Ёлка-сюрпризница

лирическая комедия





персоны:

ТАЯ, студентка
АРТУР, её возлюбленный
ЛОРА, актриса
МИКИ, сын Лоры, юноша
ЭЖЕН, сожитель Лоры
ФОТОГРАФ
ЖУРНАЛИСТКА




Утро. Двор. К подъезду идёт Артур. Навстречу бежит Тая.

ТАЯ. Артур! Артон! Артончик!
АРТУР. Таенька… Таюша.
ТАЯ. Меня такси ждёт.
АРТУР. А к подъезду подогнать?
ТАЯ. Со стороны дороги не подъехать, перекопано.
АРТУР. И коробки, и всю мишуру сама носила…
ТАЯ. Ой, да всё же лёгкое. Вот новый ключ от общей двери, мой замок прежний.
АРТУР. Наш.
ТАЯ. Артошка ты мой картошка. Там счётчик стучит, молотит и молотит.
АРТУР. Возьми денег…
ТАЯ. Нет. Мои дела – мои заботы. Так жареной картохи охота, купи, а?
АРТУР. Да. Ну, почему с утра-то?
ТАЯ. Так им всем захотелось, я подневольная. Бегу…
АРТУР. Можно мне с тобой?
ТАЯ. Ну, всё уже, Артоша, сколько раз говорено, я – сама. Ты с поезда, отдыхай.
АРТУР. Всю ночь дрых, как суслик. Отдых дома - как всегда?
ТАЯ. Телевизор опять полетел, в холодильнике снова пусто, в комнате неделю не прибиралась, все соседи по коридору в сборе, интернет выбивает, телефон иногда ловит, надо позвонить, звони со двора.
АРТУР. Ой, а я ненароком как раз во дворе.
ТАЯ. Отлично, звони, не скучай, побежала.
АРТУР. Примерно хоть, во сколько вернёшься?
ТАЯ. Дорога в обе стороны часа два, там полтора-два. Откуда мне знать, сколько длится фотосессия. Главное, ёлка. Ой, да к обеду буду, сейчас ещё только полдень.
АРТУР. Знал же, что ждёт, хотел зайти в магазин, зумечтался.
ТАЯ. Побежала. Да, забыла спросить: ты меня любишь?
АРТУР. Думаю, да.
ТАЯ. Правильно. Сколько раз изменил?
АРТУР. Не дождутся.
ТАЯ. Врёшь.
АРТУР. Со счёту сбился.
ТАЯ. Так-то вернее будет. А я ни разу.
АРТУР. Сочувствую.
ТАЯ. Тут уже не сочувствием, соболезнованием попахивает. Некогда было.
АРТУР. А всё – ёлка, никакой личной жизни, сплошное искусство.
ТАЯ. Ёлка моя… Я её назвала: сюрпризница. Как?
АРТУР. Ёлка-сюрпризница… Толково.
ТАЯ. А то! Реальная, художественная. Моя ёлка, Артур, моя - от и до. Всё, целую. (Убегает.)
АРТУР.  К Новому году хотя бы вернись! Нет худа без добра, займусь делами легально. (По телефону.) Ты в Сети? Ладно, поработаем. Привет. Не твоё дело – где я… где-где, где-то же есть на планете. Стоп-стоп, сначала в магазин, за продуктами. Хорошо, хоть в туалет на вокзале сходил, спешить некуда. Говори-говори, слушаю. (Уходит.)


День. В холле особняка Лоры, у включенного телевизора, передающего музыкальный канал, сидят Журналистка и Фотограф. 

ФОТОГРАФ. Мотор?
ЖУРНАЛИСТКА. У тебя уже слуховые галики.
ФОТОГРАФ. Глянь, твоя очередь.
ЖУРНАЛИСТКА. Ой, я такая ожидательная-ожидательная сегодня, все глаза в окошко проглядела. (Идёт к окну.)

Входит Эжен, везёт перед собой кресло-коляску с Мики, с ними – Лора.

ЛОРА. Вот, сынок, видишь? Никого.
ФОТОГРАФ. Лора… простите.
ЭЖЕН. Сегодня уже не будет никаких ёлок.
ЖУРНАЛИСТКА. Она приехала!
ФОТОГРАФ (бежит к окну). Выгружается бессовестная…
ЖУРНАЛИСТКА. Уж мы её, Лора, не волнуйтесь, по полной программе воспитаем.
ЛОРА. Все вы хороши.
ЭЖЕН. Поехали уже.
ЛОРА. Женечка, поезжай, я – сейчас. Что за музыка?
ЭЖЕН. Наконец-то в постельку, послеобеденный сон – самая здоровая вещь на свете, особенно для любящих взрослых.
ЛОРА. Женька, нахал!
ЭЖЕН. А то, на том стоим. Правда, Мики? Правда-правда. Лора, не тормози, тебя ждут. (Уходит с Мики.)
ЖУРНАЛИСТКА. «Муки любви» Крейслера.
ЛОРА. А. Ну, да. В каком-то фильме моём использовали.
ЖУРНАЛИСТКА. В сериале про следовательшу.
ЛОРА. Сериалы-то при чём. Кто ж так от любви мучится, так радуются. Я знаю про муки многое, если не всё. Да всё, конечно, всё. А любовь дело наживное, преходящее и – вообще. Телевизор в доме в это время выключается. (Выключает телевизор.) Да вы и не заслужили. И Мики время спать. Если сюрприз, таки,  будет готов, посигнальте, дёрните вон за ту верёвочку, и я, возможно, приду. (Уходит.)
ФОТОГРАФ. Размажу студенточку тонким слоем… Видит Бог, я справедлив, хотя не хотел.
ЖУРНАЛИСТКА. Хотел, не скромничай. Ты всех и всякого хочешь размазать.
ФОТОГРАФ. Но тонким слоем надо заслужить.
ЖУРНАЛИСТКА. Телевизор выключить… садистка.

Звонок в дверь.

ФОТОГРАФ. Звонит, встречай.
ЖУРНАЛИСТКА. Я!? Может, мне ещё и коробки её на своём горбу!? Ты тут из себя шефа строишь, ну, так вот, грубая мужская сила, вперёд.
ФОТОГРАФ. Ладно, не шуми, сделаю. (Открывает входную дверь.)

В дверях стоит Тая, за ней – Артур, с большой картонной коробкой.

