Отец Аркадий

Остались позади первомайские праздники, когда вместе с друзьями и сотрудниками шли на демонстрации по главной улице города, когда кругом музыка, а от флагов и транспарантов рябило в глазах. Настали будни, но все еще казалось, что в ушах стоит неповторимый и ни с чем не сравнимый шум праздничного торжества.
— Ну что, Аркадий, — вдруг раздался голос бригадира Семёна, — не женился ли на праздниках?
Семён всё время, шутя, предлагает: «Давай, Аркадий, мы тебя женим, найдём такую молодайку, что и во сне тебе не снилась».
— Да вот думаю, стоит ли вообще жениться, — в тон ему отвечал Аркадий.
— Что вдруг так?
— Женятся, когда скучно, не знаешь, куда себя деть, а я не могу решить, к кому идти, везде нарасхват.
— Что, девчата расхватали?
— Друзья.
— Друзья, это ещё не то. Они наскучат скоро.
— Вот как наскучат, так и …сразу, — Аркадий даже резко сделал утвердительный знак головой, словно поставил точку.
Докуривая папиросу, бригадир молчал, а когда наконец бросил окурок в густо заросший травой сквер, добавил, как бы между прочим:
— Ты в командировку на базу отдыха поехать не против?
— Как пионер, всегда готов, — улыбаясь, ответил Аркадий, и на его щеках вырисовались две ямочки.
— Тогда так! Набираю бригаду, будем готовить инструмент и материал, упакуем всё в ящики, а завтра с утра погрузим на машину и тронемся.
— Сами как, машиной или поездом?
— Посмотрим. Как соберёмся, вместе и поговорим.
— От высотников мы с тобою?
— Предложу ещё Филе.
— Хорошо, организовывай, а я всегда на месте, — ответил Аркадий и почувствовал, как кровь забегала быстрее.
Ему всегда нравились передвижения, не хотелось сидеть дома. Он и на работу попросился не просто в монтажники, а в монтажники-высотники, его звало небо. В армии он служил в десантных войсках, приходилось часто сниматься с места, лететь в любое время и на любые расстояния. Постоянно проводились занятия, прыжки и высота стали неотъемлемыми составляющими его натуры. Конечно, здесь высота не была похожа на армейскую, но что-то, в малом приближении, ощущалось. Когда он поступил в бригаду, то быстро освоил нехитрые профессиональные обязанности. Взбирался на высотные конструкции так быстро и ловко, что больше его проработавший Филя завистливо цокал языком.
Работа на высоте, в цехах его просто влекла. Однажды надо было срочно осмотреть состояние стальных конструкций крыши механического цеха, а высотников под рукой не имелось, кроме проходившего стажировку Аркадия, и бригадир взял его. Семён схватился за сердце и закрыл глаза, когда Аркадий, не страхуясь, но с поясом на боку, смело пошёл по узкой металлической балке. Внизу работали станки, балка вибрировала. Семён хотел крикнуть ему, но в следующее мгновение замер, боясь напугать парня или спровоцировать лишнее движение. Аркадий, как акробат, прошёл в одну сторону, затем ловко развернулся в другую и, лишь дойдя до безопасного места, взглянул на Семёна и увидел, что тот показывает ему кулак. Даже станочники, затаив дыхание, как по команде, выключили станки на всякий случай, чтобы ничего не вращалось, хотя десятиметровая высота в любом случае не спасала бы ему жизнь.
С тех пор Семён посылал Аркадия, безумно бесшабашного, на особо опасные участки с опытными высотниками. Он отпускал его с Филей, более осторожным и немного трусливым монтажником, зная, что тот с него живьём не слезет, заставит застраховаться и десять раз напомнит ему об этом и не допустит никаго ухарства, за что винил теперь сам себя Семён.
Производственная необходимость, однако, заставляла лезть на такие конструкции, где нельзя было предугадать, чем закончится операция. Монтажники отказывались сами взбираться туда добровольно, а заставлять людей рисковать жизнью бригадир не имел ни морального, ни юридического права. Хотя, заглядывая теперь себе в душу, Семён вспоминал ещё одну оплошность, которая терзала его.
