Цена обещания

   Он гулял каждый день по три - четыре часа.
Шарпая по мокрым листьям Томилинского парка, рассуждал о своей теперешней жизни.
  Он - свободен, жена в ином мире. Нет сорока дней, как скончалась в семидесятисемилетнем возрасте. Бездетный, на четыре года моложе покойной, собирался прожить очень долгую жизнь.

   В день смерти жены позвонил её племяннице, которая работала в большом туристическом агентстве и жила на квартире у метро «Первомайская».
- Хватит, Лидуська, жить у чужой бабки. Теперь твой дом в Томилино. Я не смогу жить один. Два инфаркта - не шутка, - сказал Сергей Егорович, - а ты нам всегда была за дочь. Помнится, говорила тётушке, что не бросишь, не важно, кто из нас двоих останется последним.

   Квартира была торцевой на первом этаже пятиэтажного дома. Окна выходили на сторону подъезда.
  Под окном был большой неухоженный палисадник, где красовалась высокая мощная ель, некогда посаженная его руками, две берёзы, вишня, куст сирени, под которым стояла городская скамейка, а рядом - лавка, сколоченная им, для чрезмерно грузной супруги.
   Дверь в квартиру была ветхой, очень неприглядно выглядела среди трёх железных мощных дверей соседей по площадке.
   Жил бедно. Вся утварь - в убойном виде. Сантехника, газовая колонка не менялись сорок один год.
  На трубах, где капала вода, тряпичные намотки. Ниже- старые почерневшие алюминиевые кастрюли, замызганные до неузнаваемости пластмассовые тазы.
   Кафель в санузле - туши свет, иначе глаза вывалятся.
Кое-какая доска деревянных полов напоминала о былой покраске.
    Спал хозяин на деревянной кровати, у которой вместо ножек были чурки, благодаря которым, была создана надёжность опоры. Сидел он на своём «добре» - «за неимением стула». Всё боялся отлучиться даже в магазин. Плохо стало без жены: она на улицу не выходила, сторожила.
Все годы трудового стажа работала на заводе. Зарплату отдавала мужу вместе с квитком о начислении месячного заработка. Он - прикапливал.
      Ежемесячно почтальон приносил на дом её кровные, которые муж сразу прибирал к рукам.
       Теперь Сергей Егорович попал в положение - всё своё беру с собой.
    «Ничего, ничего. Лидуська переберётся в Томилино, жизнь наладится, а там глядишь...» - ухмыльнулся, не дав разыграться бесовским мыслям и тайным мечтам. 
     Лида приехала в субботний день.
С порога её встретил запах затхлости, туалетной вони старческого жилья.
     Пятидесятилетняя женщина сразу начала всё отмывать, начищать. Стирка заняла много времени: допотопная стиральная машина- полуавтомат оказалась слабым помощником.
    Вечером Лидия сшила белые занавески на кухонное окно. Приготовила ужин. Традиционный вечерний чай у хозяина был с блинами.
   На следующий день, купив на рынке четыре огромных вилка капусты, кизил, кое-что из предметов первой необходимости, вернулась домой. Принялась за мытьё банок. Нашинковала капусту, натёрла морковь, посолила, помяла в тазу, добавила кизил. Плотно набив банки, выставила их на подоконник. Сняла фартук. Повесила красивое кухонное полотенце на крючок.

   - Шустра ты, Лидуська, за три дня навела порядок. Купила подарков: полотенца, рубашки, трусы, носки. Старьё моё заштопала. Брюки подрубила.  Меховые рукавицы сшила! - дядя, подхваливая Лиду, хитро щурясь, был себе на уме.
 
    До февраля Сергей Егорович, ветеран труда одного из таксопарков г. Москвы,  «таксовал» по выходным дням.
   За ужином сообщал, сколько «набомбил». Чёрные глаза  светились счастьем, лицо сияло, как зеркала его машины.
    После ужина долго укладывал деньги, лелея каждую купюру. Потом начинал подробно рассказывать,где «подхватывал» попутчиков, куда возил, кто заплатил щедро, кто не очень. Последним доставалось.
     Всё время извоза гарцевал, как молодой мерин. Однажды сосед заметил ему:
- Ты, Егорыч, помолодел после смерти жены, тебя не узнать!

