Глава 21

XXI


И Огюста и мадам де Беренжер уже искали к завтраку. Аньес сослалась на нездоровье и не вышла, а Огюсту пришлось выдержать взгляд графа де Ла Фер. Зная, что виноват, шевалье не стал оправдываться и лишь сдержанно извинился за опоздание. Огюст не слишком расстроился, он понимал, что взбучки ему не миновать, так что будут его ругать за карты и подземный ход или еще и за завтрак – не такая уж большая разница. Даже если его немедленно выставят из Ла Фера, он все же успел немало, хотя, если честно, сейчас ему почему-то больше не хотелось ничего искать.
Может, он даже сказал бы спасибо, если бы дед отправил его в Пьерфон.
- Я хотел позволить Вам сопровождать господина капитана на его прогулке, но теперь, видя Вашу необязательность, хочу отказаться от этой мысли. – Атос внимательно смотрел на внука – он хотел увидеть реакцию на свои слова, и то, как Огюст отреагировал, Атосу совершенно не понравилось.
«Что-то случилось, что-то определенно случилось. Он выглядит подавленным и не пытается возражать. Уж не заболел ли шевалье?»
Д’Артаньян, отдыхавший после завтрака, лениво наблюдал за процессом «воспитания».
- Можете меня наказать, если считаете нужным, – Огюст смотрел в сторону.
- Значит, я так и поступлю.
- Тогда мне надо еще рассказать Вам… – Огюст вздохнул, и, хоть исподлобья, но все же поглядел в глаза Атосу. – Я нашел карты замка в старом чулане. Я пошел туда без спросу, самовольно. И потом, по этим картам, искал подземный ход.
- Поясните, я не совсем Вас понимаю.
Гасконец, до этого скучавший, выпрямился в кресле:
- Шевалье, Вы определенно не зря приехали, я чувствую, что с Вашей помощью я так быстро приду в себя, как никакой врач мне не обещал. Подземный ход? Ну-ка, расскажите нам!
- Я нашел старый ключ и осматривал замок, пока не нашел дверь, к которой он подходит. Это был чулан, в нем были разные ненужные вещи и еще ящик с картами и документами, подписанными каким-то Гийомом.
Брови Атоса едва заметно дрогнули, но в голосе не были и тени волнения:
- Дальше.
- Карты были ненастоящие – копии. Их явно сделали позже. Но это был замок, наш замок. И на одной был подземный ход. Я давно хотел его найти. Во всех старых замках обязательно бывает подземный ход. Мне говорили, что тут его нет, но так же не могло быть! Ну и я его  нашел…
- Где эта карта?
- Осталась в чулане, вместе со всем остальным.
- Пусть ее принесут, – предложил д’Артаньян.
- Нет, не будем никого просить, – Атос поднялся. – Где это?
Осмотревшись в чулане, Атос даже не пытался скрыть, что рассержен, Огюст старался вздыхать потише, а д’Артаньян с интересом рассматривал карты.
- Кто такой этот Гийом? Похоже, он изрядно покопался в ваших архивах.
- Мне стоило больше внимания уделять здешним  делам, – сумрачно заметил Атос, – но я… был занят. Надо сказать Гримо, он знает, что делать. Впрочем, он тоже кое-что может рассказать об этом.
- Вы подозреваете Гримо? – изумился гасконец.
- По крайней мере, пусть  наведет здесь порядок.
- Может, карты не обязательно из семейного архива? У Вас в кабинете тоже много карт, – неуверенно сказал Огюст.
- Такое не вывешивают в кабинете!
Огюст ничего не сказал, но вопрос «почему» был написан у него на лице. Гасконец сжалился над мальчиком:
- Шевалье, вот Вы хотите быть военным. Посмотрите на эту карту, что здесь самое важное?
- Подземный ход?
- Дался Вам этот ход! Хотя и этого достаточно, чтоб не выставлять карту на всеобщее обозрение, – гасконец чуть насмешливо глянул на Атоса. - Однако, тут есть вещи поважнее. Смотрите внимательно.
Огюст сосредоточенно изучал каждый участок карты, но, похоже, никак не мог сообразить, о чем говорит капитан.
- Не знаю, – недовольно признался он.
- Хорошо, просто перечислите, что тут есть.
