Диагноз любовь глава 4

Глава четвёртая

Аквариум был готов. Олег помог его привезти и установить, теперь в нём весело плавала парочка золотых рыбок. Вероника была рада, что ей теперь есть о ком заботиться (как будто не хватало забот на работе!), есть ради кого приходить в пустую квартиру. И пусть они, рыбки, с ней не разговаривают и не кидаются встречать, когда она возвращается с работы, это лучше, чем совсем ничего. К тому же существует мнение, что наблюдение за плавающими в аквариуме рыбками действует на человеческую психику успокаивающе, помогает, так сказать, достичь состояния «дзен». Да и вообще аквариум с  золотыми рыбками, это красиво. Маленькая племянница Лиза, едва увидев их, пришла в неописуемый восторг и  тут же потребовала у Сони купить ей точно таких же, причём немедленно. Соня отделалась туманными обещаниями, она явно не зажглась этой идеей.

Олег теперь уже переехал от Вероникиной мамы и её мужа, он приступил к работе на новом месте, снял себе квартиру, но по-прежнему продолжал общаться с семьёй своего дяди, в которой его так хорошо приняли. У Вероники никогда не было старшего брата и ей было приятно, что есть человек, который может решить бытовые проблемы, относящиеся к «мужским» (вбить тот самый пресловутый гвоздь в стену). Конечно, мужчины в семье у них есть и без него, но дядя Витя моложе и здоровее не становится, как-то не хочется его лишний раз чем-то обременять, к тому же если он придёт к Веронике, то почти наверняка тут же, хлопая крыльями, прилетит мама и разведёт бурную деятельность. И кому это надо? Сонин муж Дима, если его о чем-нибудь попросить, конечно, не откажет, но все в семье прекрасно знают, как он не любит выходить из дома и отрываться то компьютера, да и руки у него, если честно, растут не оттуда, откуда нужно. Так что Дима тоже далеко не лучший вариант, удовольствие ниже среднего обращаться к человеку, который всё делает без особого желания, да ещё и представляет из себя настоящую ходячую бытовую катастрофу. Вот Олег – совсем другое дело, он всегда готов откликнуться на просьбу, а чаще сам предложить помощь. Даже Соня, мужняя жена, начала его потихоньку эксплуатировать (впрочем, при таком муже, как её Димка, в этом нет ничего удивительного).

Как раз в это время Вероника производила в свой квартире некоторые перестановки, поэтому дополнительная пара сильных мужских рук ей была очень даже кстати. Она с помощью Олега переставила шкафы, радуясь, что не стала перевозить все свои книги из родительского дома. Они бы заняли столько места! Теперь она почти всё читала в электронном виде. Конечно, полистать настоящую книгу – это особое удовольствие, да и для глаз не так вредно, зато на малюсенькой флешке легко умещается целая библиотека. Ещё она постелила в комнате новый ковёр, повесила в кухне новые красивые шторы и большой абажур.  Мама сказала, что он делает и без того не слишком габаритную кухоньку ещё меньше, а Веронике нравилось. Конечно, в таком небольшом пространстве особо не размахнёшься, но она осталась вполне довольна результатом проделанной работы.

Вероника раньше не слишком верила в дружбу между мужчиной и женщиной, но Олег оказался замечательным другом. Хотя он ведь им практически родственник, это же племянник маминого мужа, у него даже та же фамилия, что у мамы с дядей Витей, он тоже Королёв.

У Олега обнаружилось ещё одно замечательное достоинство: он здорово умел рисовать. Этим он заслужил ещё большую любовь Лизы. Девочка, обычно ужасно неусидчивая, готова была буквально часами сидеть как пришитая рядом с дядей Олегом и смотреть, как из-под его карандаша выходит что-то удивительное. То лошадка с тонконогим жеребёночком (сейчас у неё как раз был период, когда она особенно любила лошадей), то собака, то лев, то птица или, к вящему восторгу маленькой почитательницы Олегова художественного таланта, какая-нибудь из диснеевских принцесс.

Теперь Вероника уже знала про личную драму Олега. В городе Благовещенске, откуда он приехал, у него была, как это часто называют, гражданская жена. Другими словами, он жил со своей любимой женщиной. У этой женщины был ребёнок от бывшего мужа, мальчик четырёх лет. И всё бы хорошо, Олег уже строил долговременные планы на их будущую счастливую жизнь, которые включали, безусловно, свадьбу и совместных детей. Но оказалось, что никого будущего у их отношений нет. Случилось так, что его возлюбленная снова вернулась к своему непутёвому мужу. Не остывшие до конца чувства, общий ребёнок (всё-таки родной отец – это родной отец, кровь, она, как говорится, не вода)… Это расставание, достаточно болезненное для Олега, и было одной из причин (не просто одной из причин, а, пожалуй, главной причиной), почему он собрал вещи и уехал из Благовещенска. Что ж, теперь это всё уже дела минувших дней, рана начала постепенно заживать. Вероника от всей души надеялась, что такой хороший человек как Олег ещё встретит своё счастье, обязательно.

