По Пятьдесят

Звучали песни Лепса. На столе бутылка водки и несколько тарелок с лёгкими блюдами.

— Что-то грустно.

— Дело к осени. Время грустных мыслей. Ты пей, пей. Полегче станет.

По пятьдесят грамм.

— Да и музыку стоит другую поставить. А то они тоже вгоняют в тоску.

— У меня других то и нет.

— Давай-ка посмотрим, что тут слушаешь. Кино. Би-2. Смысловые галлюцинации. И правда... Ты словно в девяностых застрял.

— А у нас разве с тех пор что-то достойное появилось?

— На Украине делают неплохую музыку.

— Ну то Украина. Можно сколько угодно говорить, насколько у них всё хуже, чему нас, но так оглянешься вокруг и ничего русского не найдёшь, кроме насилия и водки. Что же у нас лучше, чем на Украине? У нас даже музыки нет своей.

— И две тысячи лет война. Война без особых причин. Война — дело молодых. Лекарство против морщин.

— Как на работе?

— Да нормально... А у тебя?

— И у меня...

Ещё по пятьдесят.

— Ходил в кино?

— На что?

— Недавно фильм сняли про Великую Отечественную.

— "За горизонтом" что ли?

— Да.

— Ходил, ходил.

— И как?

— Как, как? Всё как обычно. Слава отцам и дедам. Великая русская смекался и самопожертвенность. Злые нацисты. Не советую идти.

— А ты чего ждал?

— Да нет, ничего. Говорю же, всё как обычно.

— А другие фильмы снимать нельзя. Только представь, если снимут правдивый фильм? Покажут, что нет разницы между советским и нацистским солдатом. Покажут, насколько люди не отличаются друг от друга. Насколько все мы одинаковые. В жестокости, в человечности, в подверженности пропаганде.

— Представляю. Фильм запретят.

— В лучшем случае. Режиссёра могут привлечь по статье за оправдание нацизма. Показывать правду жизни нельзя. Потому что победителей не судят.

По пятьдесят.

— Недавно парень молодой умер. На работе. Коллега. Ехал домой на автомобиле. Права получил буквально два месяца назад. Но ездил мастерски просто. А там, короче, на дороге оборвало провода на линии электропередач... В общем, дурак, сам виноват. Не знаю, что у него в голове было. Зачем вообще вышел наружу?

— Сколько ему было?

— Девятнадцать.

— Надо же.

— Это уже второй за этот месяц.

— Ужас. У вас там какое-то проклятое место.

— Да нет. В прошлый раз тоже молодой парень умер. Лет двадцати пяти. Только его порезали в драке. Так что... Это не место у нас такое. Это Россия у нас такая.

— Согласен.

По пятьдесят.

— Ладно. Пойду-ка я домой.

— Уверен. Сможешь дойти?

— Да.

— Если хочешь, оставайся.

— Да нет, мне завтра с утра на работу.

— Как знаешь.