21. Борьба с соблазном и самим собою самая сложная

По тому, как закачало лодку, мы поняли, что отплыли от злополучного места. Где-то по миру в это время шел ужасный человек по имени Цши. Его родина оказалась жутким местом, рождавшим мошенников и лжецов, хоть я там и ни разу не был, но рассказа Ирбруса оказалось достаточно для того, чтобы убедить меня в этом. Эта печальная история стала хорошим уроком и научила не полагаться на эмоции, которые могут быть вызваны с целью обокрасть, посмеяться надо мною, самоутвердиться за мой счет или утолить свой голод за счет моей энергии. То есть учила меня никому не верить. Урок был жестоким, его я запомнил на всю жизнь. Конечно, наше изгнание тоже служило хорошим уроком никому не доверять. Но теперь я навсегда усвоил эту науку. Ирбрус говорил, что произошедшее и ему послужило уроком «никогда не доверяй женщинам то, что тебе дорого». Маме это было больно слышать, но она ничего не говорила с момента отправления лодки от поселка Миис. Мама всё время согревала больную Маар. Но мне казалось, Ирбрус кривил душей, когда рассуждал об уроке, полученном им у берегов жителей гротов. Скорее всего, он больше никогда не понадеется на другого человека, не дав ему четких инструкций, и не станет полагаться только на свои догадки об опытности того, кому он что-то хочет доверить. Я видел разницу в этих формулировках, на мамином месте мог оказаться любой человек. Ведь помочь нуждающемуся старцу — это хороший поступок, ничего скверного в поведении мамы я не видел, просто ей не повезло со стариком. И Ирбрус не был точен в указаниях, так как сам не знал о нравах жителей этого района реки Сома. Так что он зря выставлял маму виновной во всем, что случилось. Но говорить всего этого я ему не стал.
С каждым днем он всё больше мрачнел. Ночевал у себя, почти не разговаривал, только заходил спросить, как здоровье Маар. Ей было хуже с каждым днем, она всё реже просыпалась, постоянно просила пить и мерзла. Мы худели, еды не было, а скалы вдоль реки становились всё выше и неприступней. Хозяин лодки находился весь день у руля, мама не выходила на палубу, они не говорили друг с другом. На поясе у каждого висел кожаный мешочек с цветным бергером. Днем мы их выпускали поохотиться, они возвращались вечером к тем, кто их выпустил. Мне достался Бей, очень царапучий малыш, светлый, как луна в тумане. У Маар был Бай, она сама его выпускать не могла, но птица хотела садиться только на ее ручку, поэтому каждое утро мама выносила спящую Маар, и птичку выпускали вверх, а потом вечером так же садили обратно. Кстати, мой бергер оказался девочкой, к удивлению Ирбруса, у него появилась розовая полоска на клюве. Но малышку переименовывать не стали, пусть будет «Неугомонный» решил Ирбрус. Маме досталась та, что ворует регулярно ее сны. И они очень быстро нашли общий язык. Есат оказалась очень нежной птицей, никогда не царапалась и всегда подставляла голову для поглаживания. Ирбруса охранял Веруд — синий бергер, сильный и мощный. Это были слишком независимые птицы, чтобы, охотясь на дичь, подумать о нас. Не вникая в нашу жизнь, они ничего не приносили нам с охоты, хотя вполне могли.
Я размышлял в эти дни о том, почему бы Ирбрусу просто не вызвать своего друга саргуса, чтобы слетать поохотиться на берег или вообще перестать плыть на лодке, но потом вспоминал, что Ортрист пострадал при охоте, и решил, что он просто не в состоянии сейчас помочь нам. Еще я много думал о загадочном Такире. Кто этот друг Ирбруса? И почему Ирбрусу так сложно рассказать всё, утолив мое мальчишеское любопытство. Еще меня мучил один вопрос «есть ли друг у меня кроме мамы? А если я пошлю когда-либо Ирбрусу такой листок, он его получит?» По ночам я светился, как и раньше. А вот мама снов не видела. Она была всё время голодной и уставшей. Шел четвертый день без еды, но мы не говорили об этом, в отличие от того дня, когда оказались на торговом острове и не поели всего сутки. Тогда мама поссорилась с хозяином лодки, а теперь, ощущая только себя виноватой в отсутствии продуктов, она боялась даже заговорить на эту тему.