Однажды надо было проверить состояние стометровой кирпичной трубы, на которую не взбирались уже лет десять. К этой трубе прибыло высокое руководство завода. Около них же был и бригадир высотников. Стояли кучкой и что-то обсуждали. Немного поодаль собрались и высотники. Руководство боялось взять на себя ответственность за безопасность обследования, а бригадир молча соизмерял степень опасности. Получалось безвыходное положение. Руководство в своём кругу поговаривали уже о вертолёте. В бригаде высотников в это время отсутствовал лишь Аркадий, он «на минутку» задержался, встретившись с товарищем. Быстро подойдя к бригадиру, чувствуя свою вину за задержку, спросил его:
— Ну что, Семён Константинович, лезть на трубу что ли?
В это время наступила тишина, и слова Аркадия услышали все. Бригадиру не хотелось посылать парня на рискованное дело, но и остановить его перед лицом всего руководства, он не мог. Пока бригадир стоял в замешательстве, не зная, что предпринять и что ответить, Аркадий уже подошёл к первым ступенькам трубы, потрогал их на надёжность и не спеша, словно получая удовольствие, полез вверх.
— Смотри осторожней. Страхуйся! — только и успел выкрикнуть бригадир.
Все те полчаса, за которые Аркадий проделал путь по трубе туда и обратно, что-то там осматривал — никто не проронил ни слова, и лишь когда он спустился, широко улыбаясь, только тогда раздались восхищенные возгласы. Бригадир, уже смело подойдя к директору, укоризненно произнёс:
— А «высотные» нам не платят, говорят, что высота маловата.
— Орёл! Ничего не скажешь, — восхищался директор от всей души. — К зарплате введём высотникам коэффициент за высоту.
Вновь сформированная бригада собралась на небольшое совещание, в основном оговаривались задачи, поставленные перед отъезжающими.
— Значит так, — сказал бригадир, — перед нами ставится задача, чтобы мы привели в порядок все электрические и телефонные сети на базе отдыха до приезда отдыхающих. Бригада состоит из двух монтажников, двух высотников и телефониста. Вы поедете поездом, я в машине вместе с грузом. Думаю, что приеду раньше вас и всех встречу. Вопросы есть?
— Есть, — ответил Валентин, телефонист, мужчина лет тридцати — Семён Константинович, моя жена в отпуске, можно она с нами поедет, хочется ей море посмотреть, ни разу не видела.
— По-моему, нет никаких проблем, все корпуса свободные, жилья хоть отбавляй. Ребята, вы не возражаете?
— Чего возражать, — чуть не хором ответили собравшиеся.
— Тогда и разговаривать об этом не стоит, — подытожил бригадир. — Кто из холостяков может купить билеты на поезд?
Неженатых было двое — монтажники Аркадий и Саша. Семён посмотрел на них.
— Никаких проблем, — сразу же вызвался Аркадий. — Сейчас, на одной ноге.
— Ну, тогда всё, до встречи, — и бригадир стал пожимать руку каждому, а, подойдя к Валентину, проговорил: — правильно сделал, пусть отдохнёт жена, и тебе веселее и за нами какой-то догляд будет.
Собрались на перроне минут за тридцать до прихода поезда. Раньше всех приехал Филя и с нетерпением поджидал Аркадия. Все его тревоги были напрасными и за десять минут уже все стояли у предполагаемой остановки вагона.
Жену Валентина, Надежду, никто не знал, и видели её впервые. Это была упитанная женщина, немного моложе мужа. Тёмные волосы, уложенные тугим витком на макушке, делали её выше, а лицо от такой укладки казалось круглее. Ее улыбающиеся глаза испытывающе смотрели на подходивших мужчин. Она заметно волновалась, как встретят её члены бригады, ведь с ними ей придется жить ближайшие две недели. Надя понимала, что муж не даст её в обиду, но ей было бы неприятно, если бы кто-то из них смотрел на неё косо.
Первые минуты сидели все вместе, хотя Аркадий предусмотрительно для Валентина с Надеждой купил места в отдельном купе. Было заметно, что Надежда старалась угодить членам бригады, ходила за чаем, поправляла постель и лишь убедившись, что это простые, добродушные мужики, Надежда расслабилась, и они с Валентином удалились на свои места.