 Да, он «летал», на лице читалась радость. Вспоминал ли жену, не известно, но не говорил о ней.

    Его тешили и молодили задумки: «Денег на новую иномарку достаточно. Надо «Ладу» сменить на «Рено Логан»! Но в эти выходные придётся сходить с Лидуськой в магазин «Мебель», посмотреть диван». Намедни заявила:
- Хватит спать на диване, ободранном кошками!
«Пусть купит, чай, работает!». 
  Ему и в голову не приходило, что давным-давно в квартире все требовало обновления.

   В выходной день по мебельным магазинам совершили «экскурсию».
Что нравилось племяннице, он всё отвергал. Лида обратила внимания на интерес дяди к двухспальным кроватям.
    Всю обратную дорогу мялся, казалось, что-то хотел сказать.
Она не могла догадываться, что ему бес щекотал ребро.
 У самого дома заговорил:

- Надо жить, чтобы деньги не уходили к чужой тётке, а достались тебе. Я завещание на тебя сделал, - искоса взглянув на племянницу, сообщил дядя. И увидел её удивление.
- Живи сто лет, не торопись.

-Я не пью, не курю, веду здоровый образ жизни, - чуть помолчав, добавил, - я- вдовец, ты- вдова. Тебе, как жене, всё достанется. Никакие Маринки, Иринки не отсудят квартиру.
 «Так вот, где собака зарыта». Старый Хрыч, что удумал, - проносилось в её голове. - Диванчик- другой бы расцветки. Односпальная кровать размерами не угодила- двухспальная покоя не давала. Песок сыпется, а всё туда же».
«Господа, как успокоить нервы? - Улыбайтесь!» -советуют психологи.
 Она улыбнулась, глядя ему в глаза, и задала вопрос:
- Тебе зачем жениться?
- Как зачем? Скажут, Сергей Егорович не пьёт, не курит, машину купил, на молодой женился.

- Дядя Серёжа, вы считаете, что я десять лет ждала, когда умрёт моя тётя, и для меня место освободиться? Я не сниму платье вдовы. Пожалуйста, не надо больше возвращаться к этому вопросу. Приводите в дом женщину, я съеду.
  Отказ потряс дядю. Не ожидал такого поворота. Думал, что только дурочка может отказаться от такого предложения. Он осунулся. Челюсть слегка отвисла, а губа завернулась обратно. «Чтобы мои деньги, хоть рубль, чужой тётке -  ни за что!». Такое твёрдое решение принял несостоявшийся жених.
Остаток дня он провёл в раздумье.
 
 Беду не ждут, она сама приходит.
 С утра дядя поехал на Выхинский рынок. И вернулся назад после
ужина.
- Почему так долго? Я волновалась, уж не случилось ли чего? - поинтересовалась Лида.

- Лучше не спрашивай. Золото... украли, - еле слышно ответил дядя, - сумку разрезали.

Присев на кресло, судорожно показал на разрез.
- Дорогие рифлёные серьги с рубином и перстень, два обручальных кольца,
золотые коронки на зубы, которые Аня не успела поставить.
 - Всё, успокаивайся. Ужинай. Ложись спать. Завтра будет день, будет - пища.  «Доносился, как курица с яйцом».
 
     Солнечное утро ему было не в радость.
 Лида смотрела на старика, который заметно поседел за бессонную ночь.
- Ты зачем золото взял на рынок?
- А вдруг квартирные воры? Утащили бы. Месяц возил и ничего.
-  Я тебя просила отдать золото племяннице Анны Николаевны- Лилии для её малышки- Ангелины. «Доигрался с огнём!».

- Я в скупку хотел сдать. Деньги - на еду.

 «Пухнет с голода, что ли? В голове не укладывается!О чём я? Для него главное в жизни - накопить, сэкономить, урвать, получить на халяву. Ещё- поесть!».
 Чревоугодию отводилось значимое место: горбуша, говяжий кострец, творог, кефир, курага, чернослив, лимоны, апельсины, гранаты, тыквенные семечки,  минеральная вода «Карачинская».
   Сергей Егорович постоянно просил отбросы у торговок овощами. Радости не было предела, если получал согласие.

