Сделка с космосом

ПЯТЬ!
Марку не было страшно. Он уже давно перестал бояться чего-то и больше не дрожал по ночам. Он слушал джаз и блюз, представляя, что живёт в шестидесятых; верил в свободу и справедливость, всеми силами отстаивая равенство между людьми. Мечтал о полете в космос, к далеким звёздам и мирам, на которых живут люди, только другие, непохожие на землян. Он хватался за свою мечту, но был ребёнком, обычным двенадцатилетним мальчишкой из обычной провинциальной семьи. И когда он вспоминал об этом, все его мечты испарялись, словно их никогда и не было. Он знал, что когда вырастет, обязательно слетает в космос. Был убежден, что добьется справедливости и равенства на земле, которых никогда не существовало. Но знание, которым обладал Марк не находилось в гармонии с его верой. Он не мог поверить в то, что знал.
Зима выдалась теплой. Столбики термометров едва достигали отметки в минус пятнадцать градусов по Цельсию. Январь, позабыв о своём «морозном» прошлом, задумался о недосягаемой им весне. На улице бегали дети; их смех растворялся в прилегающих ко двору переулках и маленьких улочках, повисал на проводах и стучался в закрытые двери. Марк задумчиво смотрел в окно. Иногда он завидовал своим сверстникам и хотел так же, как и они, бегать по улицам без какой-либо цели, играть в салки, удирать от больших и маленьких собак, громко смеяться, не думая ни о чём серьезном. Иногда он хотел, чтобы у него были друзья. Насколько чистыми и по-детски наивными были эти мечты; мечты, не граничащие с реальностью! Неожиданно на его глаза навернулись слёзы, которые он машинально стёр рукавом. Мужчины не плачут, – твердил он каждый раз, когда было невыносимо грустно.
Вдруг первая снежинка прилипла к окну. От неподдельного удивления Марк широко раскрыл глаза – он никогда раньше не видел такой красоты – длинные четкие грани и замысловатый рисунок, таящий в себе нечто необъяснимое и прекрасное, заворожили юного мечтателя. В ту же минуту с неба стали падать тысячи снежинок, непохожих друг на друга, тысячи посланий с неба. У Марка непроизвольно раскрылся рот, и мысли его улетели куда-то далеко-далеко.
– Марк, пора кушать! – послышалось из кухни. Но Марк был настолько увлечен происходящим, что даже не услышал того, что произнесла его мама.
– Марк! – послышалось вновь (настойчивее и громче), – Марк, – она зашла в комнату (интонация в её голосе снизилась), – ты меня слышишь? – она подошла вплотную к сыну и выглянула в окно.
– Смотри, как красиво! – тыча пальцем в небо, сказал он, – это как будто миллионы ярких огней из далекого космоса, которые откололись от огромной белой звезды и обрушились к нам, на землю.
– Красиво, сынок, и вправду, – она положила свою руку ему на плечо и замолчала.
Мгновения тишины отсчитывали отсутствие времени.
Молодая мама первой решила нарушить повисшее сакральное молчание:
– Пойдем кушать, Марк, а-то остынет!
– Сейчас, мам, еще пару минут.
– Ну, хорошо, – мать улыбнулась, потрепала сына по голове, и вышла из детской комнаты.
Марк долгое время вглядывался в небесную высь, его глаза переполнял яркий свет воодушевления – в такие моменты он точно знал, что суждено ему судьбой. Непроизвольно его взгляд опустился вниз: на улице всё также бегали дети, они хватали бесчисленное множество снежинок ртом, падали сами, кое-как поднявшись, падали вновь, и давились от собственного смеха. Марк отвернулся от окна, закрыл глаза и попытался представить себя в их компании. Чистыми и по-детски наивными были эти мечты; искренние мечты, которым никогда не воплотиться в жизнь. Но они помогали ему в этом нереальном мире хотя бы на миг почувствовать себя живым и счастливым. Хотя бы на миг.
Марк повернул голову и взглянул на тающую снежинку, прилипнувшую к окну. Улыбка проявилась на его лице и тут же исчезла. Он отправился в кухню, неустанно работая руками. Каждый день он крутил два колеса. Каждый божий день! Два чертовых колеса от инвалидного кресла, которое давно стало для него родным.