К приходу поезда на площади у вокзала уже стоял автобус, заботливо присланный бригадиром. Мужчинам было интересно наблюдать за Надеждой. Усевшись у окна, она не отрывалась от него и, когда дорога зависала над пропастью, Надежда отворачивалась в сторону, закрывала глаза и клала голову Валентину на плечо. Руки в это время до боли в пальцах сжимали поручень. Проходила минута-другая, пока, как ей казалось, не проезжали это опасное место. Она была похожа на подростка, впервые отправившегося в такое далёкое путешествие и обозревавшего новое. Надя видела не только бездны и нависающие над дорогой скалы, но и вдруг блеснувшее в расщелине море. Молодая память всё запоминала и записывала, словно на видеокамеру.
Автобус сделал последний крутой поворот и выскочил на залитую солнцем и зеленью поляну, вернее на взгорье, с которого открывался далёкий вид, в том числе и на море. Оно было далеко и, чтобы пройти к нему, надо было спуститься вниз по дороге, вьющейся вдоль густо заросшего леса, пройти мимо корпусов и снова спуститься. Автобус остановился наверху, где находилась администрация базы, магазин и склады. Здесь-то их с нетерпением и ожидал бригадир.
Ребята, по одному выходившие из автобуса, попадали в объятия начальника, можно было подумать, что они долго не виделись. Никого не смущали эти знаки внимания, наоборот, ребята, попали в другую обстановку в далёкой стороне, и он стал не просто руководителем, а близким и дорогим человеком. Бригадир чувствовал себя так же необычно — на базе, хотя и были свои заводские, но эти ребята, настоящие богатыри, как космонавты после долгой отлучки, выходили сейчас улыбающиеся, жизнерадостные и были ему дороги как родственники.
Последними, уж так получилось, вышли Валентин с Надеждой. Бригадир бросился к Надежде на помощь, чтобы подать ей руку, но Валентин опередил его.
— Что-то наш бригадир уж больно скромен, — в радостном оживлении проговорил Геннадий.
— И ручку даме не поцеловал, — поддержал его Виталий.
— Да, с вами расцелуешься, — упрекнул так же шутя Семён, — стоят и смотрят. Как на свадьбе.
— Можно подумать, застеснялся! — снова вставил Геннадий, и все вместе, взяв свои неприхотливые вещички, шумною гурьбою направились в административный корпус, выделяющийся прошлогодней побелкой, смотревшейся всё равно празднично, словно белогрудая ласточка.
После урегулирования формальностей командированные вновь вышли на площадь.
— Ну, орлы, пойдёмте обустраиваться, — весело проговорил бригадир и первым шагнул на густо заросшую тропинку, выходящую прямиком к дороге.
— Уже известно, где жить будем?
— А что же я, по-вашему, целую ночь делал? Только этим вопросом и занимался, — ответил Семён.
— Да кто же тебя знает, чем ты всю ночь занимался, — вставил свои пять копеек Филя.
— Что вы говорите, ребята! — воскликнул Семён. — Это как вы обо мне думаете плохо.
— Наоборот хорошо! — Что можно подумать об оторвавшемся от жены командированном мужчине? — продолжал нападать Филя.
— Что может измениться? — спросил Семён.
— Как что? Ты уже холостяк!
Так, смеясь и громко разговаривая, ватагой подошли к четырём длинным корпусам, также выбеленным извёсткой. Семён повёл их к третьему, ближе всех стоявшему к ручью.
— Заходите, милости прошу, — открыв дверь и вытянув обе руки, гостеприимно приглашал Семён. — Выбирайте любую комнату. Я ходил и приглядывался, растерялся даже. Рекомендовал бы вам вот эту — и он толкнул первую попавшуюся дверь налево. — И большая, и светлая — восточная сторона.
— Значит, и тёплая, — заключил сразу Геннадий.
— Значит, и тёплая, — повторил, соглашаясь, Семён.
— А что, разве не топят? — удивился Филя.
— Филя, ты что, с луны свалился? Кто же тебе летом топить будет. Ты же на юг приехал и вздумал замерзать? — урезонил его Виталий.
— Да, — укоризненно протянул Геннадий, — по всему видно: Валентин не дурак, он и грелку с собою привёз.
Все разом обернулись на Валентина с Надеждой, шествующих сзади и предоставивших остальным право выбирать жилище. Те взглянули друг на друга и тоже засмеялись.
Началось такое шумное заселение в комнаты. Аркадий и Виталий выбрали места у окна, на них ни Геннадий, ни Семён не претендовали. Геннадий даже заметил:
— Я боюсь холода, мне от окна подальше.
— А я боюсь, как бы их молодайки через окно не своровали, — засомневался Семён.