ТАЯ. Я – всё… так вышло… вот.
ФОТОГРАФ. Три часа опоздания. Профессионально. Пятнадцать минут на всё про всё, и ни мгновением больше. Ку-ку?
ТАЯ. Что?
ФОТОГРАФ. Поняла, спрашиваю?
ТАЯ. Да, да.
ФОТОГРАФ. Не держи дверь нараспашку, декабрь на двое, дует. (Возвращается в кресло.)
ТАЯ. Мне конец. Только не вмешивайся, очень прошу!
АРТУР. Ты же слышишь, я молчу.
ТАЯ. Не входи, подноси вещи к крыльцу, дальше я сама.
АРТУР. Что за крендель?
ТАЯ. Фотограф.
АРТУР. В холле ещё кто-то есть?
ТАЯ. Там, с ним, ещё Журналистка. Забыла имена, перемкнуло.
АРТУР. А хозяева?
ТАЯ. Нет.
АРТУР. Дверь подержи, коробку занесу.
ТАЯ. Я сама.
АРТУР. Прекрати, так скорее. Где ёлку ставишь?
ТАЯ. Там.
АРТУР. Понял, заношу. (Заносит коробки.)
ТАЯ. Я тогда сразу приступлю. Хорошо?
ЖУРНАЛИСТКА. Мне-то что, твои проблемы.
ФОТОГРАФ. Хорошо-хорошо, делай уже.
ТАЯ. Не могу сосредоточиться. Мне так мерзко! И я одна… одна…
АРТУР. Я с тобой.
ТАЯ. Нет, я сама. Ты мне будешь только мешать.
АРТУР. Всё занёс. Я - в машине.
ТАЯ. Растерялась…
АРТУР. Ничего-ничего, всё путём. Учись держать удар, студент, и тогда ты, может быть, станешь профессором.
ТАЯ. Я не хочу быть профессором!
АРТУР. Тогда бросай ёлку, и поехали под венец.
ТАЯ. То есть на кухню? Нет, у меня замечательная профессия, и я лучше стану профессором, чем домохозяйкой. Так стану!.. Всем мало не покажется. Всё, уйди.
АРТУР. Я только два слова этим ребятишкам скажу…
ТАЯ. Артон, уйди немедленно.
АРТУР. Всё, ушёл. Если – что, звони, я тут же явлюсь. (Уходит.)
ТАЯ. Ну, за дело. (Собирает ёлку из коробок.)
ФОТОГРАФ. За дело ты ещё получишь.
ЖУРНАЛИСТКА. И поделом.
ТАЯ. Ну, анекдот, честное слово, если бы не со мной произошло, смеялась бы со всеми. Дикое недоразумение. Подъезжаю на такси, на доме табличка: «Улица Сиреневая, дом номер 7». Таксист, мол, приехали. А я всю дорогу проспала. Сколько суток почти не спала с нашей ёлочкой. Адрес, что надо. Таксист, мол, как заказывали, кивает на коробки, в дом не понесу. Я ему, такая, да? А он: моё дело – выгрузить. Я, такая, ему: на деньги разводите? А он мне, такой равнодушный-равнодушный, мол, как хочешь, прямо на снег выставлять, что ли? Ну, он «на вы», конечно. А мне куда деваться, никто не встречает, нет, говорю, тряпку сейчас постелю. Вместе выгрузили и коробки, и сумки. Ну, я рассчиталась, такси уехало. Я, такая, ещё прямо в окно дома ворчу вопросительно: а встретить в напряг? Ну, что-то типа: хоть бы свет на дворе включили. А сама думаю, вот этот домик и есть хоромы знаменитой Лоры… Ну, беру сумки в обе руки, вхожу во двор. А темень!.. просто караул. Страшненько. Поднимаюсь на крыльцо, ищу звонок, а его нет. Стучу в дверь. А из-за двери, как поджидали, чтоб я звук подала… А я стучу и приговариваю: Ну? Ну! Ну… Из-за двери женский голос: Кого надо? Ну, я только вздрогнула от предчувствия, кольнуло так, будто всё туловище, от копчика до макушки иглой прожгло. Говорю: Я – Тая… Такая, мол, с ёлкой! А голос в ответ: Чего!? Я завожусь, отвечаю: Что – чего? Ёлку устанавливать приехала. И обращаюсь непосредственно, мол, Лора, я – Тая! Голос отвечает: Какая я тебе Лора. Ну, я уже всё поняла, частично умерла от ужаса, но, как дура, продолжаю молоть: что значит какая, такая – Лора Кузнечик. А в голосе за дверьми ни раздражения, ни психа никакого, один сарказм издевательский: Какой ещё кузнечик? Я – ей: Актриса, Лора Кузнечик, знаменитая, а сама уже чуть не рыдаю. А голос в открытую смеётся, ржёт, как лошадь: кто-кто, говорит, это я-то? Так у неё, что ли, тоже, говорит, адрес «Сиреневая, семь»? Хорошо, говорит, будем в курсе. И продолжает, сочувствие всё же послышалось, мол, ошиблись вы, девушка, ваша актриса Лора Кузнечик живёт в Медведке, все знают, а вы приехали в Медвежку! И ведь хохочет ещё при этом, весело ей, ни чуть-чуть печали за человека. Я уже в истерике, кричу: чего смешного, радости полные штаны! А голос в ответ, конечно, мы здесь всегда гостям рады, с приездом, деточка. Я вся такая, как запричитаю: нет, нет-нет-нет, нет!
ЖУРНАЛИСТКА. Голос поубавь, поздно уже.
ТАЯ. Голос сказал напоследок: да, да-да-да, да, и больше не стучись, собаку спущу, а вообще приём по личным вопросам закончен, марш с моего двора. Я – на часы, ахнула. Вся в ужасе, только талдычу себе, мол, всё - кайки! Кайки – тебе, Тайка, кайки…
ФОТОГРАФ. Да тише ты, сказано же.
ТАЯ. Потом я позвонила другу, пока он нашёл машину, пока приехал в Медвежку, потом сюда.
ФОТОГРАФ. Врёт, как школьница, и не краснеет.
ТАЯ. Это правда!
ЖУРНАЛИСТКА. Что ты привязался, нормальный творческий человек, не соврёт – не проживёт. А гляди-ка, получается. Ёлка-то просматривается любопытная, круче, чем на эскизе.
ФОТОГРАФ. Ёлка у тебя дрянь, и сама ты ненадёжный товарищ.
ЖУРНАЛИСТКА. Советуем озаботиться сметой.
ТАЯ. Сметой? Но вы же мне не говорили.
ФОТОГРАФ. Отчитаешься, как положено, чтоб чеки, квитанции…
ТАЯ. Где ж мне взять!
ЖУРНАЛИСТКА. Нарисуй, художник.
ФОТОГРАФ. Разницу между затратами и суммой аванса отдашь нам. Сегодня же, встретимся в гостинице.
ЖУРНАЛИСТКА. Стольник можешь оставить себе, поработала же, как-то.
ТАЯ. Ёлка готова.

Ёлка сконструирована из картонных коробок разной величины, раскрашенных и украшенных, с картинками на стенках и кармашками для подарков. Из конструкции как бы прорастают ветви ели.

ЖУРНАЛИСТКА. Ух, ты! Класс.
ФОТОГРАФ. Да ладно тебе, тоже мне ёлка, комод какой-то.
ТАЯ. У меня нет денег.
ФОТОГРАФ. С тобой вопрос закрыт, можешь продать всё с себя, саму себя, как все нормальные современные молодые люди.
ЖУРНАЛИСТКА. Зови Лору, ты главный.
ФОТОГРАФ. Рано. Мне снимать, лучше знаю. Надо оглядеться, сам объект пощёлкать. Полтора метра. Что тут снимать?
ЖУРНАЛИСТКА. Что есть, то и снимай, не тебе отменять. Вперёд.
ФОТОГРАФ. Не шуми на меня. Уже работаю. (Фотографирует.) Но уж мастерицу не сниму, по любому. Слышишь, вруниха? Не стану я тебя снимать. Не попадёшь ты на страницы нашего суперпопулярного журнала, не надейся.
ТАЯ. Вы обещали игрушки в кармашки положить.
ЖУРНАЛИСТКА. Да, конечно…
ФОТОГРАФ. Никаких! Нет игрушек. Не купили, денег нет, ты всё сожрала.
ТАЯ. Зачем вы такой… злой!!!
ЖУРНАЛИСТКА. Действительно, хватит уже. У неё на лице сухого места нет. Хватит уже, не плачь, есть игрушки, у меня, в сумке. Как договаривались. А можно я сама разложу?
ТАЯ. Конечно.
ЖУРНАЛИСТКА (раскладывает игрушки по кармашкам). Какой класс! Это же и для взрослых здоровски! Обалденно…
ФОТОГРАФ. Всё равно её не сниму. И сделаю всё, чтобы имени автора указано не будет. И чтоб товарные чеки мне на стол. На твоём месте я отстегнул бы бабки сейчас же и – бегом отсюда.
ТАЯ. Пригласите Лору.
ФОТОГРАФ. Она тебя в пыль сотрёт.
ЖУРНАЛИСТКА. Кузнечик – звезда, а ты её ждать заставила.
ТАЯ. Ёлка не для неё, для её сына.
ЖУРНАЛИСТКА. Парень спит давным-давно.
ФОТОГРАФ. Несчастный мальчик не ходит, не говорит, как он ждал… А она его Медведками с Медвежками, наотмашь.
ЖУРНАЛИСТКА. Так недолго на тот свет отправить невинного инвалида.
ТАЯ. Таксист меня завёз не туда!
ЖУРНАЛИСТКА. Профессионала может занести хоть в Антарктиду, но к назначенному сроку он обязан быть.
ФОТОГРАФ. Ну? Строитель картонок, мы ждём.
ТАЯ. Пригласите Лору.
ЖУРНАЛИСТКА. Ты не понимаешь?
ФОТОГРАФ. Деньги гони.

Вползает Мики.

ТАЯ. Мики? (Подбегает к Мики.) Привет-привет.
ФОТОГРАФ. Где мамаша, зови Лору, дёргай шнур, дёргай.
ЖУРНАЛИСТКА (дёргает шнур). Обалдеть.
ТАЯ. Я – Тая. Хочешь к ёлке? Давай, помогу. Вот так, вот так.
ЖУРНАЛИСТКА. Он ей радуется, видишь? А говорили, Ники вообще не улыбается.
ФОТОГРАФ. Ты шнур дёргай, дёргай.
ЖУРНАЛИСТКА. Такие люди очень чувствительны на добро. Снимай.
ФОТОГРАФ. Ещё чего, ползают по полу, как раненые на фронте. У нас праздник, а не репортаж из госпиталя.

Вбегает Лора.

ЛОРА. Сынок! Зачем я няню отпустила…
ТАЯ. Нормально, всё хорошо, он радуется.
ЛОРА. Улыбается…

Входит Эжен.

ЛОРА. Эжен, милый, Мики улыбается!
ЭЖЕН. Да? Как здорово. Мило, очаровательно.
ЛОРА. Метнись-ка за каталкой, живо.
ЭЖЕН. Ладно. (Уходит.)
ЛОРА. Спасибо… спасибо, спасибо.
ТАЯ. Простите, я не хотела опоздать. Двое суток не спала, работала над ёлкой, в такси уснула, проснулась в Медведке, а нужно было в Медвежке.
ЖУРНАЛИСТКА. Наоборот, Тая, наоборот, ты опять напутала. Она такая милая.
ТАЯ. А такси уехало! Да я ведь всё равно дорогу не знаю, впервые же здесь. Меня мой друг вывез к вам. Простите!
ЛОРА. Ерунда. Главное: Мики. А он счастлив.
ЖУРНАЛИСТКА. Работаем, работаем…
ФОТОГРАФ (фотографирует). Без подсказок уже, сам знаю. Сюда встаньте, хорошо? Сюда!

Входит Эжен, с креслом.

