Связи времён

                Связи времён

     Выцветшая фотография мне ни о чём не сказала. Стоит на шифоньерке. Пыльная. Старая. Мужчина в морской форме образца сороковых годов, по­ложил руку на плечо сидящей девушке. Оба лица смазаны. Расплылись.
     Подошел поближе. Пол скрипит. Прислушался. Вроде, тихо. Старушка, поди, пятый сон видит. И чего я сюда забрался? Сразу видно, снимок не представляет никакой ценности. В те времена на объектив натягивали жен­ские колготки, от чего фотографии становились коричневые. Ярко выражен­ные. Костя Башнин сказал: она может стоить тысячу долларов. У него нюх...Предупредил правда, чтобы я не беспокоил хозяйку. Утром она жало­валась на недомогание. Бред!
     Осторожно взял в руки. Повернул. В самом низу виднелась надпись. За­жег фонарик. Прочитал, и чуть не упал.
     " Машеньке Жужевой от Александра Маринеско  1944 год»
     Вот так номер! Если это окажется подлинником, то потянет на сотню ты­сяч!
     Прислушался. Тихо. Вытащил из сумки ноутбук. Сел в кресло. Где то у меня есть файл подвига легендарного капитана и вся информация о нем. Вплоть до почерка.

     Папку нашел быстро. Передо мной открылась вся трагедия прошлых лет. Лайнер «Вильгельм Густлав» был потоплен подводной лодкой «С-13» Бал­тийского флота, под командованием Маринеско 30 января 1945 года...

..."Атака века» тремя торпедами унесла жизней около девяти тысяч человек. Спаслось меньше тысячи. Главные страдальцы - дети, старики и женщины. Шлюпок и спасательных плотов оказалось слишком мало, "солнечная" палу­ба, которая вела к ним, обледенела, как каток, когда она накренилась, люди посыпались в морскую воронку. 18 градусов мороза при ледяном ветре. Бе­женцы, сгрудившиеся на верхней палубе - на высоте десятиэтажного дома, замерзли насмерть и продолжали стоять, как ледяные столбы. "Стариков и детей затаптывали насмерть на широких лестницах и узких трапах. Каждый думал только о себе". Офицер-преподаватель застрелил в каюте троих детей, жену и застрелился сам.
    Штурман подлодки, Николай Яковлевич Редкобородов, писал:
     – Торпедисты сделали надписи мелом на всех торпедах - "За Родину!", "За Сталина!", "За советский народ!", "За Ленинград!".
     В пустом бассейне "Густлова", выложенном разноцветным кафелем и мо­заикой, разместились в тесноте девушки из вспомогательного флотского ба­тальона - 370 человек. Торпеда с надписью "За советский народ!" попала в бассейн и превратила все в месиво. "Многих девушек разорвало на куски осколками кафеля и мозаичного панно. Вода быстро прибывала, в ней плава­ли куски человеческих тел, бутерброды... спасательные жилеты".
     Ужаснее всего был вид мертвых детей: "Все они падали с корабля голов­ками вниз. Так они и застряли в своих громоздких жилетах ножками вверх…"
     Погибло более тысячи детей.
     "Коллективный вопль" с тонущего судна и с  моря - со шлюпок и плотов накрыла сирена гибнущего "Густлова" - жуткое двуголосие. "Этот крик по­забыть невозможно", - вспоминает беременная 18-летняя девушка .
     "Да, погибли преимущественно женщины и дети: в неприлично очевид­ном большинстве спаслись мужчины, в том числе все четыре капитана".

     Между тем, когда то белоснежный туристический лайнер "Вильгельм Густлов" уже давно стал плавучей учебной базой немецких подводников, здесь готовили "смертников"  На борту находилось: специалисты  подводни­ки 70-80 экипажей – 3700 (спаслось 12%), нацистская элита верховной вла­сти, женский батальон ВМФ, войсковое соединение 88-го зенитного полка, хорватские добровольцы, беженцы, раненые. Это был вооруженный лайнер, подчиненный ВМФ, который шел без опознавательных знаков, с сопрово­ждением.
     Как признал потом весь мир, в том числе и немцы, "это была законная цель для атаки".
     У меня по щекам текли слезы. Я представил себе весь ужас приближаю­щейся смерти. Ледяной холод. Борьба за шлюпки. Паника. Стрельба. Падаю­щие головками вниз дети в спасательных жилетах, где и застряли уже мерт­выми, ножками вверх...
     Дрожащими руками закрыл ноутбук. Успокоился. Прислушался. Меня насторожила гробовая тишина. Что то потянуло меня к шифоньерке. Вы­двинул верхний ящичек. Тугая пачка пожелтевших фронтовых треуголь­ников. Наугад раскрыл один из них. «Коллективный вопль» ещё стоял в ушах. Поэтому я «клещами» жалости выдергивал отдельные фразы: ...- До­рогая моя Машенька! Сегодня мы нанесли непоправимый удар гитлеровской Германии...жалею, что тебя не было рядом...непередаваемое зрелище...ото­мстили за Советский союз...за концлагеря...за поруганную нашу землю...
     Сравнил почерк. Да. Это подарок Маринеско. Прислушался. Тишина зве­нела беспокойством. Прошел в комнату старушки. На цыпочках подошел к кровати...
     Она уже остыла. Полураскрытый рот. Полуприкрытые морщинистые веки. И взгляд. Полный страдания. Многолетнего горя. Напрасных надежд. Покаяния за двоих...
     Слезы душили меня. «Что я делаю?! Специалист антиквар. Признанный эксперт старины. Делец....Подонок!!! Разве можно наживаться на чьём-то несчастье? Разве можно спекулировать горем? Разве принесет подобный ба­рыш чистоту совести?!»

     – Ну, что? Пошустрил старушку?
     Я посмотрел на телефон, как на фашиста. К горлу подступил комок. Глу­хо ответил:
     – Нет. Эта фотография не имеет ценности...(Если бы ты только знал КАКОЙ ЦЕНОЙ!!!)

     Сидя дома перед печкой, пил коньяк. Пил и не пьянел. За снимком легендарного капитана с его тайной любовью, в огонь полетели письма...