Один раз я подошел к рулю, у которого стоял Ирбрус. Весь в снегу, с заледеневшей бородой он переносил все трудности, как будто для него это в порядки вещей. В тот день зима была особенно злой, мороз кусался, снег засыпал палубу, а река замерзала у берегов.
– Ты думаешь, эти скалы когда-нибудь кончатся? — спросил я, делая вид, что у меня всё нормально, а на нижней палубе нет озябшей мамы и больной Маар. Мне хотелось поговорит с тем, кого наши проблемы не до конца разъели, как соль речную пиявку.
– Я думаю, — неожиданно грозно ответил он, — хорошо, что дорогой Цши, которого вы столь любезно приняли на моей лодке, не додумался дотронуться до руля и паруса!
Окончание фразы он рявкнул. Этого я ожидал меньше всего. Ведь его вид гарантировал мне общение с мужественным и стойким человеком. А услышал я рык раненого зверя. После этого стало понятно, что ничего хорошего нас не ждет. Ирбрус начинал беситься от того, что не управляет ситуацией и не может помочь тем, кто находится под его опекой, на его лодке. Я молча вернулся к себе.
На шестой день такого плавания, в то время, пока я замерзал с сестренкой, на нашей части лодки, мама вышла на палубу, с трудом держась за борт, и сказала:
– Маар не доживет до утра, ей холодно, и уже второй день она не открывает глаз. Неужели у тебя нет хоть какого-то средства, неужели не осталось ничего? Я не прошу для себя, я прошу для моей дочери, пожалуйста, помоги ей.
Она стояла напротив Ирбруса у руля лодки и смотрела в его глаза с мольбою.
– Гея Ра, — на удивление, очень сдержанно, хотя и не спокойно, произнес Ирбрус, — после посещения нашей лодки дорогим гостем, в ней не осталось ничего.
– Но, может, у тебя осталась мазь…
Он не дал ей закончить:
– Ты всё это время думала, что я имею лекарство от ее болезни, и не даю?! — его громкие слова эхом разнесло по всей реке, и снег, валивший с неба, перестал быть холодным, потому что Гею Ра бросило в жар от его крика. Мама от голода говорила не то, что думала, она теряла дочь, и ее можно было понять, но Ирбрус не понял, видимо, что тут крик не уместен, и продолжал:
– Может, ты думаешь, что я и еду от вас прячу?!
Мама спустилась по борту лодки на пол и заплакала какими-то сухими слезами.
– Я не знаю, — говорила она. — Не знаю…
– Если реку скует лед, мы не сможем двигаться дальше, это единственное, что знаю я, — резко, уже не глядя на нее, проговорил он. Еще одна безрадостная перспектива открылась маме.
– Почему ты не позовешь саргуса, он нам может помочь. Может согреть Маар в своем теплом кармане. Может вынести нас на сушу, а там еда, и быть может, мы осядем в каких-то поселениях, — задала мама вопрос, который давно мучил и Тана.
– Он не может носить никого в своей сумке, — громко сказал Ирбрус. — Весь следующий год он в ней вынашивает яйцо бергера! — опять начал повышать он голос на маму.
– Тебе яйцо дороже жизни Маар? Тебе она никогда не нравилась, — сказала мама.
– Иди к себе. И не выходи, пока я не позову, пусть вы там все до этого умрете с голоду, но я никого не хочу видеть! Это понятно?! — снова сорвался он.
Мама не сразу смогла подняться, голод ее обессилил, а Ирбрус даже не протянул руку, чтобы помочь ей встать.
– Иди, Гея, я не ел дольше тебя ровно на сутки, не взывай к моей жалости, ведь мы голодны по твоей вине, — тихо вслед уходящей по палубе маме сказал он.
– Мы умрем, — заходя в нашу часть лодки, сказала мама. Я держал сестру на руках, сидя на полу и подперши спиною стенку лодки. Было жутко холодно, ветер задувал во все щели, изо рта шел пар.
