***

Часть 2.
 
Арамис не вернулся, и от Тревиля д'Артаньян узнал, что он принял постриг где-то в Лотарингии. Когда лейтенант сообщил об этом Атосу, тот принял новость , не сказав ни слова. Но в тот же день напился и затеял дуэль. Д'Артаньян испугался по -настоящему. С дуэлями теперь было строго, более чем когда-нибудь это грозило дуэлянтам эшафотом, а Атос словно с цепи сорвался. Лейтенант решил поговорить с другом начистоту. Он уже не раз пытался это сделать, но Атос либо отмалчивался, либо уходил от разговора. Вот и сейчас он словно не слышал, что говорит ему друг: лежал на своей любимой кушетке, устремив взгляд в окно, и никак не реагировал на горячие речи гасконца.

- Атос, что же вы творите?

Мушкетер, словно очнувшись от сна, неохотно перевел взгляд на друга.

- Так нельзя, мой милый. Вы ставите в неловкое положение и де Тревиля, и меня. Если вы будете продолжать в том же духе, мы в один, далеко не прекрасный день, не сможем ничего сделать: придется вам идти в Бастилию. От нее нам вас не спасти, Атос... - д'Артаньян осекся, увидев в глазах Атоса ответ: «Это самое малое, чего я добиваюсь.»

- Какая разница, д'Артаньян, где я окончу свои дни, если мне в любом случае светит одиночество? - промолвил он каким-то бесцветным голосом.

- Атос, но вы же не один, я с вами! - воскликнул юноша, обиженный этими словами.

- Э, милый вы мой, вы молоды и не можете пока понять...

- Что понять, Атос?- взорвался темпераментный гасконец. - Я не хуже вас понимаю, что такое потери. Я не меньше вас скучаю по Портосу и Арамису. Я тоже знаю горечь несостоявшегося счастья: Констанс я вижу во сне каждую ночь.

- У вас впереди жизнь!

- А у вас — нет? Чего вы добиваетесь, Атос? Вам надо, в конце-концов, только взять себя в руки, перестать проводить столько времени с бутылкой и посмотреть вокруг себя трезвым взглядом. Вы себя раньше времени добиваете. Где тут у вас зеркало? - мушкетер поискал глазами что-то подобное, хотя этот предмет имелся у Атоса только в спальне.

- Зачем вам зеркало, д'Артаньян? - подобие интереса проснулось в глазах Атоса.

- Оно нужно не мне — вам!

- Мне? Вы полагаете, что я не знаю, как выгляжу? - удивился Атос.

- Я хочу, чтобы вы увидели, что с вами сделалось! Я хочу, чтобы мой друг стал тем, кто он на самом деле: графом де Ла Фер!

- Ну, хватит! - Атос неожиданно так стукнул кулаком по спинке кушетки, что едва не проломил ее. - Вы забываетесь, д'Артаньян!

Д'Артаньян осекся на полуслове: таким он Атоса никогда не видел; перед ним был вельможа, холодный и неприступный. Гасконец поежился: каменная стена мгновенно выросла между ними; он понял, что перешагнул какую-то грань, дальше которой ему, даже лучшему другу, идти не дозволено. Это не был Атос - ровня мушкетеру, это был Монморанси.

- Простите, Атос! - д'Артаньян коротко поклонился и, ни слова не добавив, поспешно вышел. Звон шпор слышался еще некоторое время, и все это время Атос стоял в каком-то оцепенении.

- Будь я проклят! - едва слышно проговорил он, опускаясь на кушетку. - Будь я проклят! - не то рыдание, не то рычание вырвалось у него и он закрыл лицо руками.