— Не знаю, как молодайки, — продолжал Геннадий, — а вот шакалы могут утащить.
— Шакалы не стянут, а вот шакалихи могут, — продолжали балагурить Геннадий и Семён.
Аркадий, Виталий и Филя сидели на кроватях, скрестив руки на коленях, и молча улыбались. Последние слова Семёна словно дошли до сознания Фили, он посуровел и на полном серьёзе спросил:
— Что здесь шакалы водятся?
— Сколько хочешь, — ответил ему Геннадий.
— Они же могут напасть на человека? — настороженно продолжал расспрашивать Филя.
— Запросто. В прошлом году один шакал чуть не загрыз маляра, — зная Филину трусость, серьёзно ответил Семён. — Днём! Спасибо, быстро бегал. От самого моря бежал, а потом видит, что нагоняет, так он за одну минуту был почти на верхушке дерева.
— Это ж надо, а! — вытаращив глаза, изумлялся Филя. — Главное днём. Ну а дальше что?
— Что дальше? — переспросил Семён. — Шакал за ним на дерево полез, да так быстро. Оглянулся маляр вниз, а он рядом уже метрах в двух. Глянул вверх, а лезь уже некуда, верхушка. Ну и совсем испугался, всё у него затряслось с испугу.
— Ой-ё-ей, — продолжал изумляться Филя.
— А потом, — продолжал Семён, — глянул он ещё раз вниз: что же делать дальше? И не увидел больше шакала. Обнаружил его потом аж на земле. Упал шакал.
— Сорвался, значит? — допытывался Филя.
— Да, сорвался. Сидит шакал на земле и глаза передними лапами протирает, отфыркивается. Отплёвывается, значит.
— Непонятно.
— Что тут непонятного, — вразумлял его терпеливо Семён. — Со страху-то чего только не наделаешь. Обгадил маляр шакала с головы до хвоста.
Раздался хохот четырёх мужчин такой силы, что, казалось, стены подпрыгнули вместе с потолком, и в дверях появились одновременно Валентин с Надеждой. Ребята катались по уже застеленным кроватям и не могли выговорить ни единого слова. Один лишь Филя сидел и недоумевал, а на кивок Валентина — «что же всё-таки случилось?» — он изумлённо пожал плечами. Глядя на него, ребята ещё сильнее засмеялись. Потом, обозрев заразительно хохочущих мужчин, засмеялась Надежда, за ней эстафету подхватил Валентин. Слёзы, выступившие на глазах от смеха, уже текли по щекам всех присутствующих.
Мало-помалу хохот стал затихать, уже кое-кто начал протирать глаза и высмаркиваться. Как вдруг, перекрывая стихающий смех ребят, захохотал Филя, и с такой силой, словно он навёрстывал упущенное. Снова рассмеялись все, уже не по поводу шакала, а глядя на Филю и Надежду с Валентином. Непонятно было, отчего хохотали они.
Потом ещё долго не могли успокоиться. Геннадий начал объяснять Валентину причину смеха, и теперь смеялись только Валентин с Надеждой, остальные уже начали перекладывать вещи.
— Ну что, парни, может, после дороги не грех будет и перекусить? Потом пройдёмся по территории, принюхаемся, может, на море сходим, искупаемся, — предложил Аркадий.
— Искупаешься, — урезонил его Саша, — там вода как лёд. Выскочишь как пробка.
— Не лёд, — поправил его Филя, — а всего десять градусов.
— Ну ладно, — подытожил Семён, — там видно будет.
— Как насчёт питания?
— Буфет. Я уже договорился.
— Вот-вот, я и предполагал, что он всю ночь договаривался, — перебил Филя.
— Договорился с одной женщиной, — продолжал Семён, не обращая внимание на колкость. — Она согласилась нам варить еду. Будем питаться, как положено, у неё.
— А может, я вам буду готовить, — несмело предложила Надежда и, обводя взглядом всех, остановилась на муже, видимо, у них был разговор на эту тему.
— Нет, — твёрдо ответил за всех Семён. — На кухне ты будешь занята целый день. Ты и света божьего не увидишь, не то что моря. Выпала возможность отдохнуть, так отдыхай. Договорились? А сегодня надо будет сообразить что-то покушать.
— Мне что-то мама положила, — заглядывая в сумку, заметил Виталий.