– Не выходи к нему наверх. Он ждет, пока мы умрем. Я ему больше не нужна, ведь я не вижу сны. Он хочет избавиться от нас, — сказала мама.
– Ирбрус так и сказал? — спросил я, не очень-то доверяя маминым словам.
– Почти, сын, почти.
Мама съехала по стене лодки рядом со мной, ее голые ноги, выглядывавшие из-под оборванного платья, уже не слушались ее.
Мы не выходили наверх, как и велел нам Ирбрус. Так прошел день и наступила ночь. Шестая ночь. Спали обнявшись, пытаясь согреться таким образом, хоть это не очень помогало. Я открыл глаза и увидел перед собой Ирбруса. Он навис над нами, было непонятно, зачем он спустился в нашу часть лодки. Что он тут делает? Что он хочет, может, убить нас? Может, мама была права на его счет?
– Гея, —  тихо позвал он, но мама не слышала его и крепко обнимала дочку во сне.
– Гея Ра! — Громко повторил он, не намеренный терять много времени на ее пробуждение. От его голоса мама проснулась.
– Чего ты хочешь? — спросила она тихо, чтобы не разбудить Маар.
– Нам повезло, вставай. Тан, а ты останешься здесь до тех пор, пока мы не вернемся. Не выходи наружу, это опасно, согревай сестру, жди нас.
Я получал четкие инструкции от него, а про себя думал, «ну хоть не убить хотел». Свет внутри меня усиливался от всего, что я не мог понять, я светился ярче обычного. В лучах моего бирюзового света они вышли наружу, мама, ничего не понимая, обернулась посмотреть на меня с сестрой.
Снаружи  Ирбрус обратился к маме:
– Слушай меня и не смей потом говорить, что я тебя не предупреждал, как в случае с поселением Миис. Мне проще было бы взять с собой сейчас Тана, но ему не нужна печка или иголки с расческами. Я не хочу больше чувствовать себя в чем-либо виновным, поэтому всё объясню тебе заранее и подробно. Слушай и не говори, если что-то пойдет не так, что голод заложил твои уши. Мне больше это не будет интересно, я не посмотрю на твои драгоценные сны, а высажу вас всех около скалы. Или на льду посередине реки!
Он говорил очень жестко и отрывисто, чтобы мама могла разобрать каждое слово, которое приглушала разбушевавшаяся над рекою вьюга. Ирбрус сжимал с силой локоть Геи, чтобы она не упала, обессилев от очередного порыва ветра.
– Гея, ты меня слушаешь?!
– Да, — обреченно сказала она и кивнула.
– Нам повезло, мы нашли то, что редко находят даже те, кто постоянно плавают по этой реке. Это миф, но он существует. Перед нами находится Дом Блага. В нем есть всё, что тебе может быть нужно, всё, в чем ты нуждаешься, без чего жить не можешь. Но также в нем находится множество соблазнов, которые не дадут тебе пройти мимо. Твоя задача взять всё, что тебе необходимо. Всё, но только необходимое! Гея, слышишь? Только то, что тебе нужно, а не что ты хотела бы, потому что у тебя этого раньше не было. Ты меня понимаешь?
– Да, — тихо произнесла она.
– Хорошо, тогда я оставлю лодку у ледяного края, а по нему мы дойдем к Дому Блага. И прошу тебя, заходи тихо, у дома есть хозяева.
– Это кража? — подняла на Ирбруса испуганные глаза Гея Ра.
– Нет. Но может ею стать, если ты будешь шуметь или возьмешь не то, что нужно. Понятно?
– А там есть еда? — с надеждой спросила голодная Гея. Она не могла сейчас думать о каких-то других вещах. Ей казалось, что она больше вообще ни в чем не нуждается.
– Гея, там есть всё!
