Крёстная

В маленьком городишке был переполох. Ни с того, ни с сего умерла молодая девушка Ольга. Легла отдохнуть в выходной день и не проснулась. Соседи и потревоженные горожане встали полукольцом у крыльца кирпичного дома, на ступенях которого сидел участковый милиционер.
— Ну что вы, что? — затягивался папироской страж порядка с видом «не такое, мол, видали».
Люди говорили тихо, что-то спрашивали и отвечали на вопросы соседей, хотя никто ничего не знал, но догадки были разные и им мог позавидовать лучший фантаст.
Машина скорой помощи лихо развернулась, обдав гарью и копотью собравшихся. Врачи быстро проследовали по подготовленному людскому коридору, а участковый уже встречал приехавших следователей.
Прошло немного времени и из дверей дома показались врачи и следователи, о чём-то переговариваясь между собой. Участковый попросил помощи из толпы, чтобы помогли вынести тело. Сейчас же вперёд вышла Мария Красина, женщина неопределённых лет. Ей до всего было дело: и до свадеб, и до похорон, и до других мероприятий, где только разливалось спиртное. Вот и сейчас, ухватившись за угол простыни, помогала нести тело Ольги. Уже после того, как тело поместили в машину, поправила Ольге волосы, одёрнула кофту, юбку, оценивающим взглядом осмотрела и, как подобает в таких случаях, сложила ей руки на груди.
Машина тронулась, а люди продолжали стоять, в каком-то оцепенении и не расходились. К матери и отцу Ольги приставили медсестру…

Холодный озноб прошёл по всему телу Ольги. Она поёжилась, хотела повернуться, но почувствовала, что лежит на чём-то твёрдом и холодном. В нос бил какой специфический запах, от которого неприятно перехватывало дыхание. Открыла глаза. В помещении было довольно темно, лишь где-то вдалеке был заметен источник света. В полумраке она рассмотрела высокий потолок, и по диагонали в нём зияли два решётчатых отверстия. Она повернула голову и, присмотревшись, увидела на топчане голого человека. Слева и справа лежали покойники, она поняла, что находится в морге. Вскрикнув, тут же вскочила и упала без сознания.
Очнулась Ольга скоро, но боялась открыть глаза. Она чувствовала, как на голове приподнимаются волосы. Мысли лихорадочно работали: что делать? как сюда попала и как выбраться?
В помещении стояла мёртвая тишина. Стараясь не смотреть в сторону покойников, Ольга тихо опустилась на пол и дрожащими от испуга ногами сделала первый шаг. Она боялась смотреть вокруг, но взглянула. Тот покойник, что лежал в ногах, полузакрытыми глазами, казалось, наблюдал за ней. Ноги ослабли настолько, что тело начало тихонько опускаться, но до пола не достала, а, собрав все силы, вновь поднялась, всматриваясь в сторону света, который от маломощной и грязной лампочки проходил через полузакрытую дверь.
Держась за стенку наконец-то переступила долгожданный порог. Уже смелее она подошла к двери, ведущей наружу, но дверь была закрыта. Другого выхода не было, только лестница, ведущая в подвальное помещение. Туда идти она не решилась.
Пути отрезаны, но бездействовать было нельзя. Ждать до утра было невыносимо. Мысли вертелись по кругу и не находили нужного решения. Единственны выход — окна, но они были там, рядом с покойниками. А делать было нечего, и она шагнула в темноту. Нечем было дышать. Немного постояв, она разглядела выключатель. Поднятая рука зависла в воздухе, словно раздумывая, включать или не включать. Всё же включила. Три яркие лампы заполнили помещение таким ярким светом, что пришлось зажмуриться. Стараясь не смотреть на столы с трупами, она скользнула взглядом по окнам. Они были зарешечены. «Можно подумать, что мертвецы разбегутся», — подумала Ольга. Скользящий взгляд уловил неплотно закрытое окно. Подойдя к нему, она открыла его, и свежий воздух пахнул с улицы. Отдышалась. Показалось, что прибавилось сил и смелости. Уже забыв о покойниках, она дёрнула резко решётку, но та не поддавалась. Были видны деревянные полусгнившие клинья. Нашла слабейший из них и попробовала выдернуть решётку, но сил не хватало. Неужели быть взаперти до утра вместе с ними? «Нет!» — чуть не вскрикнула она и плечом так толкнула решётку, что с наружной стороны посыпались крошки кирпича. Это дало надежду. Девушка, как пойманная птица, билась о решётку, не чувствуя боли. Кофта на плече порвалась, и появились ссадины. Время от времени она поглядывала на покойников, и в тот момент, когда один из них, как показалось Ольге, снисходительно улыбнулся, она в страхе так толкнула плечом решётку, что один штырь вывалился наружу. Села на подоконник, перекинула ноги в образовавшуюся щель и скользнула на улицу. Она даже не знала, каково было расстояние до земли.
