На дежурстве

Для наведения общественного порядка в населённых пунктах в помощь милиции были организованы добровольные народные дружины на общественных началах. Чего там только не насмотришься, но в основном приходилось видеть и разбираться в семейных неурядицах, бытовых драках, пьянках. Был, правда, совсем необычный случай.
В отделение милиции однажды пришла взволнованная молодая женщина лет двадцати пяти, вся в слезах, и, обращаясь ко всем сразу, начала что-то сумбурно рассказывать. Дежурный по отделению предложил стул, она села.
— Теперь, пожалуйста, по порядку расскажите, что у вас стряслось? — спокойно спросил дежурный.
— Муж побил, — сразу же выпалила молодая женщина и, вытащив из кармана платочек, начала им вытирать слёзы.
Для дежурного это сообщение было не ново и он, по привычке, начал задавать ей стандартные вопросы.
— Что, пьяный?
— Да нет.
— Тогда почему ни с того, ни с сего начал бить? Может, ревнует? — допытывался дежурный.
Женщина замялась, и было видно, что она что-то не договаривает, но коль уж пришла, то надо рассказывать, а не хочется.
— Не стесняйтесь, всякое бывает, дело-то житейское, — осторожно подталкивал её к ответу дежурный. Она снова замялась и не знала теперь с чего начинать.
— У нас давно это тянется, — начала женщина, утирая глаза платком, — дело в том, что я жить с ним не хочу, не ладится у меня с ним.
— Что, гуляет? — уже заинтересованно допытывался дежурный, видимо нюхом почувствовал что-то необычное.
— Не-е-т, — твёрдо протянула она, — он у меня серьёзный, да и сына очень любит. Из-за него всё и началось, всё упрекает, что я за ним плохо смотрю. Вчера сынишка утюгом обжёгся, а я что, виновата? Только закипел чайник, я побежала газ выключить, а он тут как тут. А сегодня как узнал, что он шпильки в розетку запихивал, словно взбесился. Ну, пошло и поехало. Это давно так у нас, раздор. Я ему говорю, чем ссориться, давай разойдёмся. А он и разошёлся, рассвирепел и начал меня бить, — считая, что всё рассказала, она замолкла и уже смотрела на нас.
— Расскажите, как он вас бил, по какому месту? Я смотрю и не вижу пока побоев, — милиционер бесцеремонно рассматривал её лицо то с одного боку, то с другого и добавил, — вроде бы незаметно.
— Ну, как бил, — снова замялась женщина, — подошёл ко мне, взял за голову, наклонил меня, зажал мою в голову в своих коленях, поднял платье и начал бить.
— Кулаком?
— Нет, ладонью.
— По спине? — допытывался дежурный.
— Нет, ниже. По попе, — смущённо краснея, ответила женщина.
— Ну и что он говорил? — заинтересовался дежурный и в его глазах пробегали искорки смеха.
Женщина совсем перестала плакать и, осмелев от наших взглядов, пожаловалась:
— Шлёпает меня и приговаривает: ”Я сам в детском доме вырос без отца и без матери и не позволю, что бы и мой сын рос без отца или без матери“, и одно меня шлёпает, шлёпает и приговаривает.
— И больно бил? — еле сдерживая улыбку, допытывался дежурный.
— Да больно особо и не было, но уж очень обидно, — закончила женщина и начала снова пользоваться платочком.
Наступила тишина. Дружинники еле сдерживали смех. Дежурный же просто не имел служебного права на какие-то эмоции, а женщина сидела и ждала. Все для всех было понятно.
— Товарищ дежурный, — вмешался вдруг один из дружинников, — надо принимать меры.
Дежурный, не ожидавший такого выпада со стороны дружинников, погасил моментально еле уловимую улыбку и тут же спросил:
— Какие меры предлагаете вы?
Дружинник встал, как на собрании, и серьёзно ответил:
— Я попросил бы вас, товарищ дежурный, что бы вы дали её мужу, — тут он сделал паузу и, игриво улыбнувшись всем, добавил, — чтобы выдали её мужу медаль или орден “За сохранение семьи”.
Раздался дружный хохот, и поскольку смех копился с самого начала рассказа о процессе битья, то теперь дружинники смеялись не сдерживаясь и не могли остановиться.
Женщина, осознав, что её жалобный рассказ прозвучал не в ее пользу, покраснела так, что и сама почувствовала это, быстро поднялась и стремглав выбежала.
А дружинники ёщё долго вспоминали курьезный случай на дежурстве — и смешно, и поучительно.