ЭЖЕН. Эй, не снимайте, мы не одеты.
ЛОРА. Помоги усадить Мики.
ЖУРНАЛИСТКА. Да ладно, все выглядят дорого, красиво. Отлично.
ЛОРА. Мне хотелось бы выглядеть попрезентабельнее.
ФОТОГРАФ. Нормально, Лора, полное впечатление, что вы одеты к праздничному застолью. Очаровательно и броско – что надо.
ЭЖЕН. Не знаю, не знаю…
ЖУРНАЛИСТКА. Посмотрим картинку, если понадобится, сделаем ещё сессию в других одеждах.
ЭЖЕН. Я не уверен, дорогая.
ЛОРА. Жека, ребята профессионалы, не вмешивайся, я потом решу.
ФОТОГРАФ. У нас, по контракту, никого постороннего в кадре быть не должно.
ЖУРНАЛИСТКА. Да-да. Новый Год – семейный праздник. А вы же не зарегистрированы официально, люди о вас всё знают. Наш журнал - не жёлтые страницы, мы солидное издание, с некоторым, если угодно, налётом пуританства…
ФОТОГРАФ. По себе сужу, я, например, человек семейный, у коллеги вообще трое детей и единственный муж за всю жизнь, нам было бы неприятно увидеть рядом со счастливой мамой, радующейся вместе с сыном новогодней ёлке в компании с неофициальным мужчиной, даже не отцом ребёнка.
ЭЖЕН. Мы на пороге ЗАГСа.
ЖУРНАЛИСТКА. Как только переступите, так сразу же звоните.
ЭЖЕН. С ума сойти, в наше-то время!
ЛОРА. Эжен, контракт есть контракт.
 ЭЖЕН. Да ладно, без проблем, я и не навязывался, сама предлагала. (Отходит в сторонку.)
ЛОРА. Не дуйся, тебе не идёт. Посиди на мягком, потом выскажешься. Можешь телевизор включить. А лучше попел бы нам, а?
ЖУРНАЛИСТКА. Для настроения было бы очень даже хорошо.
ЛОРА. Спой, Эжен. Жаль, под гитару не умеет. У нас крутейшая гитара на стене висит, настоящая цыганская. Женюля, рэп там или караоке, хоть что. Музыка - под рукой. Пой, заполни паузу.
ЭЖЕН. Ты сказала, я услышал.
ЛОРА. Мики мой, Мики…
ФОТОГРАФ. Работаем. Парню надо как-то будет до игрушек добраться.
ЖУРНАЛИСТКА. Организуем.
ТАЯ. Ну, будем заполнять паузу или взбрыкнём?
ЭЖЕН. Тая!? Ты… Сделай вид, что мы незнакомы, пожалуйста. Что ж, песня так песня. (Исполняет песню.)

Под страстный строй гитары
Разделимся на пары,
Разделимся и танго станцуем на столе.
Ах, странный танец этот –
Простой народный метод
Науки врачеванья печали в феврале.

Где-то
Всегда одно лишь лето.
Кто-то
Не знает наших холодов.
Танго
Пусть будет им приветом –
Танго
И грохот сломанных столов.

В февральном ресторане
Парит июль в стакане,
Звенит экватор струнный про знойную любовь.
Ах, жить немножко грустно:
Одни сплошные чувства.
Танго качает люстры под стоны каблуков.

Где-то
Всегда одно лишь лето.
Кто-то
Не знает наших холодов.
Танго
Пусть будет им приветом –
Танго
И грохот сломанных столов.

Мадмуазель, не спите
И сон с ресниц смахните,
Для ваших ножек чудных вот самый крепкий стол!
И вы, кто весь в заботах,
Найдите в этих нотах
Спасенье от печали, как то, что я нашёл!

Фотограф и Журналистка делают фотосессию Лоры, с Мики.

ЛОРА. Браво, милый! Инструментал какой-то включи, только без слов, отвлекают, завлекают, увлекают – не надо.
ТАЯ. Что, мужу в кадре места нет?
ЭЖЕН. Близко-то не подходи.
ТАЯ. Вот, значит, как.
ЭЖЕН. Ёлками промышляешь? Ничего, получилось. А как же Академия, бросила?
ТАЯ. Ещё чего.
ЭЖЕН. Хочешь сказать: выкарабкалась.
ТАЯ. Без тебя.
ЭЖЕН. Ты же художник по костюмам, а тут какая-то бутафория, не про профилю.
ТАЯ. Я сконструировала костюм для новогодней ёлки. Это высший класс. Не находишь?
ЭЖЕН. Костюм для картонных коробок.
ТАЯ. Не о чем говорить и уж не с тобой.
ЭЖЕН. Ты одна? По жизни.
ТАЯ. Карабкалась одна. А как выкарабкалась, так и получила приз – моего  единственного. А ты, значит, простым путём пополз по жизни, через барьеры в виде женских постелей. Знаю, мне говорили.
ЭЖЕН. Я режиссёр! Я должен ставить спектакли! Как иначе добиться постановки? Мне нужны деньги и связи, остальное у меня есть, и ремесло, и талант. Да и чёрт с ним – и с талантом, и с ремеслом, если есть деньги. Я не в провинции искусством занимаюсь, я в столице делаю карьеру – чувствуешь разницу? Куда тебе, примитив. Деньги!.. Всё решают деньги!
ТАЯ. Всё решает честь. Мужская, женская, профессиональная, всякая–разная… честь.
ЭЖЕН. Ой, хватит, заткнись, ты меня ещё тогда достала, и я не для того от тебя бежал, чтобы опять что-то там выслушивать, какие-то детские фантазии. Романтичка.
ТАЯ. Так ты ради неё выпрашивал развод? И помогло, взяла она тебя в мужья? Конечно, нет. Женщины мужскую мелюзгу скоро распознают.
ЭЖЕН. Я не мелюзга!
ТАЯ. Да, ты не мелюзга, ты крупизна… как крупозное воспаление лёгких, с летальным исходом. И никакой ты не режиссёр, только великую профессию позоришь. Банальный жиголо.
ЭЖЕН. Я ж тебя растопчу!
ТАЯ. Всё, пообщались. Предатель. Отойди.
ЭЖЕН. Хватит! Лора, пора закругляться.
ЖУРНАЛИСТКА (Фотографу). Как считаешь?
ФОТОГРАФ. Достаточно.
ЭЖЕН. А ну, показали быстренько, что наснимали.
ЛОРА. Эй! Ты кто?
ЭЖЕН. В смысле?
ЛОРА. Не лезь не в свои дела, милый. Отнеси сына в постель, я скоро приду.
ЭЖЕН. Сына? У меня нет сына.
ЛОРА. Бунт на корабле?
ЭЖЕН. Я - кто? А чёрт меня знает.
ЛОРА. Не ругайся при ребёнке.
ЭЖЕН. Да я при твоём ребёнке вообще могу не присутствовать.
ЛОРА. Ишь ты!?
ЭЖЕН. Не только не присутствовать, а также не жить в доме.
ЛОРА. Заговорил-то как!
ЭЖЕН. Могу вообще здесь не быть. Я - кто. Никто. Меня и нету. Адьё. (Уходит.)   
ЛОРА. Ну, нет и нет. Дайте посмотреть снимки.
ФОТОГРАФ. Пожалуйста, прошу. Но лучше на большом мониторе.
ТАЯ. Мики, тебе помочь?
ЛОРА. Руки! Уберите руки! Хватит лапать моего сына.
ТАЯ. Да пожалуйста. Только ребёнок плачет.
ЛОРА. Мой ребёнок не умеет плакать.
ЖУРНАЛИСТКА. Плачет-плачет.
ЛОРА. Плачет… Мики! Сына, золотко… радость моя. Всё, господа, до завтра.
ЖУРНАЛИСТКА. Да мы, собственно, выполнили весь объём. Материал вы уже читали, осталось подписать. Фотографий на публикацию хватит. Нам на поезд бы и – домой, тоже же люди, праздник на носу.
ЛОРА. Я должна посмотреть.
ЖУРНАЛИСТКА. Да без проблем, вышлем вам сегодня же всё на электронку, просто подпишите материал, что согласны…
ЛОРА. Хорошо, фотографии пришлите. Уложу Мики, посмотрю, сама выберу. Созвонимся. Встречаемся завтра утром, здесь, у меня, с готовым материалом, посмотрим, подпишу ли.
ФОТОГРАФ. Давайте, помогу с каталкой…
ЛОРА. Это не каталка! Это самодвижущееся кресло!
ФОТОГРАФ. Да как скажете, Лора.
ЛОРА. Помогите, спасибо.
ЖУРНАЛИСТКА. Давайте, мы вечером подъедем?
ЛОРА. Вечером у меня спектакль. Всё, господа, спасибо.
ТАЯ. А что с ёлкой?
ЛОРА. Пусть стоит. Спасибо. Вы молодец. У вас всё получится, я умею предчувствовать. Сестра моей бабушки была деревенская ведунья. (Увозит Мики.)
ФОТОГРАФ. Проще говоря, ведьма.
ЖУРНАЛИСТКА. Не то слово. Ладно, спим в этом замечательном городе-музее, чтоб его. Сними Таю с ёлкой.
ФОТОГРАФ. Не стану.
ЖУРНАЛИСТКА. Кто знает, как жизнь повернёт. Она ведь бывшая законная супруга Эжена.
ФОТОГРАФ. Как?
ЖУРНАЛИСТКА. Бывшая жена любовника Лоры.
ТАЯ. Вы подслушали!?
ЖУРНАЛИСТКА. И на диктофон записала,
ФОТОГРАФ. А я поснимал, виноват, автоматически.
ЖУРНАЛИСТКА. Классная работа. Уходим.
ТАЯ. Сотрите запись!
ЖУРНАЛИСТКА. Ага, сейчас. Не боись, ни ты, ни этот прощелыга на данный исторический момент никому не интересны, а вот дальше, кто знает.
ФОТОГРАФ. Я знаю, дальше не будет ничего. В семь вечера, чтоб пришла в отель, с подробной сметой, отчётными документами и деньгами.

Входит Эжен.

