ОН

         Как вы считаете, многие ли могут похвастаться, что помнят момент своего рождения? Думаю, нет. Я – помню. Не верите? Допускаю.
Это произошло 15 августа…
Резкий запах привел меня в чувство.  Открыв глаза, я увидел человека в белом халате, который что-то мне говорил.  Я всмотрелся в его лицо и услышал:
– Вы меня понимаете?
Я кивнул. Быстрая пометка в блокноте и еще один вопрос:
– Как вас зовут?
         Отрицательный жест я сделал до того, как осознал его смысл.
Внезапно, я понял, что ответа у меня нет. Никакого. Это меня напугало, до ужаса просто, до оцепенения. Я не помнил своего имени, дня рождения, близких мне людей… Пустота. Кажется, осознание этого факта снова вогнало меня в беспамятство…
Человек в белом сочувственно поглядывал на меня, не забывая что-то отмечать в блокноте. Дождавшись, когда я снова взгляну на него, он показал мне маленький кусочек… металла? Да, что-то острое и металлическое.
– Это извлекли из вашей головы около 20 часов назад. Вас привезли сюда сразу после аварии на железной дороге. Вы были одним из пассажиров поезда, который сошел с рельсов. В вашем вагоне произошло возгорание. Очевидно, вы очнулись раньше, остальных, но вместо того, чтобы выбраться наружу, вы вытаскивали людей из вагона.
– За-за-за… зачем? – я что, заика? Однако.
Доктор иронично поднял правую бровь, явно удивившись вопросу.
– Чтобы спасти, полагаю. И у вас получилось. Дым тянуло по низу, и люди умерли бы от удушья. Но, вытащив последнего пассажира, вы потеряли сознание и упали, получив вот эту вот паскудную железку в голову. Пару минут спустя парамедики МЧС погрузили  вас в карету Скорой помощи и доставили сюда. Операция, реанимация, все такое... И вот мы здесь. Отдыхайте, вам это нужно…
Я лежал, смотрел в потолок, и не мог понять, что происходит. Нет, не понять даже. Осознать скорее. Получалось плохо.
– Одним из последствий черепно-мозговой травмы может быть полная или частичная потеря памяти. Обычно это проходит, и память возвращается. Полагаю, ваш случай не исключение. Ближайший месяц покажет. – Произнес вдруг он.
– А если нет? Что тогда?  – поинтересовался я.
– Вот тогда и посмотрим. Сначала нужно поставить вас на ноги. В здоровом теле, ну вы знаете…
– Знаю, доктор. Но не уверен, что помню.
– Это пройдет. Вы вспомните.
– А если нет?
Он пожал плечами:
– Если нет, то есть другой способ. И другой специалист.

       Я стоял перед зеркалом, из которого на меня смотрел незнакомец. Человек, которого я забыл. Более того, он мне не нравился.
***
– Глухов, психолог, – пробасил он, протискиваясь в мою палату. Он был шире, чем дверной проем, честное слово!
         Обойдя кровать, он осторожно сел в кресло, поерзал, уставился на меня и замолчал. Минут через пять, когда я начал злиться, он вынул из папки большой  конверт из плотной бумаги, повертел в руках, затем бросил на журнальный столик и обратился ко мне.
– Как я уже сказал, я психолог. Меня зовут Глухов. Павел Викторович, если угодно. А кто вы?
– Ди-ди-дикость какая! Я не знаю, кто я! Черт, да я вообще все забыл! Или вы не знали к кому идете? – взорвался я.
– Знал, конечно, – невозмутимо отозвался он. – Но меня интересует, знаете ли себя вы. Имя, фамилия, хоть что-то? Пора бы уже вспомнить, не находите?
Я промолчал.
– Ладно. Конверт видите? Там ваши документы. Нашли на месте аварии. Вам не показывали, потому что считается, что память должна вернуться сама, естественным путем, так сказать. Так и происходит, как правило. Но ваш случай определенно исключение. Поэтому, я предлагаю вам просто взглянуть на документы. Я сейчас должен идти, но обязательно вернусь к вечеру и мы побеседуем.
Дождавшись его ухода, я осторожно открыл конверт и вытряхнул его содержимое на стол. Несколько документов - паспорт, водительские права, пенсионное свидетельство, страховой полис. Я открыл паспорт. Шевцов Павел Леонидович. Это имя ничего мне не дало, не вызвало воспоминаний, эмоций. Ничего. Более того, я снова ощутил острую неприязнь к человеку на фото. У меня не получалось отождествить себя и его. Было что-то неправильное в восприятии его мной. Я не желал быть им. Думаю, именно тогда и появился «Он».
         Итак, «Ему» 37 лет, русский, женат. Дважды. Есть сын, Матвей Павлович Шевцов. Водительские права, значит, есть автомобиль? Возможно, но какая разница? Абонемент в какой-то клуб… фитнесс? Ночной? Ладно, неважно. Остальное я смотреть не стал, потеряв интерес к его прошлому. Остаток дня провел, глядя в окно. В идеале, полагаю, я должен был размышлять о том, что узнал и пытаться вспомнить хоть что-то, но, увы – я просто смотрел в окно.
К ужину вернулся Глухов, взглянул на меня, мрачно хмыкнул и забрал пакет.


