Попытка триптиха

               
                Дело не в дороге, которую мы выбираем;
               
                то, что внутри нас, заставляет нас выбрать  дорогу.
               
                О.Генри.

 
               

     …Наверное, Он думает об этом. Иногда. Как думал я о своём отце. О Папе…

                *
 … Папе. Было страшно, временами очень.  Потому что думал я о смерти. О Его смерти. Когда научился думать. Не вполне понимая её суть, просто олицетворяя с вечным исчезновением. Холодный ужас детства.
Мы всегда запаздываем, горестно поминая ушедших постскриптум. В записках у свечного ящика или про себя разговаривая с ними. Редко разговаривая.
Сон - предутренний сон, и стёршийся диалог, и мокрые ресницы при пробуждении. От обиды. Что не сможешь сказать «прости».
Не успел! Спросить, узнать, проститься. Вечное неуспевание - ипостась грядущего успения. Собственного.

Потом Он, прочертивший линию наследования. Который не успеет проститься со мной, узнать. Как водится…
                *

  Меняется всё. От Нового года - хронологического отсчёта нового счастья. Лицо Нового года изменилось.
Раньше он шёл с встречно крадущимся замиранием чудес; сердечко трепетало в запахе хвои, аромате доставшимся маме не «развале» матовом отсвете мандаринов. В полумраке оплавляющихся свечей с отблесками разноцветных игрушек на ёлке в углу.
И подарок! Под ней, под ёлкой. В безукоризненной белизне крахмального мешка из наволочки – это я потом допёр, что из наволочки. Схваченного красной лентой, где окажется машинка с заводной пружиной, которая, раскручиваясь, пронесёт автомобильчик по диагонали комнаты. Или перочиный ножик о двух лезвиях – длинным и коротким с замысловатым вырезом у основания - бутылочная «открывашка» под ситро и лимонад. Если получится набрать сдачи от школьных пирожков на божественно ароматную шипучку. Или книжка.
  - А Дед Мороз? Где он?
  - Как? Ты не слышал? Он заходил, когда ты был в ванной.
  - Опять…
В прошлом году я тоже пролетел. Он принёс трёхтомник Валентина Катаева в светло-сером коленкоре с гравюрами на обложках под общим названии «Избранное». Издательство «Детская Литература», 1965 год. Неутомимому взрослению приходилось сооружать искуственную улыбку веры в сказку.
Тем более, что неотловленный Дед Мороз чудесно исполнял желания, и первый том - с белеющим одиноким парусом, Петькой и Гавриком - уехал в рюкзаке в пионерский лагерь на берег таёжной реки. В пятиместную палатку, где каждый читал СВОЮ книгу с обязательным пятикратным обменом. Тогда читали.

   …Праздник исчез, обратившись затасканным по заказам мужиком в затёртом красном малахае вкупе с девицей средних лет об косичном парике. С обязательным атрибутом подвыпившего фейерверка за окном. Сквозь печальные поляны пробирается луна…
Крахмальные наволочки закончились; прежде замысленный жезл эстафеты завис. В момент передачи.
Поляны печалей множатся утратами привычек, над которыми мы не властны, которые  не имеют константу обретения. Их исчезновение будет отпадать до конца. Физического. В тутошней юдоли лопаются замысловатые пузыри мечты; колокольчик однозвучный поглотит тьма тишины.

                *

  …Тот великолепный ножик с вишнёвыми прожилками пластика «щёчек» закрутило неведомой спиралью гибельного пространства Хроноса, и пиво открывалось о перекладину скамейки или ключом от квартиры. Или зубами. Если совсем дурак. Дураков достанет на все времена.
На молдавской «Фетяске» ноль-семь была плотная пластмассовая пробка, которая оплавлялась горящей спичкой, и легко слезала с горлА.
  - Однако, господа! Положительно тела при нагревании расширяются.
Практическое приложение школьной физики.

