7. Волшебные звуки

         Звуки, которые мы слышим, это колебание воздуха в диапазоне от 20 до 20 тыс.герц. Колебания ниже 20 относятся к инфра-, а выше 20 000 – ультразвукам. Невоспринимаемые нами, они отлично воспринимаются животными. Ведь звуковая коммуникация – вторая по значению после запаховой.
       Вероятно, первые звуки раздались на земле 400 млн. лет назад. Это был скрип трущихся друг о друга хитиновых поверхностей или резкие щелчки, производимые членистоногими. Современные креветки и раки тоже так умеют. "Новаторскую идею" подхватили и "творчески развили" насекомые – 300 млн. лет назад. До сих пор они издают звуки – как простые, так и сложные. Например, личинки жуков, развивающиеся в древесине,  ритмично "тикают", ударяясь головой о стенки хода. Таким образом они оповещают соплеменников о своем местонахождении.  (Подобное загадочное "тиканье" раздается в старых домах или библиотеках - целый ряд насекомых "трудится" над разрушением стен или бумаги). Звон роящихся комаров над зеленой стоячей водой привлекает все новые и новые особи: в этом танцующем облаке самцы и самки находят друг друга.
        Кузнечики, сверчки и цикады достигли звукового совершенства, используя специальные органы. Кузнечики "пиликают на скрипках" – трут задними ножками о надкрылья. Самый лучший певец, певчий кузнечик, которого мы слышим темными и прохладными августовскими ночами, вибрирует основаниями надкрыльев. Он ведет древесный образ жизни и до того похож на зеленый лист, что увидеть его можно разве что случайно. Сам он, когда поет, неподвижен, лишь трепещут его зеленые  крылышки, приподнятые над спинкой. Сверчки трут одно надкрылье о другое. Основание каждого из них снабжено особым стрекотательным кантиком, который входит в соприкосновение с шипиками и зубчиками хитинового покрова, в результате чего возникает повторяющейся мелодичный звук. Цикады "поют" с помощью цимбал – специальных парных пластинок на брюшке, снабженных мышцами. Эти пластинки то притягиваются к телу, то возвращаются в исходное положение. Они действуют по тому же принципу, по которому щелкает пустая консервная банка, если сначала нажать на ее крышку пальцами, а потом отпустить. Только цикады звенят значительно громче и продолжительней. Высоту и ритм собственных звуков кузнечики и сверчки улавливают с помощью тимпанальных органов, расположенных у них на голенях передних лапок. Эти органы состоят из полости, открытой с одной стороны, и чувствительной мембраны, которая прогибается под действием колебаний. Особые волоски регистрируют степень ее изгиба. Расположение органов слуха на ногах очень удобно для насекомых: они совершают ими дугообразные движения, сканируя пространство по обе стороны тела; ноги сами ведут их обладателя к источнику звука.
         Разные виды стрекочущих насекомых издают разные звуки. Более того, один и тот же сверчок, в зависимости от ситуации, поет разные песенки! Ведь основная функция звуковой коммуникации – регулировать взаимоотношения  между особями одного вида. Громкий монотонный призыв испускает одинокий самец или группа самцов, собравшихся вместе (таким образом они облегчают самкам поиск самих себя). Когда цель достигнута, самцы отгоняют соперников резким циканьем; самый высокоранговый цикает громче и уверенней. А низкоранговый – замолкает и спешит удалиться. Победитель исполняет самке тихую, но сложную "серенаду" – в нее входят звуки от циканья до жужжания. Следующую песенку сверчок поет перед спариванием. На призывы самца реагируют лишь юные неоплодотворенные самки. Те из них, которые уже готовы отложить яички, не обращают на пение никакого внимания.  Мы слышим стрекотание сверчков в доступном для нас диапазоне, а сами сверчки улавливают ультразвуки, которые, возможно, оказываются для них более информативными.       
        Самки некоторых видов тоже не безгласны. Например, обыкновенная кобылка, заслышав призыв самца, направляется к нему, а по дороге исполняет ответную песню. Так и стрекочут, пока не встретятся.