ЧЕТЫРЕ!
После обеда (печёный картофель и жареная курица) Марк отправился в кабинет к отцу. Его отец был писателем, и очень часто закрывался от всей семьи, работая дни и ночи напролёт над новой историей. Он часто забывал про завтрак, обед и ужин, но мать с сыном никогда не забывали о том, что он должен получить свои законные порции.
– Спасибо сынок, – сказал отец, не отводя взгляда от ноутбука.
– Папа, – Марк поставил на стол тарелку (печёный картофель и жареная курица) и кружку свежесваренного кофе, – скажи, почему именно со мной произошло то, что произошло?
Отец перестал стучать по клавиатуре, повернулся к сыну, сделал глубокий вдох и на одном дыхании проговорил:
– Я не знаю сынок никто не знает когда ты был ещё совсем маленьким мы не уследили это наша вина что ты споткнулся и упал с этой чертовой лестницы врачи ничего не смогли сделать странно если бы они смогли они спасли твою жизнь но приковали тебя к ты сам знаешь слава Богу что ты остался в живых всё что произошло все эти воспоминания приносят ничего кроме боли для нас с мамой это большой удар слава Богу что ты остался в живых.
Марк внимательно смотрел на отца и, в отличие от него, он методично проговаривал каждое слово, не забывая о краткосрочной паузе и обычной по длительности паузе между предложениями в своей речи.
– Я помню [краткосрочная пауза], что случилось [пауза]. Но я спрашивал о другом [пауза] – почему со мной [пауза]?
– Я не знаю сынок никто не знает только воля Божья правит в этом мире и нам неисповедимы пути Господни.
– Папа [краткосрочная пауза], я не понимаю [пауза]. За что [пауза], почему я [краткосрочная пауза] прикован к инвалидному креслу [пауза]? Почему [пауза]? Почему я не могу [краткосрочная пауза] иметь друзей [пауза]?
– Сынок ты обязательно найдешь друзей не плачь не нужно плакать ты ведь помнишь что мужчины не плачут всё в этой жизни будет так всё зависит только от тебя вся твоя жизнь зависит от тебя самого поверь отцу ты совсем не одинок в этой жизни много ребят твоего возраста стараются быть сильными они приближают себя к намеченной цели к мечте я знаю что мой сын вырастет сильным ты ещё не раз подаришь мне повод гордиться тобой я горжусь тобой каждый день горжусь тобой сынок, – отец потянулся к сыну и крепко обнял его.
– Спасибо [краткосрочная пауза], пап, – Марк крепко вцепился в отца.
– Ну всёвсёвсё мне пора работать знай что ты справишься со всем что тебе приготовила судьба будь готов к тому что она тебе приготовила.
Марк не хотел уходить из кабинета, но вышел, потому что он всегда слушался отца. Он добрался до своей комнаты и посмотрел на большую полку с книгами. Книги, единственные лучшие друзья Марка, были готовы рассказать ему сотни увлекательных историй, отправиться с ним в путешествие на край (и даже за край) света, поддержать, вселить надежду. Он подумал что-нибудь почитать, но в тот же миг изменил своё решение – настроение совсем не располагало к чтению.
Жизнь текла размеренным темпом и не приносила ничего нового для маленького мальчика. Один день был похож на другой, другой – на предыдущий. Подъем, водные процедуры, утренний приём пищи, обучение на дому, дневной приём пищи, продолжение обучения, прочтение какой-нибудь книги, приём пищи, два часа игры за компьютером, приём пищи, водные процедуры, сон и снова подъем, водные процедуры, утренний приём...
Изредка родители выводили сына на улицу – люди вокруг пристально смотрели на него, изучали, будто он диковинный экспонат из местного музея. Город не любил Марка. Он нарочно отказывался от установки пандусов, а если соглашался, то с условием невероятного угла подъема или спуска. Подъезды, магазины (большие и маленькие), здания иных назначений не хотели видеть его в своих стенах; они защищали себя крутыми ступеньками и лестницами. Автобусы, в целом, соглашались с объектами архитектурной инфраструктуры города, однако, в их рядах были и те, кому Марк был симпатичен и, кажется, их становилось всё больше и больше. Тем не менее, общая ситуация оставалась без видимых изменений – двенадцатилетний мальчик мог часами стоять у входа в магазин с одним из родителей, пока другой совершал покупки. Очень часто, будто нарочно, стоило Марку выйти на улицу, лифт выходил из строя, и шестой этаж казался недосягаемой высотой, которую преодолеть самостоятельно Марк был не в силах. День ото дня он чувствовал слабость и негодность; он был убежден в том, что приносит своим близким только неудобства и ничего более. Он ощущал себя одиноким. Он был одинок.
Вечерами он закрывался в своей комнате и мог часами мечтать о далёких планетах и звёздах, но когда он вспоминал, что он мальчишка, прикованный к инвалидному креслу, одиночество поглощало его, сжирало внутренности и все светлые мысли. В такие моменты он крепко закрывал глаза и просил у Бога вернуть его к жизни, вернуть в строй здоровых людей или дать хотя бы намёк на возможное выздоровление. Каждый вечер Марк склонял свою голову перед Божьим ликом. Но Господь не слышал молитв маленького мальчика.