- Ров, укрепления… Стена, башни. Подземный ход… Ручей, мост. Вот это, наверное, какие-то склады.
- Еще.
- Вот  какой-то еле заметный кружок, но я не знаю, что он означает. Заштрихован синим.
- Наконец!
- Это оно? А что это?
- Подумайте.
- Может… Я не знаю – колодец? Но почему… О! Он спрятан?
- Вы не так безнадежны, милый мой. Именно! Тайный колодец. Место, откуда можно брать воду, если замок будет осажден. Если лишить замок подвоза продовольствия, это еще терпимо, но лишить воды… Это самая важная тайна. Такое знают, обычно, два человека – хозяин замка и начальник гарнизона. Больше  никто. И карту с такой пометкой вывесить, чтоб видел каждый? Это хранили за семью замками, а тот, кто беспечно лазил в архиве, ничего не понимал в военном деле. Его счастье, что это уже неважно.
- Шевалье, то, что должно быть в архиве, вернется туда. Я ценю Ваше признание, потому что понимаю, как нелегко оно Вам далось. Но это не снимает с Вас вины. Сегодня до конца дня Вы останетесь у себя в комнате. У Вас будет время подумать над своим поведением. Идите!
Огюст поклонился и вышел.
Гасконец покачал головой:
- Атос, это слишком. Такому – и сидеть взаперти? Из-за какого-то старого хлама? Этим картам сто лет. Кому нужно знать, что Вы там прячете…  – Д’Артаньян неожиданно замолчал, уставившись на графа.
- Да, это неважно, – заявил Атос. – Идемте, Гримо тут все уберет.
- Подождите, не спешите меня выгонять. Я тут подумал… Бумаги, о которых говорил тот господин, они, случаем, не из Вашего личного архива? Не потому ли он явился сюда? К Вам? И Венсан де Поль – Вы сказали, он нуждался в Вашей помощи. Атос, бумаги королевы Наваррской не в семейном, а в Вашем личном архиве?!
- Д’Артаньян, вынужден Вам сказать, что Вы говорите чепуху.
- Тогда вынужден Вам сказать, что Вы заставляете меня сомневаться в Вашем слове.
Атос пожал плечами.
- Нет, – уперся гасконец, – мне нужно что-то посущественней чем это… – он пожал плечами, как Атос.
- Д’Артаньян, у меня в архиве нет… Словом, того, о чем Вы думаете, там нет. И тот господин лжет. Он, видимо, что-то слышал об этом деле, и теперь пытается создать ложное впечатление. Д’Артаньян, мне что, объяснять Вам, что это такое? Будто Вам не приходилось ходить к испанцам, выдавая себя за местного и рассказывая полуправдивые истории?
- Так в вашем архиве нет королевских писем?
- Есть, они и у Вас есть, это что – военная тайна?
- Король Луи не пишет мне о личном. Вы не хотите мне ничего рассказывать, поэтому я вынужден выдумывать сам. Это не говорит в Вашу пользу, Атос. Я, если помните, рассчитывал сегодня встретиться с этим господином. Теперь я даже не знаю, к чему мне готовиться.
- Д’Артаньян, он лжет о бумагах королевы Наваррской, это все, что Вам нужно знать.
- Но ведь бумаги  существовали?
- Что с того? Их нет, что бы там в них ни было.
- А если он разузнал что-то, чего Вы сами не знаете? Атос, Вы знали, что кто-то копировал карты из архива? А что еще этот кто-то успел срисовать? Вы уничтожили, как я понимаю, оригиналы, а если были копии?
Атос нахмурился:
- Я знаю, кто делал копии карт. Он бы никогда… Его нельзя было купить. А это, – он показал на карты, – это просто тщеславие и любопытство. Он был очень предан нашей семье… В этом есть доля и моей вины. Он считал себя обязанным поддерживать наш статус, на свой лад, конечно, поддерживать, пока я… Я был мушкетером.
Д’Артаньян потер подбородок:
- Того, кого нельзя купить, иногда можно просто обмануть. Особенно склонного к тщеславию и любопытству.
- Д’Артаньян, поверьте, то, о чем мы говорим, было недоступно Гийому. Это был мой личный тайник, о нем не знал никто. Именно поэтому Венсану де Полю пришлось потратить столько лет на поиски, а в результате все равно прийти ко мне.
