Бештау

Восхождение на Бештау, самый высокий лакколит (неудавшийся вулкан) на КавМинВодах, в этот раз заняло два часа три минуты вместе со всеми остановками. А это 4,5 км пути, подъём на 1,4 км над уровнем моря, жара около +30, тень и камни в лесу, зной, ветер и сыпуха на подъёме от седловины к самой вершине. Благо, в рюкзаке было почти пусто: спальник, палатка, брюки, майка, кофта, аптечка, вода и прочие мелочи.
Наверное, это было приятно даже, что я шёл один – можно держать свой ритм, отдыхать по своему усмотрению, ни на кого не отвлекаться. Я даже не встретил никого за всю дорогу, если не считать проехавший у подножия внедорожник с туристами. И всё же времени можно было бы потратить меньше, не забрось я занятия спортом. Но, так или иначе, к четырём часам я был на вершине. Уставший и мокрый, но довольный.
Виды, открывающиеся отсюда, не поддаются описанию. Здесь можно увидеть в хорошую погоду Кавказский хребет во главе с седовласым красавцем Эльбрусом. С этого места открывается панорама на Пятигорск, Лермонтов, Железноводск и прилежащие к ним посёлки и станицы. Здесь можно рассмотреть остальные горы: Машук, Змейку, Верблюд, Железную, Развалку, Юцу, Шелудивую, Бык. Геометрически верными лоскутами стелется снизу ковёр полей, прерываемый трассами, речушками и озерками. Над головой парят орлы и соколы, временами падая с небес тяжёлым камнем, чтобы снова взмыть вверх, но уже с извивающейся змеёю или же мышью. Кстати, именно орёл, убивающий змею, является символом КМВ. Один такой даже рухнул, выставив вперёд лапы с огромными когтями, буквально в нескольких метрах от меня, отчего я, испугавшись, едва не покатился кубарем вниз.
С рюкзаком подниматься до вершины мне ещё ни разу не приходилось – обычно его я оставлял на седловине, но этот подъём был иным. После десятиминутного отдыха мне предстояло немного спуститься по тропе и скалам к необычному сооружению, прозванному Храмом Солнца. Это огромный куполообразный валун на скальном утёсе, под который можно забраться и уместиться лёжа либо сидя. Вокруг постоянно бушует ветер, но под самим камнем довольно тихо и спокойно. Многие считают его местом силы и направляются к нему из духовных побуждений. Я сам в этот раз шёл сюда ради медитации. Только представьте: вы сидите на скалах под огромным каменным сводом, вокруг завывает ветер, прижимая пожухлые травы к земле, под вами на сотни метров вниз крутые склоны, скалы и леса, уже поддавшиеся кисти осени, вокруг парят хищные птицы, солнце расстилает свои лучи вокруг и поверх вашего укрытия, и в радиусе как минимум километра нет ни одного человека. Это прекрасное место. Медитации в этот раз не получилось, но зато я наконец расслабился, впервые за долгие месяцы. Наверное, через полчаса я уже задремал.
Сон длился недолго – лишь солнце стало садиться, я очнулся. Вода закончилась на подъёме, а ночевать без воды, ещё и на ветру не было особого желания. Так что мне пришлось собраться и снова взойти на вершину. Теперь я шёл той же дорогой, но уже вниз. Камни сыпались под ногами, сухая пыль заставляла скользить, ветер то и дело пытался сбросить меня, а солнце, стремительно катившееся к горизонту, подгоняло и не давало останавливаться. Если вы никогда не спускались по крутому склону с рюкзаком на пару километров, вам будет сложно представить эти ощущения. Могу сказать лишь, что поясница, ноги и ягодицы ныть будут долго, а стопы, многократно сбитые об острые камни, ответят на следующий день добротными мозолями.