ТРИ!
Дни превращались в месяцы, а месяцы в годы. С Марком произошли заложенные природой метаморфозы – он стал взрослым. Взрослым человеком, прикованным к инвалидному креслу. Не претерпели существенных изменений его мечты, он искренне верил, что не просто так появился на свет. К двадцати годам своей жизни он нашел настоящих друзей и обзавелся внушительным числом знакомых. Близкие друзья не забывали его навещать, знакомые писали по интернету. Одной из таких знакомых была девушка по имени Мария. Марк влюбился в неё, переписывался с ней часами, думал о ней на протяжении каждого дня, но так и не решался раскрыть ей свои чувства.
Три года назад он поступил в университет на кафедру теоретической физики и обучался дистанционно. Он много читал и тратил почти всё своё свободное время на изучение технической литературы, изредка заглядывая в художественную. Недели были похожи друг на друга, словно один день никак не хотел заканчиваться и уступать место другому. Марк смирился с этим и не пытался что-то менять; у него просто не было на это сил.
Почти каждую ночь он смотрел на звёзды и представлял себя учёным, исследующим новые территории ещё неизученных миров и цивилизаций, основателем новых планет, первопроходцем галактик наравне с Элертом Боде, Николасом Мейолом и Артуром Хоагом. Только по сравнению с ними, он не хотел изучать космос, находясь на земле, он хотел быть непосредственно там, среди звезд и созвездий.
Марк представлял, как по возвращению из научной экспедиции Мария одарит его поцелуем, родители, переполненные гордостью за сына, крепко обнимут, друзья и коллеги поспешат пожать руку и похлопать по плечу. Двадцатилетний мальчик снова мечтал, ведь только мечты наполняли его существование смыслом.