ЭЖЕН. Ребята, в город подбросьте.
ФОТОГРАФ. Свои колёса иметь надо. Я пошёл. (Уходит.)
ЭЖЕН. Не подвезёте?
ЖУРНАЛИСТКА. Ещё чего, конечно подвезём. Наш фотограф известный ворчун. Поехали. Привет, Тая, желаю тебе всего. (Уходит.)
ТАЯ. Сотрите запись!
ЭЖЕН. Какую запись?
ТАЯ. Наш, с тобой, разговор.
ЭЖЕН. Ловко. И что такого?
ТАЯ. Они могут вбросить его в интернет.
ЭЖЕН. И что? Кто ты такая, чтобы переживать. А вот мне промоушен не помешает в любом варианте, так что, попрошу, чтобы точно вбросили.
ТАЯ. Я не хочу!
ЭЖЕН. Я из-за тебя сорвался, такую партию обломила. Как же я тебя не люблю, если бы ты только знала. (Уходит.)
ТАЯ. А я всех люблю. Всех, кроме себя. Ёлка-ёлочка, прощай.

Входит Лора.

ЛОРА. Тут же уснул. Улыбка, слёзы – всё за раз, всё из-за вас. Хорошо, что не ушли. У вас есть мои координаты?
ТАЯ. Да.
ЛОРА. Хорошо. Позвоните, обсудим, чем и как я смогу помочь вашему бизнесу.
ТАЯ. У меня нет бизнеса.
ЛОРА. Понимаю. Я имела ввиду ваше ремесло. Обязательно позвоните. Да, я хочу заплатить вам за ёлку…
ТАЯ. Нет! Ваш сын – вот моя награда, его слёзы и улыбка.
ЛОРА. Вызову вам такси.
ТАЯ. Меня ждут на машине. 
ЛОРА. Эжен - твой бывший муж? Случайно подслушала только что.
ТАЯ. Да.
ЛОРА. Почему развелись, даже не спрашиваю.
ТАЯ. Бросил меня, когда в доме крошки хлеба не осталось. Дома! Мы снимали комнату в коммуналке, я до сих пор там живу. Оба сироты. Мы вместе приехали из Сибири. Вместе поступили в театральный, каждый по своей заветной специальности. Только у меня обучение платное. Можно, конечно, халтурить, но как тогда стать художником. Никак. Женька уверял, что это не моя головная боль. И действительно, копейка за копеечкой откуда-то появлялась. Только в глазах его появилась поволока…
ЛОРА. Именно, поволока! Я всё понять не могла, что меня от него отталкивает. Ведь он тащил меня под венец чуть не бульдозером. Поволока во взгляде! Она появляется у гулящих за плату. В студенчестве я этих вертихвосток обоего пола на раз расшифровывала, а сейчас не смогла. Оторвалась от жизни. Ну, всё, не смею задерживать.
ТАЯ. Он просто вышел из комнаты и не вернулся. Пересеклись в академии, он ударил меня, когда я подошла и потребовала объяснений. Через год явился за разводом.
ЛОРА. Прощайте.
ТАЯ. Развод я дала без проволочек.
ЛОРА. Хватит! Ты угробила мне Новый Год! Разбила, как ёлочные игрушки. Вон, как этот шарик. И этот, и тот. Я на встречу Нового Года осталась одна!
ТАЯ. У вас сын.
ЛОРА. Убери ёлку. Я сказала, убери ёлку из моего дома вон.
ТАЯ. А как же сын?
ЛОРА. Он ничего не понимает. Я скажу ему, что эта ёлка отцвела, что у нас есть другая, нормальная.
ТАЯ. Сами уберите. Только ещё раз подумайте, что скажет вам ваш сын?
ЛОРА. Мой сын мне ничего не скажет. Потому что он не разговаривает. И не ходит.
ТАЯ. Можете громить, я не пошевелю пальцем.
ЛОРА. А я пошевелю! И пальцем, и ногами. Вот так, так, так, так… (Рушит ёлку.)
 
Мягкая игрушка «поросёнок» отлетает к ногам Таи.

ТАЯ (поднимает «поросёнка»). Ой, поросёнок! Один только и выжил. Не надо нервничать, до Нового Года куча времени, найдётся кто-нибудь, вы же звезда, блесните лучами и – вся любовь. Причём, сегодня и этот Дон Эжен может прибежать, ещё не вечер. Мягкая игрушка, что с неё возьмёшь, не бьётся. Поросёнка возьму, на память, вот и весь гонорар, мне хватит.
ЛОРА. Замечательный талисман на грядущий Год Свиньи. Мой год. А я уже насвинячила, нахрюкала.
ТАЯ. Желаю успехов в киношном эфире и личной жизни. Сумки забираю, они мои, понадобятся для новых художественных решений. Всех благ. (Уходит.)
ЛОРА (посреди разрухи). Мики… прости мамочку… прости. Спи спокойно, малыш, я тебя никуда не отдам, не выдам тебя, нет. Спи. А мамочка тебе сейчас песню споёт. Только ты не слушай, спи, а-то я за слова не отвечаю. Не слушай, сынок, не слушай! (Исполняет песню.)

Ты всё ж до неприличия, Танюша, молода.
Ах, Таня - Таня, Танечка, какие холода -
А я, в трусах и в маечке, по улице бегу -
Здоровье своё шаткое для Тани берегу.

Вот старый пень, а как олень, стрекочет за молоденькой
И говорит: "Зови меня, красивая, Володенькой,
Ведь я ж к тебе - не просто так, ведь я же - с предложением:
Ты мне - мг и я - мг… червончик, с уважением".
И достаёт он, старый хрыч, заначку из ботиночка.
Она - ему: "За двадцать пять - тогда зови хоть Ниночкой,
За двадцать пять - хоть так, хоть сяк, хоть как неуважительно,
Но если - этак!.. то тогда - червончик, дополнительно."

Ты всё ж до неприличия, Танюша, молода.
Ах, Таня - Таня, Танечка, какие холода -
А я, в трусах и в маечке, по улице бегу -
Здоровье своё шаткое для Тани берегу.

Куда деваться старику - идёт на все условия
И только шепчет: "Боже мой, хватило бы здоровия!
За тридцать пять - её на всю катушку отработаю,
А фиг ли ей - её спугнёшь, ну, разве только ротою."
А Нинка думает: "Ну, чё, какая тут претензия -
Ну, разве старый виноват, что маленькая пенсия,
И мне в законный выходной уж лучше - старикашеньку,
А завтра с чистою душой - на ловлю, в ресторашеньку."

Ты всё ж до неприличия, Танюша, молода.
Ах, Таня - Таня, Танечка, какие холода -
А я, в трусах и в маечке, по улице бегу -
Здоровье своё шаткое для Тани берегу.

А что - потом? А что – потом? Не может быть сомнения,
Что оба с миром разошлись без тени сожаления.
Но - между нами: тридцать пять! Ведь - это ж обдираловка!
Я предлагаю объявить всем дамам обязаловку:
Со стариков - не драть, а взять и - сделать послабление,
И - чтоб без очереди им, короче - с уважением!
Ведь это ж надо осознать - деды не зря ж старалися,
Когда заместо: тет-а-тет - на митингах кончалися.

Ты всё ж до неприличия, Танюша, молода.
Ах, Таня - Таня, Танечка, какие холода -
А я, в трусах и в маечке, по улице бегу -
Здоровье своё шаткое для Тани берегу.


День. Двор. Входят Тая и Артур, с сумками.

АРТУР. Ляжешь, поспишь, я кушать приготовлю… (Звонит телефон.)
ТАЯ. Как бы не так.
АРТУР (по телефону). Привет-привет. Да ладно! Ну, почему сейчас? Где. Где! Через весь город. Ладно-ладно, всё равно я тебе благодарен. Да, выезжаю. (Убирает телефон.)
ТАЯ. Нормально, не переживай, я как раз смету сделаю.
АРТУР. Машину надо срочно вернуть.
ТАЯ. И так выручил, нормально. Где чеки только взять, не понимаю.
АРТУР. Да брось, давай, просто откупимся от этих рвачей.
ТАЯ. Я – сама.
АРТУР. Но денег-то у тебя нет.
ТАЯ. Не твоё дело. Давай сумки, быстрее уедешь – скорее приедешь. Но помни, что к семи я должна быть в отеле.
АРТУР. Пожалуйста, золотко, пусти меня вперёд на переговоры, поверь, всё будет чики-чики тру-ля-ля.
ТАЯ. Вопрос закрыт и танки наши быстры. Но полчасика вздремну.
АРТУР. Тебе радоваться бы, веселиться в честь сданного проекта…
ТАЯ. Мне и без проекта радостно, что ты приехал. Останься навсегда, а?
АРТУР. Мы сходимся всем, Таюшка, но только не городами…
ТАЯ. Не сейчас, родной, не сегодня. Всё, сил нет. (Уходит, с сумками.)
АРТУР. Как же признаться… ничего в ум нейдёт. Ладно, сначала дело. (По телефону.) Артур беспокоит. (На ходу.) Сориентируй по кино-журналу, название не помню. Да-да, он и есть. Проект: дизайнерские новогодние ёлки со звёздами, ну, или что-то в этом роде. (Уходит.)


Ближе к вечеру. Комната-квартира. Под музыку Тая прибирает комнату.

ТАЯ. Ой, тоска, невмоготу! Напиться или песню мне, песню… (Исполняет песню.)

Дождь листвяный –
Цвет медвяный –
О  земь.
Прямо с неба –
Корка хлеба –
Озимь.
Злато это –
Отблеск лета –
Сносим.
Остальное
Всё – весною –
Скосим.

Дух осенний
Дней рождений
Бродит –
Вековую
Грусть земную
Родит…
Водют годы
Хороводы –
Рьяно,
Откружиться –
С лёту сбиться –
Рано.