- Атос, это уж слишком – не говорите мне, что переписывались с королевой Наварры, я этого не вынесу, – гасконец насмешливо поднял руки. – Сколько Вам было, когда она умерла? Шестнадцать?
- Вы смеетесь надо мной?
- Милый мой, я ужасаюсь. Недостаточно было матери – статс-дамы Марии Медичи?
Атос непроизвольно вздрогнул, и гасконец удивленно поднял брови:
- Черт, Атос, я же шучу. Или я случайно попал в цель? Атос, решитесь, наконец! Лучше, если Вы все мне объясните. Я должен знать, прежде чем увижусь с Вашим гостем, я должен понимать.
Атос кусал губы.
- С Вас брали слово молчать?
- Нет.
- Это может кому-то повредить?
- Нет. Уже нет.
- Так в чем же дело?
- Я уже говорил.
- Атос, Вы полагаете, я не знаю, что такое честь женщины, честь королевы? У Вас что-то с памятью, милый мой.
- Хорошо, – Атос выглянул за дверь и, вернувшись, плотно ее прикрыл. – Пусть будет так, я расскажу, и Вы убедитесь, что Вам стоило просто поверить мне без всяких условий.
Гасконец улыбнулся:
- Я всегда  верю Вам. Но сейчас речь не о том. Я должен знать, как себя вести.
Атос кивнул:
- Что ж, слушайте. Некий вельможа как-то сопровождал одну итальянскую принцессу на ее пути к будущему мужу. Вельможа был молод и очень красив. Так красив, что на это обращали внимание не только женщины, но даже мужчины. Это несколько испортило его характер, он был переборчив и высокомерен. Дорога была дальняя, и итальянская принцесса слишком много времени провела в его обществе. Вельможу это тяготило, чего нельзя сказать о принцессе. Нехорошо, конечно, если  вспомнить, что ее ждал брак. Но не наше право ее упрекать. Она написала вельможе о своих жела… Словом, это были неосторожные письма с выражениями, которые можно было истолковать весьма превратно – итальянская откровенность, что поделаешь. Письма были подписаны – двойная неосторожность, и не имели даты – ошибка, за которую можно было дорого заплатить. Принцесса стала королевой, и если бы письма были обнаружены, то при известной ловкости королеву можно было обвинить в измене, а если вспомнить об отсутствии даты, то тень падала и на ее детей, а для королевских отпрысков это недопустимо. Особенно опасной ситуация стала, когда убили короля. Представьте – король мертв, королеву обвиняют в измене, наследника низлагают, как бастарда… Что будет с королевством? Вам, вероятно, это кажется преувеличением, но Вы не можете помнить того хаоса, что царил тогда при дворе. Возможным было что угодно.
- Людовик XIII – бастард? Абсурд!
- Чем он лучше бастарда Карла IX? Вы не помните заговор герцога де Бирона?
- А эти письма, у кого они были? У Беллегарда?
- Я не называл имен, – усмехнулся Атос.
- Он хотел их использовать?
- Вы его совсем не знали. Он был неспособен не подлость по отношению к женщине, даже той, которую не любил.
- Тогда почему он не уничтожил письма?
- Д’Артаньян! Вы действительно ничего не понимаете. Это право имела лишь она. А он мог только хранить их, чтобы вернуть по первому требованию.
- Как же бумаги попали в Ла Фер?
- Очень просто. Незадолго до свадьбы, жених приехал сюда.
- Не хотите называть  имен?
Атос поклонился и продолжил:
- Здесь когда-то жила женщина, которую он любил, она подарила ему троих детей и умерла слишком рано. Говорили, что ее отравили, чтобы не дать королю совершить глупость и жениться на ней. Это действительно был бы ужасный скандал. Король не был сентиментален, но был способен на такие порывы – вдруг сорваться с места и уехать. Это всегда было связано с женщинами. Его сопровождал тот самый вельможа, который привез ему будущую жену. У него тоже были причины приехать сюда, но я не буду говорить о них.
- Я догадываюсь.