***

 В фонендоскопе раздался характерный звук, означающий, что зонд попал туда, куда нужно, и Вероника кивнула Асе, молодой рыженькой медсестре:
- Есть.
В который уже раз Вероника задумалась о несправедливости, какой-то вопиющей неправильности всего происходящего с Тёмой Никулиным. Больница, зондовое питание, кислородный колпак... Разве ж таким должно быть детство? Ему бы сейчас играть, гулять (тем более, что на дворе лето), активно развиваться, познавать окружающий мир. А вместо этого маленький мальчик вынужден бороться за каждый глоток воздуха, уже четыре раза за то долгое время, что он тут лежит, у Тёмы случалась декомпенсация и его, посиневшего, бездыханного, обмякшего, как тряпичная кукла, экстренно переводили в реанимацию. Между тем он становится старше, уже многое понимает. А его бедная мать, Наташа? Трудно даже представить, что она должна переживать. Вероника знала, что у неё есть ещё дочка, которой всего два с половиной года, все эти месяцы за ней присматривает бабушка. Наташа уже начала беспокоиться, что девочка от неё скоро совсем отвыкнет. Да и муж, с которым она видится урывками, тоже. Выдержит ли их семья такое испытание?

Из палаты Никулина Вероника пошла в ординаторскую детской хирургии, чтобы оставить своё врачебное заключение по пациентке, которую она консультировала. Была суббота и сейчас в ординаторской у хирургов находились только Литасов и единственна женщина-хирург в их отделении, Дина Игоревна Туманова, которая сегодня, вообще-то, не работала, но зашла лично взглянуть на пациента, которого она оперировала вчера. Хирургия – это мужской мир, довольно жёсткий, требующий полной самоотдачи и силы характера и женщин- хирургов гораздо меньше. Профессия, конечно, накладывает на человека свой отпечаток, или, возможно, человек сам выбирает такой вид деятельности, который больше всего для него подходит. Вероника, например, с трудом могла представить гламурную Полякову в операционной. Кстати, в последнее время Вероника, не без тайного женского злорадства, заметила, что Алёна Дмитриевна сменила свои шпильки на менее эффектные, зато куда более удобные балетки. Дина Игоревна была не то, чтобы совсем лишена женственности, но она носила обувь без каблуков, почти не пользовалась косметикой, волосы забирала в короткий хвостик, Вероника ни разу не видела её в юбке. И ещё Туманова курила. Но хирургом она была классным.

Заведовал отделением профессор Михаил Евгеньевич Бобрин. Крупный седой мужчина, внешне напоминающий большого добродушного медведя, повадками профессор Бобрин был, скорее, похож на кота. Михаил Евгеньевич не пропускал ни одной красивой женщины, и это притом, что его жена, Аделаида Марковна, работала в этой же клинике кардиологом. Больше всего профессорского внимания доставалось менеджерам, которых он считал всех до одной вертихвостками. Идёт себе такая модная девица, цокает каблучками, фигуру не скрывает ни белый халат, ни хирургический костюм, на лице нет того загнанного, озабоченного выражения, которое накладывает тяжёлая ответственность и постоянное соприкосновение с человеческой болью, причёска, макияж, маникюр… Ну точно, вертихвостка, которую так и хочется ущипнуть за туго обтянутое короткой юбкой бедро. И пожилой профессор начинал распускать слюни, ни дать ни взять малый ребёнок при виде конфеты в яркой обёртке. Как-то раз он получил достойный отпор, рыжеволосая красавица, отвечающая в больнице за переписку, залепила Бобрину пощёчину и написала на него жалобу главному врачу. Инцидент замяли, нона некоторое время Михаил Евгеньевич умерил прыть. Год назад его жена сама оказалась на больничной койке, ей удаляли камни в желчном пузыре. Тогда Бобрин не на шутку испугался. Ни для кого не секрет, что врачи, когда хворают сами или болеют их близкие, превращаются в таких же страдальцев, как и все. И даже, пожалуй, ещё хуже благодаря большей информированности. Как правило, из врачей получаются просто невыносимые пациенты, да ещё и болезни протекают у них «не как у людей», то ли из-за того, что постоянно приходится «купаться» в инфекциях и в парах лекарственных и дезинфицирующих средств, отчего организм начинает вести себя непредсказуемым образом, то ли по какой-то другой неведомой причине. И Михаил Евгеньевич страдал, он сидел у кровати жены и со слезами на глазах заверял, что жить без неё не сможет, клялся, что никто, кроме неё, ему не нужен. В итоге Аделаида Марковна сама вынуждена была поддерживать и успокаивать мужа. Но когда она благополучно выздоровела, всё вернулось на круги своя.