                ***

Д'Артаньян вышел от друга, чувствуя себя оскорбленным. За все годы их дружбы никогда не происходило ничего подобного. Что случилось с ними? Неужели их дружба была возможна только тогда, когда они были вчетвером? Д'Артаньян даже не представлял себе, что Атос может так переживать их разлуку. Со здоровым эгоизмом молодости он считал, что Атосу, с которым они всегда были близки, достаточно и того, что он - рядом с графом. И вот оказалось, что его одного недостаточно. Что Атос попросту не видит смысла в своей жизни, если у него остался только один д'Артаньян. И сознание этого ранило лейтенанта мушкетеров сильнее, чем резкие слова друга. Он часто ревновал, сам того не сознавая, Атоса к Арамису, хотя понимал, что они знакомы дольше и им есть о чем беседовать. Их высоконаучные разговоры вгоняли в сон Портоса, и вызывали чувство дикой скуки у гасконца. Но Атос явно наслаждался, разбирая какое-нибудь изречение древних, или споря с Арамисом о стратегии античных полководцев. Поневоле, юноша стал прислушиваться к их беседам, даже стал задавать вопросы. Атос отвечал охотно и доходчиво: он, если был в настроении, оказывался чудесным рассказчиком, и, увлекшись, мог говорить часами. Цепкая память д'Артаньяна сохраняла все детали рассказа, даже голос рассказчика. Так, исподволь, незаметно, шло его образование, и можно только догадываться, как много сумел бы он получить от друга, не уходи тот все чаще в свое одинокое свидание с вином.

Но в караул Атос являлся трезвым, как стеклышко. Тревиль, который был в курсе всего, что происходило с его солдатами, после последней дуэли графа вызвал к себе д'Артаньяна. Тема была деликатная и капитану хотелось сначала выяснить для себя кое-какие обстоятельства. Он крутил в руках трубку с табаком, который вошел в моду в Париже, и мялся, не зная, как начать. Сидевший напротив д'Артаньян понимал, что раз его пригласили сесть, разговор пойдет о чем-то личном. Он смотрел, не мигая, на де Тревиля и ждал, когда тот начнет.

- Вы с господином Атосом по-прежнему большие друзья? - спросил капитан.

Вопрос был настолько неожидан, что юноша вздрогнул.

- Но, вы же знаете, что мы никуда друг без друга, господин капитан! - быстро ответил он.

- Знал. До последнего времени. А теперь мне докладывают, что вы почти не встречаетесь, если не считать того, что господин Атос заходит к вам за паролем. Может, мне стоит перевести его в роту Феррюсака?

Что у капитана есть свои осведомители в полку, д'Артаньяну было отлично известно: с тех пор, как он стал лейтенантом, недоброжелателей у него прибавилось, как и новых «друзей». Так что Тревилю отлично было известно, что между ним и Атосом пробежала черная кошка.

- Вы знаете, что ваш друг пьет теперь больше обычного? - продолжил задавать неприятные вопросы капитан. - Вы не пробовали говорить с ним?

- Господин капитан, кто я такой, чтобы убеждать графа де Ла Фер? - отбросив напускное неведение решился говорить начистоту мушкетер. - Он не станет никого слушать, вы же знаете. Он же не школяр, чтобы я ему выговаривал, как учитель.
- Он не школяр, он солдат, и он сам выбрал свое подчиненное положение. Теперь я понял: вы пытались достучаться до его совести, и он вас прогнал.

- Мой капитан, позвольте мне оставить подробности нашего разговора только между нами, - побледнел мушкетер.

- Ну, полно, полно... я не стану добиваться от вас того, что вы не имеете права мне говорить! - чуть улыбнулся капитан. - Я пошлю за вашим другом, а еще лучше - прогуляюсь к нему. В домашней обстановке мне будет проще с ним говорить. Видите ли, д'Артаньян, слухи о его «подвигах» дошли на самый верх, и Его величество, некогда не без удовольствия посматривавший на все эти выходки мушкетеров и гвардейцев, нынче склонен применить указы по всей строгости. Франции нужны живые и здоровые солдаты: мы воюем. Я прошу вас только следить, чтобы на посту, когда там господин Атос, не происходило ничего такого, что могло бы выставить мушкетеров в невыгодном свете. У меня все. Вы свободны, лейтенант.

