Великий ученик трусости

                ЖОРЕС ЖАН
                (1859-1914)
                Французский политический деятель


000
Великий ученик трусости.
(Р. Виллен)
000
Он направляет политику Франции, оставаясь в оппозиции.
(«Ла Насьон», Буэнос-Айрес, 1911г.)
000
Великий социалистический трибун.
(А.В. Луначарский)
000
Маэстро политических шахмат.
(А.В. Луначарский)
000
Одна из самых великолепных голов, какие знало человечество за последнее время.
(А.В. Луначарский)
000
Тучный человек с красным лицом нормандского крестьянина.
(А.В. Луначарский)
000
Человек с гигантским ораторским талантом, полным всяких ухищрений и шахматных ходов политическим умом, человек полюбившейся массе.
(А.В. Луначарский)
000
Он был очень близок к революционерам. Он понимал их с полуслова.
(А. Матьез)
000
Жорес – это Германия.
(Ш. Моррас)
000
Второй Гамбетта.
(Прозвище)
000
Добрый великан.
(Прозвище)
000
Красное преосвященство.
(Прозвище)
000
Министр слова.
(Прозвище)
000
В вопросах религии он довольно робок. Он не любит, когда затрагивают эти проблемы. <…>  Он считает религию неизбежным злом  и считает, что немножко её нужно все-таки оставить. Он думает, что догма мертва, а символ, форма, обряд не опасны.
(Ж. Ренар)
000
В этом ораторе живет актер.
(Ж. Ренар)
000
Жорес похож на не имеющего ученой степени учителя начальной школы, которому мало приходится бывать в движении, или на растолстевшего коммерсанта.
Среднего роста, широкоплеч. Лицо довольно правильное, ни уродливое, ни красивое, ни оригинальное, ни слишком обыденное. Целый лес волос, но лицо не заросшее, только шевелюра и борода. Высокий стоячий воротничок. Галстук сползает на сторону.
Большая эрудиция. <…> На каждом шагу привлекает историю или космографию. У него память оратора, потрясающая, наполненная до краёв. Часто харкает в платок.
(Ж. Ренар)
000
Большой, сильный, с внешностью и манерами простолюдина, бородатый и краснощекий, с крупными, мясистыми чертами лица, небрежно одетый, излучая радость жизни и борьбы, он поднимался тяжелым быстрым шагом по ступенькам трибуны и прежде всего жадно вливал в себя большой стакан красного вина. Голос у него был громкий, очень высокий, почти пронзительный, утомляющий; он мог бы говорить вдвое тише, и всё равно его бы услышали в задних рядах трибун; но чувствовалось, что ему доставляет удовольствие говорить в полный голос, и он, не уставая, произносил на высоких нотах всю речь, даже если она длилась полтора-два часа! И все это время глотал стакан за стаканом. <…> Он начинал свою речь монотонно, будто читал проповедь, в середине фразы поднимался, к концу падал. Он постоянно отклонялся от обсуждаемой темы, впадая в риторические красоты, и питал слабость к образам из сферы материального пантеизма: образам смерти, земли, в которой растворяется наша плоть. Но в нём впечатляло спокойствие и умение владеть собой. Он выступал без всяких записей, и никакие реплики с места не могли нарушить ход его мыслей. Как раз наоборот: любая реплика только стимулировала его мысль, подстёгивала и вдохновляла его.
(Р. Роллан)
000
Его симпатия к людям была настолько всеобщей, что он не мог быть ни нигилистом, ни фанатиком. Любой акт нетерпимости отталкивал его.
(Р. Роллан)
000
Он отнюдь не производил впечатления злого человека, даже когда грозил близким возмездием. Большой, могучий, жизнерадостный, великодушный, искусный дипломат он был похож на Дантона; такие, как он, протягивают руку поверженным противникам, но ради торжества своего дела готовы на всё и подчас любят встать в красивую позу.
(Р. Роллан)
000
Ненависть была чужда Жоресу, и он жил в безмятежном спокойствии, свойственном человеку с чистой совестью.
(А. Франс)
000
Я лично не только никогда не призывал к применению насилия против мировоззрений, каковы ба они ни были, но я всегда воздерживался в отношении религиозных верований от той формы насилия, которая называется оскорблением.
000
Я упрям, как мужик.