Со своими хирургами профессор Бобрин вёл себя как настоящий тиран и деспот, если ему что-то было нужно, то это необходимо было выполнять немедленно, бросив всё остальное, такого понятия как подождать для него просто не существовало. Иногда он давал несколько взаимоисключающих указаний сразу, а иногда мог забыть о своём поручении или, наоборот, возмущаться, что проигнорировали его слова, которых на самом деле не говорил, а только собирался сказать. Его безумно раздражало, что подчинённые не владеют даром телепатии и не могут мгновенно телепортироваться из одного места в другое. Хирурги с ним не спорили (да он этого и не потерпел бы), покорно выслушивали, но на профессорский гнев смотрели философски, как говорится, собака лает – караван идёт.

В ординаторской у детских хирургов обстановка тоже была более брутальной, чем у них, в педиатрии. Никаких тебе милых безделушек, правда, у Литасова над столом висел детский рисунок, видимо, подаренный кем-то из маленьких пациентов. На дверь какой-то остряк прилепил маленький плакатик, на котором было написано: «Тебе скучно? Одиноко? Не с кем разделить ответственность? Собери консилиум!». Небольшое зеркало над раковиной висело так высоко, что вероника могла увидеть в нём разве только свою макушку в прыжке, а ещё менее рослая Марина Шубина, наверное, вообще в нём не отразится.
Пока Вероника ненадолго расположилась за одним из компьютеров, в ординаторскую вошёл Ренат Шамильевич Асадов. Сердце подпрыгнуло и ухнуло куда-то вниз, достигнув, наверное, подвального помещения. Ей одновременно захотелось и стать невидимкой, и чтобы он обратил на неё внимание.

- О, здравствуйте, Вероника Николаевна! - всё-таки он её заметил, заметил! – Налить Вам кофе?
Она кое-как пролепетала нечто, похожее на «да, спасибо».
- Вам сколько сахара, одну ложечку, две?
- Да, спасибо.
- «Да, одну» или «да, две»? – улыбнулся Асадов.
- Да, в общем, не важно…
- Ну, тогда пусть будет две, с вашей фигурой можно позволить себе сладкое.
После этого она получила свою чашечку кофе. Вкуса она не почувствовала, ни сладкого, ни горького, вообще никакого. В голове вертелось только «Что сказать? О чём с ним говорить?». Ну почему, почему она такая дура? Почему такая несмелая? С чего вдруг так разволновалась? Взрослая женщина, а ведёт себя, как пятиклассница. Что такого особенного произошло, ну угостил её Асадов кофе, обычная, ничего не значащая любезность, а она впала в ступор. Можно подумать, он собрался делать ей предложение или, как минимум, пригласил на свидание.
- Кстати, о сладком. Не хотите конфетку?
Это уже не Асадов, а Литасов вывел её из коматоза. Он поставил перед ней небольшую коробку с шоколадными трюфелями, наполовину опустошенную. «Интересно, коробка наполовину пустая, или наполовину полная?» - ни с того ни с сего пришло ей в голову. От неожиданности она чуть не забыло сказать Денису Сергеевичу спасибо.
Вероника обрадовалась, когда вошёл анестезиолог и отвлёк хирургов. Пока они обсуждали свои вопросы, она, как можно быстрее допив злополучный кофе, потихоньку выскользнула за дверь, сбежала к себе как последняя трусиха.

Через несколько дней после этого Вероника узнала, что Ренат Шамильевич и Алёна Дмитриевна расстались. Саша обсуждала эту новость с детским психологом, Тамарой Андреевной Михалёвой, женщиной лет тридцати пяти с миловидным круглым лицом и мягкими, какими-то бархатными карими глазами..
- Тамара Андреевна, ну вот скажите как психолог, почему все мужики такие…
- На букву «ко»? – с пониманием улыбнулась психолог.
- Непостоянные.
- Ну, у них ведь совсем другая психология…

С одной стороны Веронику, разумеется, радовало, что Асадов больше не с Поляковой, но было в этом и что-то тревожащее. Она сама удивилась, что теперь ещё больше нервничает. Ведь отсутствие соперницы в лице роскошной блондинки означало не только то, что путь к сердцу Асадова свободен (если, конечно, он уже не успел положить глаз на кого-то ещё), но и то, что пришло время действовать. Это даже пугало, ведь чтобы начать действовать, надо знать как. А она не знала, как себя с ним вести, как бороться за мужчину, который ей нравится, которого не смогла удержать даже такая женщина как Алёна (Вероника не знала, что там между ними произошло, но почему-то была уверена, что это именно Полякова его не удержала, а не сама от него ушла). От такого мужчины, даже если чудо произойдёт, и он будет всё-таки с ней, постоянно придётся отгонять чужих баб (вот ведь унижение). И Вероника не имела представления, как ей это сделать, и, больше того, так ли уж сильно ей этого хочется.

Продолжение: http://www.proza.ru/2017/09/27/934