  Телепередачи смотрел только с ведущими Владимиром Познером, Владимиром Соловьевым, иногда с Андреем Малаховым.
  Читал газеты «Аргументы и факты», «Комсомольская правда", не тратясь на покупку: брат Шурик заносил, идя с работы. Книг не было. С детства ненавидел предмет литературы и учительницу. Не прочитал ни одного произведения.
- Литература ничего не даёт, зачем её учить в школе?- Твёрдо заявлял о своих убеждениях.
   Лида пыталась возражать:
- Как же так? На все языки Мира переводят Пушкина, Лермонтова, Есенина, Достоевского, Толстого, Чехова и других классиков, поэтов, а мы должны отказаться от нашего достояния?
- Что ты мне перечишь? - сетовал Сергей Егорович, - Не перечь мне. Грамотная! Знаю ваше образование! Начинал «трясти» родню жены: дипломы их не такие и не какие они врачи, строители, учителя, хлебопёки!
 - Вот моя специальность - водитель такси, самая нужная, почётная. Я правильно выбрал профессию и Шурик, мой брат, тоже сделал такой же выбор.
 Лида, занимаясь своими делами, помалкивала. Говорить о литературе, театре тщетно. Однажды, вернувшись из «Театра имени Моссовета», выслушала тираду гадостей в адрес искусства и определение театра, как клоаки «прост...ции». Ей врезалось в память его определение самого себя: «Я - человек положительный, не пью, не курю. Живу честно, поэтому - долго.»
   Съездил «честный» в очередной раз на электропоезде до Выхино, на рынок. Вернувшись, рассказал историю.
    Пьяный мужчина уснул в электричке. Внутренний карман пиджака с пачкой денег - на обозрении.  Из тамбура за спящим наблюдал молодой парень.
   Сергей Егорович вышел на Выхино, а парень нет.
До рынка мучился: «Надо было до станции Вишняки проехать!».
 Рассказывал Лиде, а сам терзался.

«Наверное, жалеет, что не разбудил мужчину, чтобы тот деньги прибрал».
   Но услышала безмозглое умозаключение:
- Я вышел, а тот, из тамбура, небось, взял деньги. Я никак не мог взять. 

Столько было сожаления написано на лице дяди, что Лида даже отшатнулась.
 А чему удивляться? Она собственными ушами слышала от артиста «Театра им К. Станиславского и В. Немировича- Данченко, живущего в соседнем доме, такое, что в киножурнал «Фитиль» просится.
- Ваш дядя ещё молодым был, а «дармовые» деньги уже липли к его ладоням, - поделился воспоминаниями артист. - Он в автобусе опускал в автомат две копейки, вместо десяти- размер монет был одинаков. Автомат выдавал сдачу - четыре копейки и билет за шесть копеек.

Дядя всё время повторял Лиде:
- Давай всё по честному.
 Лида «по честному» шесть лет платила за квартиру - давала по две тысячи рублей. Сдача оседала в кармане дяди.
У дяди случился микроинсульт в конце февраля. Лиде позвонила его соседка Светлана, сообщив, что дверь взломана, дядя на кухне - ничком  на столе.

  Прилетев с работы, Лида вызвала скорую. Три дня ставила уколы, кормила с ложечки.  Затем: последующие уколы, таблетки,  массаж. Быстро подняла на ноги.
 
  «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Дверь железную заказала, её установили в двухдневный срок. Дядя слышать не хотел о новой двери, тяжело с деньгами расставаться!
   Однажды Сергей Егорович сказал Лиде:
- Ты мне подсобила деньги подкопить. Тебе квартира останется.
  Вышел первый раз после болезни на улицу. Соседкам Нине и Светлане себя в добропорядочного родственника определил:
- Вот поправлюсь, Лидуське дарение оформлю.