Ирбрус подвел лодку к льдине. Она сковала у скалистого берега огромный плот со стенами и крышей. Гея Ра хоть и не имела много сил, все-таки справилась со спуском по веревке на лед без помощи Ирбруса, следом на льдину сошел ее спутник. Тонкий лед скрипел и похрустывал под каждым шагом, особенно под ногами Ирбруса. Тот хоть и не ел семь дней, не изменился в размерах, в отличие от Геи. Она как будто усохла и стала такою тонкой, какою никогда не была, даже в юности. Потянув на себя ручку двери, Ирбрус тихонечко приоткрыл ее. Из Дома Блага пролился яркий свет, в лучах которого бесконечно падающие снежинки над рекой смотрелись очень красиво. В дом манило уютным теплом и запахом еды. Казалось, еще с порога начиналась сказка для страждущих путников, нашедших этот дом-миф. Гея быстро юркнула в открытую Ирбрусом дверь, следом зашел он, тихонечко прикрывая ее за своей спиной и остерегаясь хозяев, которых пока не было видно. Свет и тепло окутали непрошенных гостей, Гея хотела, что-то спросить, но Ирбрус ей не дал, приложив палец к своим губам. Оба осмотрелись, вертясь на месте у дверей и не решаясь сделать первый шаг. К их общему удивлению, это была не одна комната, а целый лабиринт, в котором находилось несметное количество вещей и всяческих предметов. Все они были аккуратно разложены и словно выставлены напоказ, каждую можно было потрогать и повертеть в руках. Торговцы с острова никогда не имели такого изобилия товаров и могли только завидовать умению расставить и предложить посетителю всё имеющееся в наличии. Уйти с пустыми руками казалось просто невозможным. Завороженная Гея сделала шаг вперед. За рукав ее потянул Ирбрус и спросил:
– Ты определилась с тем, что тебе нужно?
– Да, — ответила Гея Ра шепотом.
– Хорошо, тогда иди.
И оба двинулись вперед. Но Гея остановилась и тихо спросила Ирбруса:
– А как я унесу с собой всё, что захочу взять?
– Сколько тебе всего нужно? — удивился он, но, не ожидая от нее ответа, добавил: — Никак. Всё, чего ты коснешься, окажется у нас на лодке. Поэтому не щупай вещи из праздного любопытства, оценивай только взглядом.
И Гея пошла вперед. Перед нею проплывали на столах торты и печенья, мясо и рыба, хлеб и грибы, овощи и многое другое, чего она не знала. Потом были посуда и стеклянные украшения, подсвечники на витых ножках и обычные лампы, печи и зеркала всех видов, обувь, одежда, ткани, иглы, краски — всё то, что она имела на лодке раньше. Изделия из меха и мебель в причудливых завитушках, ковры и оружие, — всё, что могло представить себе воображение Геи, здесь было, но еще больше было того, что она себе и в мыслях не могла представить. Какие-то статуи невиданных животных, картины, одежда странных фасонов, лодки, деревья в горшках, фонари в стеклах и многое-многое другое. Она боялась прикоснуться к тому, чего она никогда не видела, ведь ей это раньше было не нужно, значит, и теперь она сможет обойтись без этого. Хотя, ей очень хотелось всё поднести к глазам, взять в руки, пощупать, ощутить, а не только увидеть. Но очень хорошо она помнила наставления Ирбруса. И о наказании с его стороны в случае нарушения его наставлений она тоже помнила прекрасно.
Гея дотрагивалась до всевозможной еды: печеного, жареного, вареного и тушеного. Булки и специи отправляла она мысленно на свою лодку. Несколько рулонов ткани из подшерстка бергера, конечно же, печку и ножницы, стол и скатерть, посуду, не самую красивую, но именно такую, как раньше у нее была, расчески, тазики, платье для себя, как ни странно, оно висело именно перед ней и именно ее размера, такое же алое, как на ней. Всё, чего она могла пожелать, находилось в этом доме: чайник для подогрева воды и перина с подушкой, а вот и краски отсыпаны, такие же, как были у нее раньше... Она ходила лабиринтами этого внушительного помещения, не отводя взгляда от соблазняющих украшений и баночек, флакончиков и коробочек, интриговавших ее. Всё будоражило воображение Геи Ра, но взять что-то лишнее она боялась.