        Цикады – самые громкие певцы среди насекомых. Звуки, издаваемые тропическими видами, напоминают визг циркулярной пилы и свисток паровоза. Но большинство цикад поет нежно и мелодично. Древние греки утверждали, что искусству пения их обучали сами Музы. И в настоящее время цикады почитаются в некоторых странах (Индонезия, Франция) наравне с соловьями. Русский баснописец И.А.Крылов позаимствовал сюжет и образы персонажей басни "Стрекоза и муравей" у Лафонтена, а тот, в свою очередь, переложил древнегреческую притчу Эзопа. Речь в первоисточнике шла именно о цикаде ("cigale"), а И.А.Крылов перевел ее как "стрекоза", которая, как известно, никаких звуков, кроме шороха крыльев во время полета, не издает. Впрочем, все баснописцы вместе взятые оказались несправедливы к цикаде: поющий самец вовсе даже не бездельничает, а столбит территорию, защищая ее с помощью звука, от других претендентов, и призывает самок выполнить свой долг по продолжению рода. Пение цикад – это своеобразная музыкальная дуэль.
          Многие певцы синхронизируют, сочетают или чередуют свои песни, так что получается настоящий хор. В простом случае, все участники "включаются", как только зазвучал один из них. В сложных случаях,"солисты" исполняют один звук, а остальные – "подхватывают припев". Исследования показали, что  из двух поющих насекомых одно играет роль ведущего, другое – присоединяется, когда "ведущий" смолкает. Вероятно, в роли "ведущего" выступает высокоранговая особь. А хоровое пение лучше собирает самцов и самок вместе, чем отдельное беспорядочное стрекотание.
          На пение насекомых оказывают влияние погода и время суток. Одни – поют днем в ясную погоду, другие – перед дождем, иногда чудесный хор не смолкает всю ночь, а иногда – имеет определенные пики активности.
         У насекомых (не только поющих) существуют также сигналы для предупреждения сородичей об опасности. Кроме того, они издают резкие звуки для отпугивания врагов. Так, ночная бабочка из рода бражников - "мертвая голова"- пищит, если ее взять в руки.
          Позвоночные пользуются звуками, начиная с рыб. Однако водная среда, по физическим параметрам, отличается от воздушной, поэтому большая часть звуков, раздающихся в воде, не слышна на берегу. Хотя рыбаки и ныряльщики всегда знали, что рыбы – весьма крикливые создания, моря и океаны было принято называть "миром безмолвия". "Рыбьи песни" прославились во время Второй мировой войны, когда человек создал различные приборы для улавливания приближения вражеских подводных лодок. Так, американские военные, дежурившие у гидрофонов в 1942 г., чуть не оглохли: усилители транслировали грохот тысяч отбойных молотков. Это в Чезапикский залив зашли на нерест рыбы-крокеры.
          Рыбы генерируют звук с помощью особых барабанных мышц, используя плавательный пузырь в качестве резонатора, но могут – скрипеть самим пузырем; некоторые виды трут друг о друга жаберные пластинки или сдвигают внутренние органы, создавая звуковые колебания.
          Не все "рыбьи песни" слышны лишь под водой: некоторые из них пробиваются в воздушную среду. Польский путешественник Аркадий Фидлер, находясь в Бразилии, был поражен звоном колоколов, раздающихся из-под воды. (Впоследствии он написал книгу, которую так и назвал: "Рыбы поют в Укаяли"). Оказалось, что эти звуки издают рыбы рода умбрина, распространенные в бассейне реки Амазонки.
         На суше "звуковую эстафету" переняли у рыб лягушки. У них появились примитивные голосовые связки, способные в напряженном состоянии колебаться под воздействием тока воздуха. Звук усиливается, благодаря резонирующим мешкам, надувающимся или под горлом или в уголках губ. Рецепторные клетки во внутреннем ухе ориентируются на два вида звуков – раздающихся под водой и на суше. Среднее ухо лягушки отделено настоящей барабанной перепонкой, однако звуковыми каналами служат не ушные раковины, как у высших животных, а собственное тело – кости, мышцы и кровеносная система. Так что лягушки слышат всем! Но – только своих соплеменников. Удивительно, не правда ли? Хотя они реагируют на топот шагов, вызывающих колебание почвы, и незамедлительно ныряют в воду, но ни человеческая речь, ни, скажем, пение сверчков, которыми они питаются, ни сколечко их не интересуют. Они видят человека, если только от него падает движущаяся тень, и кидаются ловить сверчка, когда тот прыгает. Зато крики соперников или брачный призыв представителя противоположного пола они слышат прекрасно.
        Звуки, на которые способны лягушки, превосходят наше самое смелое воображение. Лягушки-быки ревут так, что полностью заглушают человеческую речь. Квакша-кузнец стучит, будто молоточком по наковальне. Другие квакши и веслоногие лягушки испускают нежные птичьи трели. В Японии устраивают конкурсы пения лягушек, так же как в Европе – канареек.
