Как Дурак дураком стал

       (из серии рассказов анекдотических о дураках)

На пороге описываемых событий, Дурака ещё уважали. Более
того в народном творчестве, особенно, в сказках, притчах и
частушках, Дурак по-прежнему объегоривал королей, соперников
женихов и даже невест. Выходил из любых ситуаций с честью,
становясь то царевичем, то небедным супругом, то пастухом
приличного стада. Бывало, и красавцем-силачом оборачивался!
Девки в любых обёртках (с цветами и без) во всевозможных видах
(не только лягушки, гадюки и царевны) сохли по нём и замуж
бежали, не оглядываясь и не задумываясь. Да что там говорить,
об этом народном герое знают даже дураки, не то, что дети.

Так и было, пока Дурак не прознал Халяву...
      Оно, может, и не обратил бы внимание, но Халява являлась
не каждому и была в триедином виде: как явление, как
территория и, конечно же, как недурственная деваха! Да, вот
такое чудо. В некотором роде, божество о трёх ликах. А может
Горыныч о трёх, извините, мордах?... Или облезлый чертяка
отвёл очи с утроением?...

В общем, увидев Халяву в образе размалёванной девицы с
длинющими ресницами, в мини юбке, из-под которой маняще
выглядывали округлые коленки, Дурак воспылал! Причём сразу,
ещё не догадываясь о других, не менее выпирающих, достоинствах
девицы.
Усилила ощущения и погода: в чистом небе вдруг посерело и
на Западе громыхнуло с завихрением, намекая будто на дождь,
наверное, с градом или штормовым ветром, с обязательным сносом
крыши.

Что – припух? – с юго-запада выпятился нагулянный в пирах
живот Умника, разбавленный лоснящейся ухмылкой на заросшем
“личике”. 

Дурак не сразу переключился, меняя кривую улыбку идиота
вечернего, на осмысленную - идиота с утра. Контраст усилился
лучами хитроватого солнца, зыркнувшего из-за вшивенького
облачка.

- Да, видец зашкаливает! – выдохнул мужчина и покраснел,
то ли от напряжения некоторых частей тела, то ли от
безысходности - нутром чуял, не по нём сивка.
- А ты не копошись, - уверенно расплылся, как тесто на
сковородке, Умник. – Могу помочь сблизиться, проникнуть и
пожить с шиком на халявной территории и под её ароматным
явлением.

      В сказанное Дурак не до конца вник, но суть уловил:
      - Что с меня, - не отрывая взгляда от уплывающей фигурки,
зная меркантильный нрав Умника, механически спросил Дурак.
      - Гавкание...
      - В смысле? – уже обернулся Дурак, пытаясь привести
извилины в рабочее состояние.
      - Да есть тут один клиент – ты его знаешь, говорят, даже
твой свяк, некий Микула. Здоровый бычара, а, главное,
удачливый. Всё мне поперёк горла тулится, предпринимать не
даёт полноценно. Куда ни ткнусь, а он уже там! Достал!
      - Постой, постой! -  озадачился Дурак. – Так это ж мой 
брательник кровный, родня близкая. Не раз выручал...
      
      - Да-да, в бедах помогал... – ехидно замотал головой
Умник. – Напрягал учёбой, работой, моралью там всякой и
другими гадостями.
      - Ты чё, какими гадостями? – расправил было плечи Дурак.
      А Умник, пряча бесоватые искорки в блеклых зрачках, гнул
свою дугу:
      - Другое дело Халява... Глянь, глянь на неё, пока ещё
светится до угла – красота-то какая? А?
      Дурак пошатнулся, опустил челюсть и вновь устремил взор
свой пламенный туда, где, обернувшись, красовалась Халява с
игривой улыбкой.
      
      Умник же давил далее, уже не пряча довольство:
      - Главное, как сойдёшься с ней, проникнешься её
духовитостью, поселишься “в” и “на” – будет тебе всё по
высшему разряду, а, главное, на халяву. Тут тебе ни ума, ни
работы, ни навыков – живи и наслаждайся готовым. Почти рай!
Потому как это же Халява! Этим всё сказано, дорогой!
      
      Умник приобнял Дурака и даже интимно прикоснулся к его
уху щекой своей, жирненькой.
      - И всего-то надо облаять твоего Микулу, а потом ритмично
гавкать на морду эту, удачливую. Можно, кстати, и рёбра
пощекотать... В ухо он тебе за это, конечно, въедет, но,
думаю, как родственничка пощадит. А эффект будет! Особенно,
если с гавкания перейдёшь на вой, ну, пискляво-плаксивый,
жалостный такой...
      
