Свадьба

СВАДЬБА

У Ларионовых готовились встречать молодых – сына и невестку. Свадьбу справляли дома: за аренду платить дорого, а квартира у них большая, трёхкомнатная. Да и гостей не так уж много, все разместятся.
Иван Михайлович расставлял стулья, Надя, дочка вместе с подружками собирала на стол. Наталья Ивановна резала, раскладывала закуски. Хлопот много. И вроде бы это радостные хлопоты, если не одно обстоятельство: невестка была дочерью парня, с которым в молодости гуляла Наталья. Хорошо, что об этом никто не знал, да и лет прошло много. А сейчас и хлопот было хоть отбавляй. Но сердцу не прикажешь – всколыхнулось всё в памяти, как вчера было.
Вспомнила Наталья тот страшный для неё день: как метнулась она к Петькиной матери, ещё не веря, что всё решено, что свадьба и судьба её порушена, как отчаянно она крикнула в лицо Пелагеи:
- Но я люблю, люблю Петю!
- Конечно, любишь, я знаю. Да как не любить такого красавца. Не в том дело, что любишь, девонька, а в том, что не пара ты ему, не  ко двору ты нам. Отступись, по хорошему прошу, не мешайся у Петра под ногами, не порть ему ты ему жизнь.
- Тётя Поля!
- Не тётя я тебе, Пелагея Игнатьевна!
- Пелагея Игнатьевна, да ведь Петя меня любит! Зачем же его-то ломать?
- А это мы посмотрим, что за любовь у него, Уедет отсюда и любовь вся кончится. И ты свою судьбу решай, не цепляйся зря.
Так и развели, так смяли их судьбы по злой своей воле.

Наталья продолжала механически, не глядя, но споро резать колбасу, раскладывать закуски. Из зала доносилось звяканье расставляемой посуды, тихий говор. И опять повела Наталья память в тот день. Нет, не поверила она, что Петя, вот так сразу, от неё отступится. Встретились вечером в условленном месте, в старой баньке. Бросилась она Петру на шею:
- Как же так? Как же это возможно, Петенька? – рыдала она.
- Не плачь, родненькая, я уеду не надолго. Пусть всё успокоится и мы опять вместе будем.
И целовал, целовал. И решилась Наталья всю любовь свою доказать Петру.
И он, охмелев, осмелев, так и остался с ней до утра в этой скособоченной баньке. А утром Пётр уехал. Через некоторое время она с ужасом узнала, что беременна. Думала сперва: «Вот пойду к «свекровке» и скажу – бабушкой будешь, верни Петьку». Но не пошла, насильно мил не будешь. А Петька её ненаглядный никаких вестей не слал.
Вскоре прошёл слух, что Пётр женится на Фросе Кругловой. Эта новость просто ошеломила Наталью. Ну уж кралю отхватили для Петра! Маленькая, тощенькая, ни кожи, ни рожи. Наталья не глянулась, а эта чем взяла? Приданым, говорят. «Жигули» новенькие за ней дали, вот и польстились и жених, и свекровка.
Не к кому было идти Наталье со своей бедой – не к мачехе же. И проехала она в город к родной тётке Гране. Граня лет на десять всего старше Натальи, заменила ей мать, и сестру, и подругу.
Родила Наталья мальчика, но недоношенного. Умер он сразу. Переболела она душой, и телом и осталась жить  в городе. Встретила потом Ваню. Её Иван Михайлович хороший человек, добрый. Не было  у неё, конечно, такой любви. Да ведь она раз  в жизни и бывает, и то если бог пошлёт. А ведь и живут хорошо. Дочку, Надю, позапрошлый год отдали. Теперь вот Серёжа женится.
Наталья тяжело вздохнула. Кабы знать, как судьба подшутит! Приехал Серёжа из деревни и говорит:
- Мама, я женюсь!
- Так что, сватов слать? – улыбнулась Наталья.
- Шли, мама. К Назаровым, Петру Николаевичу. Сватай его дочь, Катюшу.
Наталья так и села и задохнулась:
- Да это как же так?
Не нашлась что ещё сказать.
- Так ты всегда говорила – женись лучше на деревенской девушке. А эта-то из нашей деревни. Что ты не знаешь?
- Знаю, знаю. Как мне не знать?