Остальные тоже потянулись к своим запасам, которые ещё вчера были приготовлены их любимыми жёнами. Один Аркадий не искал заповедных кладов в сумке, он жил в общежитии, и чуда было ждать неоткуда.
— Буфет-то здесь работает? — спросил Аркадий.
— Работает, — ответил всезнающий бригадир, — но там, кроме консервов, вина, да печенья, редко что бывает. Хлеб привозят к вечеру.
— Кстати, — воскликнул Геннадий и повёл взглядом по кругу, — может, нам взять винца по случаю прибытия, для согреву. А?
Никто прямо не ответил на заданный вопрос, посматривали на Семёна, который понял, что все ждут его решения.
— Как все, — коротко ответил Семён. — Как коллектив скажет, так и будет, но только для согреву и чтоб шума не было.
— Ну, не до поросячьего же визга, — уже твёрдо ответил Аркадий. — Тогда я куплю. Мне всё равно туда идти.
— Только вина, а консервы не покупай, — глядя на количество выложенного на стол провианта, распорядился Геннадий.
Пока Аркадий ходил в буфет, закипела дружная работа по организации обеда. На столе оказалось всё, что было привезено из дома. Нашлись даже вилки с ложками и ножи. Как венец всему, стояли чисто вымытые ключевой водой граненые стаканы, так хорошо знакомые жителям России. Один за другим бегали с полотенцем к ручью, обмывались после дороги. Холодная вода обжигала тело, заставляла фыркать и придавала свежести.
Сервировкой стола занималась Надежда. Она одновременно и ставила на стол тарелки, чтобы было и красиво, и чтобы каждый мог дотянуться, и резала колбасу, помидоры и всё остальное. Валентина жена отправила на улицу разделывать леща, завяленного ею особым способом и источавшему такой приятный аромат, от которого текли слюнки. От свежих огурцов, посыпанных чесночком, запаха майонеза, свежего лука и чего-то еще нельзя было удержаться, и мужчины, выполняя то или другое поручение, старались лишний раз подойти к столу, полюбоваться сервировкой и вдохнуть великолепный аромат, особо внятный для голодного желудка
Наконец вернулся Аркадий. Его в тайне уже поджидал каждый, но не высказывался вслух. Расселись сразу же, без шума и суеты. Валентина с Надеждой усадил Семён, как бы между прочим, в торце стола, для общего обозрения, как цветы. Семён с Геннадием сели по одну сторону стола, Виталий с Филей по другую, ну а Аркадию, пока он бегал умываться, достался другой торец.
Анатолий начал двигать стаканы. Надежда сразу отказалась.
— Я не пью.
— Как это? — вырвалось у Семёна. — Валентин не разрешает?
— Нет, — ответил за неё Валентин, — она у меня с детства не пьющая. Вот как пойду на пенсию, займусь ею, буду перевоспитывать.
— О, долго ждать, — протянул Геннадий. — Ну а пока, Аркадий, давай, разливай.
— Чего это вдруг я?
— Потому что ты за вином бегал, оно тебе уже вроде как послушнее, во-вторых, тебе свободнее, а в-третьих, холостяк, учись, в жизни пригодится.
Аркадия долго не пришлось уговаривать. Он взял все семь стаканов, выровнял их, как солдат, в один ряд и открыл бутылку портвейна. Надежда дотянулась до этого ряда и предупредительно отставила последний стакан к себе поближе, где стояла бутылка томата. Валентин, поняв намерение жены, быстро вытащил резиновую пробку из томатной бутылки, и наполнил стакан до половины. Аркадий, немного подождав, пока справится со своей задачей Валентин, булькнул в первый стакан, провёл бутылкой с льющимся вином над стаканами, затем обратно. Все открыли рты от изумления. Их удивляло, что каждый бульк приходился только на следующий стакан, и не пролилась ни одна капля на стол. Со стороны казалось, что он просто водит равномерно горлышком бутылки над стаканами. Вино в стаканах образовало ровную линию, похожую на ремни у тех же солдат.
— Вот это спец! — воскликнул Геннадий.
— Бармен! — поправил Филя.
— А ты говорил, учись, учись, — обратился Виталий к Геннадию.
Со всех сторон послышались возгласы изумления. Аркадий не обращал внимания на них, видимо, не впервые слышал. Затем встал, поднял двумя пальцами у донышка стакан и, как заправский тамада, немного громче чем обычно, произнёс:
— Уважаемые! Давайте выпьем за нашу необычную встречу и за нашу дружную семью!