  Об чём плачу? Хотя плач не виден, беззвучен, он внутри. Не по мёртвым - они давно оплаканы. По живым. Ибо не так. Всё не так, как хотелось оплаканным в надежде на нас.
Да! Потомки ОБЯЗАНЫ быть умными и правильными. Потомки обязаны вымостить лучшую жизнь на хребте родительских ошибок. Любовь – женитьба –  дети. Потом следующие любови и дети. Лучше прежних.
Не-а! Не связывается. Они пробираются следами тлеющих углей и садятся на подложенные канцелярские кнопки. Уже опробованные.
К тому же, к тому же. Страна мутирует независимо от нас. Мы параллельны Родине отдельно от собственных предпочтений, и она тащит под уздцы. Верной дорогой идёте, товарищи!
По-научному - мимикрия. Приспособляемость, однако.
Откуда рождается плач по себе?

                *

…Что-то глобальное беспокоило в четвёртом классе… О! Отсутствие детей у Ленина. Владимира Ильича. Который был безусловным гением, и дети наследовали бы отцу. Ходили б с папашкой на охоту и играли в шахматы.
  - Представляешь? Если сын? Сейчас был бы главным. И всё - хорошо.
  - А щас не хорошо?
  - Не очень.
Первые мысли бытия. С базисом хронической нехватки родительских денег и надстройкой детских желаний - первое сопоставление потребностей и возможностей.

       Жил-был в Лондоне стиляга.
       Брюки узкие носил.
       Выл в подвале, как собака,
       Виски жрал, как крокодил… 

 Первый куплет популярной «примочки» из репертуара старшей группы подведомственного детского сада металлургического комбината. Что есть «виски» не знал никто, интуитивно заменили на «водку». Стало понятней.
Для засечки времени: Гагарин приземлился годом позже…

  Потом? На прилавке гастронома неведомыми путями социалистического снабжения в кивке бровей нового генсека оказалась югославская ветчина в жестяных десятикилограммовых банках. По три семьдесят за один. Кэ-гэ колбасы «Чайной» стоил на два рэ меньше в нижайшей гармонии с зарплатой квалифицированного инженера.
Народ осторожно озадачился в смысле попробовать. После чего продукт союзников по социалистическому лагерю вознёсся в разряд деликатесов. Чтобы понятно: икра лососевых в Сибири к ним не относилась - её было дополна. Типа сейчас.
Через неделю ветчина исчезла. Сожрали навсегда. За пару дней до родительской зарплаты.
Лучше бы Володя Ульянов играл в шахматы.

                *

… Он делает стейки. На сильном огне по четыре минуты с каждой стороны. Он знает толк в стейках, знает английский, пишет песни на чуждом языке и перемещается по миру с гитарой, контрабасом и ударником. От Амстердама до Рио. Трио в стиле рокабилли – «белого» рок-н-ролла Юга. Того Юга, где говорят на не нашенском языке. Этому я не учил.   

  Он не знает, что в Его уан – айн – уно… или как водится у путников мира? - в первый год от рождения приходилось подниматься в половине шестого февральского утра, потому как цистерна с молоком возникала через полчаса. За квартал шеренги кирпичных пятиэтажек. Мёрзлое пробуждение за дверью подъезда крутилось поземкой и стынью  тёмноты. «Чуть свет» - это у классиков.
Света не было; в белеющей полосе кухонных занавесок уныло щёлкали выключатели шестидесятиватных лампочек, пунктиром освещая тротуар.
И сон не отлип от глаз, и в очереди уже полтора десятка морозных выдохов, которым на работу. На завод или на стройку. Опоздаешь на четверть часа – простоишь целый. У девятисотлитровой бочки на колёсной паре и фаркопом сцепки с грузовиком.
Тонкая, полузамёрзшая струйка в алюминиевую меру. Белые сосульки на сосце крана с деревянной рукояткой, белый лёд в цинковом поддоне, сине-красные пальцы тётки в обрезаных пальцах шерстяных перчаток под лампочкой-переноской, отсчитывающие в полутьме сдачу за два трёхлитровых эмалированных бидона. Хватало на два дня прикармливания молочными производными вроде самодельного кефира и творога, и следующим утром можно встать на час позже. На весомый лишний час.
Зябнущую в телогрейке и замусоленном фартуке тётку жалко не было. Тугие струи дохода наполняли личный подойник, в разы кроя оклад мытаря пустых прилавков с законченным высшим. Объём литров сливался страждущим за пару часов, и до очередного утра - хоть застрелись! – не достать. В полумиллионном городе.
Принцип распределения при социализме не накладывался на фундаментальные мечты основоположников.
 В минус двадцать за тот же квартал обратного хода мениск разбавленной водопроводом жидкости затягивался ледяной коркой. Нормально! Это было нормально. Одна из исчезнувших привычек. Рокабилли!