Потом стал метаться: то кнут, то пряник.
- Ей квартира достанется, а она домой не торопится с работы, - без обращения заявлял, как только Лида появлялась на пороге. Работа требовала большого самопожертвования - до выхода последней туристической визы находилась Лида в Консульстве Италии.

 - Ты в Рязани, две недели назад была. На кой опять?- с упрёком заявлял дядя.
 Родной брат Лидии второй год боролся с раковым недугом. Она, единственная родная сестра, каждые две недели возила аванс и зарплату в Рязань, за исключением трёх тысяч рублей в месяц, которыми она научилась обходиться. «Только бы выжил», - думала она о брате, всякий раз, добираясь до Рязани и возвращаясь назад.
   Придирки летели бесконечно. Было понятно - он их из пальца высасывал. Тюк - по голове, тюк - по мозгу.
  За три дня до Первомая сообщил:
 - Никому не буду делать дарение. Оставлю всё при себе.
 - Кто отнимает, что ли? Торопит? - спросила Лида, ничему уже не удивляясь.

   Прошла неделя.
 Звонок сотового телефона прервал важную беседу, но мысль сработала, вдруг что-то случилось с дядей? Извинившись, Лида включила связь:

- Я квартиру буду переоформлять на свою родную племянницу - Марину. Теперь она будет платить за квартиру, - заявил дядя, - а тебе следует выписаться из квартиры.

- Почему не на меня? - слетел вопрос из уст Лидии.

- Не могу. Со стороны сестры будет обида, - торопливо отрезал дядя.

  За шесть лет, живя в квартире тёти, Лида ни разу не видела ни сестры, ни племянниц Сергея Егоровича. Только слышала, как он сетовал всякий раз, разговаривая с ними по телефону. Родная сестра Тамара пророчила ему смерть под забором.

  Снова осень. Сыро. Мокрая листва на асфальте.
По Томилинскому парку шёл, шарпая ногами, согнувшийся старик, и рассуждал о своей теперешней жизни.
   Он никому не нужен. Сам оттолкнул ту, которая слов на ветер не бросала. Могла бы быть рядом с ним в квартире тёти.
 «Как она говорила? Как? - Спрашивал он у себя.- Вспомнил:«Не брошу. Не важно, кто из вас двоих останется последним».

P.S.
  Осенью прошлого года умер горемыка с тоски по деньгам.
 Соседка, Светлана, рассказала Лиде, что Сергея Егоровича мучил вопрос возврата квартиры, ликвидация «Дарственной». Заявлял об этом Марине, после чего некие гастарбайтеры ворвались в его квартиру, потребовали миллион сто тысяч рублей. Светлана уверенно заявила, что разбой организован Тамарой,  работающей дворником, и Мариной, которой выделил сто сорок пять тысяч рублей на мебель, а на протезирование зубов- отказал. Мигом пригласили "гостей". Сильно переживал о деньгах. Обращался в полицию- тщетно. Заболел на этой почве. Умер в грязном, рваном белье, в запущенной квартире. Возможно и голодным: ему приносили только пакетики с кашами и супами, что завариваются кипятком, Марина не баловала его частыми визитами, о чём он жаловался Людмиле- вдове родного племянника Виктора.

 Сергей Егорович, делая дарение квартиры на Марину, ставил условие: захоронить его вместе с прахом жены, Анны Николаевны, урну которым хранил десять лет под окном в будке, не поддаваясь на просьбу Лиды о покупке земли для захоронения их прахов. Боялся, что его одного могут не захоронить, а вместе с тётей захоронят - некуда будет Лиде деваться.
 Просьба старика не выполнена Мариной.
 В мае этого года Лида обнаружила урну тёти в будке. Через племянчатого внука Сергея Егоровича узнала телефон Марины. Позвонила ей в рабочее время. Та НЕ ПОМНИТ, В КАКОЙ ДЕРЕВНЕ ЗАХОРОНИЛА дядю. Лида попросила вечером посмотреть бумаги и сообщить о месте захоронения. Но вечером  многократные периодические звонки Лиды остались безответными.               
 * * *
Вот такая «Санта Томилино» со мной.
С теплом, - Лидия.