За окном в рост человека рос бурьян, но Ольге не было уже страшно — на свободе. Она бросилась бежать подальше от этого здания, не зная куда. Вдруг впереди услышала шум легковых машин. Ноги сами нащупывали теперь тропинку, выведшую её к дырке в заборе. Пройдя через нее, оказалась на тротуаре.
Чтобы отдышаться и осмотреться, она прислонилась к бетонному забору и, подняв голову к небу, смотрела на звёзды, рассыпавшиеся по небу, не как попало, а по какому-то астрономическому закону. Их было так много, что если не присматриваться, то можно было подумать, что они просто так, для радости человека рассыпались по небу.
Она не знала, сколько было времени, но, судя по редко проезжающим машинам, могла судить, что было уже поздно. Стоя у забора, она услышала какой-то разговор и смех людей. Сначала он обрадовал её, но потом насторожил. По дороге шли подвыпившие ребята. Она не желала такой встречи, да ещё в таком виде — в разорванной кофте и с синяками. Страх овладевал ею всё больше и больше.
Вот парни уже показались на тротуаре. Они справа, слева кладбище, сзади морг, а бежать через освещённую луной дорогу было уже поздно. Ни к моргу, ни к кладбищу она идти не решилась, а прижалась вплотную к забору, надеясь слиться с ним воедино и остаться незамеченной. Благо было полнолуние, и тень от забора укрывала её.
Они шли втроем, и чем ближе они подходили к Ольге, тем дальше она забивалась в уголок между столбом и стенкой.
Вот, шатаясь, разговаривая и смеясь, они поравнялись с девушкой, уже почти прошли мимо, но идущий последним оглянулся, зацепился взглядом за что-то непонятное и остановился.
— О! — воскликнул он и направил указательный палец в сторону Ольги.
Двое других тоже остановились и взглянули по направлению указательного пальца. Не сговариваясь, все трое шагнули к Ольге.
— Ты кого здесь дожидаешься? — спросил один из них.
— Конечно, нас, — ответил за неё второй и расхохотался.
— Пойдём с нами?! — то ли скомандовал, то ли спросил третий, и бесцеремонно взял её руку и потянул к себе.
Ольга стояла ни жива, ни мертва. Всё-таки они заметили! Что теперь будет с нею? Ребята были не из их посёлка, своих ровесников она знала наперечёт. Она не хотела идти с ними, сопротивляясь, упёрлась ногами. Язык её от страха одеревенел, и она только и выдавила:
— Ребята, я из морга.
— Вот и хорошо! Всех из морга везут на кладбище, а ты пойдёшь своим ходом — и, взяв её за обе руки, потянули на дорожку.
Ноги Ольги не слушались, она их не чувствовала и только изредка перебирала ими. Две сильные руки почти несли её, и она, задыхаясь, казалась похожей на вырванную в пруду лилию. Почему они не прошли мимо? Почему, не выпутавшись ещё от одного страшного положения, она попадает в другое.
На кладбище они направились в сторону свежего захоронения, где стояли ещё живые цветы, венки с надписями и свежеокрашенные кресты. Чувствовалось, что они были здесь не впервые. Подойдя к последней могиле, они усадили на сваленное дерево Ольгу и уселись сами. Один вытащил из бокового кармана бутылку, второй достал и расставил на пеньке пластиковые стаканчики, а третий разворачивал бумагу, где была какая-то закуска. Стаканов хватило даже на Ольгу.
В какой-то миг Ольга успела подумать, что она уже в другом мире, и выход её из морга, любование землёй и небом не что иное, как приснившийся сон.
Тот, который с бутылкой, наполнил стаканы и протянул один Ольге.
— Это твоя доля. Выпей!
— Я не пью — еле шептала Ольга и отодвинула его руку со стаканом
— Бери, говорю! — приказал тот. — И теплее будет, и веселее.
— Не бойся, не съедим! — успокаивал её второй.
— Жива останешься, — говорил уже третий, и все трое разразились таким громким смехом, что казалось, прогремел гром среди тишины.
— Дайте мне! — раздался вдруг голос рядом.
Тут венки на могиле зашуршали, зашевелились, закачался крест, и из-под бумажных цветов показалась рука.
Стаканы с вином полетели в стороны, и от ребят не осталось и следа. Ольга не могла бежать. Ноги её сделались ватными, столько ужаса пришлось ей испытать за сегодняшний день, что мозг просто отказывался реагировать и посылать импульсы другим частям тела. С широко раскрытыми глазами она продолжала сидеть и стала невольным свидетелем дальнейшего действа.
Прождав напрасно, вытянутая рука все дальше вылезать из-под венков, заволновались ленты с надписями. Показались волосы. Дальше движение на какое-то мгновение замерло, потом шея встряхнула волосы и появилось лицо, грязное и перекошенное, с выпученными глазами и отёкшими веками. В первое мгновение глаза судорожно похлопали ресницами, потом прищурились, словно лунный свет ослепил их. Продолжая раздвигать венки и раскачивая крест, выползло тело.
Здесь из глубины кладбища угрюмый донёсся крик филина и, отвечая ему, где-то захохотала сова.