ДВА!
В апрельскую ночь двенадцатого числа две тысячи одиннадцатого года Марк спал особенно крепко – он видел красочный сон, живой и яркий. Как странно, думал впоследствии Марк, что именно сон окажется переломным моментом в жизни, функциональным элементом не до конца изученного феномена человеческого бытия, влияющего непосредственно на невысказанное существующее. Он отчетливо запомнил всё, что ему приснилось, воспроизведя все детали увиденного в своем блокноте сразу по пробуждению:
«…[неразборчиво] я очутился в чрезвычайно-необычном месте и был в чрезвычайно-странном состоянии – я парил над городом, который не имел в своей архитектуре ничего земного. Условно город состоял из двух уровней: верхнего и нижнего. Верхняя часть города поражала воображение своим разнообразием форм и цветов. Формы зданий варьировались от окружностей, квадратов до сложных фигур в поперечном сечении. Цвета разнились от белого до черного, имея в своей структуре оттенки неземного происхождения. Верхний уровень был усеян постройками с нечеткими контурами, лишь отдаленно напоминавшими земные дома. Величественные, циклопические башни возвышались в центре, и казалось, что с каждой секундой они все ближе и ближе к небу. Нижний уровень представлял из себя [неразборчиво].
Город был построен на летящем острове, полностью состоящем из [неразборчиво]. Над ним возвышался энергетический купол, который, по всей видимости, был отдаленной и искусной копией земного атмосферного слоя. Более того, купол был источником энергии для обелиска – величественного монолита, форму которого почти невозможно описать человеческим языком. В неопределенные моменты времени обелиск менялся, словно скульптор высекал монумент самого себя и в то же время всего того, что было вокруг. Форма обелиска, его цвет и сущность постоянно разнились: он был невнятной каменной фигурой, воплощающей что-то, прозрачной алмазной статуей, обсидиановым бесформенным воплощением ничего. [неразборчиво] слились в золоте и пансе. Безусловно, этот обелиск был сердцем острова. Он был нескончаемым источником жизни города, так как только из его недр непрерывным потоком лилась вода, наполняя собой все земли этого чужеземного мира.
– Здравствуй, – женский голос, до боли знакомый, звучал в моей голове.
– Здравствуй, – шепотом произнес я.
Перед глазами на секунду возник женский образ: два оранжевых солнца безжалостно изучали меня, змеевидно тело обвилось вокруг шеи, пальцы, острые как кончики звёзд, вонзились в область сердца.
– Мне известно, кто ты и зачем ты здесь, – яркой голубой вспышкой всколыхнулось её тело, – но известно ли тебе кто я?
Образ исчез, но не его присутствие.
– Я мечтаю о звёздах и далеких планетах. Ты можешь помочь мне? – прошептал я.
– Мальчик, мечтающий о звёздах [пауза]. Мне неизвестно, что есть помощь, но я смогу оказать тебе небольшую услугу. За услугу.
Я молчал.
– Я верну тебе утраченную возможность ходить. Взамен, ровно через двадцать лет, ты вернешься на эту планету, забудешь о своих родных, забудешь всё, что имело для тебя смысл и [краткосрочная пауза] подчинишься мне.
– А если я не сдержу обещания?
– Мальчик, мечтающий о звёздах, – два оранжевых солнца вспыхнули, – ты прекрасно знаешь, что будет тогда.
[неразборчиво] [неразборчиво] [неразборчиво] [неразборчиво] [неразборчиво] [неразборчиво].

ОДИН!
Марк проснулся и первым делом схватил блокнот, чтобы увиденное навсегда осталось с ним. Очень странный сон, – мысли о нём затмевали все остальные. В течение дня он старался не выходить из своей комнаты, перечитывая снова и снова короткие записи в блокноте. Неужели я и правда смогу снова ходить? – Марк всё чаще думал об этом и пристальнее смотрел на далекие звезды каждую новую ночь.
Прошло полгода. Никаких улучшений в его здоровье не произошло. Марк потерял всякую надежду и был готов в клочья разорвать этот чёртов блокнот и навсегда забыть этот чёртов сон, насмешку над его недугом, когда вдруг он почувствовал что-то. Да, так и есть, он что-то почувствовал, что не чувствовал с момента трагедии в далеком прошлом.
– МАМА!!! – его крик ещё никогда не был таким, – ПАПА!!!
Его родители в ужасе ворвались в комнату; их сын сидел на кровати – он улыбался и плакал:
– Я чувствую что-то! Я снова их чувствую!
Родители не понимали; в смятении они метнулись к сыну.
– Я снова буду ходить! Снова буду ходить! Ходить, как все вокруг! – слезы радости скрыли улыбку с лица Марка.

СТАРТ!
Ему больше никогда не было страшно и он больше никогда не чувствовал себя одиноким. Марк знал, что невидимая сила родных и близких, далеких звёзд и бескрайних галактик защищает его. Впереди только космос, а вместе с ним недосягаемые на земле равенство и справедливость. Мечта, ставшая реальностью. Вера в то, что ты родился не зря.
Прошло двадцать лет. Марк достиг планеты из своего сна. Он узнал её по причудливому пространству под- и над- горизонтом – золото и пансе. Признаков жизни не было обнаружено; величественный двухуровневый город либо ещё не был построен, либо уже был разрушен, либо затерялся в многомерном пространстве бескрайнего космоса.
Марк сдержал обещание. Но он не ощущал здесь какого-либо присутствия, которого ожидал; не чувствовал на себе пытливый взгляд двух оранжевых солнц. Здесь, вдали от дома, он был один. Одиночество, о котором он знал когда-то всё, острыми кончиками звёзд пронзило его сердце.


Опубликовано в журнале «Нева» 2015, №1 под псевдонимом Iguar Rofe
http://magazines.russ.ru/neva/2015/1/9i-pr.html