил мальчика на руки, и, убедившись, что ребенок невредим, хотел передать на руки подбежавшему Гримо, но малыш, вцепившись в него изо всех силенок, не желал его отпускать.

Граф отнес его в дом, ребенка уложили в постель. Позвали врача. Только когда мальчик уснул, все еще вздрагивая и бормоча что-то во сне, граф позволил себе спуститься во двор. Собаку и мертвеца унесли на конюшню. Атос нагнулся, отбросив мешковину, прикрывавшую лицо неизвестного мужчины. Горло его было разорвано, запекшаяся кровь покрывала густую бороду и грудь. Граф, словно наяву, опять увидел вспышку выстрела и в свете ее – это самое лицо. Это был человек, стрелявший в него в Ла Фере.

Граф резко выпрямился.

- Уберите его,- приказал он хрипло. Потом повернулся и, встретив взгляд Гримо, опустил глаза.

- Гримо, это он. Я узнал его. Похороните его, как убийцу. – И потом, чуть помолчав, добавил: - А Арно - как верного друга. Собака спасла мне сына.