Липофоб

С детского сада Сашу обзывали жирОпой. Он стеснялся своего веса и маленького роста, иногда плакал от обиды, иногда дрался, и продолжал ходить на шахматы. В спортивные секции его не звали. В девятом классе с организмом что-то произошло, и за лето он подрос на пятнадцать сантиметров. Он похудел и решил заняться бегом. В первую же вечернюю пробежку по стадиону его заметил тренер и пригласил в секцию легкой атлетики. Обидное прозвище осталось в прошлом, и Саша радовался, что бегает три километра быстрее всех в школе, а через год выиграл и первенство города среди старшеклассников.

- Тебе бы ещё пару килограмм сбросить, Саня, - сказал как-то тренер после вечерней тренировки, - был бы, как Лассе Вирен. МПК у тебя под восемьдесят. А там глядишь, трешку из девяти выбежишь.

Родители выписывали много журналов. «Здоровье», «ФиС» были любимые. Саша штудировал их от корки до корки. Конспектировал в  толстую тетрадь все статьи по питанию и уже в десятом классе знал, сколько белков в курином мясе, но больше их в икре, что самая  углеводистая пища – это мед и зефир, а самая жирная –  сало. Хоть семья и разводила свиней, Саша не любил свинину и тем более сало.

В альбом для рисования он вырезал из журналов все статьи Себастьяна Кнейпа и Поль Брэгга, а также советы советских диетологов. Первый писал о водном голодании, а второй о сухом. Саше больше нравился второй, так как он ещё и пропагандировал физическую активность. «В девяносто лет занимался сёрфингом и был накрыт гигантской волной» - значилось в некрологе американского диетолога.
Саша начал с того, что перестал есть мамины борщи и бигусы, в которых плавали жирные озерца. Потом исключил её котлеты и колбасы. Фрукты и овощи чередовал с разгрузочными днями, когда он сутки ничего не брал в рот. Семьдесят, шестьдесят восемь, шестьдесят шесть килограмм. Весь падал, результаты на дорожке постепенно росли, и это вызывало эйфорию. Отец с мамой поначалу ругались, но потом плюнули на него. К тому же он научился прятать пищу и незаметно от них отдавал ее собакам и свиньям в хлеве.

Как советовал Брэгг, для начала нужно выбрать день недели. По знаку зодиака  у Саши выходила среда. Поначалу запах пищи будоражил его, и он чуть не срывался, запивая приступы голода водой. Но потом привык. От одного сухого дня в неделю перешел к двум, вместо компотов и молока пил дважды прокипяченную воду. «А ведь у Брэгга было трехнедельное голодание! За это время все токсины и шлаки из организма выходили, и моча становилась прозрачной, как вода» - размышлял мальчик, - «нет, на три недели моей воли не хватит…».

На тренировке в манеже из серии десять по километру, Саша в последнем отрезке набежал два пятьдесят. Он ликовал. Почти по личному рекорду! Затем была еще и сауна с парной. Стрелка напольных весов остановилась на отметке шестьдесят. Минус шесть килограмм за вечер! Вот это да! Щек уже давно нет, пресс кубиками и голова светлая! Прав, был диетолог!

В пятницу была легкая десятикилометровая пробежка по лесу. А в субботу он с ребятами поехал на соревнования в Белую Церковь, где по случаю Дня химика проводили соревнования в кроссе на двадцать километров. Четыре круга по пять. Он небыстро начал и занял среди сверстников четвертую позицию. Мальчику тяжело бежалось и он размышлял: «В голове сегодня туман. А в мышцах нет привычной легкости. Странно, от чего же это? Может, на двухсуточную рано замахнулся? Первый круг позади. Еще три осталось. Пошел дождь. Два раза упал. Третье место близко. Он почти догнал его, соперника в майке ЦСКА».

- Давай, Саня. Он уже почти сдох! – подбадривал его тренер, - голову выше, локтями активно работай!

Третий круг он бежал на автомате. Откуда-то из глухой стены долетал крик тренера, что третий сошел. Что скоро он догонит второго, но Саша как будто уже спал на бегу. Еще два падения и он чуть не скатился в речку. Кто-то из болельщиков поднял его и он побежал дальше.

- Финиш. Ты третий! – донеслось до него, когда он падал в грязь. Темно. Вокруг суета. Лишь нашатырь режет нос. Но глаза не хочется открывать.

- Сердце болит? Давление упало. Сейчас укол сделаю. Воды хочешь?

- Нет, дайте еды, - шепотом ответил он.

Тренер принес ему пирожков. Это были самые вкусные пирожки в его шестнадцать с половиной лет. С маком и яблочным повидлом. Сознание возвращалось, и он уже ликовал, что занял третье место.

- Сань, ты, что голодный? Родители не кормили? – спросил улыбающийся врач, укрывая его байковым одеялом.

- Да, - несмело ответил он, - почти двое суток ничего не ел. Они в четверг уехали. А мне всё некогда было, – почти правдиво рассказывал Саша. Ему было стыдно признаться врачу и тренеру, что он голодает.

- Дурень, ты мальчик! Так ведь и помереть ведь мог!

Эти слова оставили в Саше зазубрину. Вся наша жизнь состоит из них, покрываясь шрамами и рубцами. Он перестал верить Брэггу, выбросил домашние весы с альбомами-конспектами по диетологии, и с тех пор взвешивается лишь раз в год, и то лишь на диспансеризации.