Итак, за полчаса мне удалось добраться до седловины. Дальше путь лежал через лес, где деревья защищали от ветра, напоминая о нём лишь завываниями в кронах, и за стволы которых можно было держаться на особо крутых спусках. В сумерках, когда жара отступила, а внимание обострилось до предела, я вдруг отчётливо услышал визг и хрипы где-то слева от себя. Встреча с кабаном была бы явно лишней, но страх даже не успел появиться – настолько всё моё внимание было сосредоточено на необходимости дойти до наступления темноты до родника, поскольку искать воду и ставить палатку во тьме почти невозможно. Пожалуй, стоит признаться, что в эти минуты я молил о помощи духа Бештау, обращаясь к горе как к сверхъестественному существу.
Каждые следующие десять метров давались всё легче и наконец я добрался до заброшенной урановой шахты – вся гора изрыта ими, ведь ранее здесь добывали урановую руду. Вход в шахту располагался неподалёку от тропы, ведущей к роднику, не пересыхающему даже в самое жаркое лето. Ещё минут через десять я был у источника. Путь оказался пройден. Словно странник, бредущий в пустыне, я испытывал жуткую жажду: во рту всё пересохло, даже слюны не было, губы высохли и обветрились, в животе всё сжалось. Наверное, стоит отметить, что за весь день я не съел ни крошки. Так что на воду я набросился без промедления.
Время шло, солнце уже садилось, его от меня отделяла сама гора, а последние лучи терялись в высоких кронах густого леса. Палатку мне удалось поставить буквально к наступлению темноты, и хворост для костра пришлось набирать уже с фонариком. Но и здесь удача не отступила – вокруг оказалось множество сухих и даже трухлявых брёвен и пней, которые легко ломались руками. Вскоре мой костёр заплясал весёлыми огнями, жадно облизывая каждую ветку. Оградив кострище высокой каменной кладкой, я полулёжа прижался к стволу соседнего дерева, медленно потягивая набранную в бутылку родниковую воду.
Ночь окончательно опустилась, спеленав весь лес чёрным покрывалом. Ни луны, ни звёзд не было видно из-за густых крон. Я оказался один на один со своим костром в кромешной тьме. Спать не хотелось, но чем ближе было к полуночи и чем меньше становилось пламя, чем более прорезались звуки ночного леса, леса, наполненного жуткими легендами, тем явственнее чувствовался мой страх. Необоснованный ужас, детский страх темноты, подогреваемый шорохами и непонятными криками, обволакивал меня холодной липкой мерзостью. В одной руке я крутил нож, во второй же держал бутылку.
Около одиннадцати костёр погас, и мне пришлось идти в палатку. Фонарик я так и оставил включенным. Слабый свет едва пробивал ночной мрак, облепивший одинокую палатку в лесу. Ветер проносился по самому верху деревьев витиеватым путём, отчего казалось, будто по кронам быстро ползёт, извиваясь, огромный змей или дракон, шурша чешуёй и сбивая жёлуди, сухие листья и мелкие ветки. Кто-то вдали вскрикнул. Это было похоже на детский плач. Через минуту он утих. Вскоре с противоположного берега родника стали доноситься шорохи, словно кто-то продирается через заросли кустарника и поваленные стволы. Иногда можно было услышать отчаянные крики какой-то ночной птицы, но это были редкие вставки в общую какофонию.
Прошло около часа, и я даже успел задремать, всё так же сжимая в правой руке нож, проку от которого вряд ли было б много, если бы кто-то решил пробраться ко мне в палатку. Внезапно до меня донёсся душераздирающий вопль. Казалось, кто-то одновременно истерично кричал и плакал. Через несколько минут это повторилось. Мне доводилось слышать, как кричат лисы. Но это лишь отдалённо напоминало их. Я постарался успокоить себя мыслью, что это либо они, либо шакалы, либо же незнакомые мне птицы. Вопли продолжали доноситься и теперь уже звучали чаще, громче, отчётливее. Они уже были рядом. Ветер по-прежнему носился безумным змеем по кронам, а кто-то осторожно, но настойчиво пробирался всё ближе и ближе к палатке. Сердце готово было вырваться из груди, выбивая бешеный ритм. Огонь давно погас, углей уже не осталось, фонарик же был настолько слаб, что едва освещал палатку изнутри. Я не шевелился и ждал. Леденящий душу вопль раздался метрах в ста от меня, где-то в стороне заброшенной штольни. Мурашки забегали по спине и рукам, на лбу выступил холодный липкий пот, в мышцах чувствовалось напряжение.