       Пресмыкающиеся, в целом, менее голосисты, чем бесхвостые амфибии. Большинство из них способно лишь шипеть при виде врага. Но и тут попадаются свои таланты.
       Аллигаторы, населяющие болотистую местность юга США, ведут территориальный образ жизни. Участки самцов включают участки нескольких самок. В брачный сезон аллигаторы громко ревут, обходя свои владенья. Самец, заслышав ответный рев самки, заглядывает к ней в пруд и проводит здесь денек-другой, потом отправляется в гости к следующей, ответившей на его призыв.  Аллигаторши строят холмики из вырванной травы высотой 0,5 м и диаметром 1,5 м, на вершину которого, в небольшое углубление, откладывают по 20-60 яиц. Во время инкубации (около 65 дней) они не отходят от кладки, набрасываясь на любое живое существо, приблизившееся к гнезду. Незадолго до вылупления детеныши начинают квакать, предупреждая мать о своем грядущем появлении. Аналогичным образом ведут себя самки нильского крокодила: они закапывают яйца в теплый песок и караулят кладку, а когда крокодильчики готовы вылупиться, то подают голос и мать раскапывает песок, помогая малышам появиться на свет.
          Домовый геккон токи, названный так за издаваемый им крик, встречается в Юго-Восточной Азии. Эти ящерицы относятся к своему участку, как феодалы Средневековья - к своей  крепости, и вступают в бой с любым чужаком. Соседи-ящерицы всю ночь перекликаются, издавая свое "то-ке, то-ке" десятки раз. Взятые в руки, они гневно квакают и кусаются. 
        Основная функция воспетых поэтами дивных трелей соловья – звуковая маркировка занятого участка. Самый разгар пения приходится на период гнездования. Но вот что интересно: знают ли птицы свою песню от рождения или обучаются ей в результате долгих тренировок? Эксперименты показали, что птичьи песни зависят не только от вида птицы, но также - от ее возраста и окружения. Врожденный птенцовый крик сменяется другими звуками, которые проявляются и формируются по мере взросления птицы. Врожденные мотивы бывают слабо выражены, пока молодая птица не услышит старого опытного певца. Если, например, снегирей выращивать под канарейками, то подросшие певцы начинают петь, как их приемные родители, даже если и слышат  настоящих снегирей. Другие птицы, поющие "как положено", охотно включают в свой репертуар коленца, перенятые у соседей. Иногда вся песенка (или ее большая часть) состоит из заимствований: таковы песни наших скворцов и американских птиц-пересмешников. Кроме того, существуют семейные традиции и диалекты той местности, где находилось гнездо.
        Пернатые интеллектуалы, такие как вороны, галки или вороны, живущие парами или колониями, пользуются звуками (наряду с особыми позами) точно так же, как животные – запахами. Их крики – это  звуковая "визитная карточка"  самих себя или реклама группы, а также приветствия к соплеменникам и приглашение к какому-либо совместному действию (например, всем дружно сняться с одного дерева или крыши и лететь на новое место), угроза сопернику, предупреждение об опасности и многое, многое другое. Американские ученые выделили у ворон три четко отличных друг от друга сигнала: тревоги (заставляющий всех птиц подняться на крыло), отчаяния (когда птица попала в ловушку или когти хищника) и общего сбора (предложение всем птицам собраться вместе и сообща напасть на кошку или сову). Пленка с записями этих сигналов, прокрученная на территории США, вызывала у ворон адекватную реакцию, а привезенная во Францию – нет. Французские вороны не понимали своих заокеанских товарок: при звуках тревоги – собирались у динамика, а от сигнала общего сбора – шарахались в разные стороны. В дальнейшем выяснилось, что перелетные и кочующие птицы способны выучивать "иностранные диалекты" и пользоваться ими наряду с сигналами, принятыми на родине.
         Давно известно, что сигналы тревоги, подаваемые птицами, понятны многим животным и человеку. Например, фазаны в Индии своим криком предупреждают всех обитателей джунглей о том, что тигр вышел  на охоту. В наших лесах подобную функцию – демаскировку хищника – выполняют сороки. Но точно также они предупреждают всех зверей и птиц о том, что в лесу появился человек.
