Аккуратист

Нечаев был аккуратистом. Во всяком случае, многие его именно так звали.

Он вел холостяцкую жизнь. Был начитан, блистал своей эрудицией, знал языки, благо в свое время он блестяще учился на инъязе. Но, по сути, больше всего он интересовался самим собой, а точнее внешним видом. Он всегда был подчеркнуто элегантен. Ходил в великолепном костюме. Щеголял в отличном демисезонном пальто и переживал, что летом в нем нельзя ходить.

Часами он смотрел на себя в свое отражение в зеркале. Нет, не любовался собою. А тщательно следил, чтобы на одежде никаких не было ни пятен, ни волос – ничего. Он постоянно гладил вещи и до умопомрачения чистил ботинки.

На эту странность он ровным счетом не обращал никакого внимания. Сам он ничуть не обижался и философски рассуждал, что у каждого должен быть свой персональный бзик.

…В начале жаркого лета 41-го Нечаев неожиданно купил галоши производства «Большевик». Коллеги смеялись:
 - Лето во дворе. Все в речке купаются, а ты в калошах!

Он виновато улыбался и только однажды, как будто невзначай, заметил:
- Не «Калоши», а «Галоши». Галоши от французского слова «galoches». А вы говорите через «К», как немцы. Вот-вот война начнется, а вы – «kaloschen»!

После этого он прочитал путёвую лекцию об этой обуви. Он объяснил, что современный советский человек, который не имеет хоть одну пару галош, вызывает страшную жалость. А поскольку он таковым выглядеть не хочет, в жару надевает любимые боты. Он, и правда, медленно выгуливал себя в них по городским улицам.

Когда грянуло 22 июня, ничего не сказал, только молчаливее стал, что ли. Но гладить одежду и начищать обувь не перестал. Ну а в конце августа его мобилизовали. И ушел он на фронт он в тех же галошах, в пальто. Костюм только почему-то не стал брать. Знакомые еще поинтересовались: зачем он, аккуратист, так нарядился, начистив обувь?
А он как-то пространно ответил:
- Когда приеду, обмундируют, а там, глядишь, и война закончится…

…С поезда он долго шел к своей части. Она, как выясняется, отступала к Льгову. Война не думала заканчиваться. Многие, конечно, недоумевали, ведь крупнейшие города и деревни уже пали к ногам захватчика. Как это так? Ему вообще было многое не понятно: мобилизованные были в штатском, даже командиры. Он также отметил, что его собратья по  несчастью были плохо обуты. Кроме Нечаева, конечно. У него же галоши завода «Большевик»!

А потом начались нудные осенние дожди. Его просто измучила вязкая, как клей, курская черноземная грязь. Нечаев отступал, а немец тоже за ним еле-еле полз, по той же грязи.

Поначалу аккуратист по возможности комья грязи из своих галош выковыривал  палкой, благо в лесу таких палок было предостаточно. Еще пытался оттереть пятна грязи на пальто и на штанах, но быстро понял, что эта идея не целесообразна. Однополчане, разумеется,  смеялись. Но ему все трын-трава до других. Он же аккуратист.

На Покров, 14 октября, неожиданно повалил густыми хлопьями снег. Факт  ранней зимы сперва Нечаева порадовал. Он размышлял, что если погода устоится и земля подморозится, то о вязкой грязи, которую он уже просто не мог выносить за месяц блужданий, можно будет забыть. С другой стороны, ранняя зима чревата неприятными для него последствиями – в пальто, как минимум, уже было холодновато. Он вообще мечтал о ванной, о ваксе и утюге.

…Как-то все устроились на привал и увидели незнакомца. Тот, разумеется, был в штатском. Представился. Он – пограничник, фамилия его Акинфиев, потерял своих сослуживцев, нарвавшись на колонну немцев. То ли диверсанты были, то ли фриц еще продвинулся вглубь страны.

- Они совсем рядом. Уходить срочно надо, пока не поздно, - сказал он.
Импровизированный бивак зашевелился. Кто-то матерился, кто-то молчал, но все быстро собирались. Только Нечаев в очередной раз, не спеша, чистил себя и галоши.
Акинфиев еще засмеялся:
- Ты на похороны собственные опоздаешь!

А потом внимательно посмотрел на его ноги и спросил:
- «Большевик»?

Нечаев перестал чиститься и на несколько мгновений задумался, как правильнее ответить ему.
 - «Большевик». И галоши тоже.

Акинфиев был тоже в резиновых ботах. Он с превосходством усмехнулся:
- Не ту ты купил обувку, аккуратист! У меня «Красный треугольник». Они надежнее, чем твои.

Спорить не стали и снова начали отступать. Но вот после этого минутного разговора Нечаеву как-будто защемило что-то внутри, чувствовал: произойдет что-то.
 
Так и случилось. Нечаев беду накликнул. В лесу раздались несколько выстрелов. Неясно было, кто палил, но страху натерпелись все. Побежали от возможной погони. Только вот Акинфиева не было. Как в воду канул.

Через некоторое время нашли хату, стали осматриваться. И тут Нечаев понял, что за заноза была в его душе. Спасаясь, в суматохе он потерял правую галошу.

Как он горевал! Было пошел обратно – искать пропажу. На силу его успокоили. А он одно свое твердил:
- Как же я без нее, без галоши?! Как же?

Даже самые ироничные и смешливые его товарищи начали сопереживать ему.
- Горемыка ты, а не аккуратист, - говорили они.

Перед сном появился и потерявшийся пограничник Акинфиев. Говорит, заблудился снова. И постоянно так разглядывал правую ногу Нечаева, что тому было не по себе и сам глядел на него. У Акинфиева тоже была утеряна галоша, но – левая.

- Потерял? – прищурился Акинфиев.
- Да. А ты?
- Аналогично.

Помолчали.
- Что будешь делать? – поинтересовался Акинфиев.
- Искать.
- Забудь. Не велика потеря. «Большевик» – это не серьезно.

Нечаев попытался пошутить, но Акинфиев опередил его:
- Может, ты отдашь его мне? Все-равно твоя разваливается. Ненадежная продукция.
Нечаев рассмеялся:
- Может, все наоборот? Подаришь мне свою?
- Галошу «Красного треугольника» не отдам никому, - Акинфиев так резюмировал, что больше они не разговаривали.

Лишь среди ночи, когда все спали, Акинфиев разбудил Нечаева.
- Давай бросать жребий? Тот, кто выиграет, тому и галоша?
- Давай!

Они вышли на улицу, Акинфиев из кармана вытащил 15-копеечную монетку.
- Чур,  я первый бросаю. У меня потеря серьезнее. В общем, у кого решка, тот и выиграл.

Долго они кидали монетку. У всех выпадала решка. Наконец-то, Нечаев в очередной раз бросил и…выиграл ПАРИ. Акинфиев, матерясь, отдал свою правую галошу. Он внимательно  видел, как аккуратист привязывал ее веревками к своему ботинку и все делал будто специально медленно. Акинфиев смачно плюнул и пошел спать. А Нечаев еще тогда подумал:
- Есть же правда на свете!

…Аккуратист еще долго блуждал в лесах. Чистил также и галошу «Большевика», и галошу «Красного Треугольника». Кажется, тщательнее он чистил все-таки правую. А  обмундировали его лишь в самом начале 1942-го. С тех пор он уже никогда не видел своих любимых резиновых ботов..