Неисповедимы пути. Гл. 3 Несчастья не перемололись

 

                НЕИСПОВЕДИМЫ ПУТИ ГОСПОДНИ

                ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 
                НЕСЧАСТЬЯ НЕ ПЕРЕМОЛОЛИСЬ

               

             Для новой жизни Гаврила собирал свою душу по кусочкам. Сказать, что давалась это просто, значит, ничего не сказать. Надо было перестроить свой внутренний мир, свою жизнь, жизнь своих детей. Он с новой, несвычной, стороны посмотрел на своих друзей, родных, знакомых и узнал, кто из них способен впустить в свою душу чужие переживания и поддержать в многосложную минуту, кто – осудить, а кто просто отвернуться. Он никого не обвинял, ни в чём не укорял, ведь не почувствуешь той же боли, что испытывают другие люди, пока не испытаешь то же, что и они. Он в себе, в своём сердце и своей душе искал ответа, как жить дальше...

           Внешне всё шло по-старому. Но внутри семьи всем надо было привыкнуть, что в доме появилась новая хозяйка, что у детей появилась мачеха, «вчерашняя» сестра по матери; что у него появилась новая жена, вчерашняя падчерица. И это - испытание. Он был в ответе за всех. Теперь он часто вспоминал, как в трудные моменты жизни его матуся любила повторять: если Бог послал тебе испытания, значит, знал, что ты выдержишь.

          И Гаврила не щадил сил. С утра до ночи, не покладая рук, вкалывал на поле, а в непогоду чинил, мастерил, ремонтировал, хлопотал по хозяйству, помогал Оксане, не забывал про старших. Всегда при деле. Молодая хозяйка тоже прилагала усилия: старалась внимательнее относиться к детям, привела в христианский вид дом, за огородом следила и мужу стремилась всячески посодействовать, придти на подмогу. «Даст Бог, всё наладится», - предавался размышлениям Гаврила. И лез из кожи вон и прилагал всё своё старание, чтобы счастье вернулось в их дом.

          В мире и согласии прошел нелёгкий для всех год. Детки подрастали, хлопот и забот прибавлялось: то учудят что-то, то такое отчебучат, что и сам не знаешь, то ли смеяться, то ли ругать; то фортели такие выкинут, каких от них никто не ожидал, а то приболеют. И стал подмечать Гаврила, что Оксанка устаёт, стала срываться на детях, то накричит, то подзатыльников наддаст, то отшлёпает. Со свойственным ему спокойствием пытался поговорить с ней, учил терпению и взаимопониманию. Он понимал: ей непросто управляться с такой оравой. Толковал отдельно и с детьми…

          Но тучи над семьёй сгущались. Какая-то гнетущая тревога уже повисла в воздухе. При видимом благополучии постоянная угроза, как дамоклов меч, нависла над ними. И вскоре чудовищнейшие слова прозвучали:

  - Может, мы одного из детей, вот самую маленькую, например Тальку, отдадим кому-то, кому Бог не послал детей? Нам сейчас так трудно! У нас вот и свои, общие детки, скоро появятся. А в новой семье ей будет лучше, в достатке и внимании.

  - Оксана, как ты можешь так говорить? Это же мои дети, твои братья-сестры, наши кровиночки, а Талька - рожоное твоей матерью дитё. Как я могу отдать? Как мне потом жить с этим?..

Разговор длился долго. Кажется, убедил. На время всё утряслось и забылось...

          Наступила осень – пора свадеб. На одну из них были приглашены и Гаврила с Оксаной. Свадьба как свадьба, но музыканты особенные - знаменитый в ту пору духовой оркестр из села Данул, что расположено в тридцати километрах от описываемых событий. Оркестр пользовался большим успехом на севере Бессарабии. Взрослые веселились, танцевали, слушали музыку. Дети, пришедшие посмотреть на жениха с невестой, бегали, забавлялись, предаваясь общему веселью. Барабанщик из оркестра, два года назад похоронивший семнадцатилетнюю дочь, приметил маленькую белокурую девчушку с грустными глазами.

 - Какая красивая малышка. Вот бы нам с Аникой, женой моей, такую. Но Господь забрал нашу Марийку на небеса, и счастье покинуло наш дом, - печально поделился он с местным приглашённым, стоящим рядом.

 - У этой девочки нелёгкая судьба: мама умерла при родах, отец остался с пятерыми детьми на руках, а ещё две дочки уже замужем были. И чтоб сохранить детей, поднять на ноги, вынужден был жениться на падчерице. Трудно им живётся, очень. Может, поговоришь со своей женой, с отцом этой крохи и сможете удочерить её?! Она и похожа на тебя…

- Подумаю, - задумчиво произнёс барабанщик, и до конца свадьбы мысль
«удочерить» уже не выходила» у него из головы.

           А наутро он постучался в дом, где проживало белокурое чадо…
О чём вели неторопливый, затянувшийся надолго, напряжённый разговор невысокий, среднего роста, светловолосый мужчина лет сорока пяти и высокий, слегка, как многие рослые, сутулый и худощавый отец светлокудрой девчушки, одному Богу известно, но глаза барабанщика при расставании впервые за последние два года наполнились надеждой. Их как будто живой водой сбрызнули в этой хате, а в него самого жизнь вдохнули. Вежливо распрощавшись с хозяином, помолодевшей походкой барабанщик вышел из дома. А Гаврила, человек с удивительно крепким характером, закрыв лицо кулаками, горько зарыдал. Он не плакал, нет! Он выл от боли и безысходности. Казалось, стены содрогались от его рыданий. Сегодня он принял самое тяжёлое и горькое решение, от которого останется отпечаток на всю его жизнь. Это был его внутренний голос, голос сердца, голос интуиции… Он взглянул в окно, где играли дети, и взор его на минуту остановился на ней, младшенькой, его плоти и крови. И в этом прощальном взгляде застыли леденящие душу скорбь и печаль, которые он пронесёт через всю жизнь, и сожаление, что не смог дать ей всего, что обещал перед Богом – лучшей доли. С этого дня, чтобы он не делал, чем бы ни были заняты его руки, мысли вновь и вновь возвращались к ней, своей самой маленькой и самой нежной ангельской душе…

          И скорбно сжатые губы беззвучно прошептали: «Да, видать, права была матенка: когда семья вместе, и сердце на месте, а семью разъединить - счастливому не быть».

          Несчастья его не перемололись…

          Продолжение следует.

26 сентября 2017.

  *  *  *
На фото:
барабанщик (сидит) - Тревка Николай, мой дедушка.