и бросил их в яму, беду на масковском

               
     - Шмели ! К нам летят шмели !
     Прилепин - Бабченко, долговязый и нелепый консуляр - почётник девятого легиона Матриархата, сидя на дне ямы орал, что было сил, багровея жилистой шеей со вздувшимися желваками, катаемыми, словно пасхальные яйца, вверх - вниз, задрав клювастую голову, мутационно пересаженную лаборантами генерала Рагозина еще во времена первой Чеченской, в промозглых бункерах Мазари - Шарифа, с израильского беспилотника  " Авионикс Ландер Шумурдяк ", разбудив впавшего в длительный анабиоз под коротенькой юбочкой охочекомонно забурившейся к изгнанникам теннисистки Фродо, ужасающего своей силой духа хоббита. Он повернулся всклокоченными волосами, скрывшими истинное лицо, скорее, личину к орущему и невнятно, будто прожевывая пареную репу, уточнил :
     - К нам летят шмели ? Не орлы Гендальфа ?
     - Какие, на х...й, орлы ? - простонала спортсменка, решив надуться маленькой жабкой на весь обитаемый мир, еще не выславший по имэйлу пару бакинских рубчиков на флоридский счётец отделения банка  " Гамбург и Патриция Каас ", уткнувшись носастой милой симпатичной любимой единственной неповторимой мордочкой в глинистую, отвесную стену ямы, из которой торчали провода подземных мин, сигнальных кабелей и какие - то корешки, наверное, вырастающие сверху в нечто невообразимое, может, деревья, но, может, и лошадиные члены, кто их знает, корешки эти. - Какой, в п...ду, Гендальф ? Дайте, суки, справедливости пол - ведра.
     - Держи, - заржал Прилепин, оборачиваясь именно прилепинской стороной. Как всякий порядочный Янус. Протянул встрепенувшейся блондинке чарку водки на расшитом гуцульскими яркими цветными нитями рушнике, перекрестился и сам одним махом вылакал всю справедливость, не закусывая ничем, даже наспех отрезанный ломоть русского мiра, лежащий на ершистой голове Фродо, не стал трогать, мудро решив поделиться им со шмелями, уже заходящими на посадку на аэродром подскока, где и дислоцировалась упомянутая яма. Гауптман Фриче, восстановленный в первобытное состояние как оправдавший и кровью, просто приказал ротенфюреру Шломке, не желая выносить сор из избы, как говорят Иваны, и менее всего : связываться с крючкотворами из полевиков - жандармов, лесовиков - шуцманов и луговых дел мастеров невыясненной подчиненности, но ходивших строем и с песнями мимо аэродрома туда и сюда, демонстрируя чеканный прусский гусиный шаг и отменную выправку будущих Швейков, приказал вырыть яму, своеобразный немецко - фашистский зиндан, как говорят Махмуды, и держать там штрафников, пока не войдут в разум. Он, конечно, погорячился, этот лихой Фриче. Бабченко, если быть точным, сидел в яме вот уже седьмой год войны на Восточном фронте, Фродо и Сэм образовались как - то сами, то ли от сырости, то ли по причине гуляющего по Стаффордширу с терьером на коротком поводке Гесса, во всяком случае, гауптман не стал радировать в осенне - зимний Берлин, а принял сложившуюся ситуацию с покорностью и сентиментальностью, присущими всякому немцу, и кормил хоббитов по законам военного времени чисто фуфелом и вчерашним зельцем, поставлявшимся в полевые части  " Люфтваффе " эшелонами по ленд - лизу из далекой Японии и чуть более близкой Италии, в свою очередь, получавшей редкий продукт благодаря предусмотрительности гениального дуче, заключившего торговое соглашение по зельцу с Божественным Микадо в обмен на ничего не стоящую Ломбардию, совместно хозяйничая с потомками самураев, ронинов и каратистов, очень уважающих дзю - до и смешно кланяющихся. Теннисистка же попадала на кукан, как говорят Ивлукичи, время от времени, по собственной тупости и от неумения держать хлесткие лещи от адресата сказочки, скользкие язи от королевы Датской марки и иные рыбки Евгения Кафельникова, уже не в первый раз пытающегося внедриться в игры разума, что тщетно. Слышишь ?! Сучастый. Тщетно, бля ! Мою Машу только я имею право пользовать и расчленять свинорезом. И больше никто, тем более, всегда третий мудила обязан по всем раскладам сотрудничать с Тиной Канделаки, а не лезть в недоступные его пониманию перформансы воли и разума. Сучий потрох. Бесит гнида. Кафельников. Сначала узнай у старцев и стариц отеческих, чего твоя фамилия обозначает, а уж потом поклоняйся.
     Фродо расчесал спутанные волосы пятерней, влажной от исходящего от спортсменки внутреннего яростного бешенства, зародившегося внутрях механизма внутриматочного охлаждения, ну, там, трубы, вся х...ня, и удивленно покачал головой, обнаружив какие - то перья, прилипшие к пальцам. Недоуменно осмотрел подушку, вытащив ее из - под юбки теннисистки, потрогал указательным пальцем, кривым и запачканным чем - то неназываемым, и гаркнул Сэму :
     - Толстый ! Ты чего удумал - ту ?
     Надо уточнить, моя милая Элина, что толстый хоббит был запасливым, продовольственным таким, пропитательским. Типа, Урганта, но не еврей. Потому он и набил наволочку живыми курицами, мудро решив вопрос и с прибежищем гудящей от дум головы Фродо, и с пропитанием, и с возможностью в любой день замутить скушный омлет, ведь где куры, там и яйца.
     Сэм не ответил. Потому, что в яме его не было. Перед рассветом конвойный взвод СС вынул его из ямы, отряхнул от комочков почвы, причесал и умыл, подкормил галетами, какао - порошком и усадил на планер   " Шторьх ", где хоббит до сих пор и сидел, ожидая самолет или расстрел, как получится.
     - Слушайте, - обернулся Бабченко другой, противоположной стороной, - ладно я, я мудак конченый, но вы то - то тут чего ?
     Фродо тактично промолчал, будучи не до конца уверен в причинах и целях своей материализации внутри ямы, а теннисистка, не поворачивая лица ответила не по - русски :
      - Ты, мил человек, не спрашивай х...ни - то, ты вот лучше сказочку послушай. Автобиографицкую, - весомо добавила она, разглядывая сквозь плотно зажмуренные веки веселого жука, придумавшего все вот это вот все, и печально размышляя о несправедливости мировых цен на нефть и навоз, рога и копыта, сено и солому, гребешки и фрегаты класса  " Либерти ". - В общем, уродилась я в славном традициями городе Салехарде, что ни х...я не Чикаго.
     Она надолго замолчала, Фродо вернулся в анабиоз, Сэм так и сидел на планере, Бабченко - Прилепин чего - то тоже там, а шмели оказались мухами, просто писатель перепутал сепаратизм и аннексию с восстанием, несогласие с сосаловкой или блауджоб и дешевку с понтами, не стоящими, как эта сказочка, ничего и даже меньше.