Валя Флягин

Это сейчас наша земля поморска как блин стала плоска. А прежде-то поморы жили токмо на горах. Так и назывались: Матигоры, да Холмогоры, да Карпогоры. Меж гор текли реки и лежали озёры. В них поморы брали воду да рыбу. Пойдут с котлом на берег, черпанут краем воды, заодно и рыбы попадёт туды. На огонь котёл поставят – ухи наварят. Юшку-то поперёд ложками выхлебают, а опосля всю рыбу руками выберут.
Дак, цельной день опосля сыты и ходят!

В догосплановы ишше времена, когда в сельпо на прилавках токмо соль да крупа рядами лежала, а в колхозе одне трудодни за работу людям давали, жил по нашей стороне, то ли на Веегоре, то ли на Шеймогоре, подпоршшик один малоимушшой, по прозвишшу Валя Флягин. В ширину он был – сажень, в вышину – сажень, ну и в длину – около того. Шеи у его не было совсем – из тулова сразу голова росла, из головы уши по сторонам торчали, а поверх ушей он зимой и летом носил кожану шапку с форшнями.
Ходил Валя, аки бидон катил, из стороны в сторону переваливался. Ноги у него были – буде из брёвен, а руки – таки огромны, што пополам еле сгиналися. Фляги четырёхведёрны с водой он на гору шутя выдёргивал. Зацепит, быват, в обе руки по паре фляг, и понесёт их врастопырку, аки на коромысле. Дак, в избу-то он входил токо боком, штобы ворота не вынести ненароком.

Так бы и до сей поры валандался Валя с флягами по горы, но случай всё по иному расставил.

Имелся у Вали от рожденья недостаток один: не мог он со своим умом в ладу жить. Вот, хоть жнёт он, хоть пашет, а всё одно – поперёк ума руками машет. Отправят его, к примеру, с мужиками лес валить, да и скажут шутя: «Ты, Валя, как весь лес свалишь, так обратно и приходи!» Дак, он забредёт в саму дальню делянку, возьмёт в кажну руку по топору да почнёт рубить просеку на соседню гору. Не столь лесу навалит, сколь дров наломат! Мужики-то потом всем скопом с кольями Валю из лесу еле вытолкают да месяц опосля ишше за ним завалы разбирают.

Иль позовут его парни в субботу в клуб – подраться на танцах. Так он там и чужих всех положит и своих по углам раскидат, да ломанёцца ишше вдоль по деревням: собак гонять да народ пугать. Через неделю – другу Валю с милицией лишь обратно и приволокут. «Ваш, штоли? Заберите, коли!» – скажут, руки ему развяжут да сбежат сами-то от беды поскоре.

Так-от он  и жил – горевал: сам кругами чадил и другим покоя не давал. И никак не могли деревенски мужики по рукам Вале работы найти! А пока – суть да дело, тут и друга беда невзначай подоспела. Шепнула, слышь-ко, как то раз ему одна неприметна зараза, что, дескать, Валя, а жениться тебе – не пора-ли...

Это вам, в городе, теперь хорошо: сел в личной автомобиль, там, али на какой другой самоходной горшок, надавил на педали и умчал без оглядки от греха подале. А на деревне-то раньше, как педали ни крути, – от хозяйства своего да от коровы дальше гумна да овинов было не отойти.

Вот девки-то и забегали, как увидали, што Валя невесту себе по дворам выбирает! Закрылись в чуланах да забились по подклетям. А Валя и ходит по домам, рышшет – жертву себе ишшет, кому ворота с петель сорвёт, а кому все рамы из окон выташшит!
Лишь одна, из сельпо продавшшица, Аня Заднева, Валю не испугалась, а выползла боком из-под прилавка и сама ему сразу призналась: «Я бы, Валя, навек вся вашей стала, кабы Вы, заради нашей любви да со своей неимоверной силишшей, смогли сквозну брешь в земле пробить, да меня на ту сторону выташшить!» Токо Валя никак в толк не взял сначала: "Какого рожна тебе друга-то сторона земли нужна?" Но хитрая Аня в карман не полезла за словами и ему говорит: «Уж на той-то стороны земли по небу ходят расписны корабли, дома крышей упираются в облака, у кажного мужика – своя богата деревня, а еда растёт прямо на деревьях!» А Валя-то, вишь, за всю свою глупу жись дале нижнего складу не сплавлялся и про настояшшу толшшину Земли даже не догадывался. Ну, думат, коли так, – плёво дело! Как отсель до угору копать, не дале. К зиме, должно, и управимся!
Вот, взял Валя заступ да верёвку в сарае, вёдра да бадьи – за баней, выбрал место посуше и стал сквозну брешь в земле пробивать…