— Вот даёт! — изумлялся Геннадий, но его изумление потонуло в гомоне голосов и звоне стаканов.
Выпили дружно, и наступила минута молчания. Закусывали. На свежем воздухе, без посторонних глаз, чувствовалась свобода.
Когда был утолен первый приступ голода, послышалась похвалы Надежде за её умение накрыть стол. Та, разрумяненная похвалой, скромно приглашала отведать то одного, то другого кушанья, и всем было приятно слышать гостеприимный голос единственной женщины.
Филя с Виталием уже о чём-то вели беседу, а Семён, похваливая Надежду, расправлялся с рыбой. Валентин же, довольный тем, что жена сумела влиться в коллектив, расправив плечи, уже подал командирский голос:
— А ну, Аркадий, наливай.
— Почему Аркадий? — с трудом оторвавшись от рыбы, спросил Семён.
— Ну, тогда Филя. Да мне всё равно кто, пусть Виталий, — сдался Валентин.
— Да нет, — покончив с рыбой и вытирая бумагой руки, произнёс Семён. — Что у нас за имена — Филя, Аркадий?
Все недоумённо молчали, Филя и Аркадий загадочно улыбались.
Видя, что никто не понимает его вопроса, Семён продолжал:
— Не Филя, а Владислав. Расскажи, Владислав, подтверди.
— А что рассказывать, фамилия моя Филин, а у нас в бригаде всё шиворот-навыворот. Прозвали меня Филей.
— Так это твоя кличка? — переспросил Виталий, широко раскрыв глаза.
— Конечно, кличка, — улыбнулся Филя.
— Вот влип я! Ну, с этим понятно, — встал со стула Валентин, — ну а Аркадий что, тоже не Аркадий?
— Конечно, нет! — лукаво подмигнул Семён
— А как же его звать? — настаивал Валентин.
— Пусть он сам и скажет, — пожал плечами Семён.
— Коль пошёл такой откровенный разговор, то скажу. Окрестили меня в первый же день по приходу в цех, — легко согласился Аркадий.
— Сколько же времени ты у нас работаешь?
— Скоро два года будет, — улыбался во всю ширь лица Аркадий. — Замечу, я не из здешних, пришел прямо из армии в цех, в армейской форме — в берете, ну и все такое, при параде. Так вот, переговорил я с начальником цеха, и надо было дать какие-то данные секретарю. Новый человек всегда приметен, особенно для девчат, и они сразу заинтересовались, кто я, откуда, к кому поступаю на работу, и посылают Светку Храмину к секретарю на разведку, поинтересоваться.
— Любопытные же, кашей не корми! — воскликнул Саша.
— Входит она в тот момент, — продолжал Аркадий — когда секретарь, записав имя, фамилию, переспросила: как отца звать? Я же ей говорю: Аркадий. Спрашивает и другие автобиографические данные, я отвечаю. Пришла Светка на свой участок и выложила всю мою автобиографию в подробностях, и что зовут его Аркадием, холост, жить будет в общежитии.
— То-то она к тебе клинья била, это уж я помню — снова перебил Геннадий.
— Когда пришёл на второй день на работу, то весь цех был в курсе, что я Аркадий. Я не знаю, как вы не могли знать об этом? Вот с первого дня я и Аркадий.
— А ребята в бригаде в теме?
— Сейчас да, но как назвали в первый раз, так и зовут.
— Слушай, слушай, — чуть не вскрикнул Валентин, — вспомнил, теперь до меня дошло. Как-то выступает на собрании Свердлов и в качестве похвалы говорит: «Вот, например, Аркадий». Все засмеялись, а я не понял почему.
— Те и засмеялись, кто знал, что он не Аркадий, — пояснил Семён. — Свердлов тоже не знал и не понял, почему все смеются.
— Как же тебя в действительности звать? — спросила Надежда.
— Николаем, — так же просто ответил Аркадий.
— И меня в эту авантюру втащили, — с упрёком глядя на Валентина, корила себя Надежда.
— Я и сам не знал, — оправдывался Валентин.
— Как же нам теперь называть вас? — опять спросила она.
— Зовите хоть чугунком, только в печь не ставьте, — дружелюбно сказал Аркадий, и все засмеялись.
