Сын неба или Пероксид водорода Глава 9

Владимир Владимирович Вепрев до скорбного дня распада СССР ходил в погонах, но служил не в войсках и не в милиции, а в КГБ. Причём в самом что ни на есть важном для советской Отчизны управлении, том, которое выслеживало и ловило хитрых диссидентов.
- Развелось этих гадов немерено! - накручивал себя ретивый служака. - Давить всех надо!
Он и давил в меру сил, но строго в служебное время. Особенно усердствовал после одного случая. В Москве один из «чёрных» рынков книг был на Кузнецком мосту. Василий имел строгое задание от жены купить ребёнку книгу «Остров сокровищ» в качестве подарка на День рождения. Достать книжный дефицит не помогли даже служебные связи, и Вепрев отправился к спекулянтам.
- Есть «Остров сокровищ»? - как только он смущённо поинтересовался у продавца, повисла странная тишина, толпа отпрянула в стороны.
Продавец нервно оглянулся и шепотом запросил пятьдесят рублей. Цена была дикая, но деньги у него были, поэтому согласился. Пробежались какими-то дворами, зашли в тёмный подъезд. Быстро обменяли деньги на книгу, плотно завёрнутую в газету, и продавец быстро ушёл. Развернув свёрток, покупатель обнаружил там запрещённую книгу Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ».
- На жаргоне книжного рынка она называется «Остров сокровищ»! - смеясь, пояснили ему коллеги позднее.
Денег было жаль, но самое обидное, что жена устроила жуткий скандал из-за отсутствия подарка сыну. В итоге они развелись, что не добавило Владимиру любви к диссидентам.
- Пишут кляузы на нашу советскую Родину, - злился он, - а нам приходиться расплачиваться.
Вышли они вскоре как-то на такого очередного «клиента».
- Какой-то то ли художник-абстракционист, - сомневался напарник, - то ли поэт.
- Но явная сволочь! - скривился Вепрев. - Во-первых, еврей, а за это уже привлечь можно. Во-вторых, тунеядец, отчего и беден, как церковная крыса.
В-третьих, интеллигент, что тоже весьма подозрительно.
- А в-четвертых, о нём временами клевещут на СССР вражеские голоса… - добавил товарищ по борьбе на невидимом фронте.
- Ну не гад ли? - согласился он. 
Поступила задача начальства тайно провести у поэтического художника обыск. Обдумывая выполнение, Владимир почесал лоб с высокими залысинами, на котором выделялись два вертикальных бугорка, в виде рогов. Из-за характерного строения черепа он с детства носил прозвище «Чёрт».
- Чтобы он, значит, ничего не просёк и какого-нибудь подрывного Набокова или бесстыжие репродукции Уорхолла попрятать не успел! - догадался он о замысле начальства.
От усиленной мыслительной деятельности его, близко посаженные глаза совсем спрятались в глубокие глазницы. С напарником он встретился у торчащего посреди площади «Железного Феликса» и побрели на квартиру. Как положено, установили внешнее наблюдение, вычислили, когда «объект» из дому уходил.
- Не иначе, негодяй, на тайные явки шастает! - ухмылялся Вепрев.
Дождались его отлучки и приступили к тайной операции.
- Бог ты мой, да на эту дверь с замочком и смотреть-то боязно! - смеясь, прокомментировал напарник. - Того и гляди от напористого чекистского взгляда внутрь вывалится.
Он замочек специальной железкой ковырнул, но тот не поддавался.   
- Да что же это делается! - выругался Владимир. - Всё мешает честному человеку выполнить нелёгкую работу… 
Вынести дверь сапогом к чёртовой матери было нельзя, обыск тайный. Ушли, чертыхаясь, ждать нового похода «антисоветчика» на сходку. Во второй раз они явились с нужным классным специалистом, тот с особым чемоданчиком.
- Тьфу, дело плевое, только беспокоите зря, - хорохорился специальный слесарь. - Сейчас мы замочек этот...
Возился минут пять, а потом сдался:
- А вот хрен тебе, не открывается!
Так его, и эдак, а замок щёлк, вроде крутился, а дверь не отворялась.
- Вот запёрся, скотина, - нервничал Вепрев, - не иначе припрятал гнусный архив «антисоветчика» Солженицына!
Четыре раза приходили. Вскрыли, наконец, но ничего не нашли, кроме расстеленной на столе передовицей кверху «Правды» с пятнами от селёдки.
- А замочек-то что? - спросил его напарник, приехав из отпуска.
- Не работал он вовсе, сломан был начисто! - зло пояснил Владимир. - Эта крыса интеллигентская, выходя из дому, дверь к косяку шурупом прикручивал.
- Так кто ж его знал!