Первым почуял неладно бригадир. Долго у края ямы стоял, курил. Потом вздохнул тяжко, кинул на дно ямы окурок и говорит: «Да ты, Валя, никак сбрендил по пьяни? Я тебе за то, што ты эку прорву земли попусту исковеркал, трудодни нипочём ставить не стану!» А Валя – знай себе заступом частит да в ответ бригадиру из ямы бухтит: «Да чихал я на твои трудодни! На той стороны земли проживём как-нибудь и без них!» Бригадир выругался матерно, плюнул в отвал и пошёл в контору – жаловаться председателю.

На третёй день пришёл к яме председатель. Хмурил сурово брови, смотрел задумчиво вдаль, давил Вале на мораль, сетовал на дел пропасть да агитировал за советску власть. В общем – зря только время тратил. А Валя уже вовсю процесс наладил: комья на дне ямы заступом разбиват, землю воротом в бадьях наверх подават. Без устатку робит – яму себе роет! Понял председатель, што Валю ничем не пронять и пошёл доклад в район отправлять.

Прислали из району на подмогу председателю полковника – военкома. Принял тот сто грамм для храбрости, и давай над Валиной дырой пропаганду вести: «Скажи мне одному, сынок, зачем ты в неположенном месте роешь экой глубокой окоп?!» А Валя никак в толк не возьмёт, что от него хочет военком, и кричит ему прямо со дна ямы: «Хочу я сквозну брешь в земле пробить до нового году, штобы скрозь энту дыру выйти на обратну сторону земли на свободу!». А полковник и давай орать: «Флягин, твою мать!  Ты же посредством своей бездумной силы нарушашь оборону и безопасность нашей страны. А ну, как через ту дыру с обратной стороны земли к нам враги попрут! Сворачивай свою позицию, нето вызову из городу наряд с милицией!» Тут уж Валя сам не выдержал и решил блеснуть эрудицией: «Вы, товаришш военком, не считайте меня совсем-то дураком! Я энту дыру рою аккурат по своему размеру! И никака сволочь мимо меня здесь не пролезет!» Смерял диаметр дыры военком, погрозил в глубину кулаком и умчал в район – принимать ответны меры.
А Валя из дыры никак не вылазит, а знай себе – грунт гужом подаёт да концы к бадьям навязыват.

На сороковой день приходили старухи плакальшшицы – служить по Вале панихиды. Постояли всема у края бездонной могилы, поплакали для порядку да дурныма голосами повыли: «Ой, на кого ж ты нас оставил, неуёмно ты дитятко! Да как тебя, милок, угараздило в эку бездонну шшель без ума-то провалицца!» Посыпали кругом пшена, поставили на край отвала водки стакан накрыли его чёрствой горбушкой, и послали в церковь за попом-батюшкой.

Поп после обедни приходил, кадилом подле ямы туда сюда поводил, трижды прочёл «Отче наш», перекрестил яму да подкинул Вале в пусту бадью Божьей Матери иконку бумажну. А валя уже так в землю зарылси, что на дне ямы его и не видать совсем.

Вскоре, за своими делами, про Валю все уж и позабывали, но под самый Покров, почти, к яме из городу прибыл, с вооружённым отрядом, оперуполномоченный.

Утром следушшего дня, на рассвете, яму оцепили, деревенских всех по домам закрыли, вызвали военкома и председателя и решили всемя – Валину яму заваливать по края.
Но аккурат в тот момент Валя напоролся на дне ямы на какой-то подземной феномен. Заступ поглубже воткнул, и сквозь брешь-дыру со всей силы наружу могутна водяная струя ломанулась! Валю той струёй из ямы вызняло, да так оземь шибануло, што всю дурь-то из него на раз выбило! А оперуполномоченного со всеми помощниками с нашей горы той струёй бешеной и смыло и вниз по реке унесло. Люди потом долго ишше без начальства-то жили да горя не знали, пока ново не наросло.
А Валя-то после того случая с умом своим подружился, да на Ане Задневой женился (это она, как опосля оказалось, пока он рыл землю – еду ему в яму кидала), отслужил срочну, выучился заочно. Нарожали они детей – десятерых парней. Все дети выросли умными да здоровыми и стали, как Валя, – шофёрами.