      Слушал Дурак речи Умника и чувствовал, как извилины
заворачиваются, переплетаются в противоречивых направлениях.
То Микула являлся с упрямой, но родной, миной на крепком,
загорелом лице, а то - красавица Халява с дармовыми благами,
на благодатной территории, овеянной сладкими мечтами.
Триединая, что тут говорить!
      
      В черепке у Дурака чего-то скрипнуло, в затылке ёкнуло и
потянулся он - к Халяве! Гавкание ведь дело нехитрое,
ненапряжное уж очень. Зато...
      
      Так что махнул Дурак рукой – и согласился на условия
Умника...

Как Умник умудрился задурить Дураку голову, знает,
наверное, лишь тот, что всё сотворил. Да только очутился Дурак
в ситуации, в которую попадают исключительно дураки. Судите
сами: сидит теперь оный на пригорке, возле будочки на цепи.
Да-да, самой настоящей собачьей. И гавкает строго по графику в
низину, за речку, в сторону свояка Микулы.

      Тот расклад осознал сходу. Согласно вере своей,
брательника простил, понимая его убогость: ну, что с дурака
возьмёшь, разве что анализы. И потом время лечит. Авось до
кончины своей, Дурак успеет оклематься головой. Так рассуждал
Микула, занимаясь привычными делом – развивая своё и отодвигая
подале умниково. А тот цепь держит в руках крепко и
периодически пинает Дурака в бок, дабы подвывал при гавкании.
Микула ж только посмеивается, поводя могучими плечами.               
      
Это с одной стороны пригорка. А с другой – Халява!
      Только маячит она миражом: то приближается, что хоть
хватайся за телеса её завлекательные; а то опять вдалеке
лыбится и пальчиком манит завлекательно.
На ейной территории всё ухожено, усажено, вылизано до
блеска. Столы ломятся от снеди разной. Почему-то более всего
морковки. Её было так много, что Дурак даже во сне к ней
тянулся, желая полакомиться, да дотянуться так и не смог.
Проснувшись, вылезши из будки, с час издавал блеющие звуки,
отчего несколько огорчился, поскольку с Умником про козла не
договаривались.

А, вообще, сны случались чаще бодрящие. Скажем такой:
будто женился Дурак на Халяве. Венчались в соборе богоматери,
кажется, Парижской. Народу – окиян! Салют, караул, репортёры.
Отели, мотели, официанты с золотыми бляхами. Яхты, дворцы,
пляжи... Одна беда – только Дурак пытается поцеловать невесту,
а она растворяется в пересоленную окрошку. Дурак шарахается, а
окрошка заливает горло, дерёт нутро. Закашлявшись, он
просыпается мокрый и дрожащий.
Вот, так.

Однако не хочет Дурак признаться себе, что обманул его
Умник, подставил конкретно. Где-то ещё теплится надежда –
авось допустят к Халяве! Да и Умник постоянно подогревает
мечты дурацкие:
- Ты посматривай на Халяву не просто так, а осознавай и
проникайся как явлением! Готовь себя душой и телом! Когда
созреешь, допущу к территории. Вишь, как там всё расчерчено,
утрамбовано, разложено  ладно! А цветёт как! Ну а к телу?...
Как карта ляжет, - заканчивал Умник умничать почти шёпотом.

Вот так и влип Дурак в дураки, позарившись на Халявные
прелести. Ради них брательника облаивает, иногда и с кулаками
кидается, гремя цепью. Со временем прыть, конечно, угасает,
поскольку Умник что-то темнит и не спешит. Да и Халява всё
отдаляется...

А над пригорком тучи, бывало, собираются и бурно
проливаются. Дуют ветры всякие. Погода меняется в русле с
климатом. А Дурак всё сидит на цепи, рядом объедки халявные
валяются, дабы про мечту не забывал и форму держал. Гавкает
Дурак уже вяло, с натугой. Хочется рвануться, побежать – но
цепь: Умник ухватился надёжно! Проскакивает у Дурака мысля,
что брательник помог бы с цепи сорваться  и надавать тумаков
Умнику, да стыдно как-то обратиться...

В народе же Дурака стали забывать. Сказки, песни,
частушки и иные народные забавы пошли новые, с современными
героями, вроде, не такими дурными. Во всяком случае, пока...

19.08.17 года.