         Поганки, или чомги строят полузатопленные плавающие гнезда из гниющей травы, плоские лотки, расположенные сверху (куда откладываются яйца) оказываются мокрыми. Так вот, у этих птиц не то, что птенцы, яйца "разговаривают" с матерью! Эмбрионы издают сигналы, вызывающие заботу родителей. Они сообщают им, что живы и всем довольны, или, наоборот, "жалуются" на то, что им мокро и холодно. Тогда мамаши переворачивают яйца на другой бок и пытаются согреть. Впрочем, в положенный срок еще не родившиеся птенцы не только чомги, но и многих других птиц, "предупреждают" родителей о своем скором выклеве.
        Не все млекопитающие способны видеть; например, лишены зрения обитатели почвы или пещер; не все имеют хорошее чутье. Однако все без исключения звери способны издавать звуки (хотя бы самые простые) и слышать их. Ведь на нашей планете нет такой среды, в которой не распространялись бы звуковые колебания. Животные используют звуки не только для общения друг с  другом, но и для пространственной ориентации – таковы хитроумные системы эхолокации летучих мышей и китов.
        Вообще, наибольшая звуковая активность бывает связана с брачным периодом, выращиванием потомства и повседневным общением стайных животных. Звуки, как правило, носят эмоциональную окраску. Животное, подавшее сигнал тревоги, чувствует страх. Тот, кто его услышал, чувствует то же самое и пускается в бегство. Громкое мурлыканье довольной кошки внушает котятам (и человеку!) чувство спокойствия и комфорта.
         Звуки, издаваемые животными, не уступают запахам по насыщенности информацией и даже сообщают об изменении погоды. И хотя разные виды издают всевозможнейшие звуки, между ними есть нечто общее. Так, призывы собраться вместе, если животные разделены расстоянием, бывают громкими и звонкими, начинаются с плавного вступления, а затем ритмически повторяются. Угроза – это обыкновенно низкое рычание, ворчание или серия резких раздражающих визгов, скрипов, щебетания. Человек не всегда разбирается в демонстративных позах разных зверей (хотя и между ними есть нечто общее!), но вполне адекватно воспринимает угрожающее рычание собаки или скрежетание загнанной в угол крысы. В вое волков, собирающихся в стаю, люди угадывают тоску и одиночество.
        Некоторые сигналы служат сразу нескольким целям. Так, лисица использует серию похожих лающих звуков во время гона и когда вызывает из норы подросших щенят. А есть сигналы, применимые лишь для одной-единственной ситуации. Например, щенки всех псовых издают при рождении совершенно необыкновенный звук, нечто вроде "квяк!", который побуждает мать интенсивно вылизывать их, освобождая от остатков околоплодного пузыря. Никогда больше щенки не повторяют подобного сигнала – они могут пищать, скулить, ворчать, но не "квякать".
        Очень хорошо слышат и одновременно издают много звуков звери, живущие в темноте. Землеройки, мыши, полевки беспрестанно пищат, щебечут или скрипят, однако мы улавливаем не все издаваемые ими звуки, так как часть из них относится к ультразвуковому спектру. Мы слышим: писк новорожденных мышат в гнезде, устроенном в стоге сена; пронзительный щебет землероек, вступивших под опавшими листьями в территориальный конфликт; любовное жужжание парочки полевок в густой траве;  пронзительный писк мыши, пойманной лаской. Некоторые из нас (особенно в детстве: слух у детей тоньше, они могут слышать даже ультразвук) способны воспринимать скрип летучих мышей, бесшумно проносящихся около самого лица.
          У копытных животных, пасущихся стадами на обширных пространствах, коммуникативную роль играет физиология: шумное дыхание, сопение, чихание, кашель, бурчание в животе или отрыжка. По таким звукам члены стада узнают о местонахождении друг друга. Затаившийся человек-охотник может выдать себя, чихнув не вовремя, а слонов в африканском лесу узнают по бурчанию в животе: дело в том, что эти великаны способные двигаться совершенно бесшумно, как серые тени, благодаря амортизирующему устройству стопы. Репертуар копытных, населяющих открытые пространства, беднее, чем у животных лесной зоны. Северные олени только коротко мычат, а благородные – ревут во время гона. Их рев разносится на расстояние в несколько километров и позволяет соперникам в условиях ограниченной видимости получить исчерпывающую информацию не только о вызове как таковом, но и об индивидуальных особенностях противника. Считается, что рев утомляет рогачей. Способность реветь долго с частыми повторами говорит о выносливости зверя, а модуляции рева – о степени его возбуждения. Слабые самцы избегают принимать вызов более сильных: послушают-послушают, как те ревут, да и уходят восвояси... И только равные по возрасту и силе, уверенные в себе, спешат ответить. Лесные олени, заметив хищника или охотника, также криками предупреждают об этом соплеменников (да и других животных тоже): благородные – отрывисто лают, пятнистые – свистят.
