Стальной орел

  Серое небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами. Пронизывающий северный ветер свистел и выл, поминутно хлопая и без того еле держащимися оконными ставнями, срывая последние жалкие остатки пожелтевшей, а то и почерневшей листвы. Затяжной ливень, не прекращавшийся без малого две недели, наконец, сбавил силу. Теперь, несмотря на ужасную погоду, грязь и сырость, люди толпами стекались на залитые бурой водой улицы Варшавы.

  В одном из самых темных и холодных переулков было на удивление тихо и пусто. Спасаясь от гомона толпы и постоянного воя машин, ребенок, на вид лет 12-и, весело шлепал по лужам. Брызги разлетались во все стороны, оставляя грязные разводы на темных разбитых окнах.
 
  Случайный луч солнца, пробившись из-за туч, скользнул по темному переулку. Среди грязи и луж что-то ярко сверкнуло, привлекая внимание мальчика, и сразу же погасло. Нескольких секунд хватило, чтобы тот торопливо сунул руку в бесформенную черную массу и с большим трудом вытащил оттуда очки. Старые очки без одной дужки, но с чудом сохранившимися стеклами, мутными и поцарапанными, но целыми. Мальчик с интересом повертел находку в руках, рассматривая ее более детально. Что-то в них было необычное, жуткое.
   
  В отражении линз мир словно преломлялся, меняя очертания, добавляя и убирая предметы, и даже людей. Откуда-то издалека, точно из-под воды, доносились обрывки непонятных фраз, и едва различимые приглушенные вскрики. Чем ближе мальчишка подносил очки к своему лицу, тем отчетливее становилась картинка, и тем мутнее и дальше – реальность.
 
  Внутренний голос настойчиво приказывал выбросить странный предмет обратно в грязь и бежать как можно дальше, но детское любопытство и жажда познания, как всегда, оказались сильнее. Дрожащими от предвкушения руками мальчишка нацепил очки на нос и с интересом огляделся. Вместо привычного переулка, хоть и запущенного, но все еще живого, вырос заколоченный склад. Окна и двери были забиты досками, повсюду были вывешены плакаты, на которых совсем непонятно было написано: «Die Juden – das ist M;ll».
 
  Мальчик восхищенно осматривал изменившийся до неузнаваемости город, шагая вперед, смотрел на порванные плакаты на стенах и читал более понятные надписи, прочерченные на темных замшелых досках.

  По улице разливались звуки музыки, жесткой, агрессивной, похожей на лай больше, чем на песню. Ребенок осторожно выглянул из-за угла, но тут же, споткнувшись, приземлился прямо в грязь под чей-то громкий хохот. Обиженно поджав губы, он поднял голову… и зажал обеими руками рот, чтобы не закричать от ужаса. Солдаты в идеально выглаженной черной форме маршем шли вдоль улиц его родного города. На груди у каждого из них, расправив крылья, покоился стальной орел, а на руке вызывающе алела та самая повязка, которую он столько раз видел в учебниках истории. Где-то совсем рядом громко залаяла собака и мальчик, развернувшись, со всех ног помчался прочь. Грубая военная песня подгоняла его, заставляя нестись, не разбирая дороги, подальше от них, подальше от площади, от собак и ужасной алой повязки.
 
 Наконец, он выдохся. Остановившись возле одного из неизвестных ему домов, мальчик оперся плечом на стену и попытался восстановить дыхание. От страха он мелко-мелко дрожал, руки и ноги стали ватными и больше не слушались. Поддаваясь слабости, он сполз вниз по стене и уселся на холодные камни. Очки! Внезапная догадка настолько успокоила его, что он шумно выдохнул и даже облегченно засмеялся. Это ведь очки показывают такую картину, это все не по правде, это – иллюзия, игра.


– Это все понарошку!

От радости, мальчик выкрикнул это вслух, срывая с себя злополучные очки и вскакивая с каменной кладки. «Неправда! Выдумка!» – он скакал по улицам, уже не видя ничего вокруг и просто радуясь тому, что война в прошлом, и ему ничего не угрожает. Он был счастлив, как могут быть счастливы люди, чудом избежавшие чего-то смертельно опасного. И ничто не могло нарушить этого искреннего счастья.

 «Ты потерялся, мальчик?» – неожиданно раздавшийся над ухом голос напомнил ребенку, что люди вокруг еще существуют. Впрочем, он был настолько весел, что вряд ли они волновали его. «Нет! Конечно, нет!» – бодро ответил он, поднимая голову, и взглянул в лицо вопрошающего. «Конечно…» – слова комом застряли у него в горле. Беспомощно переводя взгляд на очки, которые все еще были в его руках, мальчик тихо всхлипнул в немом ужасе. Его рука разжалась сама собой, и хрупкие стекла со звоном разбились о камень. Прямо перед ним стоял высокий мужчина, с интересом его разглядывающий. Ребенок трясся от иррационального ужаса. Осколки битого стекла мутно поблескивали, преломляя лучи света. Мужчина стоял, не произнося ни слова.

 На груди у него, расправив крылья, покоился стальной орел.