Дети будут –
Нас забудут
Грозно,
Изловчиться –
Откреститься
Поздно:
Пала с неба
Корка хлеба –
Озимь…
Дождь листвяный –
Цвет медвяный –
О земь.

Входит Эжен.

ЭЖЕН. Громко верещишь.
ТАЯ. Эжен!?
ЭЖЕН. Или поёшь? С тобой никогда не разобрать, откуда что берётся.
ТАЯ. Зачем я не поменяла замок.
ЭЖЕН. А кавардак-то, кавардак. Здесь живёт женщина или вздорная девчонка?
ТАЯ. Уйди.
ЭЖЕН. Нет тут мужика, нет. Наврала. А я не поверил, пришёл и проверил. Кому ты такая нужна, ни красоты, ни нежности, пух и перья вместо жар-птицы или хотя бы гусыни. Из тебя даже курица не получилась. Заморыш. Но ничего, я, ты знаешь, беру всё, что шевелиться. Если даже не шевелится, сам расшевелю.
ТАЯ. Не надо… уйди, проклятый…
ЭЖЕН. Радуйся, замухрышка, к тебе мужчина пришёл, из первых. Сама разденешься или как?
ТАЯ. Не подходи… ради бога, не надо!
ЭЖЕН. Надо, Тая, надо. Я тебе сейчас сделаю такой фейерверк, как если бы ты была королевой, как Лора, а не задохлик. Радуйся, тварь! Поганка дохлявая, радуйся, тебе сказано, радуйся!

Входит Артур.

АРТУР. Убью! (Бьёт Эжена.)
ЭЖЕН (отбивается, нападает). Не таких делали!
ТАЯ. Артоша, осторожней… ты же его задушишь!
ЭЖЕН. Не за того болеешь!
ТАЯ. Эжен, прекрати! Не смей! Артур! Остановись!
ЭЖЕН. Сдаюсь… сдаюсь… всё, всё…
ТАЯ. Ну, что, взял!? Животное. А я тебя предупреждала, что у меня есть мужчина, самый лучший, самый сильный! Я тебе сейчас сама по роже напинаю.
АРТУР. Тая, не надо, оставь мужские замашки мужикам, пожалуйста.
ЭЖЕН. Силён, признаю. Надеюсь, морду не разнесёт, а-то мне сегодня ещё на ночлег устраиваться. Где зеркало? Нет, конечно, нашёл у кого спросить…
АРТУР. Кто?
ТАЯ. Мой бывший. Ввалился без спроса, даже не стучал.
ЭЖЕН. А я не стукач.
АРТУР. Как ты вошёл?
ЭЖЕН. Ногами.
ТАЯ. Соседи пустили. А ключ от комнаты сохранил. Ты же знаешь, я запираюсь.
ЭЖЕН. Я тебя знаю… Я тебя знаю?
АРТУР. Заткнись сам, не-то заткну. Чего ему надо было?
ТАЯ. Да отомстить, конечно, пришёл, он же мерзкий.
АРТУР. Вы же год как разошлись.
ТАЯ. Да за Лору! Она его сегодня выгнала, а я, случайно, спровоцировала.
ЭЖЕН. Не надо ля-ля, я сам ушёл.
ТАЯ. Обиделся, что его не пустили фотографироваться.
ЭЖЕН. Артур!? Тот самый!?
АРТУР. Заткнись, я сказал! Тая, у тебя есть к нему вопросы?
ТАЯ. Нет…
АРТУР. Тогда пошёл на выход, марш, марш, я сказал. И если пискнешь, ей-богу, добью. Насмерть. Можешь поверить.
ЭЖЕН. Знаю. Тая, прости меня, пожалуйста, я вёл себя по-свински. Пойми, я просто сорвался. Пойми и прости. И вы, Артур. Не хотел. Не думал, что у неё есть вы. В смысле, вообще, мужчина. Я пошёл. Хотя она, по правде, замечательная женщина и потрясающий человек. Ей поубавить бы пыла в отношении работы, цены не было бы. Иду-иду. А лучше вообще забросить к чертям ремесло и просто жить семейным счастьем, наслаждаться. Детишек родить. Уже ушёл. А ещё она прирождённый кулинар. И кондитер, если под настроение. Ну, вы, конечно, знаете, чего я тут разговорился. Ещё раз прошу прощения. Всего доброго. Всех благ. Желаю вам, желаю всем. И себе, конечно, тоже чуть-чуть.
АРТУР. Ладно, всё уже, всё, прощайте.
ЭЖЕН. И вы простите. И мы прощайте. Всего-всего. (Уходит.)
АРТУР. Случайно вернулся, забыл портмоне. Надо же отблагодарить товарища за машину…
ТАЯ. Ты кто?
АРТУР. Артур, кто же ещё. Любимая моя, меня человек ждёт. Он нас так выручил, а я его могу подставить. Вернусь, поговорим. По дороге куплю замок, утром врежу. Всё-всё-всё, золотко, убегаю я, убегаю! (Уходит.)
ТАЯ. Где же поблизости есть вай-фай… В кофейне! Артон… Артоша… Да ты непрост, загадка… Как Женечку-то фанфарона рассиропило. Кто ж ты такой, Артур. (Уходит.)


По аллее городского сквера идёт Артур. Навстречу идёт Лора.

АРТУР. Привет.
ЛОРА. Нет-нет, я готовлюсь к вечернему спектаклю, никаких автографов и разговоров. Арт!? Ты в нашем городе? Так неожиданно…
АРТУР. С наступающим Новым Годом и, соответственно, наступившими ёлками – поздравляю.
ЛОРА. Ёлки я давно не играю, не надо принижать мой статус. Теперь не ёлки на меня, а я на них наступаю.
АРТУР. Объявила на театру войну детским утренникам?
ЛОРА. Денди ты никогда не был, франтом тоже, но чтоб так одеваться – даже для тебя перебор. Или на съёмках подвизался?
АРТУР. Как Мишка?
ЛОРА. Вот же до чего вредина! Сына зовут Мики.
АРТУР. Что с ним произошло?
ЛОРА. Не понимаю, о чём ты?
АРТУР. Слышал, он не ходит, не говорит.
ЛОРА. Давненько же мы не виделись, а ведь Мики тебя любил.
АРТУР. Мне – по делу, извини, встреча.
ЛОРА. Мне плохо.
АРТУР. Вижу.
ЛОРА. Дурно. Я дурная! Взбесилась и разломала игрушку Мики. В прошлом году, взяла его, глупая, на съёмку. Ну, все в запарке, сам понимаешь. А потом Мики нашли лежащим на полу. И – всё. Ни медики, ни бабки, никакие прочие целители ничего не могут поделать. Физически всё нормально. Скорее всего, психическая травма. Что, как, откуда, куда – непонятно, тайна, тёмный лес.
АРТУР. Горько. В его возрасте с девчонками куролесить бы, по горам лазить, по небу летать, в океанах плескаться.
ЛОРА. Моя вина, моя! Я знаю! Ты говорил мне тогда, я помню. Никакая роль, никакая мечта, никакая профессия не имеет права замещать родного человека ни на минуту, ни на мгновение. А ведь я мать! Мама… я не смела отпускать сыночка ни на чуточку… Я знаю всё. Теперь знаю.
АРТУР. Я тоже его люблю. Мне пора.
ЛОРА. Арт, дорогой, приди в гости. Знаю, я тебя раздражаю, бешу даже, и есть за что. Вон, тебя от одного моего вида затрясло, что уж говорить об общении…
АРТУР. Не утрируй.
ЛОРА. А сегодня я опять напортачила. Буквально наступила на ёлку сына. Растоптала, разнесла. Мики едва уснул после обеда, когда увидел ёлку, в таком был восторге, почти сразу проснулся, а ёлки нет. Кто знает, каково ему. Я, мать, знаю! У него трагедия! Вселенская катастрофа, Армагеддон! И ёлка, по правде, классная. Дизайнерская. Талантливая художница такая попалась. Специально для журнальной фотосессии.
АРТУР. Я в курсе.
ЛОРА. Ты в курсе?
АРТУР. Журнал-то мой.
ЛОРА. Что, и журнал тоже? Ну, ты всеяден… А как же нефть, газ, строительство жилья, не скучают без тебя?
АРТУР. Всё, Лора, больше ни минуты. Будь счастлива. Поцелуй Мишку. (Уходит.)
ЛОРА. Арт! Приезжай в Медведку! Сегодня, завтра, всегда! Сын будет рад! И я. Ну, что у меня за характер, таких мужчин по жизни растерять. Зато большая актриса. Искусство требует жертв. Где я? Сквер или парк? Планета. Галактика. Медведка. В театр, в театр, в театр! Но через буфет. Мне сегодня надо. В буфет, в буфет, в буфет. (Уходит.)


Ресторан в отеле. За столиком сидят Журналистка и Фотограф.

ЖУРНАЛИСТКА. Сейчас спою.
ФОТОГРАФ. Ещё целый час ждать эту ёлкину мать, уже поспали бы.
ЖУРНАЛИСТКА. Вкусно, сытно, пьяно… хочу форте.
ФОТОГРАФ. Ой да пошла бы уже да спела.
ЖУРНАЛИСТКА. Я стесняюсь.
ФОТОГРАФ. Кого? Кабак пуст, народ ещё только намыливается, а мы уже.
ЖУРНАЛИСТКА. Сейчас точно спою.
ФОТОГРАФ. А я не люблю караоке, не попадаю. Дурь какая-то. Люблю живой аккомпанемент, с перчиком, с поддёвкой.
ЖУРНАЛИСТКА. Пошла. (Уходит.)
ФОТОГРАФ. Раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик погулять.

