Глава 4

Со временем, у Марго появилась возможность оценить своего постоянного клиента не только как человека, способного поглотить неимоверное количество вина. Атос пил страшно, но только после службы. Как он умудрялся после этого являться в караул трезвым или выглядеть таковым, было загадкой не только для трактирщицы, но и для мушкетеров. Даже будучи в крайней степени опьянения, мушкетер никогда не терял самообладания, и не выдавал своих мыслей. Эта живая загадка будоражила воображение молодых людей, заставляла их придумывать для Атоса самые каверзные вопросы, но все было напрасно; Атос был непроницаем. При этом он не терял своей проницательности.

Атос всегда расплачивался, даже если пил на честное слово. Марго быстро убедилась, что он не только всегда платит, но и готов, в случае чего, выручить сослуживцев. Атос никогда не затевал пьяный дебош в ее кабачке, не желая вводить ее в какие-нибудь ненужные траты. Атос никогда не грубил, и никогда не позволял себе вольностей с двумя девушками, работающими у нее. Ее сыну, напротив, частенько перепадала монетка на конфеты или игрушку. Само собой, Атос был самым желанным посетителем у «Толстухи Марго». Женским сердцем она понимала, что у этого молодого человека что-то произошло в прошлом.

Иногда, если у нее выдавалась свободная минутка, она украдкой посматривала в сторону Атоса. Он вряд ли замечал ее взгляды, потому что часами сидел неподвижно, устремив глаза в одну точку, и не видя даже того, что находилось перед ним на столе. Верный Гримо частенько оказывался поблизости в самую нужную минуту, когда ему оставалось только подставить свое плечо, чтобы, покидая кабачок, барин мог опереться на него. Глядя на эту пару, Марго часто ощущала, как ее затапливает жалость: столько одиночества и безнадежности было в печальном дуэте, что хотелось как-то приласкать, пожалеть этих двух, затерянных в лабиринтах огромного города, парней. То, что и Атос и Гримо молоды, она видела, невзирая на мрачные их физиономии.

А вот господин Портос был не таков. Он никогда не унывал. Он ничего не опасался. Он встречал любую превратность судьбы, как нечто проходящее, не стоящее того, чтобы отчаиваться. И судьба была благосклонна к Портосу: его любили в полку, его любили женщины, ему прощали грубоватые шутки и дружеские тумаки. Он не шел: несся по жизни, раздаривая и получая удары, подарки и любовь. И, при всем при том, он был не лишен трезвого отношения к происходящему. Трудно придумать более странную пару друзей, чем Атос и Портос, но они были, что называется: «не разлей водой».

После памятной дуэли Каюзак делал вид, что не знаком с Атосом. Атос, со своей стороны, сталкиваясь с ним, скользил по его лицу невидящим взглядом. Так продолжалось довольно долго, пока однажды, войдя в «Сосновую шишку», гвардеец не обнаружил, что места остались только за столом, где сидели Атос, Портос и Мюзиньи. Первым порывом было просто уйти, но потом Каюзак поймал насмешливый взгляд Портоса, и этого было довольно: он просто подошел и уселся на скамью, даже не спросив разрешения у обедавших мушкетеров.
 
Портос медленно поднял голову и набычившись уставился на Каюзака.

- Чем обязаны, сударь? - прорычал он.

- Я хочу есть, а мест больше нет. Я имею право сесть там, где я хочу.

- Вы могли бы поинтересоваться, что мы думаем по поводу такого соседства, - процедил сквозь зубы Мюзиньи.

Каюзак посмотрел прямо в глаза Атосу; тот улыбался самой очаровательной из своих улыбок. Подсуетившаяся Марго поставила перед гвардейцем сковороду с огромной яичницей.

- Приятного аппетита, господин гвардеец! - с самым приветливым видом пожелал ему Атос. - Послушайтесь совета: возьмите бутылочку бургундского. Хозяйка получила неплохую партию вина.

Портос и Мюзиньи оторопели: чтоб Атос заговорил первым с этим нахалом! Да еще советовал ему, что пить! Мюзиньи бросил взгляд на Атоса и понял, что тот что-то затевает: уж слишком серьезным выглядел мушкетер: слишком даже для самого себя. Чувство юмора у него было отменное, его язвительных замечаний, в особенности по части женщин, в полку побаивались. Если он взялся за Каюзака, тому несдобровать.

Каюзак, деваться некуда, заказал бутылку бургундского, не подумав, что пить, сидя напротив мушкетеров, чревато последствиями. Налить себе стакан, и не поднять его за здоровье присутствующих или короля - невежливо. Каюзак выбрал кардинала.

Портос угрожающе положил руку на эфес, но Атос остановил его.

- Господин де Каюзак, - подчеркнуто вежливо обратился он к гвардейцу, - пить за здоровье господина первого министра, обойдя Его величество!? Я полагал, что Его христианнейшее величество король Людовик 13 все же первое лицо в нашем государстве. Или вы считаете иначе? Я, может быть, приму Ваши взгляды, если вы объясните мне, что же я не понимаю. Может быть за то время, что мы здесь сидим, что-то изменилось во Франции? До сих пор господин Ришелье был таким же верноподданным слугой короля, как и все мы. Может быть, он позволил себе что-то, что поставило его выше трона? - Атос говорил совершенно спокойным, доброжелательным тоном. Но в глазах притаилась угроза и именно она заставила гвардейца поставить свой стакан. Атос вызывал его на ссору, но делал это так, что Каюзаку оставалось либо признать свою ошибку, либо выглядеть в глазах присутствующих предателем короля. Для открытого противостояния время не пришло, да и кардинал не погладил бы по голове за такой демарш.

- Я побоялся, что мне не хватит бутылки на все тосты! - Каюзак сделал неуклюжую попытку вывернуться из ситуации.

- У нас достаточно вина, чтобы выпить за всех королей и их министров!- Атос поднял свой стакан.- За Его величество короля Людовика, господа!

Если кто и был недоволен этим тостом, то он не решился увильнуть от него.
Все, что оставалось Каюзаку, это поскорее проглотить обед и удрать восвояси. Он не сомневался, что он еще не успеет дойти до кардинала, а там уже будут знать, что произошло в «Сосновой шишке».