В таких вредных условиях работы Вепрев дослужился до подполковника, но в августе 1991 года служебная карьера рухнула вместе с провалом путча ГКЧП. Он оперативно уволился из монолитных рядов КГБ и благодаря давним связям в научной среде устроился работать заместителем декана исторического факультета МГУ.
- Разве это работа?! - каждый день, приходя в кабинет, Владимир заново переживал осознание жизненного поражения. - Что я здесь делаю?.. Общаюсь с придурковатыми студентами!
В приёмной, из которой можно было попасть и в кабинет декана, топтался с виноватым видом первокурсник Юрий Ордынский.
- Пришёл каяться… - злорадно подумал бывший «гэбист», уже оповещённый о вчерашнем загуле в общежитии.
Юра проснулся утром в своей комнате, Анатолия Кагья на соседней койке не было. Разумеется, он понимал, что будет письмо милиции в деканат, поэтому поспешил туда явиться сам. Он торопливо объяснил, что произошло недоразумение.
- Мы не хотели шуметь! - заверил начальство Ордынский.
- Конечно, будет разбирательство, - ответил Вепрев. - Но думаю, что всё обойдётся выговором.
Он едва сдерживал смех, вспоминая обстоятельства нападения на милиционеров, которых недолюбливал согласно профессиональной принадлежности. Весело подумал:
- Не отчислять же мальчика, в самом деле!
Видя, что пьяный инцидент легко сходит ему с рук, Юра заявил:
- Я был во всём виноват!.. Прошу Толю не наказывать!
- Какого Толю?
- Студента Кагья.
- А кто это? - удивился замдекана.
- Ваш студент, - опешил Ордынский, - учится в моей группе.
Владимир заглянул в бумаги на столе и решительно отрезал:
- У нас на факультете нет, и не было студента с такой фамилией!
- Я же живу с ним в одной комнате… - попробовал возразить он.
- Вы вчера явно перепили! - рявкнул Вепрев. - Идите и проспитесь!
Ошарашенный студент выскочил из кабинета, словно прыщ на лице девственника. Пошёл не в «общагу», а к куратору их группы Николаю Ивановичу Верведа. Начиналась консультация перед экзаменом для другой группы их потока, он успел после звонка заскочить в аудиторию.
- Привет! - поздоровался Юра. - Толика Кагья не видел?
- Не знаю такого… - парень с удивлением и жалостью взглянул на него, словно на обречённого больного.
Ордынский дождался окончания лекции и бросился к преподавателю.
- Что у вас? - обернулся к нему Верведа.
- Николай Иванович, - нервно спросил Юрий. - Ну, хоть Вы должны помнить студента Анатолия Кагья!
- Помнить должен, - ответил профессор, - но не помню…
- Он же только вчера сдал Вам экзамен на «хорошо».
- Мне многие так сдают!
Ордынский не сдавался, умоляя его вспомнить товарища. Верведа тяжело вздохнул и поманил настойчиво студента за собой. Они вышли из аудитории и остановились у окна в длинном коридоре помпезного здания.
- Лучше бы тебе не искать Анатолия… - посоветовал преподаватель. - Все остальные скажут тебе, что его никогда не было в этом университете.
- Как же так? - изумился Юра. - Неужели его так наказали за вчерашнюю шалость в военной форме? КГБ же вроде разогнали?
- Здесь несколько иное… - туманно пояснил он. - Просто для всех будет лучше просто забыть про Кагья.
- Я пойду в милицию!
- Зря, - пожал плечами Николай Иванович. - Давай лучше я расскажу тебе о сотворении нашего мира.
… После падения царя Энки к Ану подбежал, а Энлиль схватил смеющегося Алалу. Несколько героев занесли Ану в хижину, он не мог успокоиться, обвиняя Алалу в подлости и требуя правосудия. Энлиль крикнул помощнику, чтобы убили Алалу, но Энки отчаянно воспротивился:
- Правосудие в нём самом, яд в нутро его попал!
Они отвели Алалу в тростниковую хижину и связали его по рукам и ногам. Брат задал ему вопрос:
- Почему плоть Ану стала для Алалу ядом?
Энки говорил со знанием дела, хотя к другим аннунакам такая мысль не пришла. Каннибализм среди них был невозможен и исключён на генном уровне, чтобы предотвратить подобное явление навсегда.
- Плоть соотечественника в организме аннунака превращается в смертельный яд! - будучи генетиком, Энки прекрасно об этом знал.
Ану страдал от раны в тростниковой хижине, Энки его врачевал. В другой хижине Алалу изо рта кровь сплёвывал. Живот его раздулся, как у беременной женщины. На третий день боль царя успокоилась, но гордость Ану была ущемлена и требовала возмездия. Он хотел вернуться на Нубиру, но перед отбытием жаждал суда над Алалу и наказания за преступление.