Д'Артаньян вышел из кабинета капитана чуть не шатаясь: дело зашло так далеко, что ему попросту предложили следить за собственным другом! На секунду юношу охватила злость: Атос никогда не забывается, когда на службе, какое же право он имеет делать ему выговор за то, как он проводит свободное время! Но капитан никогда не стал бы просить о такой услуге, если бы не боялся, что Атос сорвется. Сказать де Тревилю, что его друг попросту ищет смерти в драке, раз не находит ее на поле боя? Это было бы бесчестно! Все, что остается д'Артаньяну, это стараться ограждать этого сумасшедшего от ситуаций, когда он сможет осуществить свое намерение. Только вот как это сделать, когда Атос обходит его стороной? О, как нужны были ему сейчас Портос и Арамис! Но друзья были далеко и придется обходиться собственными силами.

                ***

Визит де Тревиля Атоса не обрадовал. Хотя капитан не раз бывал у него дома, Атос каждый раз испытывал чувство, похожее на неловкость. Подчеркнутый аскетизм обстановки и убогость жилья больше, чем желание самого графа, говорило о полном отчаянии, в котором находилась его душа. Атос боялся, и боялся, чтобы никто не догадался о его страхе. Это был страх безнадежности, страх одиночества, и страх неизбежности остаться одному. Этот страх становился удушающим по ночам. Анна больше не являлась ему в кошмарах, но его преследовало одно видение: он стоит на берегу моря, а вдали, в лучах восходящего солнца, исчезает корабль, который уносит с собой его счастье и надежду. Странный сон, исполненный тайного смысла, похожий на предупреждение, повторялся с пугающей настойчивостью, грозя неведомыми бедами.

Тревиль пришел в то время, когда Атос еще находился под впечатлением своего сна. Он еще не успел выпить свою утреннюю бутылку, а так как в этот день он не был в карауле, он надеялся утопить это ночное видение в очередной порции вина. Капитан нарушил эти планы, но пришел вовремя, пока он еще мог питать надежду достучаться до графа.

Атос, принимая своего капитана, как всегда был безукоризнен в своей вежливости и внешнем виде, но де Тревиль был искушенным придворным и ему ясно было, что ему сейчас не рады.

Разговор не клеился, а Атос, давно догадавшийся, чем обязан визиту Тревиля, упорно не желал говорить на беспокоящую капитана тему.

Капитан не выдержал. - Вот что, граф! И вы и я прекрасно понимаем, о чем нам следует поговорить.

- А следует ли говорить? - Атос провел пальцем по краю бокала и стекло неожиданно запело от этого прикосновения. Оба собеседника вздрогнули и встретились взглядом.

- Следует. Я не хочу терять своего лучшего солдата! - наконец-то разговор тронулся с мертвой точки.

- Я пока еще жив, мой капитан.

- Но делаете все, чтобы поскорее покончить с жизнью. Предстоит очередная компания, вы мне нужны.

- Моя жизнь в вашем распоряжении, господин капитан.

- Да, но вы мне нужны в отличной форме, Атос.

- Вы считаете, что я недостоин служить в мушкетерах?

- Я хочу чтобы вы служили не простым солдатом.

- Опять! Тревиль, я не желаю говорить о каком- либо повышении!

- Граф, королю нужна не только ваша шпага. Сейчас нужнее ваша голова, ваш светлый ум.

Атос побледнел.

- Вы хотите сказать, что мой ум застилают винные пары, и в таком виде я никому не нужен? - Тревилю показалось, что в голосе графа промелькнуло что-то, похожее на обиду. Если задето его самолюбие, еще можно рассчитывать на успех.

- Атос, говорить обиняками я не стану: это вас оскорбило бы еще больше, чем высказанная прямо правда. Поэтому поговорим начистоту, как бы это не было неприятно и тяжело нам обоим.