- Тем лучше. Возможно, они оба хотели попрощаться с тенью той, которую любили. Вельможа оставил письма будущей королевы у своего доверенного лица. Полагаю, он хотел держать их в таком месте, о котором никто не знает, подальше от Парижа и от короля. Почему королева не потребовала своих писем я не знаю. Наверное, не хотела рисковать накануне свадьбы.
- А потом?
- Спустя десять лет короля убили. Вельможа отдавал себе отчет, как опасны бумаги, которые он хранит. Несмотря на тайну и его молчание, иногда все же возникали разные слухи. Его красота и ее увлечение в свое время были слишком очевидны и без всяких писем. Но слухи не могут быть доказательством, в отличие от бумаг. Причем кто при этом пострадает больше – неизвестно.
- Право слово, тогда были какие-то непостижимые понятия!
Атос улыбнулся:
- Возможно. Вельможа искал возможность передать письма королеве. Это был вопрос не только чести, но и безопасности. Если бы он сам уничтожил письма, поверила бы в это королева? Он обратился за советом к своей давней знакомой… первой статс-даме двора.
Д’Артаньян тихо присвистнул. Атос невозмутимо продолжал:
- Но, как Вы понимаете, просто пойти к королеве и заявить, что знаешь ее тайну, верный способ замолчать навсегда. Особенно в то смутное время. Мадам Маргарита как раз тогда прилагала все усилия, чтобы смута не стала всеобщей, а кое-кто не потерял трон. Говорили, этот кое-кто любил мадам Маргариту больше, чем родную мать, а она всегда считала его своим сыном. Она – королевская дочь и сестра, она – королева, и что такое незапятнанность рождения знала прекрасно. Ей не нужно было долго объяснять, чем могут обернуться письма королевы для  того, кто был ей как сын. Она выслушала статс-даму и пообещала помочь. Прежде всего, она распорядилась перепрятать письма. В свое время она бывала в Ла Фере, как я уже Вам говорил, и завоевала здесь немало сердец. Один  такой преданный ей человек встретился с доверенным лицом вельможи, взял у него бумаги и спрятал, не зная, что именно он получил, но будучи готовым умереть ради  сохранения тайны, доверенной ему. Можете не качать головой, он бы умер, если надо, поверьте. Теперь о местонахождении писем знал лишь он один. Смута в королевстве продолжалась довольно долго и не раз мадам Маргарита сомневалась в том, что стоит напоминать королеве о письмах: та вполне была способна пустить их в ход против собственного сына. Возможно, лучше всего было бы уничтожить их, но с таким «оружием» никогда не знаешь, что лучше. Никто не решался взять на себя ответственность. А потом королева Наваррская заболела и умерла. Но еще раньше она рассказала Венсану де Полю все и поручила уничтожить бумаги после ее смерти. Вы ждете ответа на вопрос, как они попали ко мне?
- Не могу даже представить.
- Моя мать умерла в тот же год, что и королева Наварры. Любовник Маргариты, хранивший письма Марии Медичи вместе со своей любовной перепиской, и не знавший о поручении, возложенном на де Поля, после смерти Маргариты пришел сюда – в замок, к статс-даме. Он не знал, что теперь делать. Моя мать, сама при смерти, перепоручила его бумаги мне, она ничего не сказала отцу, потому что знала, как он не любил Медичи, и опасалась с его стороны каких-то отчаянных шагов, узнай он о такой тайне. Я пообещал эту тайну хранить. Я сдержал слово. Об этом не знала ни одна живая душа. Когда в 1656 году сюда приехал де Поль, ему пришлось убеждать меня. Он рассказал о своих поисках, как безуспешны они были все эти годы, и как не мог он успокоиться, потому что не был уверен, что бумаги уничтожены, и уже почти отчаялся их найти. Я отдал ему письма, и он при мне сжег их. Так что Людовика XIV никто не обвинит в том, что он всего лишь внук герцога де Беллегарда.
- Атос… я не знаю, что сказать! Но ведь Ваш рассказ о Марии Медичи!
- Да, как я и сказал Вам – о чести королевы. Разве нет?
- Черт побери! И все же… Людовик знает об этом от де Поля. Но если он сомневается и послал сюда этого господина еще раз проверить?
- Теперь Вы знаете все, и сможете сами решить – зачем он здесь. Думаю, Вам уже пора на прогулку.