Входит Артур.

АРТУР. Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет.
ФОТОГРАФ. Чувак, ты кто?
АРТУР. Пиф-паф, ой-ё-ёй, умирает зайчик мой.
ФОТОГРАФ. Эй, поэтик, как тебя в таком виде не то, что в ресторан, а даже близко к отелю подпустили?
АРТУР. Слышишь, проигрыш? Сейчас твоя коллега запоёт.
ФОТОГРАФ. Да я две войны сломал, трёх «законников» вязал, а сколько стрелок проскочил считать устал… Ты кто такой, чухонец из утлой лодчонки…
АРТУР. Пока звучит бесконечное вступление, прослушай уведомление. Всё, что днём наснимал в доме Лоры Кузнечик, я изымаю. За то, что хамил Тае, придумал мерзкий бред со сметой, чтобы обобрать студентку, а также за то, что записали её приватную беседу с бывшим мужем, конфискую всю аппаратуру. Ну, и вишенка на торте: ты уволен. Она тоже.
ФОТОГРАФ. Не может быть! Артур!?
АРТУР. А сейчас послушаем простую песню.
ЖУРНАЛИСТКА (исполняет песню, по ходу которой к ней подходит Эжен).

Здрасьте! Заходите, здесь вам рады –
В кабачке на северной земле!
Вы хотели кушать? Это надо.
Вы хотели выпить? Силь ву пле.
Музыка, само собой, на месте.
Если очень надо – помолчит.
Если что, всё будет – честь по чести,
Надо только просто… попросить.

Официант! Давай, друг милый,
Мечи на стол! Мы будем пить,
Мы будем есть, что будет силы,
А будут силы – будем жить.

Большего вам предложить не сможет
Самый расшикарный ресторан.
Вас, я вижу, что-то там тревожит,
Видимо, растерзанный карман?
Наплевать хотели мы на цену –
Страх неведом бывшему совку!
Не волнуйтесь, здесь вас не разденут,
Вместо водки выпейте чайку.

Олег, Вадим! А где же Маша?
Официанты, мы вас ждём!
Пусть будет: чай и просто каша,
Зато назло всему живём!

ФОТОГРАФ. А этот что здесь делает…
АРТУР. Думаю, ищет ночлег.

Журналистка и Эжен подходят к столику.

ЭЖЕН. Вы так чудно музицируете, слов нет… (Видит Артура.) О, чёрт!
АРТУР. Не обессудь.
ЖУРНАЛИСТКА. Это кто… Всё, знаю! Здравствуйте.
ФОТОГРАФ. Простите меня, я сделаю всё, что вы скажете. Только, пожалуйста, не надо меня увольнять!  Я слышал, вы немало пережили, многое прошли – это чувствуется. Вы должны меня понять. У меня семья. У неё тоже дети. Пожалуйста…
АРТУР. Диктофон при себе?
ЖУРНАЛИСТКА. Конечно, я же профессионал.
АРТУР. Уже нет. Диктофон дайте мне.
ЖУРНАЛИСТКА. Не поняла, я тоже, что ли?
АРТУР. Диктофон.
ЖУРНАЛИСТКА. Диктофон – моя личная частная собственность…
ФОТОГРАФ. Отдай!
ЖУРНАЛИСТКА. Да, пожалуйста. Зачем?
ФОТОГРАФ. У нас ведь материалы не одной только ёлки Лоры Кузнечик, немаленький же проект на целый номер, со сколькими звёздными ёлками-то…
АРТУР. Теперь без вас.
ФОТОГРАФ. Чёрт, редактор говорила, что это ваша идея… ух, ты! Неужели вы всё затеяли ради серенькой Таи? Чтобы её подкормить!?
ЭЖЕН. Она не знает, кто он. Вот это любовь!
АРТУР. Сереньких женщин не бывает, серенькими бывают только их одежды. Или их мужчины.
ФОТОГРАФ. Виноват, не так выразился!
АРТУР. Пойдём изымать аппаратуру.
ФОТОГРАФ. Я вас умоляю…
ЖУРНАЛИСТКА. О, боже…
АРТУР. А вы немедленно позвоните Тае, скажете, что неудачно пошутили насчёт сметы.
ЖУРНАЛИСТКА. Да легко. Но это действительно была шутка.
ЭЖЕН. Но Тае-то не до шуток, она переживает! Такой человек, я знаю.
ЖУРНАЛИСТКА. Ты-то чего встреваешь.
АРТУР (Фотографу). Идём.
ФОТОГРАФ. Идёмте, конечно. (Уходит с Артуром.)
ЭЖЕН. Извините, я встрял, чтобы снять напряжение. Извините.
ЖУРНАЛИСТКА. Вот это попадалово!!! Что за дикая страна, никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Можете сегодня остаться со мной?
ЭЖЕН. Если надо, конечно. Вы поразительная девушка…
ЖУРНАЛИСТКА. Не ври, я прожжённая тётка, у меня куча детей и безработный муж. Просто мне страшно сегодня остаться наедине с собой. Очень страшно. Пойдём, я рассчитаюсь за стол и закажу чего-нибудь в номер. Пойдём, не томи. Пойдём!
ЭЖЕН. Иду-иду. (Уходит в Журналисткой.)


Вечер. В своей комнате спит Тая. Входит Артур, в руках – пакет с едой, фруктами, и букет.

АРТУР (исполняет песню).
Свеча зажжена. Начинается час
Свечения, если хотите;
Два кофе холодных, потёртый диван
И … простите.

«Отходную» ветер насвистывал нам
И хлопала форточка: Браво!
«На бис» выходили свеча за свечой,
Ах, слава, вы - право, отрава.

И было бы свято, когда бы свеча
Светила да грела. Однако,
Нас греют грехи, а грехи стережёт
Погода, как злая собака.

ТАЯ (просыпается). Вкусно пахнут цветочки… Привет.
АРТУР. Солнце моё…
ТАЯ. Ты кто?
АРТУР. Дед Мороз.
ТАЯ. Деда Мороза зовут Клаус. Значит, тебя зовут не Артур?
АРТУР. Слишком много читаешь, информации быть в меру.
ТАЯ. И так, кто ты?
АРТУР. Твой муж.
ТАЯ. Ты богат?
АРТУР. Ты – моё богатство.
ТАЯ. Прикинулся обыкновенным мужчиной, я влюбилась, как дура, а ты… ты…
АРТУР. А я оказался необыкновенный?
ТАЯ.  Не играй в слова! Я пошарила в Интернете. Ты миллионер.
АРТУР. Мульти.
ТАЯ. Не ёрничай!
АРТУР. Приди в себя, Таюшка, я же не про мультики. Я – мультимиллионер.
ТАЯ. Это много?
АРТУР. Бывает и хуже.
ТАЯ. Но я-то же не знала! Это нечестно! Я сама должна зарабатывать. Купить себе квартиру, мастерскую… И так далее. Я не Золушка, мне сюрпризов не надо.
АРТУР. Разве Золушка получила Гран-при на ровном месте? Разве она не вкалывала ради достатка, не терпела лишений?
ТАЯ. Я отказываюсь с тобой разговаривать! У тебя дурацкая мужская логика!
АРТУР. Ты меня не любишь?
ТАЯ. Я тебя обожаю, но это ничего не значит!
АРТУР, А у тебя замечательная женская логика! Мне выбросить моё состояние на мусорку? Или подарить первому встречному?
ТАЯ. Хорошо бы. Но нельзя, нечестно, ты же заработал сам. А я нет! Понимаешь? Не понимаешь. И я не понимаю. Тупик. Давай, я поживу ещё в своей конуре, попривыкну к мысли, что ты такой…
АРТУР. А давай, поживи в моей конуре, и там попривыкай к той же самой мысли.
ТАЯ. Я видела твою недвижимость. Не дома, недвижимость. Там я не привыкну. Давай, расстанемся. Я уж как-нибудь сама, а там… Не знаю, посмотрим. 
АРТУР. Мужская логика – дурость, а женская?
ТАЯ. У меня другой нет, я же женщина.
АРТУР. А я мужчина.
ТАЯ. Цветы поставлю в банку.
АРТУР. В вазу.
ТАЯ. У меня нет вазы.
АРТУР. Есть. Банка - ваза. Твоя комната – наш дом. Просто теперь мы можем улучшить жилищные условия, как все нормальные люди обыкновенно и делают. Заодно купим новую вазу.
ТАЯ. Где ты взял полевые цветы? Зима!
АРТУР. Не на всей планете.
ТАЯ. Радость. А меня не оставляет в покое сын Лоры. Представь только, он проснулся, побежал к ёлке, а там в лучшем случае пустота, а-то и разруха. Что он скажет матери!
АРТУР. И не побежит, и не скажет.
ТАЯ. Да, конечно, да. Артур. Я хочу, чтобы ты бросил меня. Я хочу встать на ноги сама. Сама. Я не могу позволить себе роскошь в очередной раз довериться мужчине. Тем более миллионеру. Вот стану сама собой, тогда и поговорим. Только ты ждать не будешь. Спасибо за компанию. Старый год уходит замечательно.
АРТУР. За компанию… Зачем любовь превращать в муку, женщина.
ТАЯ. Перемелется.
АРТУР. Разве нельзя брать от любви только радость?
ТАЯ. Из муки хлеб делается, а не из воздуха. Работать надо, сам знаешь. Мне надо работать. Хватит обсуждений, я устала, хочу спать. Оставь меня.
АРТУР. Что ж вы за люди…
ТАЯ. Кто это мы?
АРТУР. Хотел бы сказать «женщины», да язык не поворачивается. Это бабство. Вздорное, бессмысленное бабство.
ТАЯ. Я не баба!
АРТУР. Я не сказал, что ты баба, я сказал, что ты занимаешься бабством.
ТАЯ. Всё. Уходи. Или тоже примешься меня насиловать, как бывшенький?
АРТУР. Золотко моё…
ТАЯ. Вдруг вспомнила, как ты со мной по «пышечным» да забегаловкам шастал. Бедный мультимиллионер. Вот, возьми на память поросёнка. Портрет моей натуры.
АРТУР. Опомнись.
ТАЯ. Опомниться следует тебе. Я не для тебя.
АРТУР. А для кого, для Женьки твоего или ещё для какого-нибудь нищеброда? Для кого!?
ТАЯ. Утомила я тебя своими закидонами за эти полгода счастья.
АРТУР. Не то слово.
ТАЯ. Ничего не могу поделать. Зато теперь ты свободен. Прощай.
АРТУР. Тая…
ТАЯ. Пожалуйста! Всё решено.
АРТУР. В нашей семье двое имеют право на решение.
ТАЯ. У нас нет семьи. И за себя решаю только я.
АРТУР. Сама…
ТАЯ. Да! Я – сама.
АРТУР. Что ж, ты не маленькая, понимаешь, что творишь…
ТАЯ. Прощай.
АРТУР. Я, признаться, устал. Мне не семнадцать лет, чтоб терпеть один лишь твой характер. Поверь, у меня характер тоже есть.
ТАЯ. Прощай.
АРТУР. Я ухожу один раз, но навсегда.
ТАЯ. Прощай.
АРТУР. Нет! Не прощу.
ТАЯ. Прощай.
АРТУР. Прощай. (Уходит.)
ТАЯ. И - вся любовь. Сейчас как нажарю картошки полную сковороду да с грибами! И сама всё сожру. И пусть мне будет плохо, потому что плохому человеку не может быть хорошо. И умру. Насовсем. Навсегда.