Атос отставил свой бокал подальше и сел, откинувшись на спинку кресла и сжав пальцы на подлокотниках. Весь его вид свидетельствовал: он готов к словесному поединку. Тревиль тоже подобрался, как перед прыжком: беседа стала
напоминать подготовку к поединку.

- Господин Атос, я долго делал вид, что я ничего не замечаю, но умалчивание и дальше не принесет пользы ни вам, ни полку. После отставки господ Портоса и Арамиса вы стали неуправляемым.

- Господин де Тревиль, я подчиняюсь дисциплине полка и, обвиняя меня, вы тем самым подвергаете сомнению мое чувство долга и мою честь дворянина.

- Ни в коей мере, сударь. Я подвергаю сомнению ваше чувство дружбы к господину д'Артаньяну и ваше желание жить так, как положено человеку вашего ранга и ваших достоинств.

- В моем отношении к господину д'Артаньяну ничего не изменилось: я по-прежнему люблю его, как любил бы своего сына. Но теперь он не нуждается в моей опеке: у него есть положение при дворе и перспективы в карьере.

- А у вас, Атос?

- У меня есть все, что мне нужно, мой капитан.

- Я знаю, у вас очень скромные запросы, мой друг, но вы - и эта квартира! - Тревиль покачал головой. - Я понимаю, жалование мушкетера ничтожно...

- Мне хватает, - лицо Атоса напряглось, но Тревиль, решив идти до конца, заставил себя сделать вид, что ничего не заметил.

- Атос, что бы вы сказали, если бы король предложил вам пост при штабе? Теперь, когда д'Артаньян не так нуждается в помощи друзей, а Портос и Арамис не служат, вы бы могли найти занятие для вашего ума. Разработка планов военной компании: вот достойное для вас дело. Если вы захотите, вы можете оставаться мушкетером моего полка, а в свободное от службы время...

- Развлекаться игрой в солдатики, - закончил за Тревиля Атос. - Благодарю вас, господин де Тревиль, но я повторю вам вновь и вновь: мое место - полк. И пока я служу мушкетером, я подчиняюсь уставу полка, моим офицерам и королю. Иной службы мне не надо. А отвлекать меня в свободное время от бутылки не стоит, Тревиль. Свое будущее я знаю и не хочу его менять. Все предначертано свыше и глупо сопротивляться Року. Я ценю ваше отношение, капитан. Иначе я бы не стал вас выслушивать.

- По крайней мере, помиритесь с д'Артаньяном. Юноша очень переживает.

- Я с ним не ссорился. Просто мы не поняли друг друга. Право, вы меня увещеваете, словно ребенка, Тревиль! - вымученно улыбнулся мушкетер.

- А вы и есть мои дети, Атос! - хмыкнул капитан, пожимая протянутую руку. - Непослушные и неразумные дети.


Атос постоял перед закрытой дверью, словно ждал, что Тревиль еще не все ему сказал. Как они все жаждут, чтобы он вернулся на путь праведный... А он считает проходящие дни и содрогается, когда понимает, что прошла еще неделя, еще месяц пустой, никчемной жизни. В одном Тревиль прав: нехорошо получилось с д'Артаньяном! Мальчик не заслужил такого отношения. Он найдет, как с ним помириться, попросит у него прощения, в конце-концов: он виноват перед гасконцем.

Атос нашел лейтенанта в кордегардии: тот как раз собирался уходить. Увидев друга, которого в душе уже считал потерянным, гасконец напрягся, но Атос подошел прямо к нему и, улыбаясь протянул руку.

- Я скучаю по вашему обществу, друг мой. Мне не хватает ваших шуток, вашего оптимизма, вашего голоса, наконец.

- Атос, вы не шутите? - растерялся юноша. - Я вам по-прежнему нужен?

- Более, чем когда-либо, мой дорогой! Вы освободились от дежурства?

- Да. А вы хотите, чтобы я посидел с вами где -нибудь?

- Буду счастлив, если вы составите мне компанию в «Сосновой шишке».

- Там слишком много людей! Давайте у «Толстухи Марго»?