— Ну и клоуны, эти высотники! — воскликнул Геннадий и поставил первым свой стакан. — Разливай, отец Аркадий, а то выдохнется.

Отшумело лето в своих прелестях и развлечениях. После очередного отпуска в сентябре перед глазами заядлого грибника Аркадия стояли красные шляпки подосиновиков, крупных подберёзовиков, чёрных груздей и пеньки, облепленные золотистыми опятами. Они ещё долго будут сниться ему в городе, где, проходя мимо деревьев, глаза его, как локаторы, непроизвольно продолжают искать грибы.
На работе встретил людей, за которыми успел соскучиться, и они тоже выглядели загорелыми, помолодевшими и обновлёнными.
Задержавшись на работе, Аркадий к обеду в буфет пришёл несколько позже.
— Что тебе брать, кум? — послышался голос Валентина, уже стоявшего около прилавка вместе с другими телефонистами, и вопрос его сопровождался почему-то дружным смехом.
Аркадий не любил, когда кто-то ставил знакомого в очередь впереди себя. Это было, по его разумению, как плевок всем сзади стоящим.
— Нет-нет. Я сам, — отрицательно махнув рукой, Аркадий стал в очередь.
На слово “кум“ Аркадий не обратил внимания и понял как шутку, отчего и засмеялись телефонисты.
И потом, когда телефонисты называли Аркадия кумом, он откликался так же, как и на кличку. Чтобы поддержать дружеский тон, в свою очередь называл Валентина кумом. Кум так кум, чего лезть в пузырь, коли Валентин его так назвал первым.
В один из дней Аркадий готовился к отъезду на очередной объект, его окликнул Константин Иванович, человек лет пятидесяти. При нём Аркадий не позволял шуток и вольностей и относился с уважением.
— Николай, — правильно назвал он имя, — у меня есть к тебе небольшой разговор — и протянул для приветствия руку.
— Для вас, Константин Иванович, у меня всегда найдётся времечко и для большого и маленького разговора.
— Вот вы с Валентином называетесь кумовьями, а ты не подумал, откуда это произошло?
— Так называют на Руси крёстного отца по отношению к родителям крестника.
— Это всё правильно, но я хотел спросить, почему он тебя называет кумом?
— А кто его знает, — немного задумавшись, ответил Аркадий и пожал плечами. — Я понимаю как шутку.
— В том-то и дело. А знаешь, что его жена в положении?
— Надежда что ли? Так это хорошо!
— Ну да, Надежда. Когда он об этом сказал нам, то кто-то в шутку и спросил его: «А отцом Аркадий был?» И в тон ему тот тут же ответил: «Да, крёстным отцом». А остальные уже сделали вывод: «Коли крёстный отец, тогда Валентин с Аркадием — кумовья». Вот и пошло с тех пор, кум да кум.
— Кто же это сказал? Так это же плохая шутка, — возмутился Аркадий.
— А кто говорит, что хорошая? Кто сказал, никто не помнит, но главное в другом: Валентин вроде бы и сам поверил, что ты имеешь какое-то отношение к его жене.
— Кто? Я? — показал на себя пальцем Аркадий.
— Да, да, ты. И задумался он всерьёз. Пошли скандалы в семье, и дело доходит до развода.
— С ума спятил мужик!
— Да-а. В бригаде вида не подаёт, вроде всё нормально, так же шутит и отзывается на шутки, но кошки на душе скребут. Чувствуется, что натянут как струна, того и гляди, сорвётся.
На лице Аркадия тенью легла задумчивость. Он понял всю серьёзность положения.
— Спасибо, Константин Иванович, что рассказали. Что-нибудь придумаю, — тихо сказал Аркадий.
— Только слышишь, Николай, обдумай хорошенько и сделай это деликатно.
— Я вам обещаю, — и в знак то ли благодарности, то ли того, что разговор окончен, подал ему руку.
Началось у Аркадия мучительное время. Во-первых, он казнил себя за то, что ни разу не задумался, почему действительно Валентин называл его кумом. Во-вторых, как он мог такое подумать? Ведь на базе, после совместного ужина, Аркадий вместе с Сашей почти каждый вечер уходили на танцы на туристическую базу и возвращались оттуда почти с рассветом. У них был хронический недосып. В обед, едва успев поесть, падали на кровать и засыпали так, что трудно было разбудить, и всё время твердили: «Всё, сегодня никуда не пойдём, отоспимся». Но наступал вечер, и они вновь шли на танцы на турбазу, где у них была своя компания из весёлых ребят и девчат.