К этому времени все жители деревни перебрались в город. И Назаровы тоже. Но хоть город и маленький, не встречались. Так может когда мельком. Слышала Наталья, что Фрося болела очень и умерла, оставив Петра с маленькой дочерью. Вскоре и Пелагея Игнатьевна скончалась.  Растил Назаров дочки один, больше не женился.
Сватать Наталья  сама не пошла. Послала Граню.
- Ну как там? – спросила её Наталья.
- Да ничего, всё по-хорошему. Девочка не красавица, но умненькая. Очочки этак вот пальчиком поправила и  говорит: «Я знаю, что Наталья Ивановна с папой моим  дружила. Так, может, это и хорошо – нам и их любовь передаётся Мы с Серёжей счастливыми будем, пусть Наталья Ивановна не обижается»
- А Назаров-то что?
- Ну, а что Назаров. Постарел, вроде как полинял. Он тоже беспокоится за родное-то дитя. Да не горюй, всё обойдётся.

- Едут, едут! – закричали за окном.
- Саша, - позвала на зятя, - возьми скорей сумку в передней, там конфеты и водка, раздай встречающим.
- Там бабки да ребятишки – кому же водку-то?
- Вот бабкам и отдай, они выпить любят, а конфеты детям.
- Надя, помоги скорей мне, снимай фартук, давай блюдо, рушник. Где отец-то?
- Я здесь. Вот галстук не завяжу никак.
- Да брось ты его. Кому это нужно?
- А где встречать будем – у подъезда или прямо здесь
- Давай выйдем.
Взяли блюдо с хлебом-солью, спустились вниз. У подъезда гомон - натягивали верёвку, ребята влезли на лавочки. Подошли машины. Из чёрной «Волги» выскочил парень, распахнул дверцу. Наталья смотрела, замирая. Вышел Серёжа, высокий красивый, потом невеста в пышном белом платье, с фатой, как белое облачко. Рядом с ним – такая маленькая, едва до плеча достаёт. Поглядеть – вылетая Фрося.
Наталье чуть дурно не стало, даже пошатнулась. Надя сзади подтолкнула: «Говори, чего молчишь?» И она, не слыша себя, говорила:
- Дорогие дети, поздравляем вас, благословляем хлебом-солью, просим в дом.
Они поцеловали хлеб, родителей. Серёжа вял Катю на руки, вошёл в подъезд. Все двинулись за ними. В просторной прихожей он поставил жену на пол и пригласил гостей:
- Заходите на наш праздник. Просим к столу.
Наталья отметила – до третьего этажа донёс и не задохнулся, такую пигалицу и на десятый без передышки вскинешь.
Все стали рассаживаться. Наталья села рядом с сыном. Пётр Николаевич рядом с дочерью. Нет, не в отца Катя пошла, жаль, была бы красавицей. Сумятица в душе Натальи.
Заздравные тосты сказали отцы и свадьба зашумела, покатилась. Наталья спохватилась:
- Холодец-то забыли, я ж говорила!
Выскочила из-за стола, стала передавать блюда с холодцом. На своё место не вернулась, присела с края. Всё приходилось выскакивать в кухню. Услышала оттуда:
- Горько, горько!
И слёзы навернулись на глаза, уж так ей было тоже горько.
Зачем эта свадьба? Зачем всё смешивать? Прошлое вот всё выползает изо всех углов.
Мама, тебе нехорошо? – выбежала Надя.
- Да, притомилась я, ничего, не обращай внимания, ты там командуй.
- Сейчас на улицу все выйдут, тут надо посуду сменить.
- Ну, и хорошо. Ты уж сама смотри.
Гости кучками стали выходить на улицу, под окнами заиграла гармонь. Плясали.
В кухню зашёл Пётр Николаевич – сват теперь. Присел рядом с Натальей. Глядя в стол
Сказал просительно:
- Наташа, ты уж Катюшу не обижай, пожалей, сирота он, для меня единственная радость.
- А за что мне её обижать? Что Фросина дочь? Так ведь и Фрося тут не причём. Ни в чём её вины не было – была она просто приложением к красным «Жигулям». Да за то её Пелагея Игнатьевна и съела.
- Не трожь их, умерли они.
- Время всё меняет. Они умерли, «Жигули» развалились. А у нас теперь вот свадьба. Хоть и ни к чему бы это. Но ты не думай, я детям мешать не собираюсь. Выбрал сын невесту себе сам – пусть живут. Так что будем внуков ждать, Пётр Николаевич.
- Не держи зла, Наташа. Так уж случилось.
- Да бог с тобой, какое зло? Я ведь даже рада теперь. Ещё неизвестно как бы с тобой жили. Меня-то за моё сиротство никто жалеть не собирался. А сейчас у меня семья хорошая и сама я и себе во всём дому хозяйка. Да теперь и тебе, Петя, жениться надо – дочь замуж отдал. Что ж бобылём куковать?
- Какая женитьба в пятьдесят лет, так насмешка одна! Наталья положила свою руку на его и сказала тихо:
- Плохо тебе, я ведь вижу. Выпивать стал, да?
- Ох, Наташа, душа порой так болит, хоть вой. Выпью, вроде всё забыл, вроде не было   
 ничего, а потом ещё хуже.
- Водкой ничего не зальёшь, не обманывай себя. А привыкнешь – сопьёшься. Про женитьбу я тебе не шутя сказала – нельзя тебе одному оставаться. Да ты жених-то ещё завидный, вот поседел что-то рано. Она провела рукой по его волосам. Он покраснел, поймал её руку:
- Я давно, давно повиниться перед тобой хотел да всё не мог, не осилил.
- Брось, Петя, про это. Двадцать семь лет прошло – целая жизнь!
- А всё как вчера. Если бы вернуть…
- Ну, уж нет, я бы этого не хотела. Много тогда я высказать тебе мечтала. Да всё время смыло – всё прошло.
Заглянула Надя:
- Ну, что вы расселись. Идите к гостям, перемену подавать надо.
- Ох, я иду, иду, заспешила Наталья.