- Как пожелаете, д'Артаньян.

Они добрались до излюбленного кабачка и Марго, с одного взгляда догадавшаяся, что друзьям хочется побыть вдвоем, устроила их в отдельном закутке.

- Д'Артаньян, вы прощаете меня? - Атос не желал тянуть с объяснением. - Я был не прав.

- Атос, я прощу вам все, только бы я не видел, во что вы себя превращаете, - д'Артаньян тоже не хотел ходить вокруг да около. - Я не подумал, как для вас тяжелы потери друзей. Считал, что смогу вам заменить всех.

- Вам придется заменить всех, Шарль. - Атос почти никогда не называл юношу по имени. - Я так надеялся, что они хотя бы писать будут, раз мы не можем видеться. Увы! - совсем тихо, одними губами, прошептал Атос. - Они так ушли в новую жизнь, что не смогли найти времени и для нескольких строк. Я ждал, каждый день ждал. Искал для них оправдания. Я бы сам написал, если бы знал: куда?

- Портос обязательно напишет, вот увидите, Атос. Пройдет немного времени, он обживется на новом месте и непременно вам отпишет о своих семейных радостях. Что до Арамиса, тут я вас не могу утешить: он наверняка отрешился от всего земного!

Атос недоверчиво покачал головой: Арамис - это Арамис. Он не забудет свою даму никогда.

- А я не верю в его постоянство! - тряхнул головой гасконец. - Наш Арамис...

- Он уже не "наш Арамис"! - остановил его Атос. - Давайте не будем обсуждать отсутствующих друзей: мы все равно ничего о них не знаем.

- Не будем! - покорно согласился д'Артаньян. - Давайте лучше вернемся к вам. Тревиль вам что-то пообещал?

- Его предложение не для меня. Знаете, о чем я подумываю, д'Артаньян?

- Нет. Расскажите мне.

- Я подумываю, что было бы неплохо поселиться где-нибудь в деревне, в собственном доме. Вы бы навещали меня и мы бы охотились вдвоем, плавали в реке, совершали пешие прогулки. А потом нашли бы вам очаровательную невесту...

- Атос, а почему бы и вам не подумать о женитьбе? - осторожно спросил юноша.

- Вы, ВЫ мне это предлагаете?! Д'Артаньян, я не способен на любовь к женщине. Той женщине я отдал все, все сердце и всю душу. Теперь здесь, - он ударил себя кулаком в грудь, - пусто, как в … А, давайте не сравнивать, все равно я не подыщу подходящего слова. Друзья: вот моя единственная и настоящая привязанность. А теперь только вы и остались, д'Артаньян. Берегите себя, мой мальчик. Если с вами что-то случится, я этого себе никогда не прощу.

Д'Артаньян растеряно смотрел на друга: он не представлял себе ни меру его одиночества, ни глубину привязанности к друзьям. Они еще долго сидели вместе в тот день: после Марго пошли на улицу Феру, и д'Артаньян там и заночевал. После смерти Констанции он часто менял квартиры, нигде не чувствуя себя дома. И только у Атоса он ощущал, как его согревают отеческой заботой и уютом скромного обиталища.

С уходом Атоса в отставку он остался совсем один.

                ***

Атос в нескольких словах описал ему свое житье-бытье , но письмо пришло не в лучшую минуту: его унесло ветром в сторону противника, и гасконец так и не успел прочитать новый адрес друга. Д'Артаньян только и успел узнать, что друг поселился в маленьком поместье и что у него все хорошо. Что он имел в виду под этим благополучием, лейтенант так и не понял. Война закружила его, потом появилось более-менее приличное жилье со столом и прелестной трактирщицей под боком, и лейтенант совсем увяз в прозе жизни. Друзья остались в воспоминаниях юности, и все меньше улицы и дома напоминали д'Артаньяну о годах с «неразлучными». Он, довольный своей теперешней жизнью, стал по настоящему одинок. Но не задумывался об этом: его несла вперед река времени.