Утро следующего дня. Ресторан. Входит Фотограф, оглядывает пустой зал.

ФОТОГРАФ. Есть кто? Ау.

Из кухни выходит Журналистка.

ЖУРНАЛИСТКА. Ты же с утра не ешь?
ФОТОГРАФ. Когда есть чего, нет, а вот, когда не будет, небось, точно захочется.
ЖУРНАЛИСТКА. Я позавтракала кашкой, оченно душевно.
ФОТОГРАФ. Прекрати коверкать слова, с утра у меня юмора нет.
ЖУРНАЛИСТКА. Значит, просто кофе, без булочки?
ФОТОГРАФ. Кто тебя в кухню ресторана пустил?
ЖУРНАЛИСТКА. Профессия у меня такой.
ФОТОГРАФ. Вручат волчий билет…
ЖУРНАЛИСТКА. И так на душе, как кошки ночевали, не скули.
ФОТОГРАФ. Вот любопытно, а каково на душе Эжена, с которым ночевала кошка?
ЖУРНАЛИСТКА. Куда там. Ему в девять вечера позвонили, он в один секунд испарился, как и не было. Итак, кофе. А я чайковского забубеню, зелёненького. Подожди.
ФОТОГРАФ. Постой! Какого чёрта ты меня сюда вызвала, нельзя было в номерах попить эту бурду?
ЖУРНАЛИСТКА. Эжен позвонил, посоветовал здесь встретиться.
ФОТОГРАФ. Эжен? Он за ночь чем-то стал, а мы проспали?

Входит Тая.

ТАЯ. Здравствуйте.
ФОТОГРАФ. От, чёрт, ещё и эта.
ЖУРНАЛИСТКА. Вовремя. Чай, кофе, сок?
ТАЯ. Спасибо, ничего. Мне позвонил Эжен, попросил прийти, уверял, что это очень важно.
ЖУРНАЛИСТКА. Дождёмся важную персону и всё узнаем. Всё интереснее, чем быть тупо и беспросветно безработным. Я – на кухне. (Уходит.)
ТАЯ. Вы тоже не знаете?
ФОТОГРАФ. Сказал бы я тебе, что хочется, да вчера уже высказался. Разговаривать нам с тобой не о чем, так что, видимо, моя очередь попеть. Хорошо, в кабаке пианино на ночь не запирают…
ТАЯ. Зачем пришла…
ФОТОГРАФ (исполняет песню).

Есть в российских городках непременно
Захолустное кафе «бабьи слёзы»,
Мужики тут водку пьют после смены –
Принимают ежедневные дозы.

Вон, за тем столом сидят мафиози –
Пьют, работнички, коньяк да с закуской!
Принимают они разные позы…
Эти позы принимал я с Маруськой.

А вон там – сидит гроза населенья,
У него во рту есть зуб, аж два раза,
А глаза его как стихотворенья,
Что написаны на дне унитаза.

Рядом с ним – его законная дама,
Я в родстве с ней: был четвёртым клиентом,
Для троих, что – предо мной, вышла драма:
За троих – башляют ей алименты.

Здесь все – родственники или соседи,
Всё мужское, так сказать, поголовье,
За дверьми пасут нас наши миледи,
Вот и пьём мы, ё-маё, их здоровье.

Я от водовки вчерашней икаю –
Тёща слишком берегла: водка скисла!
Портвешком водчонку ту поминаю…
Тёщу тоже поминаю. Так вышло.

За дверьми моей Маруськи не видно,
Разобиделась, наверно, за тёщу?
Только мне же тоже страшно обидно
До суда родного двигать на ощупь.

Распрости - прощай, кафе «бабьи слёзы»…
Ты прощай, гроза, с законною дамой…
Ой, вы, сирые мои мафиози…
Ждём вас в гости мы, с Маруськиной мамой.

Входит Журналистка, с кофе, чаем, водой и булочками.

ЖУРНАЛИСТКА. Если что, булочек на всех хватит. Там есть ещё пирожные со вчера, если кому приспичит. Редакция платит.

Входит Эжен, с фотоаппаратурой.

ЭЖЕН. Привет-привет-привет. Без предисловий. Мы, с Лорой, приглашаем вас к нам, в Медведку, для повторения фотосессии с ёлкой.
ЖУРНАЛИСТКА. Чего?
ТАЯ. Но ёлки же нет.
ФОТОГРАФ. Мы уволены.
ЖУРНАЛИСТКА. Ты разобрала ёлку?
ТАЯ. Ну, да.
ЭЖЕН. Тая, ты, если не против, поедешь со мной, в мастерскую, рабочие уже трудятся над конструкцией.
ТАЯ. Что!? Какие рабочие?
ЭЖЕН. Артур вчера, когда говорил с тобой, обратил внимание, что на эскизе записаны не только размеры, но и желательные материалы, то есть, не картонные коробки. И запомнил.
ТАЯ. Но мы не говорили о ёлке.
ЭЖЕН. И он, и мы, с Лорой, уверены, что ты не откажешь Мики в радости.
ТАЯ. Нет, конечно! Да, конечно, я готова, поехали.
ЭЖЕН. Ребята, вот фотоаппаратура плюс диктофон, всё новое. Мы будем чрезвычайно признательны, если вы согласитесь повторить фотосессию, уже с новой ёлкой. Вам позвонят, когда всё будет готово и доставят в Медведку.
ФОТОГРАФ. Не хочу.
ЖУРНАЛИСТКА. Я тоже.
ФОТОГРАФ. Не буду.
ЖУРНАЛИСТКА. Но я всё же съезжу. Материал-то готов, чуть подправить, разве что придётся. Надеюсь, оплатят?
ЭЖЕН. Конечно, на месте. Артур уже в Медведке.
ФОТОГРАФ. Вы что там, втроём зажигаете?
ЭЖЕН. Не хочешь, не езжай, а заодно захлопнись, хамить будешь на бирже труда. Но прежде я тебе наваляю.
ФОТОГРАФ. Тоже мне, валяльная фабрика.
ЭЖЕН. Прошу второй раз: не хами. Валенок.
ФОТОГРАФ. Парень – его сын?
ЭЖЕН. Не знаю.
ЭЖЕН. Тая, поехали. (Журналистке.) За тобой пришлют машину.
ТАЯ. Артур и Лора были вместе?
ФОТОГРАФ. А ты не знала? И кто из нас валенок…
ЭЖЕН. Были. Неофициально. Какая разница, давно было.
ТАЯ. Какая разница…
ЖУРНАЛИСТКА. Могу я тоже поехать в мастерскую? История-то любопытная вырисовывается, может, материал перепишу.
ФОТОГРАФ. Штрейкбрехер.
ЖУРНАЛИСТКА. Болван, мозги включи. Артур уволил, но теперь он просит.
ЭЖЕН. Не он просит, просим мы, с Лорой, Артур предлагает.
ЖУРНАЛИСТКА. Он же может легко отменить увольнение.
ФОТОГРАФ. Может, почему нет. Только пусть сначала даст гарантии. Знаем мы этих богачей, ни одного приличного человека лично я среди них не встречал.
ЭЖЕН (Фотографу). Едешь?
ФОТОГРАФ. Нет. Потом пришлёшь машину.
ЭЖЕН. Аппаратуру оставляю?
ФОТОГРАФ. Да.
ЭЖЕН. Всё, по рукам. Едем.
ЖУРНАЛИСТКА. Через минуту буду.
ЭЖЕН. Тая, пошли.
ТАЯ. Так здорово… (Уходит с Эженом.)
ЖУРНАЛИСТКА. Во-первых, в Медведке будешь снимать художницу.
ФОТОГРАФ. Какую?
ЖУРНАЛИСТКА. Таю.
ФОТОГРАФ. Ещё чего.
ЖУРНАЛИСТКА. Как миленький. Во-вторых, едешь с нами сейчас же, поработаешь в мастерской, сделаем вставку об Артуре. Ну, там, как он организовал изготовление подарка для парня-инвалида. Короче, сам знаешь.
ФОТОГРАФ. Да никакой он не инвалид, как я понял, а банальный псих.
ЖУРНАЛИСТКА. Жертва психологического стресса.
ФОТОГРАФ. Родиться сыном звезды кино и теле никому не пожелаешь. Парень-то не при чём. Сами мы все – ещё те. Едем. (Уходит, с фотоаппаратурой.)
ЖУРНАЛИСТКА. Интересно, чёрт, чем всё это кончится.