Мысли теснили одна другую. Не за что было зацепиться, не было никакого повода доказывать, что это не так. Аркадий искал и искал зацепку, процеживал каждое слово, и ничего, кроме общих, совсем не значащих слов, не находил.
Мелькнула мысль спросить Надежду и узнать, где та ниточка, за которую тянет Валентин и разжигает в себе огонь ревности. Как спросить её, чтобы тот не узнал? Телефона у них не было, а искать встречи с нею не хотел — был неуверен, что кто-то не заметит и не донесет, а это был бы уже окончательный развод.
Уже сотни раз Аркадий продумывал слова, которые он мог бы сказать Валентину, но мысли путались, уходили, куда-то вдаль, и в итоге не оставалось ничего основательного. А ведь нужно было в кратчайший срок спасти семью, и сделать это должен был именно он, Аркадий.
На следующий день, чтобы не сидеть в помещении, Аркадий вышел на улицу, открыл бытовку, стоящую поодаль и начал готовить инструменты для предстоящей работы. Ему, как никогда, хотелось уединения.
— Привет, кум, — раздался голос сзади. Это было так неожиданно, что Аркадий даже вздрогнул, оглянулся. Около него стоял Валентин. На его лице светилась бледная наигранная улыбка, но в глазах ее было и, как успел заметить Аркадий, мелькнула какая-то еле уловимая тень. Он протягивал руку для приветствия.
Вытерев о спецовку, Аркадий, улыбаясь, подал свою и, чтобы не мешать прохожим, отодвинулся сам в сторонку и потянул за собой Валентина.
Проходившая мимо девушка, почувствовав на себе мужские взгляды, продемонстрировала особую походку, кокетничая и завлекая. Она знала, что её рассматривают, и действительно, ребята не отрывали глаз от точёной фигурки девушки. Со вкусом подобранные и хорошо сидящие на её красивых ногах туфли цокали тоненькими каблучками. Летнее платье плавно облегало пропорционально сложенное тело, а пышные русые волосы обрамляли её гордо посаженную голову и при каждом шаге касались загорелых плеч.
За ней шлейфом следовал еле уловимый тонкий аромат духов, напоминающих майские розы.
Естественная и живая, она прошла по тротуару и свернула за угол цеха.
Аркадий с Валентином, так и не расцепив руки после рукопожатия, заворожённо смотрели ей вслед.
— Влюбился бы? — блестящими глазами глядя на Аркадия, спросил Валентин.
— Красивая женщина, — ответил Аркадий.
— Я бы полюбил её, — продолжал Валентин.
— Может она чья-то жена, а ты претендуешь на неё.
— Ну и что?
— Ну ты, кум, и пошляк. За каждую юбку готов всё променять. На чужую позарился.
— А может, она и не замужем!
— Так ты женатый!
— А какая она! А? — Валентин продолжал восхищённо цокать языком.
— А ты какой? Я бы не хотел, чтобы отца моего крестника называли кобелём.
Весь разговор проходил в шутливом тоне, но когда Аркадий произнёс последние слова, с лица Валентина исчезла улыбка, и он понял, что Аркадий говорит с ним серьёзно.
— У меня сосед был, — продолжал Аркадий, вроде бы не заметивший выражение Валентина, — хороший мужик, а жена у него такая красивая, но непутёвая. Стоит только ему отлучиться, как она здесь же ищет себе друга.
— Ну и что? — не понял начатого разговора Валентин.
— А притом, что при одной из таких отлучек, она меня приметила. Так я её из комнаты выгнал. Вырос я в крестьянской семье и такие пошлости делать при живом муже, это больше чем подлость. Да как человеку в глаза буду смотреть? Да и себя уважать перестану! Вот такие дела, Валентин — есть такие петухи, есть такие куры.
— Ну, кум, и помечтать уж нельзя? — и Валентин дружелюбно похлопал по плечу Аркадия.
— Мечтать не вредно, — в тон ему ответил Аркадий.
— Слушай, Аркадий, меня Константин Иванович послал предупредить, чтобы вы одни не уходили с Филей. Мы сегодня работаем вместе, там у центрального пункта надо развязать совместно один узел.
— Хорошо, подождём и узлы развяжем, — Ардкадий в ответ тоже похлопал его по плечу.