Дом Блага имел такие размеры, что можно было устать от прогулки по нему, столь большим он оказался внутри, хотя снаружи ничего такого подумать было нельзя. Выходить не хотелось, тем более на мороз и ветер. Дом как будто соблазнял непрошенную гостью зайти всё глубже и глубже. Гея огляделась и увидела Ирбруса. Он держал руку на гвоздях и молотке. Она улыбнулась ему, как бы в благодарность за то, что он взял ее с собой. А он махнул ей рукой, что пора выходить наружу. Нехотя Гея повернулась к выходу и пошла прочь от соблазнительных безделушек, так радовавших ее женский взгляд. Подойдя к двери, у которой стоял Ирбрус, она сказала:
– Это чудесное место, никогда не видела столько красивых вещей, спасибо тебе.
На что Ирбрус мягко ответил, тронутый ее добрыми словами:
– Удивляюсь, Гея, как ты не нарушила ни одного моего наставления.
И вышел на свежий воздух. На Гею пахнуло морозной свежестью реки Сома, и она, в последний раз обернувшись, окинула взглядом изобилие этого доброго дома.
Но тут ей в глаза бросился маленький костюмчик, такой, как был на Маар Ра до появления на их лодке подлого Цши. «Раньше костюмчика тут не было. Я бы его сразу заметила», — думала Гея про себя. И, не устояв перед соблазном подойти к нему, она вернулась. Как будто по волшебству дверь, которую открыл Ирбрус, закрылась, не скрипнув. Гея осталась одна в Доме Блага, как ей казалось на тот момент. Она любовалась милым детским одеянием, как вдруг в ее голове пронеслось: «конечно, он тебе нужен», и она приложила свою руку к теплой маленькой куртке желтого цвета, а потом к зеленому теплому детскому платью, «конечно, нужен, если он нужен моему ребенку, он нужен и мне».
И тут, перед глазами Геи пронеслось что-то яркое и огромное, светлое в синем сиянии, это что-то было прозрачным и странным. Оно развернулось и снова пролетело в обратную сторону перед Геей. Комнаты почернели, и уже не было видно всего изобилия вещей, стены сдвигались, как будто стараясь раздавить Гею внутри, ничего не было понятно, свет в синем обрамлении бросался ей в глаза и очень слепил. В комнате стало темно, и ослепленная Гея не знала, куда бежать, а комната всё еще сужалась, свету, слепившему ее, больше не было куда метаться, и его круги стали малы, он как будто застыл перед ее лицом, а она старалась прикрыть глаза руками, чтобы спрятаться от слепящего существа. Это свечение не было горячим, наоборот, синий край обдавал кожу Геи Ра холодом. Когда, в конце концов комната сузилась до миниатюрных размеров, стены касались плеч и живота Геи, она оказалась обездвижена, а сзади нащупывалась ручка дверей, но дверь не поддавалась при попытках ее открыть, как будто ее заперли, свет застыл окончательно перед ее лицом. Гея уже ничего не различала, стараясь не раскрывать глаза, но вот в один момент, когда она моргнула, свет пронесся в ее глаза под приоткрытые веки и прекратил свое существование. Комната погрузилась во мрак. Что делать, Гея не знала, но стены Дома Блага сделали все за нее. Еще чуть-чуть постояв зажатая в темноте, она начала спиной толкать входную дверцу, и к ее удивлению, дверца не просто поддалась, а Гею выдавили наружу именно стены. Она вылетела как стрела, пущенная метким лучником, и только услышала слева от себя раздраженный голос Ирбруса:
– Где ты ходишь, сколько можно ждать?
Падая, она с силой ударилась о лед и продавила его своим телом, оказавшись под водой. Ночью подо льдом было темно и страшно. «Я стану рыбой», — думала Гея. — «Я стану рыбой, и великий Сома мне даст два плавника, я не достойна двух крыльев, я слишком много правил нарушала в жизни, и эта кража была последней каплей в терпении небес. Я буду вечно голодная плавать в темных водах в поисках пищи».
Гея не боролась за жизнь. Она не видела, куда плыть, и уходила всё глубже и глубже под воду.

* * *
– Мама проснулась.   
– Она открыла глаза? — тихо спросил Ирбрус.
– Да, — ответил Тан.
– Она видит?
– Не знаю.
– Поводи над ее лицом ладонью, зрачки движутся?
– Нет, — тихо испуганным голосом произнес Тан.