         Единство волчьих стай и их консолидированные действия во время охоты – кому караулить в засаде, а кому загонять добычу – определяется при помощи разных коммуникативных сигналов. На близком расстоянии – звуковые сигналы неразрывно связаны с демонстративными позами и мимикой. А на больших расстояниях – вся надежда лишь на вокал. Самый известный сигнал – низкий вой, лежащий в диапазоне от 100 до 20 000 герц. Он длится несколько секунд. Особенно часто волки воют не в зимнюю ночную стужу, как принято думать, а поздно летом, когда отдельные волчьи выводки начинают образовывать стаю. Имеются три основные разновидности воя: призыв одинокого зверя, маркировка границ участка или стайная церемония общего приветствия. Когда вой отдельных особей сливается в хор, это свидетельствует о начале охоты. Коротким лаем звери предупреждают друг друга об опасности (не отсюда ли пошел собачий лай?). Серия лающих звуков говорит о нарастающем возбуждении животного. Лай с завываниями - ориентировочный сигнал, а глухое взлаивание – призыв к общему вниманию. Как и собаки, волки при встрече радостно поскуливают и повизгивают, махая хвостами.   
      Продолжительный визг – свидетельство боли или страха. Угроза сопровождается рычанием; иногда она усиливается клацаньем зубов и особым шипением. В любом случае, рычание требует увеличение расстояния между особями, а повизгивание – сближения и телесного контакта (потыкать друг друга носом, полизать).
        Очень важны звуки для взаимоотношения родителей и потомства. Выше уже говорилось об особом звуке новорожденных. Человеческие младенцы также предупреждают о своем появлении на свет первым криком. Еще находясь в утробе матери, они начинают прислушиваться к биению ее сердца; после своего рождения они успокаиваются и засыпают под его нормальный ритм, и принимаются плакать, если он изменяется. Молчание новорожденных у самок  всех животных вызывает чувство тревоги: не захлебнулся ли малыш околоплодными водами, не захлестнулась ли вокруг его горлышка пуповинка? И четвероногие мамаши снова и снова массируют крохотное тельце языком, переворачивают носом. Мышата почти непрерывно попискивают первую неделю своей жизни; при этом часть звуков они издают в ультразвуковом диапазоне. Умеренный писк – признак комфорта. Надоедливый скрип – сигнал того, что мышатам холодно и хочется есть. Кошка-мама мурлычит, когда кормит котят, а они – мурлачат ей в ответ. Одна из моих собак прямо-таки извелась, родив своих первых щенков. Она вылизывала их, когда они пищали, и еще больше старалась, когда они молчали. Стоило малышам заснуть, как она принималась их тормошить. Первые три дня не спали ни мы, ни сука, ни щенки. Наконец, инстинктивная программа – массировать молчащих (погибающих) прекратила действовать (она "работает" первые дня три после родов); и мы все вздохнули с облегчением. Интересно, что к своему второму и третьему помету эта собака отнеслась, куда как более спокойно и "разумно" – успела набраться опыта. Отсутствие звуковой коммуникации между матерью и детенышами приводит к трагедии. Давно известно, что глухие кошки – плохие матери. (Некоторые формы белого окраса сопровождаются наследственной глухотой). Такие кошки не слышат писка собственных котят, а их вида или запаха оказывается недостаточным, чтобы материнская программа включилась в полной мере.
          У летучих мышей локационные звуковые сигналы служат не только для ориентации в пространстве, но и для общения. Они являются как бы "визитной карточкой", издающей их особи, и, кроме того, могут выражать беспокойство при опасности, передающееся всем членам колонии. Локационные сигналы являются "путеводной нитью" для молодняка. Трехнедельный подковонос старается подстроить собственный ультразвуковой сигнал под сигнал матери, используя те же временные и частотные параметры звука, добиваясь их полной синхронизации. Мама и детеныш "разговаривают" в полном согласии, получая одинаковое эхо. А вот чужому малышу, сколько бы он не пищал, достичь этого не удается! Такой механизм помогает летучим мышам, живущим большими колониями, не перепутать своего мышонка с сотнями других.
          Возможно, мы любим музыку потому, что в первобытных криках зверей заключена эмоциональная компонента: волшебные звуки музыки включают в нас древние наследственные программы. Сложный поток чувств – от отчаяния к радости – вызывает у нас классика. Но точно также мы приходим в экстаз и от ритмов музыкального авангарда.