     Спустя пару дней ко мне начали пускать посетителей. Первый же вогнал меня в ступор. Точнее, вогнала. Стройная, по моде одетая девушка в огромных солнцезащитных очках обозвала меня «котиком», «папочкой» и энергично поцеловала. Ошалев от новых (для меня) впечатлений, я не сразу осознал, что это Его любовница. Странно, но я не удивился. Очевидно, этот факт хорошо сочетался с моей неприязнью к Нему. Отложив эту мысль «на десерт», я попытался побыстрее спровадить нежданную гостью. К счастью, минут через пять появилась одна из медсестер и, бодро рассказывая про процедуры и покой, почти вежливо выпроводила девушку из палаты.
Следом ко мне приехал Его сын. Матвей, вспомнил я. Худощавый подросток неловко сунул мне в руки пакет с фруктами и чем-то там еще, и с нарочито независимым видом сел в кресло напротив. Первые пять минут мы провели в неловком молчании.
– Сестра сказала, что у тебя амнезия. Это правда? - неожиданно спросил он
«Или ты просто прикидываешься?» - почему-то услышал я невысказанную часть вопроса. И ответил именно на нее.
– Нет, не прикидываюсь. Я действительно ничего не помню. И никого. Даже тебя и твою маму.
– Ты все равно нас не замечал, - фыркнул он, – разве что мы под ноги попадались.
Несмотря на циничный тон и деланную небрежность ответа, что-то мелькнуло в его глазах. Обида? Боль? Нет. Разочарование. Я задумался. Как мне отличать себя от Него? Внешностью? Именем? Нет, это слишком просто.
– Возможно, так и было, – признал я. – Но того человека больше нет. Он ушел и не факт, что вернется. И есть я. И я хочу с тобой познакомиться. Как человек с человеком, понимаешь? Что скажешь?
Матвей серьезно смотрел на меня и молчал. Затем вздохнул. ¬– Допустим. И с чего мы начнем?
– С разговоров, - выдохнул я и понял, что в ожидании ответа затаил дыхание. –  Расскажи мне о себе.
                ***
         Следующие две недели прошли незаметно. Я проходил тесты, решал задачи, выполнял какие-то задания из школьной программе, но толку от этого было немного. Все было в порядке. Фактически я не мог вспомнить только одно - Его, как личность. Глухов перепробовал практически все способы, но увы. Тот кусок обшивки вагона просто стер эту информацию из памяти. Собственно, я испытывал дискомфорт только по одной причине - отсутствие воспоминаний не доставляло мне дискомфорта. Единственное, что радовало – общение с сыном. Все-таки здорово быть отцом.
Вскоре мне надоела такая жизнь, и я решительно потребовал выписать меня как можно скорее. Очень кстати вспомнив кое-что из своей юридической практики, я оформил документы на новое имя, снял квартиру недалеко от центра и начал собирать пожитки, готовясь покинуть клинику. Глухов молча стоял у окна палаты, всей своей фигурой излучая неодобрение.
– Готовы? - обернувшись спросил он. – Тогда я вас провожу, если позволите.
Возражать было глупо, и я кивнул. Спустившись в сверкающий  просторный холл, мы остановились у широких стеклянных дверей и психолог неожиданно крепко пожал мне руку.
– Удачи, Глеб. Может вы и правы, поступая так. Не уверен, конечно, но почему нет? - он помолчал, потом добавил. – Я должен сказать, предупредить, что воспоминания могут вернуться, и не факт, что в нужный момент. Так что не теряйте мой номер, пожалуйста. Я хотел бы наблюдать вас, если позволите.
– Почему нет? – пожал я плечами. – До свидания, Павел Викторович, и спасибо, честно. Вы мне действительно помогли, я точно это знаю.
Он кивнул, но во взгляде по прежнему читалось сомнение.
        Выйдя на крыльцо, я огляделся в поисках сына, но отвлекся на возглас узнавания, прозвучавший совсем рядом. Незнакомые мне люди, мужчины, женщины, несколько детей начали аплодировать. кто-то сунул мне букет цветов в свободную руку. Я растерянно смотрел на них, не понимая, что происходит, кто они, и чего хотят, когда меня догнал Глухов.
– Простите, – буркнул он, протолкавшись ко мне, – об этом тоже стоило предупредить, но я просто не знал. Все эти люди, вы же их не знаете, верно?
– Ни одного не узнаю, – согласился я. – Но у меня амнезия, так что какая разница? Так кто все эти люди?
– Спасенные вами пассажиры, кто же еще? Они хотят сказать вам спасибо.
– За что? – Я вдруг ощутил себя мошенником,  получающим награду за чужой подвиг. – Я их не спасал, поймите вы! "Он" их спас! "Он"!
– Неправда, – спокойно ответил психолог. – И вы это понимаете. Просто признать не хотите.
– Было бы что признавать! "Он" спас их и умер. Там же, а я к этому отношения не имею. И вообще, вот моё такси.

***
       Признаюсь честно, тогда я просто сбежал, оставив всех в недоумении. Но я и правда считаю, что не имею отношения к "Его" поступку... Меня ведь и правда тогда еще не было. Но, с другой стороны, "Он" – это я, просто другой. И Глухов сказал, что он скорее всего вернется.
Вернется... Пусть. Я подожду. Ведь нам многое придется обсудить, мне и "Ему".