День. Двор особняка Лоры. Из лесной аллеи выходят Лора и Артур, везущий коляску с Мики.

ЛОРА. А в остальном никаких перемен, слава богу, съёмки, съёмки, фестиваль, съёмки, съёмки, ещё фестиваль. Я не возражаю. Но Мики от себя теперь не отпускаю. Киностудии бесятся, скрипят зубами, но обеспечивают совместное проживание матери и сына.
АРТУР. Сына и матери.
ЛОРА. Какая разница. Хотя ты прав.

Из дому выбегает Эжен.

АРТУР. Твой бежит. Всё, я поехал.
ЭЖЕН. Готово! Всё готово!
АРТУР. Всем счастливо. Мишка, будь здоров. (Уходит со двора.)
ЛОРА. Арт, спасибо! С наступающим! Будь счастлив!
ЭЖЕН. Даже не обернулся.
ЛОРА. Зато сделал.
ЭЖЕН. А ведь хочет посмотреть, хочет, по походке заметно.
ЛОРА. Хочет. Поехали домой, сынок.
ЭЖЕН. Лора, позволь мне сына подвезти до порога.
ЛОРА. Сына?
ЭЖЕН. А как по-другому.
ЛОРА. Тогда не до порога вези, а в дом.


В холле особняка Лоры установлена Ёлка-сюрпризница. Тая делает последние улучшения, Журналистка – у окна. Фотограф работает.

ЖУРНАЛИСТКА. Пришли. Работаем.

Входит Лора.

ЛОРА. О, боже мой, какая роскошь! Мики, смотри, твоя ёлка!

Входит Эжен, с Мики в коляске.

ЭЖЕН. Да, красотища.
ТАЯ. Артур идёт?
ЭЖЕН. Нет, он ушёл. Уехал. 
ЛОРА. Эжен, иди к нам!
ЖУРНАЛИСТКА. Тая…
ЛОРА. Тая, ты же автор, иди к нам!
ФОТОГРАФ. Давай уже, конструктор, давай. Не стесняйтесь никто, радуемся! Праздник же!
ЖУРНАЛИСТКА. Праздник.
МИКИ. Ёлка…
ЖУРНАЛИСТКА. Вы слышали!?
МИКИ. Тая…
ЛОРА. Сынок! Ты говоришь… Он говорит…
МИКИ. Мама, ёлка. Тая…

 
Спустя два года. Весна. Утро. Городской парк. Входит потрёпанный жизненными невзгодами Артур, с кофром для гитары и усилителя, устраивается, играет. Мимо идёт Мики, с чемоданом, замечает Артура, узнаёт.

МИКИ (в стороне). Мама? Да нормально долетел, не беспокойся. Всё хорошо, дай сказать! У тебя же был где-то номер Таи? Поищи, важно. Найдёшь, позвони, скажи, Арт нашёлся. В парке, на аллее около танцплощадки. Да, я останусь с ним, если прогонит, прослежу. Всё-всё, не теряй время, наговоримся. (Подходит к Артуру.) Привет.
АРТУР. Доброе утро, юноша.
МИКИ. Как сам?
АРТУР. Мы «на ты»?
МИКИ. Были.
АРТУР. Ты кто?
МИКИ. Для тебя Миша.
АРТУР. Вот это номер…
МИКИ. Ёлку-сюрпризницу помнишь? Ещё бы, конечно, помнишь. Толко не помню, но вот – теперь, как все.
АРТУР. И как?
МИКИ. По-всякому.
АРТУР. А я рад за тебя, несмотря на всякое.
МИКИ. Что ты здесь делаешь?
АРТУР. «Из дальних странствий возвратясь»…
МИКИ. «…Какой-то дворянин (а может быть, и князь), С приятелем своим пешком гуляя в поле, Расхвастался о том, где он бывал, И к былям небылиц без счету прилыгал. «Нет», говорит: «что; я видал, Того уж не увижу боле. Что; здесь у вас за край? То холодно, то очень жарко, То солнце спрячется, то светит слишком ярко. Вот там-то прямо рай! И вспомнишь, так душе отрада! Ни шуб, ни свеч совсем не надо: Не знаешь век, что; есть ночная тень, И круглый божий год всё видишь майский день»… Эт цетера, эт цетера.
АРТУР. Ну, ты дал! Просвети.
МИКИ. Басня Крылова.
АРТУР. Да ладно!? А я думал сих какой-нибудь. Сюрприз.
МИКИ. Просвещение – конечно, не ёлка, но тоже радует. Не зря ожил?
АРТУР. Похоже, очень даже.
МИКИ. Страшно хотелось увидеть тебя, поблагодарить.
АРТУР. Я-то причём, твою целебную Ёлку изобрела Тая, её благодари.
МИКИ. Естественно. А гитара?
АРТУР. Кушать же надо, вот зарабатываю.

Входит Тая. 

ТАЯ. Артон…
АРТУР. Тая!?
МИКИ. Как чёрт из табакерки!
ТАЯ. Я здесь работаю, в парке, оформителем.
МИКИ. Ты же художник!
ТАЯ. Ну, вот я и художничаю. Артур, любимый… Сволочь, где ты пропадал два года!?
АРТУР. Мишка, ты сдал?
МИКИ. Арт, позвони нам. Приходи. Счастливо. (Уходит.)
ТАЯ. Родной мой…
АРТУР. Знал бы, ни ногой в парк.
ТАЯ. Я ждала тебя. Искала! А в декабре, наши знакомые, забыла, как зовут, ну, журналистка с фотографом, опубликовали материал…
АРТУР. Наткнулись на меня в Кранце, я там на Променаде работал.
ТАЯ. Ты мне не рад?
АРТУР. Песни пою, путешествую.
ТАЯ. Ты мне не рад?
АРТУР. Бизнес распродал, соответственно, недвижимость тоже…
ТАЯ. Ты мне не рад?
АРТУР. Не знаю, может быть. Просто я так тебя люблю и помню, что ты уже стала мной. Как мои руки, голова. Моя жизнь.
ТАЯ. Ты тоже часть меня.
АРТУР. Да не часть, Тая, не часть. Разве может быть моя жизнь частью меня, а я частью моей жизни? Никак. Мы есть мы. И ты есть мы.
ТАЯ. Ты вернулся ко мне?
АРТУР. Да нет, объясняю же, я и не уходил.
ТАЯ. Ты мне не рад.
АРТУР. Но встречаться не планировал.
ТАЯ. Ты мне не рад.
АРТУР. Просто надо было, по законодательству, приехать, навести некоторый порядок в прошлых делах.
ТАЯ. Знаю, что я виновата в нашей разлуке. И вижу, что ты меня не простил. Как и обещал. Ты злой и противный. Я не желаю жить с тобой. Урод. Отпетый злодей.
АРТУР. Отпетый? Да нет же. Мне ещё петь и петь. Скоро люди пойдут на обед, через парк, я тоже хочу кушать. Как не стало денег, так сразу проголодался на всю оставшуюся жизнь. Мне работать надо.
ТАЯ. Весна ранняя. Теплынь. Ты вернулся. Я тебя люблю. Так хочется жить, о, господи, так хочется, невмоготу…
АРТУР (исполняет песню).

Это - нежность одинокой дамы,
Про любовь опять не будет слов.
У дороги остаются храмы
Нежной Дамы. Вот и вся любовь.
Их - раз, два, три, четыре, пять…
И дальше можно не считать,
И даже можно позабыть,
И за верстой версту шагать,
И шаг за шагом жизнь верстать
За тем лишь, чтобы как-то быть.

Это - ревность гордого мужчины,
Про любовь опять не будет слов.
После храмов горбятся руины -
От мужчины. Вот и вся любовь.
Их - раз, два, три, четыре, пять…
И дальше можно не считать,
И даже можно позабыть,
И за верстой версту шагать,
И шаг за шагом жизнь верстать
За тем лишь, чтобы погубить.

Это - память, что в кольце дороги,
Про любовь опять не будет слов.
На руинах зиждятся остроги -
Вкруг дороги. Вот и вся любовь.
Их - раз, два, три, четыре, пять…
И дальше можно не считать,
И даже можно позабыть,
И за верстой версту шагать,
И шаг за шагом жизнь верстать
За тем лишь, чтобы просто быть.

В небе - гомон новосотворений
Про любовь, других не будет слов.
При острогах - алтари сожжений -
Сотворений. Вот и вся любовь.
Их - раз, два, три, четыре, пять…
И дальше можно не считать,
И даже можно позабыть,
И за верстой версту шагать,
И шаг за шагом жизнь верстать
За тем лишь, чтобы полюбить.