- По законам Нубиру суд вершат семь судей, главным является тот, чей ранг выше! - напомнил он. - Пусть всё будет по закону.
На площади Эриду собрались герои. Семь кресел стояло для судей, самое высокое из них предназначалось Ану. Перед ними стоял Алалу с развязанными руками. Первым для слова встал Энлиль:
- Поединок честным был, он право на трон потерял!
- Что скажешь, Алалу? - спросил Энки.
- Поединок честным был, права на трон я потерял, - ответил тот.
Энлиль продолжил:
- Будучи поверженным, Алалу отвратительное преступление совершил, он откусил и проглотил орган мужественности Ану! Смерть - наказание ему!
- Мы все свидетели этому преступлению, - сказал Алальгар, - наказание должно быть соответствующим!
- Если тебе есть, что сказать, то говори! - обратился Энки к Алалу.
В полной тишине Алалу начал тихо говорить:
- На Нубиру я был царём, по закону преемственности взошёл на трон. Ану виночерпием стал, царевичей против меня направлял и вызвал меня на поединок. Девять кругооборотов царствование моё продолжалось. Ану сам себя на трон усадил. Чтобы смерти избежать, я на далёкую Землю опасное путешествие совершил. Я спасение для нас на планете чужой нашёл. Потом Эа, следующим наследник на трон на Землю был послан. Когда Ану сюда прибыл, он жеребьёвкой Эа перехитрил. Энки «Господином Земли объявил, чтобы он правил на Земле. Затем всю власть Энлилю предоставил, а Энки отослал в далёкую Абзу. От этого моё сердце болеть стало, а грудь от позора разрывалась. Потом Ану мне на грудь ногой наступил, на моё сердце!
Стояла тишина, в которой зазвучали слова Ану:
- По законам семени и порядка престолонаследования, по условиям честного поединка на царский трон я снова взошёл. Ты мой орган подло откусил и проглотил, лишив меня возможности иметь ещё потомков!
- Он обвиняется в преступлении и пусть заплатит смертью за содеянное зло! - воскликнул Энлиль.
- Смерть! - вынесли вердикт Алальгар, Абгаль и Нунгаль.
- Она к Алалу сама придёт, то, что он проглотил, станет его смертью, - напомнил им Энки.
Анзу высказался за то, чтобы Алалу до конца дней оставался узником на Земле. Ану долго размышлял, гнев и одновременно жалость переполняли его душу. Затем он начал говорить, и слова немало удивили судей:
- Смерть в изгнании будет ему наказанием! Ни на Земле, ни на Нубиру он не останется. Место его будет на Лахму, что лежит между ними. Вода и атмосфера там есть, Энки останавливался там. Межпланетной станцией я думаю сделать её. Сила притяжения на ней меньше, чем на Земле. Алалу полетит со мной на небесном корабле, а когда достигнем Лахму, то дадим ему небесную камеру, чтобы он опустился на планету.
- Правильно! - согласились сыновья.
- Одиноким изгнанником будет он существовать на планете, где свои дни в одиночестве будет считать! - окончательный вердикт вынес Ану.
С этим предложением все согласились и объявили его героям на Земле. Ану отдавал последние приказания. Нунгалю было поручено вести корабль, а Анзу назначался ответственным за посадку на Марсе. Энлилю поручили:
- Нужно создать место посадки кораблей на суше и подумать о создании межпланетной станции на Лахму.
Радостным и горестным было прощание. Прихрамывая, взошёл на корабль Ану, со связанными руками поднялся на борт Алалу. Луна очаровала их видом, а путь лежал к Лахму, красной планете. Дважды они облетели планету, снизившись, увидали место на берегу озера.
- Здесь когда-то приземлился Эа… - узнал место царь.
Корабль снизил скорость, была приготовлена небесная камера для отправки Алалу. Неожиданно для всех пилот Анзу сказал Ану:
- Я на Лахму вместе с Алалу спущусь и останусь на планете. Буду защищать его до смерти. Когда он умрёт, похороню, как царя. Этим я имя своё прославлю: скажут, что Анзу, вопреки всему, был царю спутником в изгнании. До скончания времён будут говорить, что Анзу умер как герой!
Ану был изумлён, слёзы стояли в глазах Алалу.
- Чести заслуживает желание твоё, - сказал Ану, - клянусь, что во время следующего полёта пришлём за тобой небесную камеру. Если живым найдут тебя, то, когда построят на Лахму станцию, то командующим будешь ты!
Анзу почтенно склонил голову.
- Пусть так и будет! - ответил он.
Их проводили в небесную камеру, шлемами «Орла» и одеждами «Рыба» снарядили, щедро обеспечили едой и инструментами.
 
продолжение http://www.proza.ru/2017/09/29/377