Теперь я ждал, но всё же надеялся, что ничего не произойдёт. Я только мог догадываться, кто или что там бродит, приближаясь ко мне, но совершенно не представлял, что делать. У меня лишь маленький нож, но ни огня, ни света, ни даже возможности кого-то позвать на помощь – на километры вокруг я один человек здесь. Через несколько минут крики прекратились. Ещё некоторое время спустя мне удалось относительно расслабиться и даже немного задремать.
Очнулся я от шороха веток и листьев, доносившегося откуда-то рядом с палаткой, с правой стороны. Инстинктивно дёрнувшись, я откатился в середину. И это было вовремя – сверху что-то навалилось, продавив стенку. Взгляд приковался к этой точке. Весь слух обострился, тело, несмотря на дикую усталость, превратилось в сжатую пружину. Ткань палатки в очередной раз прогнулась, и теперь над моим лицом отчётливо проявились контуры звериной лапы огромных размеров. Я с размаху толкнул рукой в это место, что-то вскрикнув, и стал рисовать символы защиты, которые когда-то использовал при встрече с нечистью. Ночной гость взвыл. Настала полная тишина. Лишь ветер продолжал носиться по макушкам деревьев.
В ушах зазвенело. Казалось, по рукам ползают мелкие букашки, отчего вся кожа зудит. Пауза затянулась. Всё внимание обострилось до предела. Стук сердца. Дыхание. Комар, звенящий за левым ухом. Тихое журчание воды в роднике. Рёв ветра. Падающая ветка. Вспорхнувшая птица. Шелест ткани – одежда о спальный мешок. Жар на щеках. По горлу прокатился комок. Снова шелест. Ткань тянется, но это не одежда. Я скосил глаза на самый верх и увидел, как под напором извне прогибается купол палатки. Короткий удар кулаком в это место, в следующее мгновение – звук рвущейся ткани под лезвием ножа, толчок, хруст веток под плечом, голова на долю секунды бьётся о камень, десятки тупых уколов в босые ноги, какой-то мусор в волосах. Пока голова кружится, я успеваю только ухватить свалившийся на землю налобный фонарик. При тусклом свете крупная фигура неясным силуэтом метнулась к ближайшему дереву и скрылась за стволом. Волосы встали дыбом даже на ногах.
Мне удалось сесть. Мышцы жгло от перенапряжения. Пальцы сжали рукоятку ножа железной хваткой. Панический ужас охватил меня целиком, в голове воцарился хаос. Не понимая, что делаю, я схватил левой рукой один из валявшихся под ногами камней и швырнул его в сторону того дерева, во всю глотку проорав что-то нечленораздельное. В ответ не последовало ничего. Рядом вообще никого не было. Но такое не могло показаться! Это просто невозможно! Ветер снова змеёй прошуршал над головой, но в этот раз звук начинался от того самого дерева. Наступила тишина. Фонарик едва освещал участок земли перед ногами, но в трёх метрах уже не было ничего видно. Полнейшая темнота. Я задыхался, хватая ртом воздух, но не в силах сделать мало-мальски крупный вдох. В груди что-то отчаянно сосало.
За моей спиной кто-то стоял. Поворачивая голову через левое плечо, я боялся того, что могу там увидеть. Но обернуться получилось совсем ненамного. Тусклый свет фонаря скользнул по ощерившейся в безумной ухмылке шакальей морде, худому, покрытому мхом и лишайником телу, блеснули зелёными огнями два огромных глаза. Я успел подумать только: «Что это за леший, чёрт возьми?», и в следующее мгновение уже почувствовал крепкую хватку. Меня развернуло, оторвало от земли и швырнуло в сторону заброшенной шахты. Сознание я потерял ещё в полёте.