Моя высота

Помню как сейчас те вечера, когда попал на двухнедельный срок в больницу и погрузился в чтение различной литературы. Абстрагировавшись от электроники, решил взять небольшой отдых. Самыми примечательными в эти дни были ночные звёзды, заставляющие меня схватиться за листок с ручкой. Написав какой-то несуразный бред, я скомкал бумажку и хотел выкинуть её, но что-то словно остановило меня. Развернув смятый исписанный комок, вчитался ещё раз и глаза загорелись небывалым ранее огнём.
Процветало желание создать полноценный завершённый рассказ, но из-за корявости почерка приходилось делать периодические  паузы, исправляя маленькие оплошности и помарки.  Ближе к часу ночи, когда обход уже давно завершился, произведение увидело свой первый и последний лунный свет. Я перечитывал его строчку за строчкой, видел отражение души и решил превратить рассказ в своеобразный подарок близкому на тот момент человеку.  Спустя пару дней разум, казалось,  проклинал меня за это глупую и необдуманную ошибку.  Кружащиеся хлопья белого чистого снега падали на подоконник, маня на улицу, но идти никуда, кроме как домой, не хотелось.  Дальше события тянулись слишком долго, но ничего необычного в них не нашлось – простая и унылая больничная жизнь с её цепляющимся за сердце запахом.
Настал роковой момент дарения. Опустив лишние слова, укажу лишь на то, что произведение оказалось смято и опущено в карман синих джинсов. Не показывая эмоции, я лишь усмехнулся внутри души и сделал небольшую царапину на стенках собственного мира. А таких накопилось  уже предостаточно, оставалось лишь найти второго соигрока в “крестики-нолики”. Но, осознание того, что лучше играть в одиночку быстро уничтожило предыдущую мысль, оставив её гореть на медленном огне под пляски чертёнка, сбежавшего из тихого омута грязного разума.  Проходя одни и те же этапы незаконченной игры, начинаешь постепенно понимать всю сущности локаций и встречающихся там существ, именуемых людьми. Алгоритм их действий просчитывается, каждое слово и жест напоминает предыдущий, а взгляд старается отравить, прожигая тело насквозь.  Но, раз с этим встречаться уже не впервой, вырабатывается условная защита, именуемая “эмоциональной бариккадой”.  Пробить её среднестатистическому человеку не по зубам, а знающие люди просто начнут избегать с ней встречи, но попадаются и отчаянные искатели чего-то нового, возможно, скрытого за непреодолимой преградой мёртвых чувств. Попытка за попыткой, шаг за шагом они пытаются найти ту самую пробоину в Титанике, чтобы пронырнуть и спасти самого Ди Каприо, увезя на сушу с помощью спасительной шлюпки. Но они даже не догадываются, что отведённая ему роль обязательно должна закончиться героической погибелью и самопожертвованием без всяких помощников. Если я не хочу выбираться из воды и желаю погибнуть средь холодной пучины, унесённым под глухую корку льда, зачем мне тянуться к вашим рукам и ожидать чудотворного пришествия ангелов прямиком из рая? Видимо, это действительно трудно понять.
Но больше всего вызывает смех тот факт, что окружающие могут даже и не подозревать о том, что труп всплыл где-то в луже бензина на улице города. Куда важнее пафос и иллюзорный альтруизм, чем действительный факт помощи истинному страдальцу, которому, по факту, необходима помощь. Дождь хоть и смоет все его обиды, но оставит смачный отпечаток пощёчины на лице, заставляя периодически возвращаться на это “памятное” место, проклиная тех, кто не остановился рядом и ушёл в закат, якобы не обращая даже долю “царского” внимания”.
Мечта покорить высоту, но страх перед ней – настоящая и незавершённая борьба двух сторон, между которыми никогда и не за что не найдётся понимания.  Да, его и среди людей не существует, чего уж говорить про чувства, ненужные абсолютно никому. “Мне не плевать на тебя, я хочу помочь…” и всё в этом духе слышу не в первый десяток раз. Закономерность выявить нетрудно, сложнее смысл обуздать, но и он отсутствует. Желания других не ставятся в счёт, эго раздувается, разлетаясь эхом кровавой войны.  Киты больше не умирают, их туши сразу же растворяются в солёной воде и превращаются в слёзы неба, кричащего нам о том, как же больно существовать с перерезанным горлом. Ярко-красный горизонт будет означать падение нашего мира и восхождение новых норм морали убитых пьяниц и заядлых курильщиков.
Пожалуй, только сейчас захочется покорить крышу какого-нибудь многоэтажного здания, перелезть через перила, откупорить закрытую бутылку с неизвестным пойлом, зажечь сигарету заржавевшей зажигалкой, облить себя горючим веществом, поднести к рукаву последнюю спичку из коробка, устроить акт самосожжения и прыгнуть вниз, на асфальт, чтобы бездушный и последний вопль услышало всё общество.
Я покорил свою высоту и тут же рухнул с небес, разбивая Солнце об дорогу. Мелкие и большие части целого механизма превратятся в стеклянные осколки сломанного Грааля, ведь он уже не приносит должного азарта и удовольствия от владения им.
Холодные пальцы мертвецов греют нутро сильнее, чем искренние слова живущих, закрытые глаза дают больше правды, чем чёткий и ясный взор. В каждой из луж найдётся частица рухнувшего “меня”, в каждой капле, упавшей с неба, заключены мои страдания и боль, во всех грозах заключен предсмертный крик почерневшей до состояния угля души, везде есть я, но нигде нет вас, почему? Потому раньше я искал вас, а теперь вы ищите меня и ту самую высоту, с которой так же желаете рухнуть..