Ч. 1 Холодная война и флот

Многие документы за рубежом сейчас рассекречиваются. Их чтение помогает понять западный взгляд на советский Военно-Морской флот в период холодной войны и тенденции развития российского флота в наше время.

В 1955 году был подписан Варшавский договор. Его реальной военно-морской силой был советский Военно-Морской флот. Остальные флоты стран Варшавского договора были чисто символическими.

Советскому Военно-Морскому флоту повезло, потому что им командовали два выдающихся адмирала – Николай Герасимович Кузнецов и сменивший его Сергей Георгиевич Горшков. Благодаря Кузнецову, в отличие от остальных видов вооружённых сил, флот не потерял во время коварного нападения фашистской Германии ни одного корабля, ни одного самолёта и ни одной береговой батареи.

При Горшкове советский флот был преобразован в океанский флот и стал почти вровень с флотом Соединённых Штатов Америки. К несчастью, Н.Г. Кузнецову довелось служить при Сталине, у которого были свои взгляды на перспективу развития флота. Как писал в своих воспоминаниях Николай Герасимович:
 
«…после войны вопросы строительства флота стали для меня роковыми. Я осмелился настаивать (и очень резко) на своих предложениях перед такими могущественными фигурами, как И.В. Сталин, Н.С. Хрущев и Г.К. Жуков. Следовало не идти напролом, а как-то сманеврировать, отступить, затем наступить снова.

 Однако это было не в моем характере. Высокий руководитель должен не считаться со своими собственными интересами и опасностью быть снятым с поста, если дело касается принципиальных вопросов».

Мне кажется, что адмирал заблуждался. Не всегда, получается, идти напролом, надо уметь и маневрировать, допускать временное отступление. Именно так поступал Сергей Георгиевич Горшков, и жизнь показала, что он был прав.

Позже Кузнецов признавал, что нужно было избрать иную линию поведения. Приведу ещё одну цитату из его книги «Крутые повороты: Из записок адмирала»: «я всегда понимал, что карьера в условиях работы при Сталине (то, что теперь называется в период расцвета культа личности) — вещь весьма зыбкая и самонадеянность может обернуться самым неожиданным образом.

Стоит признаться, что со временем я стал уверен в себе, упорнее отстаивал интересы флота и осмеливался возражать даже самому Сталину, когда считал это нужным для дела. На этом, собственно, я и «свернул себе шею».

Поражает, что сейчас снова пытаются реабилитировать Сталина, а нужно было судить всю ту верхушку, пусть даже посмертно. Вот слова человека, который работал под непосредственным руководством Сталина, его мнение и об этом людоеде, и о тех, кто слепо выполнял приказы:

«Задумывался я потом и над тем, в какой степени подобные люди несут ответственность за допущенное нарушение законности. Могут ли они говорить, что это не зависело от них, что они только выполняли приказ? Приходил к выводу, что они должны нести ответственность наряду с теми, кто им приказывал.

 В военных уставах говорится, что любой военнослужащий, видя преступность полученного приказа, обязан доложить свое мнение и, только получив вторичное подтверждение, должен исполнять распоряжение.

Конечно, вина Сталина несоизмеримо больше, чем вина Ульриха и ему подобных, но оставлять их безнаказанными означает поощрять и впредь единовластие и бездумное выполнение приказов. Мне думается, в назидание потомству следует привлекать к ответственности и прямых пособников беззакония.

Ульрихи должны отвечать за правильность всех вынесенных ими приговоров. Ворошилова полезно спросить, как могло случиться, что сотни, тысячи военачальников не без его ведома были репрессированы. Только в этом случае можно выкорчевать все вредные корни этого бурьяна — культа личности. Иначе он может вырасти вновь.

На этом примере можно проследить, как в условиях единовластия, названного культом личности, и боязни высказывать свою точку зрения всякое исходящее от Сталина дело, подобное снежному кому, вырастало и принимало, в конце концов, неправильные, уродливые формы».

К сожалению, ничего, о чём писал адмирал, не было реализовано, а потому благоприятная почва для повторения прошлого сохранилась.

Продолжение следует