Призрак привстал, отряхнулся и уставился на Ольгу. На лице его промелькнул испуг. Встряхнув ещё раз головой, словно проверяя себя, призрак вскрикнул:
— Ольга!
Среди звенящей тишины голос прозвучал, как погребальный колокол.
Зомби закачался и упал, придавив собою крест и венки. Минуты на три воцарилась полнейшая тишина, но потом венки вновь зашуршали, тело задвигалось и село. Протерев глаза, словно сомневаясь, не сон ли это, призрак поправил волосы, не спуская странного взгляда с Ольги.
На мгновение в сознании Ольги промелькнули знакомые черты лица, но кому они принадлежат, вспомнить девушка не могла. Напряжённый взгляд из могилы путал её мысли, зато точно можно было сказать, что призрак явно имел принадлежность к женскому полу.
— Ольга? — во второй раз прозвучал голос женщины-призрака, продолжавшей напряжённо вглядываться в девушку.
Ольге страшно было разговаривать с мертвецами, и её всё мучил вопрос: на каком она свете? Тем не менее, нужно было отвечать, ведь она правильно называет её по имени.
— Откуда ты? — спросила женщина, продолжая сидеть.
— Из морга.
Тело женщины задвигалось: то ли собиралось упасть, то ли вновь забраться в могилу. Покачиваясь, словно маятник часов, существо проговорило:
— Так ты что, с того света?
— Я и сама уже не знаю, с какого света. Подскажи мне.
— Тебя сегодня я сама отвезла в морг.
— А я оттуда сбежала.
— Разве покойники бегают?
— Я не была мертва.
Женщина, похоже, удивилась, и на её грязном лбу при лунном свете стал заметен шрам. Только тут зависшие в сознании Ольги знакомые черты этого лица обрели законченность. Она ещё раз внимательно посмотрела на женщину и, отбросив сомнения, твёрдо спросила:
— Вы Мари Красина?
— Да, — с готовностью ответила та, радуясь, что Ольга признала её.
Затем она встала, отряхнула одежду, поправила волосы, поставила на место крест и подошла к Ольге.
— Пойдём домой, чего мы здесь сидим, — и протянула руку помощи.
Ольга подала свою и встала. Мари бережно вела ее по темному кладбищу. По дороге в город женщины задавали друг другу вопросы, и этот разговор убедил Ольгу, что она жива и существует.
Недалеко от Ольгиного дома им повстречалась машина скорой помощи. Посёлок был весь погружен в сон. Девушка удивилась тому, что в её доме светится окошко приветливым, золотистым огоньком. Значит, не спят. Они с Мари испугались этого света.
Шторы в доме были не занавешены, и фигура в белом халате суетилась в комнате у постели. Постояв какие-то секунды, Мари оглянулась и замерла. Сдерживая себя, чтоб не вскрикнуть, она рукой закрыла рот. Только при свете из окна она увидела, что волосы Ольги были белыми. Девушка робко постучала в окно.
Жители посёлка переживали траурное время. Дело в том, что в этот день должны были хоронить человека, умершего накануне, и в день похорон случилось ещё одно несчастье — с Ольгой. Почти одновременная смерть двух человек тронула затронула многих: кто был родственником, кто учился, кто работал вместе, кто сосед — и вообще все жители поселка знали не только друг друга в лицо, а общались почти каждый день.
Машину, выделенную поселковым советом, в этот день вызвали раньше назначенного времени — сперва надо было отвезти тело Ольги в морг, а после уже ехать на кладбище со вторым покойником.
Ввиду сложившихся обстоятельств, Мари в этот день было впору разорваться, но она успела всюду. Отвезя Ольгу в морг, этой же машиной поехала на похороны, и там принимала также активное участие.
В посёлке так повелось и вошло в традицию, что после того, как закопают гроб, установят крест и уложат венки, начинают поминать усопшего прямо на могилке. Первый, накрытый хлебом, стакан с вином ставят прямо на холмик возле цветов, якобы для усопшего, а потом наливают всем присутствующим.
Мари выпила свою стопку, а потом допивала и рюмки тех, кто только пригубил. Помянув на могилке, люди отправились домой пешком, поскольку кладбище было на окраине посёлка, недалеко. Убитые горем люди шли по два, по три человека и тихо разговаривали между собой.
До Мари никому не было дела. Заметив это, она под видом заботливого человека продолжала поправлять венки. Ещё раз, оглянувшись на ушедших, она шмыгнула в шалашик, образовавшийся из венков, опустошила пропадающий даром стакан вина на могиле и уже не поднялась. Разбудил её лишь громкий хохот парней.
На другой день весь посёлок облетела радостная весть — Ольга жива, и привела её Мари чуть ли ни с того света. Получалось, что Ольга воскресла, и Мари сыграла решающую роль в ее спасении. Она стала ей как вторая мать. Если первая родила её на свет, то вторая вернула к жизни еще раз. Так и назвали Марию крёстной матерью Ольги.