Наконец гости стали постепенно расходиться. Молодые пошли в свою комнату, а Наталья принялась мыть посуду и всё думала, что вот её жизнь и прошла и ничего уже не будет в ней такого, чтоб сердце подпрыгнуло от радости, от счастья. Конечно, счастье детей – это её счастье, но это не то, не личное. А было ли оно у неё, личное счастье? И когда? Неужели эта мучительная, разбитая любовь с Петром и есть то самое счастье? Или вот с Иваном Михайловичем? Такая спокойная, такая тихая жизнь и всё счастье? А Ваня был к ней добр, заботлив. И это всё счастье?
Иногда ей хотелось, чтобы он хоть поглядел на других или поухаживал, а она бы поревновала. Может, и к ней бы он стал относиться иначе. Порой, чтобы ему досадить, она сама немножко кокетничала. Вот на вечеринке в Новый год с Тимофеевым весь вечер танцевала и даже Ивана спросила:
- Ну, как мы танцевали?
- Нашла с кем танцевать! Этот сибирский валенок все туфли тебе испортил, но ты не жалей, я их подновлю.
- Да ничего я не жалею, - ответила она устало.
Так и не удалось ей никакой искры высечь, всё у них было как в давно истопленной печи – тихое, ровное тепло.

Она пошла за очередной партией посуды и увидела у стола Ивана. Он, услышав шаги, обернулся и вдруг, пошатнувшись, уронил бокал. Наталья испугалась:
- Ваня, тебе нехорошо? Ты много выпил?
- Да ведь свадьба у сына, как же не выпить. И по любви ведь он женится, и она его любит. Взаимная любовь. Это такое счастье, правда? Ты ведь сама знаешь…
Она смотрела на него поражённая:
 О чём это ты Ваня? Ну, поженились и хорошо, всё у нас хорошо.
- Неужели? Неужели ты никогда любовь свою единственную не вспоминала, живя с таким бирюком как я? Да, хорош, хорош твой бывший суженный, не мне чета. Только что-то не пойму, зачем ему так уж с нами родниться? Я мешать не буду, ты знаешь.
Дрожащей рукой он налил в стакан вина. Под ногой хрустнули осколки бокала, он зло и нарочито ещё раз наступил на стекло. Наталья растерянно смотрела на него, не зная что делать. Потом вдруг резко и решительно взяла из его руки стакан, вино на пол.
- Довольно болтать глупости. И ты тоже знаешь, что было – быльём поросло. А сейчас нечего старое ворошить – не о нас речь. И тайны от тебя никакой не прятала. Нет, не хотелось мне с Назаровым родниться. Это ты у Серёжи спроси – он Катерину полюбил и привёл. Что я могла сделать? Прогнать, как меня когда-то? Да теперь время не то – уйдут и не оглянутся. Нам-то что с тобой останется? И вообще, хватит тебе сейчас маяться  – идём спать.
И она решительно повела его в спальню, помогла раздеться и сама легла, усталая и огорчённая. Иван, засыпая, проговорил:
- А ты девчушку эту не обижай. Я знаю, ты у нас справедливая.
И обнял её ласково и крепко. И впервые она заплакала на его груди радостно и облегченно.