  ? Не знаю, как Папа добывал пропитание младенцу за двадцать с небольшим лет до того февральского утра. Но с уверенностью абсолюта - шибко сильно труднее. Праздничная добыча будней. Потому что хлеб без карточек и иногда, редко ... даже масло. Сливочное! Потому что ранее: На первый-второй! Примкнуть штыки! За Родину, за … !
Тот, которого в атаке не поминали, перегрузили с лафета под кров Учителя, удвоив надпись на фронтоне.
 Война отодвинулась на мизер десятой части века. Закончилась. Что уже являло счастье. Остальное - сущие мелочи для выживших и переживших. На фронте и в тылу. Кто бы спорил? И кто тогда слышал про стейки?

                *

 На водке имелись разные пробки. Самая редкая с винтом. Это - на «Посольской». Рассказывали, что эдакую видели, даже пробовали. Основное пойло: «Московская особая», потом «Русская», «Старорусская» и «Перцовая горькая».
«Старка» и «Столичная» исключительно на праздник в одинаковый номинал стандарта сорока градусов не по Цельсию.
Цены имели тенденцию роста, и на бутылочных пробках экономили. Слиняла «бескозырка» с удобной капелькой алюминиевого хвостика; указательный и большой пальцы на раз сдёргивали преграду пред горлышком. Хвостик исчез посредством государственной экономии на стратегически авиационном металле. Новую нашлёпку отковыривали, множа царапины пальцев щербатой кромкой. С междометиями.


  …Теперь еду принято фотографировать. Глядите, чего жрал! В интернете живут устрицы и омары, карпаччо и тартар. Спагетти болоньезе. Чего только нет!
Чего? Нет крапивных щей пополам с лебедой. Победных щей мёрзлых заводов и полей, паханых на дойной скотине.
Любите интернет – источник знаний! Раньше писали на заборах. Для сильно ограниченной аудитории. Количественная составляющая дураков растёт с приростом населения планеты. Заедино с процентом.

  - Молоко вредно!
 То, чем Он напоен, взращён с душой и любовью сделалось неудобоваримым. Оказывается! Вымя коров производит нечто неусваиваемое организмом гомо сапиенс. Напрасное одомашнивание тысячелетий?
  - Посмотри лекцию Саймона Хасвилла на сайте...
А может, и не Саймона и фамилия иная – неважно. Суть в перевёртыше сознания, коим руководит Сеть и те, кто за ней.

  Век перемен? Отнюдь. И вчерашние ловцы раскидывали тенёты: радиоточка, две программы телевидения, газеты. Выхолощенные под копирку.
  - Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев сказал…
Хрен кто верил.    

     Раз стиляги собралися,
     Завели меж собой спор:
   - Кто всех дольше протанцует
     Модный танец рок-н-ролл?

И Павка Корчагин отчалил в небытие с идеей всеобщего насильственного блага в полном соответствии со здравым смыслом и в противоречии со школьной программой.
Но! Из тех времён. Научили кусочку хлеба, который нельзя оставлять, боже упаси  - выбрасывать. Папа сметал крошки со стола, снимая губами с ладони. По фронтовой привычке: … хлеб наш насущный даждь нам днесь…  Усвоенный мизер науки.

                *

  Они пересеклись. Успели. Через мою голову, которая была занята безупречной классификацией открытия пробок. Пересеклись на краткий кусочек общей жизни, где фатальная пуля, ушедшая в другого, стала дарением жизни. Мне.
И Тот, Кто родил меня, успел сделать вклад в будущее, который предназначалось пополнять.

  Он работает. Когда в руках нет гитары, Он строит дома. Нормально строит. Потомственно. Чему учил застрявший в промежности прошлого и грядущего не слишком весёлый молочник.
Генетическая идентичность нанизывает поколения, но понятие сути всегда за точкой эпилога. Где собственную вину можно спрятать. От других. Не от себя. В пошаговом анализе пожизненной исповеди с предъявлением обвинений. К отражению в зеркале.

                *

  В теперешние времена болтать дозволяется обо всём. Всем. И писать. О чём и о ком угодно. Корявым мазком дилетанта.
К сведению. Валентин Катаев - шикарный писатель…


                Сентябрь 2017.